Читать книгу Пётр Романов. Второй шанс - - Страница 6

Стадион всё-таки напоминал мне древний Колизей. Поделён он был на шесть секторов по количеству факультетов, которые отличались цветом лавок, на которых сидели зрители, наблюдающие за состязаниями атлетов. Обведя взглядом заполненный стадион, я всё же пришёл к выводу, что всё-таки эти состязания чем-то мне гладиаторские бои напоминали. Забавно. Интересно, а против учеников львов будут выпускать? Так просто, для остроты ощущений, да, чтобы зрителей позабавить.

Я улыбнулся собственным мыслям, а в голове мелькнуло, что на льва я ещё ни разу не ходил. Это было бы любопытно, испытать себя.

Мы с Карамзиным едва не опоздали, пришли уже тогда, когда на арену вышли несколько наставников. Один из них одетый, как мне подсказала память, в очень дорогой костюм-тройку, ручной работы, который стоил огромных деньжищ, поднял руку, и гомон, царящий вокруг замолк. Это человек являлся директором школы, и звали его Павел Никифорович Былин. Четверо его сопровождающих были одеты в тёмные одежды наставников, я уже понял, что это такая форма у них – тёмные брюки и тёмный кафтан до колен, с воротником-стойкой, заставляющим голову высоко держать. Без малейшей вышивки я бы сказал, что бедные одеяния.

Мы только-только успели устроиться на единственных оставшихся свободными местах в первом ряду. Вот же ведь, а на состязаниях, поди, никто не стремиться подальше забраться, все норовят поближе к арене, чтобы ничего не пропустить. Сейчас же, на первый ряд, похоже, только неудачников загнали, вон, Агушин со своей свитой на самом высоком ряду сидит. Детали ему оттуда, конечно, сложно рассмотреть, но вот общий вид лучший. А на выборе участников на кой чёрт нужны детали? Что он не помнит, как его соученики выглядят? Потому что вот вряд ли выберут какого-нибудь первокурсника, который ещё в расположении зданий школы плохо ориентируется. Только вот я, к своему глубокому сожалению, не первокурсник. Ну второй курс тоже не может похвастаться глубокими знаниями, но всё же более опытный соперник, чем какой-нибудь тринадцатилетний юнец. Оказывается, все ученики обязаны были присутствовать на жеребьёвке, и явиться сюда было вызвано не только интересом и прихотью Дмитрия.

Взросление всё же в этом мире проходило немного отлично от привычного мне. В тринадцать лет тут даже не думали, чтобы на охоту детей отправить, ну или в путешествие самостоятельное, не говоря уже об управлении собственным кланом. Что клан, на мне вся империя держалась, если бы мозги было кому вовремя вправить. Но этого желания ни у кого не возникло, а вот желание отправить меня к праотцам побыстрее очень даже быстро родилось. Но, я отвлёкся, рассматривая собравшихся и плавая в собственных мыслях, поэтому пропустил речь директора. Пора прекратить уже летать в облаках, а то всю жизнь так пропустить смогу.

Сфокусировав взгляд на стоящих на поле людях, я увидел, как один из наставников открыл короб, который держал в руках и оттуда вылетел металлический шар, зависший перед ним, издавая низкий гул.

Хоть память мне помогала, но я всё равно вздрогнул, чувствуя, как застучало сердце, видя наяву проявление тех чудес, которым научились люди за какие-то сто лет. Правда, они при этом, похоже, ещё и стыд с совестью потеряли, я весьма неодобрительно покосился на голые ноги сидящей рядом со мной Ольги Назаровой. Нет, ножки были хороши, просто на загляденье, вот только мысль о том, что кто-то в соседнем секторе также пялится на ноги Наташки, выводила меня из себя.

– Хватит зубами скрипеть, а то мне страшно становится, – прошептал Карамзин. – Понимаю, что мы снова не позавтракали, но потерпи уж немного, сейчас распределение пройдёт, и пойдём пожрём. Сегодня суббота и столовка весь день открыта. Или у тебя глисты завелись? Покажись тогда медичке, она тебе отравы даст какой, а то жить невозможно, вечно по ночам такой срежет слушая.

Я покосился на него и промолчал. Тем более что директор снова поднял руку, призывая к молчанию.

