Читать книгу Тиоли. Огонь души - - Страница 3

Течение настойчиво и неумолимо тянуло меня на глубину, огромные невидимые пальцы стискивали тело, ломая кости, выдавливая воздух из саднящих легких.

Больно…

Как же больно…

В мутной речной воде было сложно что-либо разглядеть. Ил набивался в нос и рот. Я отчаянно двигала руками и ногами, пытаясь всплыть, и не могла.

Это конец. Все.

Все…

Вдруг передо мной мелькнуло что-то серебристое, будто огромный сом решил подзакусить деликатесной рыбкой. Когда кто-то схватил меня за запястье, я растеряла остатки контроля и завопила. Воздух стайкой пузырьков из моего рта устремился к поверхности, а мне в горло хлынула вода, лишая потребности сопротивляться.

Вода тянула меня вниз, причиняя боль, но я ее уже не чувствовала, смирившись с происходящим. Мои руки и ноги замерли, я повисла тряпичной куклой в жестоких лапах реки, не способная ни думать, ни анализировать, лишь смотреть на Дже Хёна, пытавшегося за руку вытянуть меня наверх.

Течения давили и на него тоже, не пуская наверх, убивая, сминая нас в один комок ужаса.

А потом… Потом наступила темнота. И тишина.

Последним, что я чувствовала, были пальцы молодого человека на моем запястье. Он так и не отпустил меня…

Я обреченно вздохнула, едва слышно взвыв, и проснулась. Села, в который раз разминая занемевшие пальцы – почти каждую ночь вот уже несколько лет я просыпалась, крепко сжимая подушку.

– Холодно… – с болезненной гримасой пробормотала, зная, что никто не придет и не набросит поверх теплого одеяла плед.

Мне теперь почти всегда холодно…

Ничего ужасного, просто нужно встать и найти в шкафу плед, вот только вставать не хотелось. Равно как и думать. Вспоминать. И погружаться в события трехлетней давности. Но… похоже этой ночью мне не уйти от боли и видений.

Я осторожно встала, чтобы не разбудить Веру, нашла плед и, накинув его на плечи, отправилась на кухню. Там заварила себе кофе и села напротив окна, откуда хорошо был виден пустырь и дома по ту сторону дороги.

Новая квартира – новая жизнь.

Кажется, именно так говорил отец, купив мне отдельное жилье.

Глотнув горячего и горького, я немножко взбодрилась. Это не избавило ни от грусти, ни от странного состояния, но думать и воспринимать действительность стало намного легче.

Закрыв глаза, я позволила себе отчетливо вспомнить…

***

Секунда.

Две.

Вдох. Выдох.

Я хватала ртом воздух, не в силах надышаться.

Что?

Нет. Нет. Нет… Нет!

Не может быть!

Еще секунду назад я умирала в реке, чувствуя на себе гнев дочери клана Ганъён и жесткие объятия свирепой реки, а теперь…

Моргнув несколько раз, я заставила себя осмотреться. Надо мной темнел перечерченный полосами света белый казенный потолок. Белый. С трещиной на штукатурке. Привычный. И такой чужой.

Неужели?..

Хотелось приподняться и оглядеться, но тело не слушалось.

Паралич?

Поборов испуг, я принялась рассуждать, раз только мой мозг был способен сейчас хоть что-то делать.

Прислушиваясь к себе, к своему телу и доверившись интуиции, я предположила самое простое и логичное: мышцы просто атрофировались.

Интересно, сколько же я валяюсь здесь, на больничной койке, – а это именно она, без сомнения! – что мое тело перестало подчиняться. Мои знания по медицине ограничивались пониманием разницы между общеизвестными болячками, а вот с авариями раньше я дел не имела.

Внешний осмотр – насколько он был мне доступен – не подсказал мне каких-то ответов: мои руки и ноги спокойно лежали под тонким одеялом, голову не перехватывали бинты.

Как странно…

Сколько же я провалялась в коме?

Самый простой способ это узнать – дождаться утреннего обхода. Должен же он здесь быть, ведь так? А там все как-нибудь само собой объясниться.

