Читать книгу Воспоминания. О жизни до революции и о войне - - Страница 4

Степан Евдокимович имел четырех братьев и трех сестер. Богато он не жил, но и большой нужды не переживал. В солдатах он не служил и на войне не был. Никогда не курил и не нюхал нюхального табака, водочку пил мало – он с первой, а то и со второй рюмки обязательно запоет песенку свою любимую: «Мамашенька, а я бранилась». Он был кредитным и слишком экономным, что и привело его впоследствии к скупости и скаредности. Он был упрям и настойчив, но справедлив, не врал и никого не обманывал.

В основном он работал в своем хозяйстве, но и знал плотническую, столярно-бондарную работу и часто подрабатывал на стороне.

Любил он ездить на базар и торговать мясом, поэтому он дружил с Карпелем, а Карпель был настоящий мясник, имел свои веса и гири к ним.

У Степана был тяжелый и своенравный характер, поэтому он жил со своими братьями как-то не в дружелюбии, замкнутыми, но никогда не ругались.

Однажды Степан поехал продавать на базар мясо от четырех баранов, и с ним поехал его брат Иван Евдокимович. Иван был всегда веселым и любил шутить, за что его Степан и недолюбливал. Взяли они с собой молодого зятя Спиридона. Когда Степан продал мясо, брат Иван сумел затащить его в трактир и сумел напоить водкой до безумия, и тогда-то Степан раскошелился.

В трактире кто-то крикнул: «Купите бычка! За полцены отдам!»

Степан это слышал, но идти уже не мог. Он вынул из кармана мешочек – вроде кисета с деньгами: «На, Иван, иди купи бычка». Иван быстро вышел во двор трактира, купил черного легавого старого кобеля с кличкой Бычок, привязал его к своим саням и пошел доложить Степану.

Когда Иван вошел, Степан спросил: «Купил?»

«Купил, Степанушка».

«Ну, как он? Хорош?»

«Хорош, Бычок черный, как цыган, сытый и большой, твоих денег вполне стоит».

«Тогда покупай, Иван, магарыча и…»

После покупки и распитии магарыча Иван Евдокимович уложил в сани брата Степана и зятечка Спиридона, и поехали домой.

Дорогой Степан чего-то бормотал: «Хорошая за бычка будет выручка».

А Спиридон чего-то придакивал…

Когда они приехали домой, Степана уложили спать, и он проспал до утра.

Спиридона отвели домой, но он пытался хвалиться своей Соломаниде, что он с папашей купили хорошего бычка, это да, но скоро уснул и без просыпа проспал до утра.

По приезду домой Иван Евдокимович рассказывал своим и соседям, вот, мол, наш Степан никогда не любил собак, а вот за черного легавого Бычка отдал все деньги, вырученные от четырех баранов…

Утром все увидели эту покупку и смеялись… Степан стоял в недоумении, передергивал плечами и часто отсмаркивался, а наедине он спрашивал своего зятя, как это могло случиться? Покупали бычка, а оказался легавый кобель? А зять поднял плечи до ушей и молчал, не зная, что сказать.

И вот над этой покупкой долго смеялись и подшучивали, а Соломанида на протяжении всей жизни, тогда, когда Спиридон ее обидит или чем-либо огорчит, прямо во всю услышимость называла его «Мясник-купец, вместо быка купил кобеля»…

У Степана Евдокимовича была жена Прасковья Милосердова, она взята из села Гладышево, из знатной и образованной семьи. Она всю жизнь была добрая, желанная и ласковая. Любила рассказывать сказки про разбойников, попов и добрых, бедных людей и сирот…

Свадьба их состоялась в год, когда были завершены все работы на постройке железной дороги Грязи – Борисоглебск в 1869 году.

Вскоре после свадьбы Степан со своей молодой женой ехал, на хорошей лошади, в санках в гости в село Гладышево к Милосердовым.

