Читать книгу Новые кроманьонцы - - Страница 13

Когда Сэйра мне сказала «навсегда», я посчитал это обычной ритуальной фразой. Но день сменялся другим, неделя проходила за неделей, и ничего не предвещало никаких перемен. Вот тогда это слово стало приводить меня в ужас, а мое решение остаться больше не казалось единственно правильным!

Жизнь братства была строго регламентирована и однообразна. Утро начиналось с короткой молитвы, потом завтрак и построение мужчин на работу. Каждый сам выбирал то, что он будет делать, работали сосредоточенно и молча.

Женщины тоже работали, но отдельно: у каждой стояла швейная машинка, они шили какую-то одежду из очень плотной ткани. Но я никогда не видел, чтобы хоть кто-то такую одежду носил.

Работая вечерами, Сэйра сшила вещи и для меня. Пожалуй, это единственное, за что я ей был благодарен: в одежде бывшего мужа Кэтрин я постоянно чувствовал какой-то немой упрек.

В воскресенье никто не работал, все надевали чистую одежду и собирались на площадке перед зданием на проповедь. А еще, в этот день все ходили в гости к соседям и рассказывали о своих грехах из прежней жизни. Так я узнал, что Сэйра заработала на оцифровку, разорив компанию своих родителей, снабжая конкурентов инсайдерской информацией. Когда все вскрылось, отец застрелился, а мать умерла. Сэйра сожалеет, что согрешила и поступила нехорошо. Но родителей ей не жалко, потому как они были упрямые и тупые.

Я не уверен, что все истории, которые я здесь услышал, имели хоть какое-то отношение к реальности. Но это было единственным развлечением для всех. И чем страшнее и изощреннее оказывался проступок, тем большую аудиторию собирал рассказчик. Но вот Сэйре я почему-то верил.

Айзека, который мне помог, когда я подхватил лихорадку, приглашали в гости все. Его преступлениям не было числа и рассказывал он их замечательно: с драматическими паузами, риторическими вопросами и обязательными слезами в финале!

А вот я ничем поделиться не мог. Я не заблуждаюсь на счет своих добродетелей: образцом поведения меня точно никто не считает. Но в чем каяться-то? Что моя бывшая меня кинула, а весь мир дружно встал на ее сторону? Что потерял свои деньги и сюда попал из—за недоработки программеров, которые писали антивирус? После разговора с Доком я честно пытался принять Бога. И потому всех простил. Но мне-то каяться в чем? Этого, кстати, и не требовалось: здесь каждый старался рассказать что-то сам, а остальных рассматривал как аудиторию. Ну а для меня получалось что-то вроде воскресного шоу.

Мы работали в паре с Айзеком: выламывали блоки из тюрьмы и относили их на руках к строящемуся зданию. Когда их набиралось достаточное количество, замешивали раствор и выкладывали стену.

– Айзек, – спросил я, – а как тебя звали раньше?

Он хмуро посмотрел на меня:

– Это неправильное имя, Майкл. У нас здесь только те имена, которые напоминают нам о Боге.

Я не стал спорить и решил поменять тему:

– А тебе не кажется странным, что мы с тобой выкладываем этот угол уже неделю. И никакого прогресса!

– А куда торопиться? – белозубо улыбнулся он. – Места хватает всем. А нам нужно трудиться, дабы искупить грехи, что не дают нам вкусить сладости райской жизни.

– А что будет в райской жизни?

– Там будет благодать, – серьезно сказал Айзек. – Никто толком не знает в чем ее прелесть. Зато все отлично знают, что будет, если не работать.

– И что будет?

Айзек пожал плечами:

– Тебе ли не знать.

– Ты про лихорадку?

Айзек мрачно кивнул. Потом посмотрел на меня и тихо сказал:

– Только ни о чем не спрашивай Доктора. Не любит он этого. Муж Кэтти постоянно с ним спорил и чего-то требовал. А потом пропал. Вот и думай!

А чего тут думать, и так все понятно. Я давно подозревал, что лихорадка – какой-то фокус Дока. Без нее тут бы все давно разбежались. И я бы не раскис как ребенок от всего этого бреда про благодать и искупление грехов!

– Айзек, а ты не пробовал посмотреть, что там, дальше по коридору?

Он отрицательно покачал головой:

– Там тюрьма, Майкл. А мы выбрали свободу. И туда нам нельзя.

