Читать книгу Человейник - - Страница 4

Это был ужасный день, когда на вокзале мне не встретился никто, кто раньше мог дать мне мелочь на пропитание. Пить водку без закуски тяжело, да и печень начинает мучаться в агониях изжоги, когда принимаешь спирт на голодный желудок. Конечно, Господь мне не даст умереть, ибо у него один верный сын. Я по привычке начинаю обыскивать себя в поисках иконки с заговорённой травой. В уме только мысль о еде и головная боль, в которой всё кажется тошнотворным. Даже вышедшее солнце никак не разрезает узор серости города, ибо ей полны люди.

Кассирша Ксения Тарасовна была в диком напряжении. Она взорвалась в тот момент, когда какая-то старуха с попугаем в клетке подняла крик, от которого я вздрогнул, а потом разразился в тихом смехе.

– А ну-ка! Позовите мне вашего администратора! Я буду писать заявление! – Старуха с попугаем стукнула по прилавку кассы своей тяжёлой рукой.

– Женщина, успокойтесь пока я не позвала охрану! – Встала кассирша, чтобы быть одним ростом с нападающей. – Я же сказала, компьютер не работает! Подождите ещё пятнадцать минут.

Когда всё пропиталось здесь нестерпимым негативом, я пошёл отсюда прочь. Автовокзал – невыносимое место, где люди подобно зверям набрасываются друг на другу. Раньше я питал любовь к толпе, а сейчас я презираю всех их и готов вечно проклинать их.

Грешен ли я? Конечно, это так. Но я в отличии от других людей не прячу себя, свои эмоции и проклятья. Они ненавидят друг друга, но молчат, а я говорю им это в лицо и лгу. Так грешен ли я больше, чем они? Не могу же я заставить себя закрыть рот. Не для этого мной был покинут человейник и простой мир.

Сухость во рту доходила до невыносимости. Мои кости едва не превратились в песок, что с каждым неправильным движением должен издавать звуки внутри объятий плоти и грязной волосатой кожей. Я не мылся уже больше трёх месяцев, но это ничего. Бывало и такое, что я годами ходил грязным. Благо вдали от города есть неплохой пруд, куда я ныряю с головой.

Что самое странное: вонь от меня не такая жуткая, какую можно представить. Не знаю почему, но не все люди сразу воротят от меня нос. Валера как-то сказал, что я пахну землёй, которую тщательно пропитали человеческим потом. Пожалуй, пот – единственное, что во мне осталось человеческого.

И тут я увидел замечательную картину, вызвавшая во мне непонятные эмоции. Длинные черви странных желаний начали копошиться у меня где-то под грудной клеткой и под рёбрами.

Представший передо мной мальчишка сжимал в своих коротких длинных пальцах приличного размера книгу. В обычные дни на вокзале подобного не встретить, но сегодняшний день был особенным.

В мою не самую здоровую голову часто приходили странные желания, вызывавшие краску следа на моём лице. Обычно ими были простые глупые мысли, что попадают в голову человека совсем внезапно. Потом он долго не может от них избавиться и вообще понять не может с чего вдруг в его голове рождаются такие сумбурные идеи. Чаще всего под собой такие планирования будущего подразумевают собой нелепые действия.

У меня возникло желание отобрать у мальчишки книжку, но… Зачем мне она? Я продал свою икону, будучи сильно пьяным, лишь бы облегчить своё состояние. Безусловно, к людям я отношусь ужасно, а это творение писал никто иной как человек! Не животное же в самом деле!

У животного разума нет, но та тварь от человека имеет несильно много отличий, как и от меня. У животных нету веры, как и у некоторых людей. Получается, те, кто теряют веру становятся ближе к своему зверскому началу? Такие мысли не часто посещают меня, но сегодня меня прям-таки пробивает думать о возвышенных вещах. Впрочем, мне хочется даже гадать с чего вдруг парень с книгой так мне пригляделся. Во всяком случае, тогда я не мог это объяснить даже самому себе, а тут придётся объяснять ещё кому-то.

Во-первых, в годы отрочества у меня были тёплые отношения с литературой и русским языком. Конечно, сейчас я безграмотный, ибо алкоголь и постоянный стресс заставил меня забыться о прошлом. Я не помню свои мечты и желания. Конечно, в Бога я тогда верил, но и мысли становится на дорогу к нему ко мне не приходило. Я жил книгами, потому что был глуп…

Во-вторых, мною двигало желание понять, что скрывается за цветным переплётом столь массивного источника знаний, куда писатель вдохнул свою душу, отдал своему произведению самую лучшую частичку самого себя, чтобы читатель потом собрал себя по маленьким кусочкам. Меридианы его глубокой души заложены в каждой строчке, в финале и в начале. Все писатели – альтруисты, бесконечно отдающие чтецам далеко не просто свою мысль и сюжет, ведь каждому свойственно трактовать произведение по-разному.

