Читать книгу Dabistan-I-mazahib. Дабистан, или школа верований. Том II - - Страница 6

Эти верующие принадлежит к самым ученым и мудрым из этого народа. Мы приведем суть их вероучения. Они говорят, что объяснение относительно единственного реально живущего Сущего (Бога) напоминает науку, из которой можно извлечь некоторое подобие понимания Его величия; Сущий и его атрибуты чисты от всех несовершенств и противоречий; Он наблюдает за всеми существами; Он обнаруживает все, что скрыто; Его существование охватывает все вещи; искажение и недостаток не имеют доступа в безграничную область Его существования; Он – Господь жизни, величайший из духов, наделенный чистыми качествами, и это святое Существо, этот возвышенный объект, они называют Брахма уттама129, «самый превосходный Брахма», то есть высшая душа и самый возвышенный дух; и доказательством этого значения, то есть Его существования, является сотворенный мир, потому что творение без Творца не выйдет из-за завесы небытия в область существования, и создатель этого произведения – Он, Господь. Это объяснение должно быть подкреплено в области достоверности мудрыми аргументами проницательных людей и свидетельствами текстов Вед, т.е. книги с Небес. Вечно Сущий (Бог) показал свой мир и Небеса в поле существования, но у этого нет ничего похожего на запах бытия, и это не имеет цвета реальности, и это проявление мы называем Майя130, то есть «магия Бога», потому что вселенная – это «его игривый обман», а Он – хранитель имитационного существования, Сам являющийся единством реальности. Своей чистой субстанцией, подобно подражательному актеру, Он каждое мгновение переходит в другую форму и, снова покинув ее, появляется в другой одежде. Только Он, явившись в формах Брахмы, Вишну и Махадева, являет истинное единство в трех личностях, и Он, проявив свое бытие и единство в трех личностях, отдельных друг от друга, сформировал эту вселенную. Связь духов со святым Существом (Богом) подобна связи волн с океаном или искр с огнем; по этой причине они называют душу и духов дживама131. Душа является несоставной и отличается от тела и материальных чувств; но силой эгоизма душа попала в плен, из которого она стремится освободиться132. Душа имеет три состояния: первое – это состояние бодрствования, которое они называют джагараваст ха133, и в этом состоянии душа спокойно наслаждается удовольствиями природы и телесными удовольствиями, такими как еда, питье и тому подобное; и она страдает из-за лишения ее этих подобающих человеческих наслаждений; то есть, она страдает от голода, жажды и т.п.; второе состояние – это состояние сна, называемое свапна авастха134, и в этом состоянии душа счастлива, обладая тем, чего она желает, например, собирая во сне золото и серебро и тому подобные вещи; ее огорчает их недостаток; третье состояние известно под названием су свапна авасиха135, то есть состояние хорошего сна, и в этом состоянии нет ни радости, ни печали от обладания желаемым или лишения его, но есть свобода от удовольствия и страдания. Следует знать, что они считают, что сон дает пророческое видение событий, и это видение по-арабски называется руйя. Однако в этом третьем состоянии, которое они называют сном совершенства, никаких событий не видно, но есть погружение в глубокий сон, и они не считают его просто сном, но они выделяют его как своего рода летаргию, которую они называют су свапна. Они верят, что души находятся в этих трех состояниях и блуждают по кругу. Душа в этих условиях, хотя и соединена с телом, все же, благодаря ряду достойных деяний и добродетельному поведению, достигает положения познания себя и Бога; тогда она разрывает сеть иллюзии136, и это характерная черта святых, которых они называют джняни137; что бы они ни видели в состоянии бодрствования, они считают это бесполезной иллюзией, как если бы она являлась людям во сне. Святой думает, что даже бодрствующий человек может быть обманут сном, как тот, кто по неосторожности принимает веревку за змею, но это веревка, а не змея; он знает, что мир – это иллюзия, которая из-за недостатка знаний принимается за вселенную, хотя на самом деле она не имеет реальности. Это состояние они называют тарба авастха138.

