Читать книгу Кандагарский форпост - - Страница 6

Кто жизнью бит, тот большего добьется.

Пуд соли съевший, выше ценит мед.

Кто слезы лил, тот искренней смеется. Кто умирал, тот знает, что живет!

Омар Хайям

Кабул

Самолет приземлился. Когда открылась рампа⁷, в отсек ворвался горячий воздух. Мы выгрузились на летное поле. Передо мной открылась панорама Кабульского аэропорта. Горный массив Гиндукуша окаймлял аэропорт столицы Афганистана. В небе кружили боевые вертолеты. Пассажиры, которые были здесь не в первый раз, уверенно направились в сторону отдельно стоящего здания. Остальные последовали за ними. Когда мы подходили к краю летного поля, мне бросились в глаза деревянные ящики, уложенные в три ряда. Рядом с ними дежурили два солдата.

⁷  Рампа – в авиации это устройство, предназначенное для загрузки и разгрузки самолета. Представляет собой механизированный люк в хво- стовой части фюзеляжа самолета.

Шедший рядом со мной офицер, который возвращался в ДРА из отпуска, произнес: ««Посылки» из Афгана – полетят в Союз»,– я не понял смысла этих слов, и он мне пояснил, что это гробы. Тех офицеров и прапорщиков, которые прилетели в ДРА в первый раз, направили в ближайшую воинскую часть, чтобы мы привели себя в порядок, поужинали и с утра отправились в штаб 40-й Армии для получения предписаний к новому месту службы.

Часть, в которую нас определили на постой, была комендантской. Дежурный офицер предупредил, чтобы мы никуда не выходили, так как за пределами части нам никто не обеспечит безопасность, и вдогонку крикнул: «Не забывайте, что за воротами территория Афганистана! Это вам не Арбат! Любой местный с автоматом может оказаться не на стороне государ- ственной власти!»

После ужина, который показался мне вкуснее и сытнее, чем те, что были в Советском Союзе, нас определили в офицерский модуль для отдыха, который был поделен на кубрики со всем необходимым по стандарту типовой советской гостиницы, включая кондиционер. Душ был один на весь модуль. На двери была прикреплена табличка со временем работы для каждого кубрика. Я принял душ и не без удовольствия для себя отметил, что если все части, расквартированные в ДРА, так обустроены, то не все так плохо, как казалось.

Тогда я не знал, что, кроме стационарных мест дислокации частей, есть и другие места, которые называются сторожевыми заставами, с численностью личного состава до роты, где удобства проживания можно сравнить лишь с блиндажами времен Великой Отечественной войны.

На следующее утро после завтрака я с двумя вновь прибывшими офицерами отправился пешком, сопровождаемый вооруженным солдатом, в штаб 40-й общевойсковой Армии Ограниченного контингента советских войск в Республике Афганистан, который находился в двух километрах от части и располагался во дворце Тадж-Бек.

До 27 декабря 1979 года его занимал председатель Революционного совета Афганистана Хафизулла Амин. Он был убит во время штурма дворца советскими специальными подразделениями. Именно с этой даты и начинается отсчет времени афганской кампании, которую вел Советский Союз десять лет. За два километра пути при жаре под +40 °C моя наглаженная накануне рубашка превратились в мокрую тряпку. У подножия холма, на котором возвышался дворец, находился КПП со шлагбаумом, где лейтенант батальона охраны, проверив документы, пропустил нас в сторону штаба.

Осталась последняя дистанция пути – подняться на холм. К этому моменту мы были настолько измучены, что, казалось, пробежали пятикилометровый марш-бросок в полной выкладке и попали под проливной дождь. Я посмотрел наверх, в сторону дворца, и вдруг понял – это моя Голгофа и через некоторое время я буду распят окончательным назначением в боевое подразделение.

Подполковник политотдела 40-й общевойсковой армии встретил меня в огромном круглом помещении дворца с большими панорамными окнами, из которых открывался потрясающий вид на горный хребет. В углу комнаты стояло несколько ящиков с «Боржоми», и мне вдруг нестерпимо захотелось пить. Я с надеждой посмотрел на подполковника, ожидая, что он предложит утолить жажду. Кабинет был оборудован кондиционером, и мое разогретое палящим солнцем тело ощутило приятную прохладу.

Подполковник взглянул на меня и с трагическим видом произнес: «Мучаюсь в этой дыре уже второй год». Это было произнесено без доли иронии и наводило на мысли, что за всем этим видимым комфортом кроется какой-то кошмар. Прошло минут десять, подполковник, периодически разглядывая мое предписание, копался в каких-то бумагах. Предложение выпить «Боржоми» от него не поступало.

Тем временем офицер политотдела пересмотрел все папки, которые лежали у него на столе и, многозначительно взглянув на меня, произнес: «Офицера из разведроты 101-го Гератского полка, которого ты должен менять, вчера уже заменили на другого офицера из Союза⁸». После этих слов у меня затеплилась надежда: «Сейчас отправит обратно на Родину!»

⁸  Союз (разговорный) – Советский Союз.

Подполковник залез в ящик письменного стола и вытащил оттуда общую тетрадь.

Неспешно перелистывая страницы, он произнес:

– Есть замена на должность комсомольца полка⁹ в Шиндадскую дивизию. Пойдешь?

⁹  Комсомолец полка (разговорный) – секретарь комитета комсомола полка.

Должность комсомольца полка была офицерской, но никогда не пользовалась уважением. Иногда служившего на этой должности называли «шестеркой» замполита полка или «мальчиком на побегушках». С другой стороны, она давала ее обладателю некоторые привилегии, главная из которых – близость к руководству, что гарантировало карьерный рост. Мне вдруг стало обидно от мысли, что приехал на войну, а буду заниматься «черт знает чем», и я отказался от этого предложения. Знал бы я тогда, что уготовила для меня судьба,– не поступил бы так опрометчиво!

Подполковник посмотрел на меня, как на умалишенного, но продолжил листать свою тетрадь. Наконец он остановился и торжественно произнес:

– Тогда добро пожаловать в Кандагар! В девятой роте старлея¹⁰ тяжело ранило. Его недавно отправили в Союз. Там у нас бригада находится. Воюет – только ошметки от духов¹¹ летят! Так что вперед и с песней!

¹⁰ Старлей – на военном жаргоне старший лейтенант.

¹¹ Духи – (разговорный) или душманы, моджахеды – члены нерегулярных вооружённых групп, мотивированные исламской идеологией, организованные в единую повстанческую силу в период гражданской войны в ДРА и Афганистане, воевали против законного правительства Афга- нистана и Советской Армии, в 1979–1992 годах.