– Сегодня я ещё раз хочу поприветствовать наших дорогих учеников на церемонии распределения и выбора участников ежегодных межфакультетских состязаний, – все довольно вяло похлопали в ладоши и снова воцарилась тишина. Значит, я речь не пропустил, просто он ничего до этого не говорил. Повнимательнее надо быть, Пётр, не следует превращаться в Петеньку-слюнтяя, которым была здесь твоя проекция до тебя. – Более того, я с гордостью объявляю, что его императорское величество император всероссийский Годунов Борис Владимирович сегодня оказал нам честь и милостиво согласился присутствовать на нашей церемонии! – когда заиграла торжественная музыка, я едва не подскочил со своего сиденья, но тут все поднялись, с торжественно-похоронными лицами, и я тоже вскочил, пытаясь успокоиться и не оглядываться, чтобы увидеть тех музыкантов, которые сейчас исполняли этот торжественный марш.

Воздух недалеко от того места, где стоял директор, задрожал и пошёл рябью, которая становилась всё шире и шире, пока не образовалось правильной формы, наверное, окно – это было лучшее определение. Из этого окна выскочили две фигуры и принялись осматривать все вокруг, проводя красным лучом по всем трибунам, который исходил из какой-то коробочки, затем один из них поднёс руку ко рту и проговорил.

– Свободно, – после чего они встали по обе стороны от окна.

– Сколько пафоса, терпеть не могу это. Вот на кой нам нужно появление его императорского величества здесь и сейчас. Лишняя болтовня о важности момента. Сами мы все знаем, только время затягивать будет, – пробубнил еле слышно Карамзин, глядя в сторону образовавшегося окна.

Телепорт, это телепорт, настойчиво стучала мне в голову мысль, пока я пытался осознать тот факт, что можно вот так вот появляться прямо из воздуха. Рука уже дрогнула и потянулась, чтобы осенить меня крёстным знаменем, но я вогнал ногти другой руки в ладонь, чтобы не сотворить глупость, за которую вполне мог поплатиться.

Тут из подрагивающего в воздухе окна появилась плотная коренастая фигура в белом мундире, который напоминал мне военный, но всё же немного другой, более удобный даже на вид, что ли. Вот тут были украшения, соответствующие статусу: и позолоченные шнуры с погона красиво лежали на груди, и ордена с драгоценными камнями… Я попытался вспомнить, как выглядел Борис Годунов на портретах, но так и не вспомнил, вот только, по-моему, не был он вот таким кряжистым, вполне высоким мужем с истинной статью царя. Но, этот Борис, как бы не правнук того, кто этот род на престол возвёл, а иной раз дети не в родителя рождаются, что уж тут про правнука говорить. Лицо у императора было волевым, но вот взгляд немного подкачал. Не было в нём того орлиного блеска, который я у деда помнил, когда он вдаль смотрел, Великою свою страну представляя. Не знаю, император почему-то не произвёл на меня впечатления. Ну, есть и есть, чего уж там. Я перед дедовой прачкой, как перед державной императрицей кланялся, ничего, спина не отсохла, мне не привыкать.

Я покосился на стоящих рядом учеников. Никто кланяться не спешил, видимо, не слишком это принято. Император же размашистым шагом прошёл к специально для него приготовленному сиденью, рядом с трибунами, кивнув на ходу Назаровой. О как, и кем же наша скромница царственной особе приходится? Если близкая родственница, то понятно, почему он время нашёл, чтобы в школе побывать.

– Ну, конечно, ради племянницы императора, дочери его любимой сестры можно и расстараться и даже состязания вернуть. Наверное, Назарова на каникулах дядюшке поплакаться успела, как невыносимо скучно проходит жизнь без этих зрелищ, – очень тихо, так, что я его едва расслышал, заявил Карамзин. Ну вот и ответ на мой невысказанный вопрос, насчёт того, кто такая Назарова.

– А теперь приступим к долгожданному выбору. Трое юношей и три девушки будут в течение года защищать честь своего факультета. Победивший факультет освобождается от прохождения ежегодной летней практики. Участники состязаний освобождаются от экзаменов, так как подготовка к прохождению этапов – это и есть своего рода экзамен. Также, как вам известно, участники состязаний будут обучаться по индивидуальной программе, а то, я погляжу, многие из вас уже обрадовались тому, что в первый учебный день вам не задали домашнее задание, – и директор улыбнулся. – Его величество решил оказать нам честь не только своим присутствием, но и тем, что готов собственноручно запустить нашего «Матвея».