Когда святой становится свободным от уз и препятствий мира и от цепей его случайностей, тогда он вступает в область свободы, которую они называют мукт139. Этот мукт, согласно им, делится на пять частей. Первая часть – это когда освященный человек, достигнув достоинства свободы, в городе подчиненных божеств (небесных существ), становится одним из них; поскольку в этом городе находятся резиденции божеств, это такие города, как город Брахмы, Вишну, Махадева, эта часть называется «мукт благочестивых». Вторая часть – это когда преданный, сосед и спутник богов, окружен изобилием благосклонности в обществе небесных существ; и эту часть мукта они называют Свами према140. Третья часть – это когда благочестивый принимает форму низших божеств без соединения с их личностями, то есть, какого бы из богов он ни выбрал, он присваивает себе его облик, и эту часть они называют Сара према141. Четвертая часть мукта – это когда благочестивый становится единым с одним из богов, как вода с водой, то есть когда он сливается с каким-либо из богов по своему выбору, и это называется Сваюкти142. Пятая часть – это когда душа благочестивого, называемая Дживатма, становится единой с великим духом, которого они называют Параматмой143 и признают единственным реальным существом, таким образом, что между ними не остается места для второго, который мог бы встать между ними, и это они называют Джнанам уттамам144.

Таково содержание вероучения ведантистов. Того, кто владеет этой наукой, индусы называют инани, и все известные люди среди них знакомы с учением этой религиозной группы. Возвышенные речи и мудрые истории, рассказанные Васиштхой для наставления Рамачандры, называются «Васишхта-йога», а речи, слетевшие с языка Кришны, когда он давал советы Арджуне, который был одним из Пандавов, носят название Катха. Шанкарачарья, занимающий первое место среди позднейших ученых Индии, много писал об этой доктрине. Догмы этого рода следующие: мир и его обитатели – это видимость, не имеющая реальности, а Бог – единственное необходимое и самосущее существо, которое они называют Параматма; они говорят, что эта видимость и разнообразие форм, этот порядок и аспекты Небес подобны пару, напоминающему волны на поверхности песчаных равнин, и видениям сна. Добро и зло, удовольствие и боль, поклонение и почитание Бога – все это лишь объекты воображения, и эти различные образы являются иллюзиями; глубочайшие бездны Ада, своды Небес, возвращение на землю после смерти, переселение душ и воздаяние за поступки – все это лишь воображение и разнообразие воображения.

Вопрос. Нужно ли говорить, что в нас действует жизненный принцип, ведь в этом нет сомнения, следовательно, один человек ученый, другой невежественный, один счастливый, другой несчастный. Как это может быть простым воображением и видимостью?

Ответ. На это они отвечают так: если бы не этот сон, ты бы не увидел себя царем, раздающим приказы, слугой, покорным, заключенным в тюрьму, свободным, рабом, хозяином, больным, здоровым, страдающим, веселым, меланхоличным и так далее. Как часто во сне ты чувствовал удовольствие и счастье, или же тебя одолевали страх, ужас и муки? Нет сомнения, что все это – лишь иллюзия и пустое видение, хотя сновидец считает все это настоящей правдой.

Райи-Руп, причисляемый к ученым раджам, спросил у автора этой книги: «После того, как мне приснилось, что я получил какую-либо рану на теле, если, восстав ото сна, я не нахожу ни малейшего следа ее, я знаю, что это была иллюзия; но если во сне я разговариваю с женщиной, то при пробуждении я, возможно, не смогу отрицать видимого эффекта этого; почему так происходит во втором случае?».