Офицер политотдела выдал мне предписание и памятку советскому воину-интернационалисту.

После этих слов я понял, что попал в самое пекло. Но назад пути не было.

С новым предписанием, взяв чемодан в комендантской части, я направился в Кабульский аэропорт для вылета в Кандагар.

Свой борт на Кандагар я ожидал на пересыльном пункте, где скопилось порядка двухсот военнослужащих. Диспетчер по громкой связи объявлял номер борта, и очередной транспортник вылетал по месту назначения.

От запаха пота, перемешанного с запахом алкоголя, стоял смрад. Чтобы скоротать томительное ожидание и снять нервное напряжение, офицеры и прапорщики, расположившись на кроватях, разливали спиртное в металлические стаканы, позаимствованные в столовой. Тут же лежала закуска: консервированные огурцы, помидоры, хлеб, сало, колбаса и галеты. Я поставил чемодан рядом со свободной койкой и достал книжку. Рядом сидящие офицеры предложили мне выпить, я отказался, сославшись на плохое самочувствие. Некоторые офицеры ждали своего борта до пяти суток, и это был не предел, как я понял из разговора. На то были две причины: погодные условия и чрезвычайные обстоятельства.

Я познакомился с майором, который оказался летчиком штурмовика из авиаполка, расположенного в Кандагаре.

Узнав, что я еду по замене в 70 Отдельную мотострелковую бригаду он не без гордости сказал:

– Кандагарская бригада воюет с утра до вечера, а мы ее прикрываем с воздуха, так что навоюешься – мама не горюй! Шел второй день ожидания борта на Кандагар. Приемы пищи сопровождались дегустацией крепких спиртных напитков. Каждый час томительного ожидания тянулся, как день. Казалось, время замедлило свой ход, но вдруг раздался оглушительный грохот, как будто гром, усиленный троекратно, надавил на перепонки и прокатился раскатистым эхом в горах Гиндукуша.

Все выбежали на улицу и увидели черный дым, поднимавшийся с земли далеко за взлетной полосой, где-то у подножия гор. Над нами пронеслись два вертолета огневой поддержки Ми-24, именуемые в войсках «крокодилами», и выпустили нурсы¹² в сторону горного склона по невидимым для нас целям. На аэродроме наблюдалась суета: бежали солдаты из батальона охраны, готовились к вылету два штурмовика Су-25, с ревом сирены проехала пожарная машина.

¹²  Нурс – неуправляемый реактивный снаряд.

Позже я узнал, что душманы сбили транспортный Ан-12, вылетевший в Джелалабад. На его борту были новобранцы, летевшие в 66-ую отдельную мотострелковую бригаду, а также большое количество боеприпасов, которые сдетонировали при попадании стингера в борт.

Всех, кто находился на пересылке, оповестили, что в связи с проведением общевойсковой операции вдоль пояса охраны аэропорта Кабула полеты временно прекращены. Моя встреча с Кандагаром откладывалась на неопределенное время.

Перелет в Кандагар

Ожидание вылета длилось уже пятые сутки, и желающих попасть на борт в Кандагар было значительно больше, чем мог вместить самолет. Дежурный пропускал пассажиров в хронологической последовательности согласно регистрации, но старшие офицеры проходили без очереди, и я оказался в конце списка, рискуя остаться на пересылке в ожидании следующего вылета. Но мне повезло. Едва поднявшись по трапу, я услышал громкий окрик члена экипажа, который контролировал погрузку в самолет:

– Погрузка закончена! Всем отойти от борта!

Я настолько устал от ожидания вылета, что внезапное чувство радости овладело мной, впервые за весь мой долгий путь из Союза в Афганистан. К тому же этот день был последним днем срока моего прибытия в часть. Стоявший за мной офицер истерично закричал:

– Мне срочно надо прибыть в часть сегодня! Если меня не возьмете, будете иметь неприятности на самом высоком уровне!

– Борт перегружен, и это самая большая неприятность, которая может быть у меня,– парировал летчик.

Всех размещали в грузовом отсеке. Только старшие офицеры летели в гермосалоне¹³. Грузовой отсек был заполнен деревянными ящиками, похожими на ящики из-под артиллерийских боеприпасов, разбросанными беспорядочно коробками, перемотанными скотчем. В середине отсека стоял экскаватор и ковшом практически упирался в рампу. Все свободные места в отсеке были заняты пассажирами. Даже в кабине экскаватора сидели двое. Просканировав грузовой отсек, я понял, что единственное свободное место – это ковш. Бросив в него чемодан, я сгруппировался таким образом, что ковш служил мне импровизированным креслом. В таком комичном положении я находился примерно полтора часа – время полета от Кабула до Кандагара.

¹³ Гермосалон – герметичный салон самолета, предназначенный для пе- ревозки пассажиров.

Темнело. Борт оторвался от земли, и сразу погас свет в отсеке. Я услышал щелчки под собой, напоминающие выстрелы из пневматической винтовки в тире – это был отстрел тепловых ракет. В Афганистане до набора безопасной высоты (потолка полета) в темное время суток экипаж выключал все освещение, и производился отстрел тепловых ракет, для создания тепловых помех для средств ПВО¹⁴ моджахедов, а именно американских стингеров (переносных зенитно-ракетных комплексов), которые душманы активно использовали против нашей авиации, начиная с 1986 года. Сбитый на моих глазах в Кабуле Ан-12 был результатом работы стингера.

¹⁴ ПВО – Противовоздушная оборона.

Душманы вели обстрел авиации, находясь в горах, и это давало им дополнительное преимущество по высоте (прицельная дальность стингера пять километров). В связи с этим вокруг аэропортов и аэродромов, где базировалась советская авиация в ДРА, создавали так называемые пояса охранения (пояса безопасности), по периметру которых располагались посты батальонов охраны и постоянно барражировали боевые вертолеты. Самолеты набирали высоту, наматывая круги в пределах пояса безопасности.

В полете я ощутил слабость и тошноту, так как грузовой отсек самолета был негерметичен, и остро ощущалась нехватка кислорода, а еще я испытывал страх перед стреляющими горами и неизвестностью. Нервное напряжение не позволило мне заснуть. Как только я закрывал глаза, передо мной вставала страшная картина – открывается рампа, и я в ковше лечу на землю.