А когда они подъехали к железнодорожному переезду, то увидели, что со стороны Токаревки шла «кукушка», так тогда называли железнодорожные поезда, и закукукола. Молодая, сытая лошадь испугалась – затряслась, вскочила на дыбы, круто повернулась и с испугу понесла молодых галопом. Молодая Прасковья скоро выскочила из санок в сугроб. Степан намотал на руки вожжи, хотел удержать лошадь, но так же выскочил из санок и от намотанных на руки вожжей он уже не мог отхватиться и тащился за санками, как чурбан. Боская лошадь перескочила через огородние плетни, заскочила в кусты, застряла и остановилась.

Прибежали люди на помощь Степану, но он уже был сильно избит, и еле у него не оторвались руки. А средней палец правой руки был сильно надорван и так остался на всю жизнь похожим на кочергу. И так в этот день молодым поехать в гости не пришлось.

У Степана с Прасковьей была еще дочь Матрена Степановна, она тоже вышла замуж в семью Глазковых за Дмитрия Игнатовича. От которых в живых после войны остался один сын Анатолий Дмитриевич Глазков и две дочери, Валентина и Клавдия. Попав в Сталинградскую канонаду в 1942 году, они по счастию или по случайности остались в живых.

Потом был еще сын Андрей Степанович, который состоял в партии большевиков с 1916 года. В своем хозяйстве он почти не работал, все время он находился в отъезде. Он принимал активное участие в организации советской власти, в Кочетовской волости Тамбовской губернии.

Во время гражданской войны за ним охотились повстанцы-антоновцы, но поймать его им не пришлось. Повстанцы-антоновцы делали частые набеги и ' каждый раз за сына избивали отца Степана плетьми, прикладами и пинками.

А потом бандиты разграбили все его хозяйство, забрали весь столярно-бондарный инструмент, одежду и весь хлеб и увезли. Андрей Степанович как выехал из дома, так и больше в него не возвращался. Жил он в Москве на улице Русаковской. Экономически и политически хорошо, а вот семейно он жил плохо, плохо. Иногда бывал у него его отец Степан в гостях, но скоро уезжал от него, не уживался…

Степан Евдокимович доживал свой век у дочери Соломаниды и зятя Спиридона и умер он от старческой болезни спокойно в 1937 году.

Осип Астафьевич человек был доброй души, жена его Дарья Евсеевна тоже была доброй. Имели детей: Наталью, Терентия, Прасковью, Евдокима, Игната и Спиридона.

У Осипа был брат Ефим, детей у него не было. Разделились Осип с Ефимом после кого, как Осип женил сына Терентия. Скучно стало в одиночестве Ефиму, и он принял в приемыши 14-летнего Расщепкина Демушку. Демушка был совершенно безродным и оказался слабоумным. Его даже не смогли научить пахать, косить, молотить, запрягать и отпрягать лошадь и т.д., он ничего не умел делать. Демушка стал взрослым, на лицо был улыбчив, но большой трус. Ночью он никогда из своей избы не выходил, страшно боялся молнии и грома. На крестьянские сходки не ходил, также не ходил и в церковь.

Пришло время, Демушку женили на Марье и, что важно, это то, что Демушка с Марьей были одинаковы и по характеру, и по их неспособностям. Был такой случай: ехали Демушка с Марьей на лошади в гости, ехали через базар. Там на них многие обратили внимание и увидели, что хомут-то на лошади был одет наоборот: клещами к плечам. Старики-хозяйственники остановили Демушку, вытащили из саней и оттрепали его за волоса. Демушка в бога верил, но молился мало, и то только по праздникам, когда Марья напекет пирогов или блинов.

Иконов в избе было много: и больших, и маленьких.

Когда было тихо и спокойно, и светло, мы спрашивали Демушку:

– Дядь Дементий, почему ты во время грозы и грома хоронишься за иконы, которые висят у вас с вышитыми полотенцами?