На этот вопрос был дан следующий ответ: «То, что ты считаешь состоянием бодрствования, это, по мнению просветленного, тоже сновидение; и так как часто случается, что, думая во сне, что ты бодрствуешь, ты воспринимаешь все, что кажется, как если бы ты действительно бодрствовал, в то время как ты увидел это во сне. Подобным образом, обычное состояние бодрствования считается мудрыми не чем иным, как сном. Разве ты не слышал, что сказал Камьяб Самради в «Самрад наме»? У одного человека было семь благородных сыновей, каждый из которых стремился править не только в своей, но и в остальных шести областях. С таким желанием они обратились к Богу со всей своей преданностью. Однажды они положили голову на подушку покоя, и каждому приснился яркий сон. Каждому казалось, что он покинул свое тело и родился заново в доме царя; после смерти отца каждый возложил корону на свою голову и получил власть от востока до запада, и в семи областях не было царя, равного ему; и царствование каждого из них длилось сто тысяч лет; во время своего ухода в мир иной каждый передал империю своему сыну и, покинув тело, отправился на Небеса. Когда они проснулись, ужин, который готовился, еще не был готов. Впоследствии каждый из них рассказал, что с ним произошло; каждый из них мнимо владел семью областями в течение ста тысяч лет, и каждый назвал определенный город столицей своей империи. Бодрствуя, они решили отправиться в каждое царство и увидеть его столицу, истинную или нет. Сначала они отправились в город, который был резиденцией старшего брата; там они увидели его сына царем, и отец узнал его дворец; таким образом, они посетили царства других братьев и увидели их сыновей. После этого все семеро вернулись в свои родные места и сказали друг другу: «Каждый из нас был в своем сне царем семи областей, и не было никого выше него; пробудившись, мы услышали то же самое от жителей тех городов, которые мы посетили, чтобы убедиться, что у нас было обладание таким рангом и властью в мире. Таким образом, несомненно, что мы даже сейчас находимся во сне, и что мир – это не что иное, как иллюзорное видение».

Это сообщество интерпретирует всю религию индусов в соответствии со своей собственной верой, и они утверждают, что, согласно Ведам, смешение во время поклонения всех подчиненных божеств с Тем, чье существование необходимо, означает не что иное, как то, что на самом деле все они происходят от Него одного; далее, что только Он проявляется в форме какого-либо божества, и что ни один Серош не имеет собственного существования, но что в Брахме, Вишну и Махадеве, которые появились свыше, проявляются три атрибута Бога, а именно: в Брахме – создатель, в Вишну – хранитель, а в Махадеве— разрушитель. Более того, они говорят, что эти три атрибута – это ум или интеллект, который они называют манас, и это действие внутреннего чувства, которое они особенно выделяют под названием манас145. Кроме того, они придерживаются такого мнения о внутреннем чувстве, что, если ум желает, он формирует образ некоего города; тогда он становится Брахмой, который как бы создал его; пока ум желает, он сохраняет свой труд, на основании чего он становится Вишну, который является его хранителем; далее, если он желает, он оставляет его, в этом смысле ум становится Махадевом. Они также считают, что религиозная аскеза заключается в убеждении благочестивых людей, что мир – это видимость, не имеющая реальности, а на самом деле существует только Бог, и что, кроме него, все вещи – лишь иллюзия, которая исходит от него, но на самом деле не имеет реальности. По их мнению, тот, кто желает принять эту веру, но не обладает необходимыми знаниями, может стать ее знатоком, благодаря самостоятельным занятиям, урокам у мастера или наставлениям из книги. Убеждение, что мир не существует, также может быть приобретено путем благочестивых упражнений; и совершенные в этом знают, что с помощью религиозного аскетизма человек может приобрести то, что он хочет узнать, и пока он стремится к этому, он еще не познал себя, поскольку он сам является избранной частью божественного существа. Благочестивого человека, который через аскетизм делает себя совершенным, называют йогом146, то есть тем, кто путем самоистязания достигает своей цели. Благочестивого, который умственным усилием, наставлениями мастера, изучением книг или любым усилием, не относящимся к религиозным упражнениям, поднимает себя до какого-либо совершенства, называют Раджа-йогом, то есть тем, кто достигает владычества.