Казалось, мы летим вечность, и в тот момент, когда тошнота сковала меня настолько, что я лихорадочно начал искать пакет, самолет пошел на снижение.

После посадки, как только открылась рампа, горячий и сухой воздух проник в мои легкие. Я вышел из самолета и сел рядом с трапом, так как ноги отказывались твердо стоять на земле. Меня мутило, тело покрылось испариной, на зубах хрустел песок, который висел в воздухе.

«Я в Кандагаре. В аду, наверное, будет также жарко, как здесь!» – подумал я.

Добро пожаловать в Ад

Бригада дислоцировалась в провинции Кандагар – южной провинции Афганистана в окрестностях Кандагара (уезд Даман). Так как большую часть провинции Кандагар занимала пустыня Регистан, песок не только лежал под ногами, но и висел в воздухе. Постоянные спутники пустыни: ураганные ветры и сухой, пекущий ветер «афганец»¹⁵ – без устали несли массы соленой пыли и песка, закручивали их в смерчи, сметающие все на своем пути, забивали все щели в помещениях, засоряли воду и пищу.

¹⁵ Ветер «афганец» – сухой, пекущий ветер с пылью и песком. Дует от нескольких суток до нескольких недель. Очень агрессивен. В Афганистане называется кара-буран, что означает «чёрная буря», или боди шурави – «со- ветский ветер».

Однажды начальник медицинской службы бригады сказал мне: «Если ту пыль, которую ты проглотил за два года службы в Афгане спрессовать, то получится два кирпича».

От Кандагарского аэропорта я прибыл на БТР¹⁶ в бригаду. Несмотря на вечернее время, жара стояла за + 40 °C. Мучила жажда. Я добрался до штаба и зашел в отдел кадров.

¹⁶ БТР – бронетранспортер.

Моложавый майор кадровой службы, увидев предписание, пристально посмотрел на меня с таким лицом, как будто провожал в последний путь и поникшим голосом сообщил, что ЗКПЧ¹⁷ 9-й роты старший лейтенант Зенкович, которого я меняю, получил в бою тяжелое ранение в голову и его неделю назад увезли в Союз.

¹⁷ ЗКПЧ – заместитель командира роты по политической части.

А потом, как бы невзначай, добавил:

– А рядовой Касумов, который был рядом с ним – погиб. Так что ты к нам на доукомплектование. Девятая рота, в которой ты будешь служить, у нас боевая и несет потери, потому как находится в одном из самых опасных мест Кандагара – Гундигане. Так что зарабатывай свои ордена и медали, может, тебе повезет… Зайди в особый отдел, тебя там проинструктируют, а затем располагайся в офицерском общежитии во втором модуле и жди, когда за тобой приедут из роты, чтобы увезти на заставу,– подытожил майор.

– Где находится застава? – спросил я.

Далеко, в сорока километрах от бригады, на окраине Кандагара, в районе «Черной площади»… Есть такое злачное место,– ответил майор.

После всего сказанного нервное напряжение возросло. Все для меня было страшной загадкой, которую в ближайшее время придется разгадывать.

Майор, начальник особого отдела бригады, встретил меня с такой широкой улыбкой, что казалось, я приехал менять его, а не кого-то другого. Из разговора с ним выяснилось, что руководство Вооруженных Сил СССР посчитало целесообразным усилить группировку ОКСВА¹⁸ в южной части ДРА (провинциях Кандагар¹⁹ и Гильменд²⁰). Было принято решение о формировании на базе 373-го гвардейского мотострелкового полка и 2-го десантно-штурмового батальона 56-й гвардейской отдельной десантно-штурмовой бригады – 70-й отдельной гвардейской мотострелковой бригады²¹.

¹⁸  ОКСВА – Ограниченный контингент советских войск в Афганистане.

¹⁹ Провинция Кандагар – одна из тридцати четырех провинций (вилая- тов) Афганистана. Расположен в южном Афганистане, между провинциями Гильменд, Урузган и Забул. Административный центр – город Кандагар. Территория – 54 022 км². Большую часть провинции занимает пустыня Ре- гистан. Основное население – пуштуны.

²⁰ Провинция Гильменд – самая крупная по площади провинция Афга- нистана. Расположена на юге страны на границе с Пакистаном. На востоке граничит с провинцией Кандагар.

²¹ 70-я отдельная гвардейская мотострелковая бригада – полное наи- менование – 70-я отдельная гвардейская мотострелковая дважды Красно- знамённая, орденов Кутузова и Богдана Хмельницкого бригада (сокращенно – 70-я гв. ОМСБР, 70 ОМСБР, войсковая часть 71176). С 1980 по 1988 год 70 ОМСБР: обеспечивала контроль за провинциями Гильменд и Кандагар, поддерживала правительственные войска ДРА и местные государственные органы в этих провинциях, обеспечивала сторожевое охранение участков автомобильных дорог: Кандагар – Шинданд и Кандагар – Газни, обеспе- чивала безопасность (режимность) зоны вокруг международного аэропор- та Кандагар. В случае определённого хода событий 70 ОМСБР должна была оказаться в непосредственном соприкосновении с пакистанской армией.

Он показал мне на оперативной карте Афганистана места, где располагались и вели активные боевые действия против бригады и правительственных войск моджахеды. Эти места были обозначены на карте синими пятнами. Я с ужасом заметил, что эти пятна, как метастазы раковой опухоли, занимали порядка семидесяти процентов зоны ответственности бригады. Красным пятном в этом синем кошмаре выделялась на карте бригада. Когда я пригляделся, то увидел на ней маленькие красные флажки, которые выглядели как красные капли крови. Я спросил, что означают эти флажки, на что майор мне ответил:

– Это сторожевые заставы бригады – наши «точки»²².

Красные флажки преимущественно располагались вдоль единственной дороги, соединяющей Бригаду с Союзом и называемой «бетонкой» по материалу плит, из которых она была выложена. Майор показал на карте «ниточку» бетонки и сказал, что в бригаде ее называют «дорогой жизни», так как подвоз продуктов, оружия, боеприпасов и прочих материальных цен- ностей осуществляется только по ней.

²²  Точка – (разговорный) сторожевая застава.

– Так вот твоя гвардейская рота, помимо других вспомогательных задач главным образом обеспечивает безопасность прохождения колонн на самом опасном участке провинции Кандагар – «Черной площади»,– подытожил он.