Свыкнувшись с этой мыслью и приготовившись ждать, я вздохнула и закрыла глаза.

Ждать не просто. Но это простое и легкое действие. Куда тяжелее заставить себя не думать, подавлять эмоции.

Если бы родители увидели меня, то обрадовались. Без сомнений. И не поверили, что я вовсе не рада возвращению. Даже себе было сложно объяснить и оправдать те грусть, обиду и тоску, что наполняли меня изнутри. Никакой радости я не испытывала. Я успела привыкнуть к мысли, что назад не попаду. Хотела, но не верила. А после встречи с драконом и хотеть перестала.

Подумав о Дже Хёне, я едва не взвыла, так сильно и отчаянно все внутри меня сжалось от тоски и боли. Неужели? Приснилось? Все это мне только приснилось?

Все так же лежа на койке и имея возможность только моргать, я вновь думала, силой воли вытесняя отчаяние из груди.

Та жизнь не может быть сном. Просто не может! Так не бывает. Даже если я провалялась все это время в коме, – больше одного дня, видимо – то ни при каких условиях мои сны не могли быть такими красочными, четкими и… Настоящими. Так не бывает. Так не должно быть!

А раз мои выводы верны, то значит, все это время моя душа была выбита из родного тела и обитала в чужом.

Тиоли!

Я едва не застонала.

Как же так? Что стало с девушкой? Ей вернулась родная душа? Или, может, она умерла? А если жива, то Дже Хён остался с ней?

Вопросы терзали, будто стая ворон кружила над постелью.

Мне нужно выйти отсюда. Нужно все разузнать. Нужно выяснить о кланах.

«Ты не сможешь вернуться, – подсказал скептик внутри меня. – Ты везучая, но не на столько. Это магия! Если все произошло на самом деле, то тебе просто не справиться с этим. Тебе не помогут. Даже если ты выяснишь о кланах, даже если они существуют, даже если ты разыщешь кого-то из них, вряд ли эти люди станут помогать. А вероятнее всего, что ты ничего и ни от кого не получишь. Никак не возможно, чтобы сейчас и в современном мире бок о бок с людьми обитают люди, владеющие магией».

«А еще… – продолжил голос. – Кто тебе сказал, что в том мире тебя ждут?»

Жаль, что нет возможности перевернуться на живот, чтобы, обняв себя за плечи, долго лежать и стараться заглушить дикие удары сердца. Слезы потекли сами собой, пересекая пылающие щеки и щекоча шею.

Боль. Красный туман боли.

Я закрыла глаза и заставила себя не дрожать.

***

Как много отмерено каждому из нас?.. Боли. Страданий. Терзаний. Злости. Отчаяния. И только потом любви.

Первые несколько дней, когда я лежала в сознании на узкой больничной койке, превратились в черную дыру. Эта дыра росла и заполняла каждый клочок моего искалеченного, но еще как-то сопротивляющегося тела. Тело вообще оказалось самым разумным из нас двоих. Оно боролось и за меня, и за саму жизнь, не давая той уходить.

Моя душа была разбита и не трепыхалась в центре черной дыры. Остались только мысли и глубокая пропасть отчаяния.

Иногда приходила мама. Выговаривала, что нужно быстрее поправляться, возвращаться домой и снова идти в школу, если не хочу остаться на второй год.

Странная смешная женщина… Она правда верила в то, что учеба была самым главным в тот момент?

Если бы я могла тогда вырваться на минуту из черной горечи переживаний, то подумала бы, скорее всего, что слишком повзрослела и уже совсем иначе смотрю на многое. Проблемы с учебой? Оценки? Успеваемость? Пропущенный материал? Разве ж это проблемы? Из-за них положено трястись и не спать ночами? Из-за вот такой мелочи?

От учебы и проблем с нею связанных еще никто не умирал, а страдания из-за учителей и не выученных уроков – глупость, которую понимаешь с возрастом.

У подростков много причин ополчиться против мира, переживать из-за чего-то, и даже мелочь они считают настолько громадной, что не в силах справиться с нею.