Среди индусов в качестве благочестивых упражнений рекомендуются мантра147, Хома148 и дандават149. Мантра означает молитву; Хома – это бросание в огонь очищенного масла и тому подобных вещей и чтение молитв, чтобы сделать благосклонным определенное божество; Дандават – это когда человек простерся ниц перед объектом поклонения и коснулся лбом земли. Один человек спросил Бхартари150, который был одним из тех, которых называют джняни: «Читаешь ли ты мантры?». Он ответил: «Да». Тот человек снова спросил: «Какие мантры?» Он ответил: «Мое дыхание, выходящее и входящее, и есть моя мантра». Тот человек продолжал спрашивать: «Проводишь ли ты Хом?». Ответ был таким: «Да». На вопрос: «А как?» последовал ответ: «Тем, что я ем». Далее этот человек спросил: «Практикуешь ли ты Дандават?». После утвердительного ответа, когда его спросили: «В какое время?», он ответил: «Когда я сплю, растянувшись для отдыха». И эта речь напомнила мне следующее утверждение:

Индусы называют дэва арчака151 поклоняющихся идолу, то есть тех, кто предан божеству, что этот народ интерпретирует как выполнение какого-либо обряда, который выбирает сам человек; потому что божество – это разумная душа; чтобы сделать его послушным, нужно выполнять действия, которые оно повелевает выполнить, то есть, всякий раз, когда оно пожелает, видеть глазами, слышать ушами, обонять носом и так далее, чтобы доставить ему удовольствие. Согласно их представлению о явленном единстве Бога, все есть ОН. Сказать так, значит, подвергнуться порицанию; но разрешается утверждать: «Все есть я». Если кто-то не достигнет этой высоты философии, он может выбрать первый вариант. Автор книги «Гюльшен раз», «Розовый сад тайны», говорит:

Эти люди являются хозяевами самих себя в своих речах и поступках; они знают свое начало и свой конец; и, занятые собой, они заключены в темнице мира. Шанкара ачарья, который выделяется среди брахманов и саньяси, исповедовал это учение, и в какую бы сторону он ни поворачивал свое лицо, удовлетворение сопровождало его. Однажды противники и отрицатели этого учения решили погнать на него слона; если он не побежит, но останется непоколебимым, он святой; если нет, то он дурной человек. Когда они погнали на него животное, Шанкара побежал; тогда они сказали ему: «Почему ты бежал от иллюзии?» Он ответил: «Нет ни слона, ни меня; и не было никакого бега: ты видел это во сне». Все великие люди среди индусов придерживаются этого вероучения, и они согласны с тем, что, по правде говоря, нет другой веры, кроме этой, независимо от аватар и ракшасов; все просветленные пандиты встали на эту сторону.

Джняниндрой называют одного из брахманов Кашмира152; эта группа на языке Кашмира называется Гурувагуринах, и говорят, что они являются отцами джнянианиан. Тот, кого звали Шиварина, хорошо знал, как управлять дыханием; однажды он сообщил жителям Нау-чахера, который находится по дороге в Кашмир, что завтра он намерен покинуть свое человеческое тело. На следующий день люди собрались; Шиварина беседовал с ними, пока не добрался до места, где были сложены дрова, на которые он сел, скрестив под собой ноги (что на персидском языке называется бахин нешистен, описание этого я дал в главе об управлении дыханием, практикуемой йезданианами); затем он покинул человеческое тело, и когда люди увидели, что птица жизни вылетела из клетки тела, они подожгли дрова.