Майор ткнул пальцем в карту, где проходил небольшой горный хребет, и я увидел на окраине Кандагара название кишлака «Гундиган» и надпись «ОТМ. 1001.»²³ застава «Игла»:

²³ ОТМ. 1001 – высота на карте Афганистана, в районе западной окрест- ности Кандагара, которую контролировала 9-я мотострелковая горная рота, 3-го мотострелкового горного батальона 70 ОМСБР (сокращенно – 9 мср (г) 3 мсб(г)). Называлась Гундиганом, так как на ней до выставления заставы 9 мср (г) находился кишлак Гундиган. Штабное название заставы – «Игла». Позывной 9 мср (г) – «Дунай».

– Это твоя застава,– произнес он.– Застава на Гундигане – это наша «Брестская крепость». А название «Игла»…,– сделал паузу особист,– игла в жопе духов! В народе называется просто Гундиган. Эту заставу бригада выставила в конце апреля 1986 года, то есть за два месяца до твоего приезда.

Особист бригады²⁴ продолжал:

²⁴ Особист – сотрудник особого отдела. Особым отделом в армии назы- вали военную контрразведку.

– Духи отчаянно сопротивлялись захвату нами этой стратегически важной высоты, так как Гундиган вместе с заставой «Нева» на ГСМ – это ворота Кандагара. Поэтому и активность духов здесь повышенная: минируют дорогу, совершают нападения и обстреливают заставы и наши колонны. Бетонка – это единственная транспортная артерия, связывающая 70 ОМСБР с большой землей, поэтому застава на Гундигане для нас ключевая, так как за отметкой 1001 бетонка пересекает границу города, а в городе духи не любят воевать. В этом злачном месте все условия для организации засад: высохшие арыки²⁵, зеленка²⁶ и дувалы²⁷,– подытожил он. Майор рассказывал мне о заставе на Гундигане с таким пафосом, как будто ее появление было его заслугой.

²⁵ Арык – гидротехническое сооружение в виде небольшого ороситель- ного канала.

²⁶ Зеленка (разговорный) – зеленая зона. Покрытая растениями участки местности.

²⁷ Дувал – глинобитный забор или стена, отделяющая внутренний двор жилища от улицы.

Затем он кратко ознакомил меня с информацией об Афганистане, местных обычаях и традициях. Из его рассказа я узнал, что восемьдесят процентов населения составляют мусульмане-суниты, среди которых большая часть – самые воинственные пуштунские племена, проживающие в провинциях, входящих в зону ответственности бригады (провинции Кандагар и Гиль- менд). В 100 км от Кандагара проходит граница с Пакистаном. В Пакистане вдоль границы с Афганистаном находятся базы для обучения моджахедов войне с шурави²⁸ и правительственными войсками, что обуславливает нахождение здесь самых крупных и активных бандформирований. Кандагар является одним из главных городов Афганистана, символом его могущества и неофициальной столицей независимых пуштунских племен. В мечети Кандагара находится место хранения одежды пророка Мохаммеда.

²⁸ Шурави – советский. Историческое название советских военнослужа- щих в Афганистане.

– Разговаривая с афганцем, нельзя справляться о здоровье его жены. Мусульманки носят чадру. Не пытайся ее приподнять и заглянуть в лицо женщине, иначе можешь закончить, как Петруха в известном фильме «Белое солнце пустыни». Нельзя стрелять в мирный кишлак, в местных жителей, проживающих в нем или работающих в договорной зоне, в транспортные средства афганцев. Запрещено вести боевые действия и устраивать стоянки и привалы в местах религиозного культа. Эти табу перестают действовать в случае обстрела наших войск, и надо незамедлительно отвечать огнем из всех видов оружия. Местные это знают и стараются не провоцировать нас на жесткие действия. В связи с этим договариваются с духами. Во время священного праздника Рамадан надо уважительно относиться к афганцам: не принимать при них пищу, так как они в течение месяца постятся и в дневное время не едят и не пьют. Прием пищи у них заканчивается за полчаса до появления зари,– завершил рассказ особист.

После столь увлекательного инструктажа майор предложил мне пройти в офицерское общежитие бригады и дожидаться там офицера 3-го батальона, который доставит меня в штаб батальона.

Шел второй день моего пребывания в бригаде. Я снял свою форму, в которой приехал из Союза, оделся в «афганку»²⁹, таким образом как будто окончательно попрощавшись с мирной жизнью.

²⁹  Афганка – жаргонное название, применяемое военнослужащими для названия комплекта полевой летней (зимней) формы военнослужащих Во- оружённых Сил СССР, которая в начальный период применялась в ОКСВА с головным убором: кепи или с летней панамой. В ОКСВА комплект также назывался: «Эксперименталка», «Песочка».

Я узнал расположение основных объектов: штаб, офицерская столовая, баня, госпиталь. Большую часть застройки занимали казарменные помещения. По периметру кандагарского гарнизона стоял батальон охраны, который обеспечивал безопасность. По соседству с бригадой находились 173 отдельный отряд спецназа ГРУ, 378 штурмовой авиационный полк на Су-25 «Грачи», 280 отдельный вертолетный авиационный полк, рота радиотехнической разведки (ОсН) и подразделение ПВО.

Учитывая отсутствие у моджахедов авиации, я не понимал, с какой целью здесь располагаются подразделения ПВО. Однако позже мне стало ясно, как эффективно можно использовать «Шилку»³⁰ по наземным целям.

³⁰ Шилка – ЗСУ-23–4 «Шилка» – советская зенитная самоходная уста- новка. Вооружена счетверённой автоматической 23-мм пушкой. Предна- значена для непосредственного прикрытия наземных войск, уничтожения воздушных целей на дальностях до 2500 м и высотах до 1500 м, а также на- земных целей на дальности до 2000 м. В СССР входила в состав подразделе- ний ПВО сухопутных войск полкового звена.

Все здания были модульного типа, собранные из панелей, внешне напоминающие жилые дома «хрущевки», но одноэтажные. У военных эти конструкции так и назывались – модули. Еда в столовой была сносной, но чай, компот или иное питье отдавали хлоркой. Мой организм отказывался приспосабливаться к местному климату и пище так быстро, как мне бы хотелось. Началась так называемая болезнь «три метра против ветра»! Выданные мне в медсанчасти таблетки не помогали. Фельдшер объяснял, что все через это проходят: «Скоро твой организм привыкнет и к еде, и к воде».