Если бы я тогда могла, то лишь посмеялась бы над словами мамы. Самая большая проблема – смерть, а все остальное можно занести в список мелочей!

Но лежа в больничной палате, я не могла думать. И спать. И есть. Просто лежала и пыталась не существовать, чтобы не испытывать боль.

Папа тоже приходил, так часто, как только мог. Он садился рядом и рассказывал мне о своем дне. И удивительно, но мне становилось чуть легче.

После меня выписали, отец забрал меня в свою квартиру, потому что я захотела жить отдельно от мамы. Я постепенно привыкала к старой жизни, старалась влиться в ритм, но, когда твое сердце слабо бьется совсем в другом мире, тяжело просто жить. Окончание школы и поступление в универ прошла ради отца, чтобы он чувствовал себя спокойнее. Я вообще старалась чаще улыбаться ему, пытаясь быть искренней и счастливой. Но только это трудно.

Мне все давалось с трудом. Что-то не оставляло и не позволяло двигаться дальше.

Было ли все сном или же произошло на самом деле? Трудно разобраться, особенно, когда никому не можешь ничего рассказать. Папа не поверит, мама не поймет. Подруга посоветует меньше читать и не витать в облаках.

Но что же делать, если я помню случившееся? Все эти пять с лишним лет и очень отчетливо последние месяцы. Я помню голос дракона, помню тепло его ладони, помню терпкий аромат, что исходил от его кожи и одежды. И я помню, как он обнимал меня. Вот только все эти воспоминания лежат внутри моей головы и не затрагивают тело. Как бы сильно я не хотела, а испытать ощущение, что он снова меня обнимает не выйдет…

Глотнув кофе, я сказала себе, будто это могло мне помочь:

– Тань, надо жить дальше. Просто жить дальше. Скорее всего, это был лишь сон, долгий и реалистичный. Сон. Такого не бывает! Это просто фантастика, которую твой мозг принял слишком близко.

Я прижала ладонь к сердцу, успокаиваясь.

– Тише, тише… Тише…

Противореча моим же словам, тепло от пальцев медленно проникало сквозь кожу, немного растапливая холод, ставший моим спутником.

Отставив чашку, я лбом уперлась в столешницу, радуясь ее прохладе, и постаралась вытеснить из головы грусть чем-то более веселым. Хотя бы переездом!

Вздохнув, я прошлась по комнате и уселась на подоконник, рассматривая вид за окном. Ничего примечательного, такая же высотка из стекла, кирпича и бетона слева, а за ней, как спрятавшиеся скромницы, еще несколько домов. Пустырь перед домом. Дорога. И дома на той стороне. Коробки. Просто коробки для человечков.

– Зато с интернетом! – возликовала я и перетащила к себе на подоконник ноутбук.

Несколько минут я бесцельно проверяла свои социальные сети, почту и кучу всяких вкладок, после почитала новости на паре форумов, со вздохом отмечая, что с прошлого дня почти ничего не изменилось. Лишь в большой группе, посвященной Корее, упоминалось, что через неделю в одном из спортивных клубов в центре пройдут вводные курсы по кэндо.

Пост в группе делал главный тренер школы кэндо клуба «Пасу». Хозяин этого заведения основательно увлекался Японией и собирал под свое крыло всевозможные азиатские школы города, при этом совмещая увлечение с обычной житейской необходимостью, вроде залов с бассейнами, обычного тренажерного зала и пары-тройки каких-то секций.

Из сообщения Игоря Валентинова – автор не поскупился прикрепить с десяток фото с собой – следовало, что в этих занятиях примет участие какой-то заезжий мастер из Южной Кореи.

– Хм… – вслух подумала я. – Надо хоть со стороны глянуть.

Несколько раз за последнее время я подумывала пойти на какие-нибудь курсы, кроме языковых, но почти всегда тут же одергивала себя, вспоминая, чем закончилась моя попытка ходить в тренажерный зал.

Сделав себе еще одну большую чашку кофе, я переставила ноутбук на столик возле дивана и углубилась в чтение в Интернете о технике кэндо, потом глянула пару роликов и сотню фотографий и переключилась на другие новости.