Другой джняни в юности практиковал усмирение дыхания и, овладев своей душой с помощью религиозной аскезы, дошел до того, что, хотя и не обладая большими природными способностями, взялся прочитать все книги индусов и понял все их науки лучше, чем другие пандиты, так как они все с этим согласились. Теперь он занимает первое место среди ученых своего города и приобрел такой независимый образ мышления, что не чувствует ни боли от потери, ни удовольствия от увеличения богатства, одинаково относится к друзьям, врагам, чужакам и родственникам; его не гнетет ни оскорбление, ни похвала кого бы то ни было; где бы он ни услышал о дервише, он обращается к нему, и если у него сложилось хорошее мнение о нем, он посещает его и укрепляет с ним дружбу, и никогда не позволяет ему страдать и печалиться; он беседует о единстве Бога, ни о чем другом не заботится и ничем другим не занят, и не посещает никого, кроме дервишей. Содаршан – это имя сына его сестры, который также связан с ним как его ученик; он оставил жену, сына и дом этого друга и живет на то немногое, что приносят ему его ученики. Когда джняни хочет выйти, ученик надевает на него одежду, потому что, невнимательный ко всему внешнему и к тому, что может быть приятно ему, он никогда не занят ничем другим, кроме книг.

Известно, что индусы, а именно, законники, придерживающиеся «Смрити» (священного писания), разжигают огонь и приносят в жертву овцу, не без произнесения заклинаний и молитв; это они называют проведением Хома. Джняниндра говорит: «Наш огонь – это благочестие, и в нем я сжигаю дрова двойственности; вместо овцы я приношу в жертву эгоизм: это мой Хома». Таким же образом он интерпретирует всю религию индусов, и огромное количество людей стали его учениками. У него есть племянник по имени Гангу, ему десять лет, и он младше Садаршана. Однажды Гангу плакал от гнева; автор этой книги сказал ему: «Вчера ты сказал: „Мир и то, что в нем содержится, – всего лишь иллюзия“; а теперь почему ты плачешь?» Он ответил: «Если мир – ничто, тогда мой плач не имеет реальности; я не нахожусь в противоречии с самим собой». Сказав это, он продолжал плакать.

Джаганатх, восьми лет, сын Джняниндры; он принес щенка в дом, где поклонялись идолу, посадил его на место идола и нарисовал на его голове знак. Мальчика спросили: «Что ты делаешь?» Он ответил: «Камень не имеет жизни; почему бы тебе не поклониться щенку, а не этому идолу? Кроме того, каждый человек поклоняется тому, что ему приятно. Поскольку это поклонение – игра, я играю с этой собакой». И никто из людей в доме не пошевелил и пальцем ради свободы мальчика, но они произнесли благословения в его адрес.

В 1049 году хиджры (1639 год н.э.) автор этих страниц посетил в Кашмире Джняниндру и был восхищен его обществом. Он назвал его своей атмой, то есть «разумной душой». Джняниндру спросили: «Кто твой ученик?» Он ответил: «Это тот, кто, придя к самосущему Богу, знает и видит себя не кем иным, как Богом».

В то время, когда автор этой книги шел с набожным индусом по границе озера Кашмира, к нам присоединился саньяси, претендовавший на то, с то он свободен от всех уз. Там нам принесли еду, и саньяси ел вместе с этим благочестивым человеком. После этого он начал хвастаться: «До сих пор я не ел никакой плоти, только теперь я попробовал немного». Джняни предложил ему чашу вина, и тот выпил ее, чтобы отбросить осторожность. Затем он вновь вернулся к теме самовосхваления. Благочестивый философ попросил принести на скатерти хлеб с базара, который, согласно индуистской вере, еще более запретен, чем вино. Саньяси отломил кусочек хлеба, съел его и снова без меры похвалил себя: «Теперь, – сказал он, – я свободен от всех уз». Мудрый улыбнулся и сказал: «Ничего не остается, кроме как есть коровью плоть». Саньяси, как только услышал это, покинул компанию.