В общежитии я познакомился с лейтенантом спецназа Витей Сафоновым, который, как и я, ожидал офицера для сопровождения в часть. Витя оказался очень коммуникабельным человеком, и мы быстро нашли общий язык. Он рассказал о том, что незадолго до отъезда в ДРА женился и с удовольствием вспоминал свою молодую жену, ее напутствия. Я в свою очередь рассказал о своей семье. Эта мимолетная встреча переросла в дружбу. Впоследствии, когда я приезжал с далекой заставы в бригаду, то шел к Вите в спецназ, в офицерский модуль, условия проживания в нем были намного комфортнее, чем в общежитии. Он водил меня в спецназовскую сауну и кормил в местной офицерской столовой. Мы обсуждали с ним все, что происходило с нами до очередной встречи, вспоминали дом, семью.

Спустя год я приехал в бригаду по делам. Выполнив все поручения, как обычно, побежал к своему другу. Витя крепко пожал мне руку и обнял. Вечером перед сном он вдруг предложил взять на память свой запасной комплект Мабуты³¹, на карманах которой красовалась эмблема ВДВ. Я с благодарностью принял подарок. На следующее утро мы попрощались, пожелав друг другу удачи!

³¹ Мабута – летний костюм для подразделений специального назначе- ния ГРУ ГШ МО СССР

Через два месяца я приехал в бригаду и по сложившейся традиции направился в спецназ. На КПП мне сказали ждать. Потом вышел капитан, и я почувствовал неладное.

– Вы кто? – спросил он.

– Старший лейтенант Тизин из 9-й роты бригады, я к лейтенанту Сафонову,– представился я.

Капитан, сделал небольшую паузу и выдавил:

– Он погиб…Его группа вернулась с задания. Потеряли пять человек. Вышли на крупную банду. Вели бой почти два часа, пока были патроны…Слишком поздно вертушки³² их забрали. Неделю назад отправили на родину «Грузом 200».

³² Вертушка – жаргонное название вертолета.

От услышанного меня пронзило словно молнией. Ведь совсем недавно мы с ним обсуждали планы на мирную жизнь после возвращения из Афгана, нашу встречу после войны. А теперь от моего друга Витьки осталась только Мабута.

Штаб батальона

На третий день моего пребывания в бригаде наконец приехал офицер из штаба третьего батальона. Я забросил чемодан на пыльный БТР, и мы помчались в батальон, где мне предстояло служить «верой и правдой».

Естественное желание открыть люк и запрыгнуть внутрь БТР оказалось плохой затеей, так как при подрыве бронетранспортера шанс выжить есть только у тех, кто на броне. Сопровождающий меня офицер объяснил:

– При подрыве БТР тех, кто внутри – размажет по броне, а с брони тебя подбросит метра на три, и если удачно приземлишься, считай, повезло,– сказал он.

– А как же быть при обстреле? Мы на виду у духов, как живая мишень,– спросил я.

– Если по тебе начнут работать³³ духи из стрелкового, то прыгаешь за броню и отстреливаешься. В общем, в любом случае шансов выжить больше,– сказал офицер.

³³  Работать – на жаргоне военных означало стрелять.

Когда БТР проехал КПП бригады, показался первый кишлак и кантины³⁴. Я сжался, как ежик перед опасностью, которая поджидает меня уже в первом кишлаке, но, спокойно проехав кишлак и не встретив ни одного человека, немного успокоился. Вдоль дороги мелькали редкие хвойные деревья и многочис- ленные поля, разрезанные арыками. Вдали в пыльной пелене появился невысокий горный хребет. Не доезжая перевала, БТР остановился около домика, накрытого маскировочной сетью. Офицер спрыгнул с бронетранспортера, и я понял, что мы приехали. Штаб 3 мсб(г)³⁵ располагался на сторожевой заставе «Мост».

³⁴ Кантин или дукан – это торговая лавка в кишлаке или городе в Афга- нистане.

³⁵ 3 мсб(г) – 3 мотострелковый батальон (горный)70 ОМСБР.

Это было довольно живописное место. Кругом росли небольшие деревца и какие-то кусты, рядом протекала речушка, как оказалось, это был арык. Вода в нем была мутная, коричнево-серого цвета. Вдоль берега арыка росли густые камыши. Офицер попросил следовать за ним. Я зашел в домик, где меня встретил заместитель начальника штаба батальона капитан Звягинцев, которому я отрапортовал о своем прибытии к новому месту службы, вручив свое предписание. Он не спеша осмотрел мою бумагу и предложил пообедать.

В помещении было прохладно. Я осмотрелся, пытаясь найти кондиционер, но не обнаружил его. «Что же создает такую комфортную температуру?» – подумал я. Как потом оказалось, в помещение с наветренной стороны в проем окна клали верблюжью колючку и периодически поливали водой, чтобы не пересыхала. Даже небольшой ветерок, обдувая колючку, загонял в комнату прохладный воздух. Армейская смекалка помогала выживать в любых условиях…

Капитан сказал, что батальон с комбатом находится на сопровождении и прибудет сразу после прохождения колонн через зону ответственности батальона. На этой заставе кроме штаба батальона находится 8-я мотострелковая горная рота и разведывательный взвод батальона. Он сказал, что меня, как молодого офицера, планируют оставить здесь, в 8-й роте, а в 9-ю роту отправят более опытного офицера, так как в 9-ю направляют либо на доукомплектование, либо на исправление.

– «Девятка» больше всех несет потерь не только в батальоне, но и в бригаде. Участок ответственности у них такой, что врагу не пожелаешь. Но есть один плюс: туда не добирается ни одна проверка – боятся! Из бригады если и приезжает кто-то, то очень по большой нужде,– добавил он.

Посмотрев на мою кислую физиономию, и пытаясь меня успокоить, произнес: «9-я рота у нас в бригаде числится неофициально «штрафной ротой». Думаю, что комбат тебя, как необстрелянного, туда не отправит… Пока не провинишься»,– с улыбкой добавил он.

После услышанного у меня затеплилась надежда, что судьба убережет меня от страшной 9-й роты.

За два дня пребывания в штабе батальона я не видел ни одного убитого или раненого военнослужащего, хотя стрельба и грохот разрывающихся снарядов были постоянно слышны где-то вдали. Позже я узнал, что, если есть опасность захва- та заставы душманами и нет сопровождения колонн или не проводится операция, то с наступлением темноты часовые на заставе периодически производят профилактический отстрел, а днем работает гаубичная артиллерия по координатам, полученным в результате радиоперехватов переговоров моджахедов.

Казалось, что комбат забыл про меня, и решать мою судьбу будет кто-то другой.