***

Утром Вера убежала, бросив на прощание, что позвонит вечером. Я проводила подругу и без энтузиазма позавтракала, едва ли не силой впихивая в себя творог с медом. Планов на выходные у меня не было, но я быстро их себе придумала, вспомнив, что вполне могу застать отца в офисе.

Для неожиданного визита я созвонилась с секретаршей папы и узнала его планы, а после этого уверенно побежала одеваться.

Все лучше, чем просиживать дома и распаковывать вещи!

Светлана встретила меня ласковой улыбкой и кивнула на мое приветствие.

– У себя, – предупреждая вопрос, сказала женщина.

Я улыбнулась в ответ и прошмыгнула в крохотный коридор. Отсюда одна дверь вела в конференц-зал, а другая – в кабинет отца.

Сбросив сумку на ряд стульев у стены, я уже взялась за ручку двери, собираясь ворваться к отцу, когда услышала, что он разговаривает с кем-то по громкой связи. Хмыкнув, я развернулась, собираясь подождать на диване в секретарской, когда уловила собственное имя. Озадаченно нахмурившись, я приникла к двери.

– Дмитрий Константинович… – проговорил собеседник отца. – Не накручивайте себя.

– Просто переживаю, вы же понимаете, профессор, – отозвался мой родитель. – Я всегда переживаю за дочь.

– Я наблюдаю за Танечкой все эти годы, – вздохнул мужчина, и я узнала голос.

Профессор Басов. Впервые я увидела его три года назад, когда на утро после моего пробуждения он вихрем ворвался в палату в компании пары ординаторов. Евгений Николаевич походил на солнечного зайчика. Он развил вокруг меня бурную деятельность, курируя восстановление после комы. И именно этот человек вместе с отцом вывел меня из темноты, заставил не только самостоятельно существовать, но и жить.

Я помнила последний день в больнице, когда Басов усадил меня на стул в своем кабинете, самолично налил в большие кружки крепкий чай с липовым цветом и сказал:

– За жизнь.

Я вздохнула и прислушалась.

– Помните, как мы вытаскивали Таню из этого состояния? Три года прошло, а я до сих пор боюсь… – сказал отец и запнулся.

– Дмитрий, – вздохнул на том конце провода Басов, – помните, что я вам тогда сказал? Всех поразило, что ваша дочь так хорошо восстанавливалась после комы. Физически с ней все было куда лучше, чем психологически. Я сразу это понял, когда увидел девочку первый раз. Но так бывает. Во всем мире изучают влияние состояния комы, но нам все равно мало что известно.

– Именно поэтому вы сказали, чтобы я не удивлялся, если она не будет теперь такой же, как и раньше? – спросил отец. – Я помню. Но Таня… Она почти такая же, лишь… Грустит, когда думает, что ее никто не видит. И в глазах такая боль… Словно ей не двадцать лет, а… Словно она старше меня в несколько раз! И видела куда больше.

– Ну вы преувеличиваете, – хмыкнул собеседник. – Я скажу вам лишь одно: тяжелая травма так просто не проходит.

Я развернулась, подхватила свою сумку, проигнорировала вопрос Светланы и ушла. Злиться на отца не собиралась. Просто совсем не хотелось разговаривать с ним после этой беседы с профессором. Отец обязательно станет всматриваться в мое лицо, искать какие-нибудь подсказки…

Вместо этого я погуляла немного по улицам и, поразмыслив, направилась в ближайшую парикмахерскую. Последнее время я мало следила за собой, даже почти не красилась. Волосы отрасли почти до середины спины и походили на ничем не примечательное покрывало русого цвета. Мастерица отговорила меня обрезать волосы коротко, вместо этого ловко подровняла кончики и смоделировала косую челку, закрывавшую один глаз.

– Глаза у вас необычные, – выключив фен, сказала мне женщина.

Я вяло ей улыбнулась, даже не глянув на свое отражение.

«Что там необычного?»