Выдающимися учениками Джняниндры, которых видел автор этой работы, являются Шанкара бхат, Канеш бхат, Сударшан Кал, Адаб бхат, Махатапиндра и Ават, известный под именем Копал Кул. Один ювелир спросил Шанкару бхата, одного из только что упомянутых учеников: «Почему ученики Джняниндры, при всей их претензии на свободу от всего, все еще поклоняются идолам?». Шанкара сказал: «Почему ты работаешь с золотом?» Ювелир ответил: «Это моя профессия, чтобы добывать средства к существованию». Шанкара ответил на это: «И поклонение – тоже ремесло и средство добывания пропитания».

Мулла Шидайи, индус, известный среди поэтов и обладавший впечатляющим красноречием, отправился однажды с автором этой книги в дом Джняниндры и беседовал с ним; он увидел своих учеников и, увидев нравы людей в доме, удивился и сказал: «Вся моя жизнь прошла в преданности благочестивым людям; но мои глаза никогда не видели такой свободы, и мои уши никогда не слышали ничего, что можно было бы сравнить с речами этих освобожденных людей».

Хара Рама пури был саньяси и одним из джняни, обладавшим совершенством независимости. Когда он прибыл в Кашмир, то, рассерженный длиной своих волос, которые были похожи на веревки, он отрезал их на берегу реки возле дома, называемого Бхат-джатайи. Шри Кант Бхат, пандит и индусский судья, увидел это и сказал: «Всякий раз, когда ты остригаешь свои волосы, ты должен делать это в тирте, то есть в «доме поклонения». Хара ответил: «Есть место во святейшем из обителей, где сердце радуется, и на том месте, где сжигают мертвых, кончаются все темные пятна». В 1051 году хиджры (1641 г.) он отправился в Киштовар153, и поселился на равнине, называемой чауган, где он и его ученики играли в мяч, занимались верховой ездой и сжигали мертвых. Маха Сингх, сын Бахадера Сингха, раджи Киштовара, стал его учеником и преданностью ему освободил себя от оков внешних вещей; ему стало нравится общество благочестивых; он был молод и хорошо разбирается в поэзии. В 1052 году хиджры (1642 г. н.э.) в Киштоваре вспыхнула война между раджей и повстанцами этой страны. Когда зазвучал боевой барабан, сражавшиеся с обеих сторон начали общую бойню; а Хара Рама пури, взобравшись на вершину возвышенности, был увлечен видом с нее, и под шум битвы и звуки труб, горнов и литавров он начал танцевать, и посреди этого танца он споткнулся; он упал головой вниз с горы и, скатываясь вниз, получил от большого камня рану в голову, от которой умер. Мирза Рафия говорит:

Сатра и Джаду были двумя факирами. Сатра нарисовал в Нагарикоте154 на своем лбу начертание чистоты, а на шею накинул Зунар; однако он ел жареную коровью плоть с базарным хлебом и предавался увеселительным прогулкам. Несколько индусов задержали его силой и привели к судье. Судья сказал ему: «Если ты индус, тебе не подобает есть коровье мясо и хлеб с базара; а если ты мусульманин, то зачем тебе знак чистоты и Зунар?» Ответ был такой: «Знак чистоты из шафрана и сандалового дерева, Зунар – тканый пояс, коровье мясо получают из травы и ячменя, хлеб – из зерна, а печь строят из земли и воды, и если ты будешь рассматривать вещи в согласии с истиной, ты обнаружишь, что все состоит из четырех элементов, которые не являются ни мусульманскими, ни индусскими; а в остальном пусть твои повеления будут соответствовать закону». Судья отпустил его на свободу. Джаду был одним из его учеников и отправился в Балх, в дом Ислама. Он появился в мечети со знаком чистоты и с Зунаром и, задержанный, предстал перед судьей, который приветствовал его как мусульманина. Джаду ответил: «Если ты дашь мне жену и поселишь меня в доме, я буду мусульманином». Судья дал ему в жены красивую вдову, и Джаду, став мусульманином, вошел в ее дом. По прошествии нескольких дней он сказал женщине: «Отдай мне дочь, которая была у тебя от твоего покойного мужа, чтобы я мог продать ее и потратить деньги, которую я получу за нее, на свое пропитание. Когда у нас будет еще один ребенок, я распоряжаюсь им таким же образом, продам; ибо такова моя профессия, и кроме этого я не знаю никакого ремесла. Женщина выгнала его. Джаду, оказавшись на свободе, отправился в Кабул155; он надел себе на голову перо, как это делали посыльные, привязал к талии бубенчик и с широким поясом на плече, в полосатом кафтане появился на базаре. Гонцы задержали его и спросили: «Зачем ты надел нашу одежду?» Джаду ответил: «Венец с пером на головах соловья и других птиц, а колокольчик висит на шее овцы и коровы; считай меня тоже одним из них. Посыльные стали обращаться с ним грубо; Джаду спросил: «Что вы хотите?» Они сказали: «Теперь ты должен упражняться с нами в проворной походке гонца». Джаду не отказался: он побежал с ними и добился такого успеха, что на утренней заре ни один из посыльных не остался рядом с ним. В течение семи дней и ночей он ничего не ел и не пил, занимаясь бегом. Джаду так приобрел привычку к религиозному аскетизму156; между Пешаваром157 и Кабулом, он попрощался с ними и ушел.