Меня поселили в комнату с командиром 8-й роты капитаном Коробовым. Размеренная, почти мирная жизнь на «Мосту» действовала на меня успокаивающе, и даже упоминание о 9-й роте уже не вызывало страха и тревожных мыслей. В какой-то момент мне стало казаться, что страшилки о 9-й роте – это не более чем жупел для нерадивых и проштрафившихся, сказка о змее Горыныче для взрослых мужиков.

Распорядок дня в 8-й роте ничем не отличался от армейских будней в Союзе: подъем, зарядка, утренний туалет, завтрак, учеба, подготовка к наряду и так далее.

Каждое утро солдат, выполнявший функцию денщика³⁶, приносил капитану Коробову свежевыжатый гранатовый сок. Мне показалось это барскими замашками, однако сделать глоток этого рубинового напитка я бы не отказался. Капитан же не страдал комплексом «джентльмена» и спокойно выпивал свой сок, не обращая внимания на мое присутствие. Откуда солда- ты 8-й роты приносил гранаты, я узнал только после гибели начальника связи 3-го батальона, через пять месяцев моего пребывания в Афганистане.

³⁶ Денщик – солдат русской армии, который занимал должность посто- янной прислуги при офицере.

Наш батальонный связист решил набрать спелые плоды гранатовых деревьев и поехал в сад, где постоянно до этого бойцы 8-й роты собирали для своего командира гранаты. Как только майор спрыгнул с бронемашины на землю, раздался оглушительный взрыв. По трагической случайности БТР остановился рядом с противопехотной душманской миной. Если бы БТР наехал на проклятую мину, то это недоразумение закончилось бы заменой шины на колесе. Но тогда, из-за подрыва, погиб начальник связи 3-го батальона.

Наступило утро третьего дня моего пребывания на заставе «Мост». Я услышал лязг проезжающих через мост танков, оборудованных противоминными тралами. Вслед за танками выдвигалась колонна пехоты на БТР. Это было охранение колонны. Через час после прохода танков и пехоты на бетонке появились КамАЗы, фургоны, топливозаправщики, которые шли с определенным интервалом. Проехала машина связи, а за ней КамАЗ с открытым кузовом, на который была установлена спаренная зенитная установка ЗУ-23³⁷. Где-то за перевалом были слышны орудийные раскаты. В небе мелькнуло звено «Грачей»³⁸. Я поймал себя на мысли, что все это я уже видел на учениях в Союзе, но тогда это вызывало у меня ощущение присутствия на военном параде в полевых условиях, а сейчас весь этот гвалт вызывал у меня обеспокоенность.

³⁷ ЗУ-23 (Зенитная установка калибра 23 мм) – советская 23-мм спарен- ная зенитная установка в составе двух авиационных пушек, станка, прицела ЗАП-23.

³⁸ Грачи – советский и российский штурмовик Су-25, бронированный дозвуковой военный самолёт. Получил прозвище «Грач» в ВВС СССР во вре- мя испытаний в ДРА.

Я понимал, что все, что я здесь и сейчас вижу, не декорация для показных учений, а реальная боевая задача. «Это война»,– произнес я вслух, как будто убеждал себя в том, что я приехал сюда не для игры в пейнтбол. Тогда я и не пред- полагал, что сотни таких колонн придется сопровождать и мне.

Гундиган

По мосту продолжали проезжать техника и автомобили различного назначения. Вдруг один из БТР-70, поднимая клубы пыли, свернул с моста и остановился у штабного домика. С брони соскочил высокий, поджарый человек в маскировочном халате, обутый в кроссовки, с нагрудником³⁹ и автоматом АК-47. Первый, кого он увидел, был я.

³⁹  Нагрудник – или на жаргоне военных «лифчик». Применялся в ДРА как замена штатным подсумкам для ношения боеприпасов. При отсутствии бро- нежилета выступал единственной защитой передней части тела от осколков и пуль. До 1988 года были трофейными или самодельными. С 1988 года по- явился уставной нагрудник-разгрузка фабричного советского производства.

Он сходу спросил:

– Вы Тизин?

Я не сразу ответил. В этот момент мне не хотелось быть Тизиным. Я вдруг спинным мозгом почувствовал, что этот человек из 9-й роты и сейчас решится моя дальнейшая судьба.

– Так точно,– выдавил я из себя.

– Я командир 9-й роты, капитан Пороховщиков. Вы поступаете в мое распоряжение,– отрапортовал капитан.– Берите свои вещи и садитесь в эту машину,–кивнул головой в сторону пыльного бронетранспортера Пороховщиков.

– Есть! – обреченно ответил я и поплелся за вещами.

Вот и закончились мои тягостные ожидания. Забравшись на БТР, я ждал своего командира. Состояние было депрессивным. В воображении возникла картина моих похорон: офицерский парадный мундир, увешанный орденами и медалями, звуки военного оркестра, сливающиеся с причитаниями близких. Кто-то сказал: «Хоронят героя афганской войны!»

В этот момент мне стало так жалко себя, что слезы брызнули из глаз, оставляя коричневые бороздки на моих пыльных щеках.

Капитан, забросив в люк армейский вещмешок, крикнул водителю: «Поехали!»

БТР, рыкнув, набрал скорость и помчал меня в пугающую неизвестность.

Преодолев перевал, капитан сказал: «Справа проезжаем ООН-вский городок, здесь живут советские советники и располагается артиллерийская батарея батальона». В подтверждение сказанному раздался артиллерийский выстрел, и через минуту я услышал раскат от разрыва.

Дорога представляла собой бетонные плиты, между которыми были земляные зазоры. Края некоторых плит были либо приподняты, либо врезались в землю, образовывая трамплины. Кое-где зияли большие ямы, как результаты разрывов фугасов⁴⁰. БТР летел по бетонке на максимальной скорости, порядка 70 км/час, и не притормаживал на ухабах, поэтому бронетранспортер периодически подбрасывало так, что я чувствовал себя ковбоем, укрощающим мустанга. Вцепившись двумя руками в поручень, я едва удерживался броне. После десятиминутного «родео» я решил, что лучше быть размазанным по броне, чем попасть в плен к духам, слетев с нее. С этой мыслью я спустился в чрево БТР. В боевом отделении было всего два солдата: наводчик пулемета КПВТ⁴¹ и водитель. Когда я опустился на сиденье, наводчик посмотрел на меня с таким удивлением, будто я добровольно согласился уйти из жизни досрочно. Находясь в металлической скорлупе бронетранспортера, я уже не мог ничего видеть вокруг, но все слышал.