Демушка хмыкнет и скажет:

– Бог-то не дурак, по своим-то он бить не будет, а эти все иконы-то ему родные, ну, теперь это понятно вам, почему? Теперь идите подальше да не балуйтесь, а то матери скажу.

Больше иконы он часто использовал как убежище от грозы и грома днем, а ночью в особенности, он залазил за них в угол и усаживался или просто стоял там и считал себя в полной безопасности, но стоял уже не шевелясь.

И только время от времени он спрашивал свою Марью – ну, как там, утихает или нет? Марья отвечала то, что есть в самом деле, врать ему было нельзя, он был слишком обидчив. А когда отсутствовала Марья, он все же набирался смелости и выглядывал сверх иконы, из-под самого потолка. Смотрел он оттуда вытаращенными испуганными глазами, хотя и считал себя защищенным.

Нам, мальчишкам, было интересно подсмотреть и подслушать под Демушкой в эти громораскатные минуты и весело похохотать. А когда он нас замечал, то он просто орал во все горло: «Маша!!! Гони за ними до самого конца! А там кум Петруха встретит!» И мы тогда разбегались кто куда…

Вскоре Ефим со своей женой умерли. Умерли они от старческой неизбежной болезни тихо и спокойно. На ихой могилке не было ни памятника, не было и креста. И их могильный холмик вскоре исчез бесследно навсегда. От них не осталось никакого потомства.

Осип Астафьевич был человек доброжелательный и трудолюбивый, справедлив и уважителен, и к этому он приучал своих сыновей и дочерей. Осип часто поправлял пруд Гусятника, возил туда хворост, солому и т. д. Пруд был всегда в хорошем состоянии и глубоким. В нем много водилось рыбы и раков. После смерти Осипа пруд Гусятника стал мелеть и зарастать камышом и осокой, и там образовалась жуткая глушь.

И там разбойники и убийцы завели свой притон.

Однажды внучки Осипа Ариша и Мархуша ловили там бреднем рыбу и, не подозревая ничего плохого, улов за уловом собирали рыбу и раков в мешок. В последний раз они забрели поближе к камышу, вытащили бредень на берег, стали вытряхивать из него рыбу, а вместе с рыбой из бредня выскочила отрубленная мужская голова. Ахнули, завизжали и кинулись бежать. У Мархуши подломились ноги, с ней было плохо-плохо. Как после выяснилось, убийцей был Захар Турзин. Тогда и вспомнили про дедушку Осипа и говорили, если бы он был живым, в Гусятнике разбойники и убийцы не имели бы своего притона.

Осип был крепким на мороз, и когда отрывалась оглобля у саней, хотя и в большой мороз и метель, он спокойно и не торопясь в голых руках оттаивал мерзлый обрывок, прочно и умело привязывал оглоблю. Это он делал не только для себя, он привязывал всем, у кого она отрывалась. Такими же способностями и навыками владел его младший сын Спиридон. Он также в сильный мороз голыми руками оттаивал мерзлый обрывок, хорошо и прочно привязывал оторвавшуюся у саней оглоблю, за что несколько раз приезжал домой на веселях, а то и совсем пьяным.

Осип много работал на постройке железной дороги, тогда называли на Чугунке, Грязи – Борисоглебск. Работал он и на своей лошадке, и на казенной тачке в 1860-е годы. Жена Осипа Дарья Евсеевна всегда была скромной и тихой. Подолгу сиживала за прялкой, ткацким станком и вязанием чулок, варежек и т. д. Песен пела мало, а плясать совсем не умела. Может, это потому, что у Дарьи было плохое здоровье, которое она потеряла, когда ей было 16—17 лет. Тогда ее мачеха заставила вынимать из ледяной воды коноплю, мокшую в пруду. Она сильно тогда простыла и с тех пор здоровье у ней ослабло. Пожаловаться ей было некому, а мачеха жалоб от ней не принимала и не в чем и никогда ее не жалела.