Он всё под ту же торжественную музыку, источник которой я никак не мог найти, хотя память и подсказала, что она, скорее всего, записана на носитель, подхватил висящий в воздухе шар и направился к императору, который в это время встал со своего кресла, больше трон напоминающего.

– Я рад присутствовать здесь, я рад видеть так много новых юных лиц, ещё не представленных ко двору, и я рад открыть этот праздник ума, мужества, знаний и других качеств, необходимых для того, чтобы выиграть. Когда-то давно я, обучаясь в этой школе, был выбран «Матвеем» в качестве представителя своего факультета. В тот раз наша команда проиграла. Нам не хватило до победы совсем немного, но мы всё равно проиграли. Это говорит только о том, что борьба идёт честная и без различных подтасовок со стороны как судейства, так и руководства школы, и самих игроков. И пусть победят сильнейшие!

Император Борис подбросил шар вверх и развёл руками, а затем послал прямо в цент просто зависшего у него над головой шара небольшой импульс. Когда яркая искра попала в шар он вспыхнул, да так ярко, что на мгновение показалось, будто полетевшие из него искры озарили каждого ученика школы, почему-то не затронув ни императора с его стражей, ни директора с наставниками. Я моргнул пару раз, пытаясь прогнать вспышки в глазах, а потом увидел, как шар медленно подлетел к сектору нашего факультета и полетел ещё медленнее, останавливаясь напротив каждого ученика. Начал он облетать с первого ряда, поэтому мне стало понятно, почему большая часть учеников так стремилась попасть наверх и избежать участи участника.

Сначала ничего не происходило. Когда шар подлетел ко мне, я невольно от него отшатнулся, чем вызвал смешки увидевших это. Он долго висел напротив меня, подмигивая красным глазом, а потом медленно отплыл в направлении Назаровой. Вот возле неё он снова остановился, хотя мимо того же Дмитрия проплыл, даже не задерживаясь. Я вздохнул с облегчением, чувствуя, как Карамзин похлопал меня по плечу. Какая ж это честь представлять факультет, если всё тебя, как на каторгу провожают, ежели не повезёт в числе участников оказаться. Висел он напротив императорской племянницы всё-таки меньше, чем напротив меня, а потом его глаз загорелся зелёным светом, и в воздух выбросило сноп зелёных же искр, ослепив меня на миг.

– Итак, первая участница с факультета юриспруденции и силовых методов определена: Ольга Назарова! – громко объявил директор, а Назарова сильно побледнела и оглянулась на дядю императора, который лишь развёл руками. Как я понял, на этот шар, которого почему-то назвали «Матвей» никто влиять в принципе не может. Если он выпустил зелёные искры, значит, будешь умом, мужеством и… чем там ещё император говорил, защищать честь родного факультета. Да, если очень сильно не хочешь.

А шар тем временем начал облетать второй ряд. Возле Лаврова, который староста, и которого ненавидит Карамзин, шар снова выдал сноп искр.

– Второй участник с юриспруденции и силовых методов Виктор Лавров! – вновь заорал директор, а Дмитрий только глаза закатил и провёл ребром ладони по шее, высунув при этом язык и закатив глаза. Что он этим хотел сказать было непонятно, да и разбираться некогда, потому что шар высыпал зелёные искры возле соседа Лаврова. – И третий участник – Василий Конев!

Потом были выбраны две девушки: Анастасия Клыкова и Юлия Трубецкая. В моём мире они были бы княжнами, как-то на автомате отметил я про себя. Шар же направился было на третий ряд, но вдруг остановился и резко повернулся своим красным глазом в нашу сторону. Мне опять стало не по себе, потому что создалось ощущение, что он внимательно осматривает именно меня, изучая, разбирая по косточкам, как самый умелый мясник. Повисев так в воздухе, он начал поворачиваться, но практически сразу отказался от этой идеи и рванул с огромной скоростью в мою сторону. От неожиданности я оступился и упал на скамью, к счастью, сев на неё, а не растянувшись поперёк, или того хуже на пол под ноги Назаровой. Раздавшиеся было смешки мгновенно прекратились, когда шар, опустившись до уровня моего лица, позеленел, а над нами полетели зелёные искры. Я распахнул глаза.