⁴⁰ Фугас – на жаргоне военных название инженерных боеприпасов и ар- тиллерийских снарядов фугасного и осколочно-фугасного действия.

⁴¹ КПВТ – 14,5-миллиметровый крупнокалиберный пулемёт Владими- рова танковый. Устанавливается во вращающейся башне БТР. Предназначен для борьбы с легкобронированными целями, огневыми средствами и жи- вой силой противника, находящейся за лёгкими укрытиями.

В течение сорока минут я слышал стрельбу из стрелкового оружия и стрельбу артиллерии.

Внутри бронетранспортера было жарко, как в сауне. Я моментально взмок, а к горлу подступила тошнота. Я уже потянулся к люку, чтобы подняться на броню и словить ветерок, как вдруг заработал КПВТ, и я обмяк, рухнув на сиденье.

От неожиданности и безумного грохота выстрелов я опешил. Хорошо, что наводчик был занят стрельбой и не видел моего бледного от страха лица. Наконец бронированная машина начала тормозить и медленно поползла в горку. Крен исчез, и БТР остановился.

Я вылез из люка и увидел гору, могучей стеной закрывавшую часть заставы, на которую мы прибыли. Вдоль заставы на кирпичных основаниях лежали огромные цистерны, в которых до войны афганцы хранили топливо. Все бочки были пробиты, и, судя по размеру пробоин, в них попадали РС⁴² и кумулятивные боеприпасы⁴³. Застава находилась на возвышенности у осно- вания гор. Внизу, напротив заставы, тянулась лентой бетонка. Вдоль бетонки, как напоминание о войне, лежали сгоревшие остовы машин. Справа и слева от заставы находились кишлаки. За цистернами вверх к наблюдательному посту проходила дорога, на обочине которой лежал сожженный танк. Эта была сторожевая застава «Нева», которую все в бригаде называли «ГСМ».

⁴²  РС – реактивный снаряд. Снаряд реактивной артиллерии доставляе- мый к цели за счёт тяги собственного реактивного двигателя. Моджахеды запускали РС с земли, устанавливая на мешки с песком. РС попадал в цель с пяти километров.

⁴³ Кумулятивные боеприпасы – артиллерийские и прочие боеприпасы с зарядом кумулятивного действия. Кумулятивный снаряд предназначен для стрельбы по бронированным целям (танкам, БМП, БТР и др.), а также по железобетонным фортификационным сооружениям.

Я выбрался из бронемашины и подошел к капитану Пороховщикову:

– Это 9-я рота? – спросил я.

– Нет. Мы не доехали. Здесь во время сопровождения колонн располагается штаб нашего батальона, так как эта застава занимает стратегически важное положение у дороги при выезде из Кандагара и обеспечивает прохождение наиболее опасного участка бетонки, называемого «Черная площадь» – высота 1007. «Черная площадь» – как черная метка духов. Не было ни одного сопровождения, чтобы колонна прошла это место без обстрела или подрыва,– с грустью произнес капитан.

Пороховщиков рассказал мне историю заставы ГСМ.

До того как бригада выставила сюда свое подразделение, на ГСМ находилась рота сарбозов⁴⁴, которая охраняла не столько дорогу, сколько самих себя. В результате дорога в районе «Черной площади» была постоянно заминирована и находилась под таким плотным огнем моджахедов, что только авиация могла подавить их огневые точки. Моджахеды понимали, что ГСМ – это контрольно-пропускной пункт в Кандагар и поэтому неоднократно нападали на заставу. Сарбозам на усиление пришел танк, но и он не помог. Душманы вырезали ночью всех сарбозов и подожгли танк. В результате въезд в Кандагар со стороны Шинданда, то есть со стороны СССР, был блокирован духами. В штабе бригады было принято решение по деблокированию въезда в Кандагар и выставлению своей заставы на ГСМ силами 4 мсб(г)⁴⁵. В результате успешно проведенной войсковой операции на ГСМ появилась застава «Нева».

⁴⁴ Сарбоз – солдат Правительственных сил ДРА.

⁴⁵ 4 мсб – 4 мотострелковый батальон 70 ОМСБР. Назывался «пустын- ный», так как большая часть застав батальона обеспечивала безопасное прохождение колонн по бетонке через пустыню.

Мог ли я тогда знать, что уже через год эта застава станет моим домом и от моих решений будет зависеть судьба тех, кто несет здесь службу?!

Мог ли я тогда подумать, что на этом клочке советской территории я встречу известного журналиста, публициста и писателя Александра Андреевича Проханова⁴⁶, который по возвращении на Родину посвятит заставе «Нева» свой рассказ «Кандагарская застава» и опубликует его в журнале «Юность». А художник Животов Геннадий Васильевич⁴⁷ напишет ряд картин с фотографий, сделанных Александром Андреевичем на заставе «Нева», назовет эту серию картин «Афганский дневник» и будет награждён серебряной медалью им. М. Б. Грекова. Здесь, на заставе, я встречу популярного певца, поэта и композитора Розенбаума Александра Яковлевича⁴⁸, который в разговоре признался, что эта поездка на заставу оказалась для него самой опасной, а прощаясь, написал на стене заставы крупными буквами «Удачи».

⁴⁶ Проханов Александр Андреевич (род.26 февраля 1938, Тбилиси, Гру- зинская ССР, СССР) – советский и российский политический деятель, писа- тель, сценарист, публицист, журналист, общественный деятель. Член секре- тариата Союза писателей России. Главный редактор газеты «Завтра». (1982).

⁴⁷ Животов Геннадий Васильевич – художник станковой графики, жи- вописец, монументалист, карикатурист, заслуженный художник Российской Федерации. Член Союза художников Российской Федерации.

⁴⁸ Розенбаум Александр Яковлевич (род.13 сентября 1951, Ленинград, РСФСР, СССР) – советский и российский певец, автор-исполнитель, поэт, музыкант, композитор и актёр. Заслуженный артист Российской Федерации (1996). Народный артист Российской Федерации (2001).

Но это будет потом, а сейчас я с замиранием сердца смотрел на все происходящее вокруг и ждал своего прибытия в роту.

Я спросил своего командира: «Где расположена 9-я рота?». Он указал пальцем в сторону холма, вокруг которого находились руины кишлака.

До этой точки было примерно два километра от ГСМ:

– Наша рота находится на месте бывшего кишлака Гундиган, на высоте 1001, на карте указана, как отметка 1001. Пока идет сопровождение, мы должны успеть вернуться в роту. Так что прыгай на БТР, и помчали в светлое будущее. На месте поговорим, и познакомлю с личным составом.