Пертабмал Чада (чада – племя кшатриев) – джняни, то есть благочестивый человек; его родиной является Сиал кут; он достиг совершенства в проявлении добродетели; он не ограничивался какой-либо верой или религией, но знал, что всякая религия есть путь, ведущий к Богу; он видел в каждом лице явленного друга. Однажды он присоединился по делу к Даваре, человеку, который был одним из вождей, назначенных правительством Хар-говинда, преемника Нанака158; он стал его учеником и объявил себя его приверженцем. Давара омыл свои ноги, и эту воду выпили все присутствующие последователи веры, так они поступали со всеми, кого они привлекли в свою веру. Далее между Пертабмалом и Даварой возник спор; тот сказал ему: «Но вчера я вымыл тебе ноги (то есть сделал тебя своим учеником), а сегодня ты воюешь со мной?» Пертабмал ответил: «О неразумный человек! Джаты всегда моют мне ноги, как ты; моя собственная рука никогда не касается моих ног» [джаты – низший класс индусов].

Среди последователей Нанака есть установившийся обычай дарить, если они преследуют какое-то желание, несколько диремов наставнику своего наставника или своему наставнику и просить его о благосклонности. Пертабмал предложил несколько диремов Кабели, который был религиозным главой, назначенным Хар-говиндом, а затем в Кабуле; он сказал, сложив руки: «Я хочу созвать на молитву, согласно обычаю, всех последователей Нанака; пусть это будет исполнено». Кабели, прежде чем дать свое согласие, спросил: «Может быть, ты хочешь увидеть Хар-говинда?» Пертабмал ответил: «Я хочу большего». Кабели спросил: «Чего?» Ответ был: «Желаю, чтобы все шуты, танцоры и музыканты прибыли из Пешавара в Кабул, чтобы мы могли увидеть их выступления, искусства и трюки».

В доме Пертабмала был идол, которому поклоняются индусы. Мышь проделала дыру в его мебели, и он вместо комка земли положил в нору целого идола, чтобы закрыть проход. Индусы сказали: «Что ты делаешь?» Он ответил: «Божество, которое не сможет преградить дорогу мыши и сделать что-то с мышью, как может защитить меня и сохранить меня от тирании мусульман?» Точно так же Пертабмал имел в своем доме Шива-лингам, каменный столб, который почитают индусы; вынеся этот лингам из своего дома, как столб, он привязал к нему собаку.

Мусульманин сказал ему: «Только два человека из всех неверных, а именно Нуширван и Хатам, попадут в Рай». Пертабмал ответил: «Согласно твоей вере, только два человека из неверных попадут на Небеса; но мы верим, что ни один из мусульман не попадет в Рай».