– Господи Боже мой, за что ты так со мной? – прошептал я и, не удержавшись, всё-таки перекрестился. К счастью, меня практически не было видно, потому что я сидел в этот момент, тогда как другие вокруг меня всё ещё стояли. Вот только делать было нечего, потому что шар уже летел в следующий сектор, резко взлетев на верхний ярус, чтобы начать выбирать своих жертв сверху вниз, чем вызвал гул недовольства и явные перешёптывания. Хотя, возможно, не из-за «Матвея» они так громко шептались. Я поднялся на ноги, когда в гробовой тишине прозвучал немного неуверенный голос директора с небольшой заминкой в голосе.

– И, наконец, шестой участник от факультета юриспруденции и силовых методов Пётр Романов. И так все участники от факультета силовых методов и юриспруденции спуститесь к нам, чтобы запечатлеть это радостный для всех момент.

– Ты покойник, – на секунду повернувшись ко мне, Назарова начала спускаться вниз первая под жидкие аплодисменты со стороны соучеников. Следом за ней по проходу прошли и остальные участники. Только я всё ещё мешкал, пока не почувствовал напутственный удар в спину от Карамзина, который немного привёл меня в чувства.

Я спустился вниз и подошёл к пятёрке, которая стояла рядом с императором и о чём-то живо переговаривалась. Я подошёл к ним ровно в тот момент, когда Назарова подошла к одному из наставников, скорее всего, пользуясь своим правом любимой племянницы императора.

– Пока первые наши участники проходят краткий инструктаж, – почему-то покосился в нашу сторону директор, – мы продолжаем. Сейчас на очереди факультет экономики и расчёта вероятностей.

– Скажите, мы можем отказаться от участия в соревнованиях, – тихо спросила Назарова у того самого наставника, который смерил её удивлённым взглядом, не ожидая вопроса, адресованного ему.

– Нет, – коротко бросил он и отвернулся от девушки, невзирая на её положение в обществе.

– А досрочно мы можем выйти из соревнования? Объявить, что мы принимаем поражение? – продолжала допытывать она. Я понимал, что это связано с тем, что выбор шара пал на меня. Мне было, конечно, проще, ежели так оно и было. Я ещё не был готов соревноваться в магическом искусстве с кем бы то ни было. Вот если бы в фехтовании или в скачках на лошадях. Но слабаком я не был, поэтому мужественно стерпел выбор судьбы в виде этого «Матвея».

– Нет, – не поворачиваясь к ней, ответил наставник. Тут я заметил, как шар остановился напротив Натальи моей, и сердце снова непроизвольно сжалось. Если эти соревнования настолько опасны, то мне тревожно сразу стало за сестрицу мою. Но испуганной и недовольной она не выглядела, что немного успокоило меня.

– Прекрати меня позорить, – тихо прошипел, спускаясь со своего насиженного места, император Борис, и приобнял свою племянницу, показывая, что он рад павшему на неё выбору.

– Позор ты испытаешь за меня, когда Романов нас подставит, – прошипела она в сторону дяди, который подошёл в это время к Лаврову, пожимая тому руку. Когда очередь дошла до меня, он остановился, внимательно меня, разглядывая медленно, протягивая руку для рукопожатия.

– Я не опозорю родственницу вашу и себя самого, – уверенно проговорил я, глядя ему в глаза. Он кивнул, пожав мне руку, и вернулся к своему месту.

– А теперь вновь выбранные участники с факультета экономики и расчёта могут спуститься вниз. А вы, – он повернулся к нам, – можете вернуться на свои места.

Я серьёзно кивнул, в голове прокручивая мысль, которая начала в полной мере до меня доходить. Я участник серьёзного межфакультетского соревнования, о котором я не знаю ничего. Садясь на своё место и отмахнувшись от Дмитрия, который что-то пытался у меня расспросить, я решал в это время про себя непростую задачу: где мне можно узнать, как можно больше, про состязания эти, чтобы быть готовым к любым неожиданностям.