Самые простые золотисто-карие глаза, больше подходящие породистой британской кошке, чем человеку.

– Оттенок солнечного света, – добавила мастерица и довольно улыбнулась, любуясь своей работой.

Я вздохнула и все же глянула на себя. Стрижка ничего не добавила, я выглядела почти так же, как и до этого.

– А не хотите цвет изменить? Вас бы пошел оттенок кофе, – вдруг произнесла женщина, и я мгновенно кивнула, решив, что терять мне нечего.

И каково же было мое удивление, когда через час я снова посмотрела на собственное отражение. Мастерица уложила волосы на одну сторону, придав им вид легкой и чуть небрежной косы, от чего я не стала смотреться неряшливо, а наоборот, будто полностью изменилась. Новый цвет, и правда, мгновенно подчеркнул глаза, сделав их еще ярче. Откуда-то у меня неожиданно появились скулы, и нос перестал казаться таким курносым, а все черты приобрели некую благородность.

Довольно расплатившись, я устремилась в магазин, решив этим вечером дать себе полную свободу и побаловаться пирожными. Добравшись домой, я радостно щурилась и рассматривала собственное отражение в стеклах.

Дверцы лифта раздвинулись, впуская меня внутрь. Я сбросила сумку на пол, нажала кнопку и вцепилась в поручень, отвернувшись к зеркальной стене. За спиной с приятным шуршанием начали сходиться двери, когда кто-то немилосердно подставил в щель ногу, вынуждая лифт отчаянно пискнуть. Створки опять разошлись, впуская высокого парня. Я смотрела вниз и поэтому не увидела его лица. Тяжелые ботинки, черные джинсы с нашивками, белая длинная майка, короткая куртка из-под которой выглядывает толстовка.

Что-то в развороте его плеч и осанке показалось мне знакомым.

«Тебе теперь всюду мерещится Ким Дже Хён», – одернула я себя, продолжая рассматривать парня в отражении.

Капюшон кофты скрывал волосы молодого человека, так что я не могла развивать свою паранойю.

«Перестань!» – приказала я себе.

Не помогло, но я хоть немного взбодрилась, напомнив, что собиралась вернуться домой и съесть парочку пирожных с чаем.

«Надо вскипятить чайник и заварить немного белого чая», – мечтательно подумала, сдерживая бурление в желудке.

Лифт пискнул, оповещая, что мой десятый этаж на подходе. Я со стоном подняла сумку и повернулась, пытаясь представить, как буду протискиваться мимо парня.

– Простите… этой мой этаж.

Молодой человек вздрогнул, повернулся боком, пробормотав сначала неразборчиво что-то, а потом чуть громче извинился по-корейски:

– Чвесонхамнида.

Я на секунду замерла, боясь смотреть в лицо молодому человеку. Стало так страшно, будто увидела призрака.

Еще бы! Язык. И голос.

Бывают ли такие совпадения?

Молодой человек, заметив, что я не выхожу, нажал еще раз кнопку раскрытия дверей и отодвинулся вглубь, а я глянула ему в лицо, испытывая одновременно страх и надежду.

Не знаю, что в этот момент видел парень, но мне хотелось уронить вещи на пол, шагнуть к нему и спросить, теряя рассудок: «Это ты?»

Но меня остановил взгляд. Знакомый взгляд почти черных глаз, в которых не было узнавания. По инерции я развернулась и вышла, приказав себе не делать глупостей.

«Это просто очень похожий парень. Очень похожий. Пусть и кореец. Явно кореец. Почему сквозь века не может произойти такого, что в большом городе я встречу человека настолько похожего на Ким Дже Хёна?»

«Не может» – решительно заявила логика, но я ей не поверила.

– Это случайность и совпадение, а я приняла желаемое за действительное, – решительно сказала я себе и вытащила связку ключей из кармана.

Лифт остановился где-то в районе двенадцатого или тринадцатого этажа и выпустил неизвестного мне молодого человека.

– Ну… хоть не плод моего воображения, – вздохнула я и отперла дверь. – После такого даже хочется подружиться с соседями, чтобы узнать больше.