Азада (под этим именем он известен) был брахманом. Однажды он ел за столом с мусульманами и пил вино. Они сказали ему: «Ты индус и ешь вместе с мусульманами? Ваш народ никогда не ест н с кем, кроме как с людьми своей религии». Азада ответил: «Я не думал, что вы мусульмане; впредь я буду есть и пить отдельно от вас». На другой день он снова удостоился пить вино в компании с ними и не отказался от трапезы; во время трапезы они сказали Азада: «Вчера мы объявили себя мусульманами». Он ответил: «Я знал, что вы шутите надо мной. Не дай бог вам стать мусульманами».

Бинавали – сын Хирамана, каястхи159. Каястхи – племя четвертой касты, созданной Брахмой; среди прославленных поэтов его звали Вали160; с детства он очень любил общество дервишей; и в нежном возрасте он получил религиозного наставника по имени Уларва, великого дервиша, который постоянно восклицал: «Боже, ты здесь, ты един, Боже, я свидетельствую это». В год хиджры 1045 (1634 г. по Р.Х.) он примкнул к дервишам Индии и наслаждался плодами этого; он приехал в Кашмир для службы у муллы шаха Будахши и приобрел желаемое знание. Суфий никоим образом не был привязан к вере; ни вера, ни религия не сковывали его выбора; он дружил с идолом и храмом идола и не чуждался мечети; силой экстаза, а не внешним знанием, он произносил громкие возвышенные речи. В 1050 г. хиджры (1640 г.) двери дружбы открылись между ним и автором этой работы; от блеска его ума возникли следующие строки:

Азада и Бинавали появляются в одежде индусов и исповедуют веру джняни, к которым они, как считается, принадлежат.

Мехир Чанд родом из Пенджаба и принадлежит к классу ювелиров Гуджарата; он из школы учеников Акамнатха, взгляды которых он принял. Акамнатх – йог, «святой», обладающий вдохновением; по убеждению его последователей, прошло уже две тысячи лет его жизни.

Однажды Акамнатх предстал перед великим императором Джахангиром, который находится на Небесах; знаменитый монарх спросил его: «Как твое имя?» Мудрец ответил Сарват анга, то есть: «Все существа – мои члены». В собрании перед государем читали книгу; царь, взяв книгу у чтеца, отдал ее в руку Акамнатху, сказав: «Это твое изречение, прочитай его»; Акамнатх вернул книгу чтецу, повелев ему читать дальше; но когда этот человек начал читать, царь обратился к Акамнатху: «Тебе я приказал, читай». Его ответ был: «В начале я сказал, что все в мире – мои члены; Поэтому я читаю языком этого человека». Васул Хазнуйи говорит:

Вскоре пролетел воробей, вылетевший из воды. Акамнатх заявил перед царем: «Если с этим телом, которое находится рядом с вашим величеством, я попытался бы пойти по воде, я мог бы только утонуть, но в образе птицы я прошел». Великий Мулана Джами говорит:

Говорят, что Акамнатх пошел в Каабу (в Мекке) и осмотрел это здание; он спросил кого-то: «Где хозяин дома?» Этот человек остался в изумлении. Они открыли ему дверь дома Божия; Акамнатх повторил вопрос и не получил от них ответа. Затем он крикнул: «В этом здании нет хозяина дома: это место небезопасно». Наконец, он осведомился у людей, почему идолы, бывшие в этом доме, выброшены, один ответил: «Потому что идол – дело рук человеческих, и потому что формам людей, которые сотворены, не должно поклоняться». Акамнатх заметил: «Этот дом тоже является делом рук человеческих, и любая форма в нем является формой человека, и трудом людей, которые сотворены; нужно ли ему поклоняться?» Услышав эту речь, они заключили его в тюрьму; но на следующее утро пленника не нашли: Акамнатха не было. Наконец, вернувшиеся из паломничества увидели его в Индостане.