Я стоял на проходе, потому что замер в своих размышлениях и около меня проходило уйму народу, что неслось за своими мечтами или сиюминутными хотелками. Что толку от них, обитателей человейника? Замечает ли этот юный человек немую толпу, несущую в себе негодование и желание грызть глоткам другому, лишь бы себе было хорошо…

Встреча с Косолапым до сих витала на задворках моей памяти. Я до сих пор помню, как Мишка что-то пытался сказать мне в спину, но я не слушал его. Интересно, он не перестал читать после того, как закончил институт?

Кажется, я на бесконечность лет останусь в одиночестве, в ожидании Господней милости, если не сяду на скамейку рядом с тем парней. Ему явно не понравится, что я вытащу того из прострации, в которой есть только он и автор, что несёт его по строкам своего необъятного мира. Собственно, когда меня волновали желания жителей человейника, что так рьяно отвергают существования Бога. Одна половина думает, что его нет, а другая половина является слепыми «верующими», что противоречат самим себе. Они называли себя рабами божьими; так в чём же проблема положить всё к ногам Господней и ждать его милости, коль она придёт к ним?

Перед тем, как приземлиться на скамью, я спросил у парня:

– Библию читаешь?

Кажется, этот орлёнок едва поступил в универ. Длинные волосы парня говорят о замкнутости в себе обычно. Как оказалась, у пацана таковая присутствует. Ну, так-то вся одежда чистая. Куртка тёплая, скрывающая под собой белую рубашку. Неужели школьник… Школа чем не муравейник, скажите мне на милость. Чёрт возьми, да как он смог обрести счастье в это проклятом мире?

– Нет, фантастику, – ответил он, когда я усаживался рядом с ним. Свой чёрный портфель, что так и давил своими лямками на мои больные ключицы, я поставил на пол. – Стивена Кинга.

Немногословным парень оказался. Писателя я не знаю такого.

– Ну читай-читай, – сказал ему я.

Мне более чем прекрасно было видно, что незнакомец не заинтересован в разговоре со мной. До крайности понятно, что молокосос не понимает меня. Поймёт он, если только послушает и поверит мне или же проживёт без крыши над головой около восьми лет, веруя в яркую небыль.

– Ты молодец, что читаешь, – всё-таки сказал я ему. – Помню в молодости тоже читал. Знаешь, русские писатели пишут гораздо лучше иностранных.

– Да, – удивительно, но он охотно ответил на мои некомпетентные высказывания. – Мне нравится русские писатели и зарубежные.

Виду меня был лихорадочным, а у парня очень энергичным. Не знаю с какой стороны моего нутра продолжился этот странный диалог двух персон на разных высотах.

– Беляев замечательный писатель, – вспомнил я. – Это же надо так писать, что все образы, будто настоящие. – (Интересно, ему понятно, что я говорю. Голос у меня слабоват и хрипловат).

– Да-да, – уже трижды повторил парень, согласно кивая на все мои рассуждения, – я читал Беляева. Замечательный писать. Особенно роман «Человек-амфибия»…

– Нет, – перебил его я. – «Человек-амфибия» – хорошо конечно. Вот только нереально всё это. Развлечение с хорошим описанием – да и только. Он писал про то, что происходило наяву с элементами фантастики. И как люди вообще посмели поставить его рядом с Стругацкими?

Удивительно, что малолетка внимательно слушал мои слова, глядя в мои глаза. Кого видел он во мне? Я всегда побеждаю в споре, потому что у людей не хватает времени проводить дебаты с бездомным. Внимательность и интерес в карих глазах меня поразил.

Внезапно меня пробивает током, что я чуть не вздрогнул за местом. Меня будто окотило с ведра ледяной водой, а волосы едва не поднялись дыбом. Точь-в-точь такие же глаза были у Машки, когда я пригласил ту на свидание.

Я хорошо помню тот весенний вечер, когда, между нами, с ней бурлило счастье и благополучие. Господь посылал мне подарки, чтобы потом у меня хватило силы воли сложить всё к ногам его, выходя из человейника. Пожалуй, уж слишком сильный был хлопок той дверью. На восемь бесконечных лет затянулись мои поиски, что я провёл здесь.

Но какие же были красивые карие глаза…