– Да что ты все заладил «тюрьма, тюрьма»! – обозлился я. – Был я в этой тюрьме, там точно не хуже.

Айзек ничего не ответил, только нахмурился и обиженно засопел. Я решил сменить тактику:

– А тебе самому не любопытно? Может, мы там найдем то, что пригодится всему братству? А не понравится, вернемся?

Он вновь покачал головой:

– Не ходи туда, Майкл. Оттуда не возвращаются.

– Я-то вернусь, Айзек. А вот ты чего так уперся? Боишься, что понравится?

Когда мы в очередной раз подошли к зданию тюрьмы, я не стал выламывать блоки, а пошел по коридору мимо бесконечных камер. В глубине души я надеялся, что Айзек пойдет за мной, но оглядываться не стал. И зря! Я почувствовал сильный удар в затылок – и тут же потерял сознание от боли.

Когда я открыл глаза, уже темнело. Но я оказался не в тюремном коридоре, а на площадке между двумя зданиями. Сильно болел затылок, куда Айзек приложился кирпичом. Но что самое страшное – я лежал на земле, привязанный к какой-то доске.

Вокруг меня стояло несколько мужчин, они негромко о чем-то говорили. Потом разом замолчали и расступились. Появился Док. Сейчас он был не в привычном белом халате, а в черной свободной одежде, которая колыхалась на ветру. Он стоял молча, глядя себе под ноги.

Возможно, мне показалось, но Док выглядел намного выше и больше, чем обычно.

Его появление выглядело очень зловеще, сердце билось в груди с бешеной скоростью, мне по—настоящему стало страшно! И то, что он молчал, почему-то пугало больше всего!

Общее напряжение росло, я весь покрылся потом от гнетущего ожидания.

– Почему ты не остановил своего брата, Айзек? – наконец незнакомым низким голосом негромко спросил Док, по-прежнему глядя вниз.

– Потому что никакой он нам не брат, – тонко выкрикнул Айзек, – он получил все, чтобы жить счастливой и честной жизнью. Я давно наблюдаю за ним, не принял он Бога в душу свою! И не только сам рвется в бездну греха, но и пытается совратить тех, кто рядом!

– Айзек прав, – услышал я ровный голос Сэйры. – За все время, что он жил в братстве, Майкл ни разу не покаялся и не излил душу даже мне. Не был он нам братом, а мне мужем. Пусть убирается туда, где ему место!

Док поднял глаза и радостно оглядел присутствующих:

– У нас сегодня счастливый день, братья и сестры мои! Мы нашли зудящую рану на теле своем и исцелились. Брат Айзек устоял перед искушением, сестра Сэйра у нас опять первая в очереди на супруга. А Майкл, которого мы считали братом своим, получит наконец то, к чему стремилась его душа!

Он поднял руки, и толпа радостно загудела. А меня замутило от ужаса и собственной беспомощности. Я еще не знал, что они сделают со мной, но их звериное ликование не сулило мне ничего хорошего!

Несколько человек, тяжело ворочая ломами в земле, открывали люк, о котором я и не подозревал: он был засыпан землей и сверху росла трава, чтобы не портить лужайку. От скрежетания ломов в щели люка стало невыносимо страшно. В груди заныло от чувства безысходности и ожидания чего-то ужасного. Черт возьми, такого страха я не испытывал с детства! Пытаясь вырваться, я беспомощно извивался на доске и наблюдал, как крышка люка встает на ребро, закрывая горизонт. Из отверстия повалил густой дым и неприятно запахло серой. А люди, еще недавно называвшие меня братом и проповедующие любовь и прощение, стали что-то радостно скандировать, ритмично хлопая в ладоши! Внезапно, доску вместе со мной дёрнули, поднимая рывком, и я понял, что это конец: меня не собираются просто напугать, они действительно хотят моей смерти. Меня? Здесь? И зачем? Связанного и беспомощного как барана на закланье, они решили меня убить! Твари! За что?!!

Я видел только качающееся небо над головой, почему так долго несут? Может не к люку, может все—таки пугают? Но я услышал восторженный рев, и понял, что надежды нет, и сейчас меня скинут вниз!

– Сдохните, твари! – успел крикнуть я, но мой крик утонул в радостных криках братства. Задержавшись на мгновение, мои носильщики разом отпустили доску, и я полетел в бездну.