Не успел я забраться на броню, как БТР дернулся и, поднимая клубы пыли, понес меня в легендарную роту.

Я сидел на броне. Только мы выехали на бетонку, как заработал танк с ГСМ. Его раскатистый выстрел оглушил меня. КПВТ нашего БТР тоже периодически грохотал, выплевывая короткие очереди. Вся стрельба была направлена в сторону арыков, расположенных на отметке 1001. Я наблюдал за происходящим, пытаясь увидеть хоть одного моджахеда, но тщетно. Только на своем первом сопровождении я узнал, что подобная стрельба ведется не только на поражение, но и на упреждение, чтобы ни один моджахед не мог поднять головы, пока по бетонке проходит советская колонна.

Проскочив на высокой скорости отметку 1001 с параллельными линиями арыков, начинающихся от бетонки и уходящих в зеленку к реке Аргандаб, мы свернули на грунтовку в сторону небольшой горы, на которой когда-то находился кишлак Гундиган. Через сто пятьдесят метров БТР остановился около небольшого домика, выложенного из ящиков из-под артиллерийских боеприпасов, обтянутого маскировочной сетью. Это была столовая 9-й роты.

Мы зашли в столовую и сели друг напротив друга за широкий стол. Командир роты достал общую тетрадь и начал что-то записывать. Наконец он поднял голову и начал интересоваться моей биографией. Когда он узнал, что у меня есть музыкальное образование, на его лице появилась улыбка, и он с некоторой досадой произнес, что в детстве мечтал стать гармонистом, но судьба сложилась по-другому, и он увлекся сначала футболом, а затем его мечтой стала армия. Он закончил Орджоникидзевское высшее общевойсковое командное училище.

Капитан ввел меня в курс дела относительно того, где мне придется служить в ближайшие два года. Из его рассказа я узнал, что до выставления 9-й роты на Гундигане ближайшие от высоты (отм.1001) заставы четвертого батальона бригады «Элеватор» и «ГСМ» ежедневно подвергалась массированному обстрелу душманами со стороны Гундигана из минометов, гранатомётов и РС.

Потери на этих заставах были большие, ежемесячно в бригаду везли убитых или раненных.

Командир роты рассказал, что принял 9-ю роту в конце февраля 1986 года. До выставления роты на Гундигане подразделение было рейдовым и постоянно принимало участие в боевых операциях в провинциях Кандагар и Гильменд. Когда 9-ю роту решили разместить на Гундигане, то ее личный состав стали готовить к штурму Гундигана. Для этого бойцов роты вывезли на бригадный полигон, где отрабатывалась тактика боя в кишлаке, в зеленке и в условиях плотного огня моджахедов. Через два месяца интенсивной подготовки рота получила боевую задачу по захвату Гундигана и закрепления на нем. После блокирования бригадой зеленки вокруг Гундигана 9-я рота «оседлала» высоту 1001, где обнаружили душманские блиндажи в три наката с выходом в зеленку. Несколько ходов было прорыто духами от Гундигана в сторону бетонки, по которым они выходили на засады и минирование дороги. Пока рота окапывалась, высота подвергалась интенсивному обстрелу моджахедов из минометов и гранатометов. Были потери. Для повышения боеспособности 9-ю роту усилили танковым взводом, минометным взводом, вооруженным «Подносами»⁴⁹, и одним расчетом автоматического миномёта «Василек»⁵⁰, а также расчетом «Шилки».

⁴⁹  Поднос – советский 82-мм миномёт 2Б14 «Поднос», стреляющий теми же снарядами, что и 2Б9 «Василёк».

⁵⁰ Автоматический миномёт «Василёк» – советский возимо-буксиру- емый и самоходный автоматический гладкоствольный 82-мм миномёт. Имеет три режима стрельбы: автоматический (очередями по два-четыре выстрела), полуавтоматический (одиночными выстрелами с питанием из кассеты) и неавтоматический (при заряжании с дула).

Через бетонку напротив Гундигана находился условно мирный кишлак Мирбазар. Условно мирный или договорной, потому что старейшины кишлака договорились с командованием бригады о том, что из кишлака не будут обстреливать советские заставы и колонны, взамен бригада будет обеспечивать беспрепятственный доступ местных дехкан к арыкам, где они выращивали плодовые кусты и деревья. Но договоренности иногда нарушалась из-за моджахедов, которые провоцировали нас, стреляя из кишлака.

– После очередного обстрела роты получил тяжелое ранение в голову твой предшественник старший лейтенант Зенкович, поэтому я сразу дал заявку на доукомплектование роты, а тут ты подвернулся,– подытожил свой рассказ Пороховщиков, пристально посмотрел на меня и добавил,– не стесняйся учиться у старослужащих тому, что сохранит тебе жизнь. Будь осторожен, но не проявляй трусость. Солдаты это сразу увидят, и ты не завоюешь авторитет в роте. Развалины кишлака вокруг заставы иногда стреляют. Частенько в них скрываются духовские снайперы, поэтому, обходя посты на заставе, используй складки местности и не высовывайся. На заставе сейчас роют окопы для сообщения между взводами и КНП, но эта работа долгая и сложная, грунт здесь каменистый и иногда приходится делать ямы тротиловыми шашками. Поэтому все передвижения по заставе – только бегом и пригнувшись. При перемещении солдат всегда должна быть в каске и бронежилете, офицеры – по желанию. Но я бы тебе рекомендовал не пренебрегать правилами собственной безопасности. Были случаи, когда бронежилет и каска спасали от пули на излете, а уж от осколков почти всегда помогали. У старшины роты получи личное оружие и рожки⁵¹ с патронами. Оружие всегда должно быть при тебе и всегда готовым к бою.

⁵¹  Рожок – на жаргоне военных магазин для автомата (ручного пулемета).

Капитан неторопливо поднял свой автомат и положил на стол.

– У меня АК-47⁵² – трофейный, у духов позаимствовал,– с чувством гордости сказал он.– Он превосходит АК-74⁵³.

⁵² АК-47–7,62-мм автомат Калашникова (АК). Автомат был сконструирован в 1947 году М.Т. Калашниковым.

⁵³ АК-74–5,45-мм автомат Калашникова образца 1974 года

У него лучше пробиваемость, он надежнее, не капризен и имеет меньше проблем с гильзовыбрасывателем. Но в роте трофейных АК больше не осталось, все у офицеров и прапорщиков. Так что на первых порах повоюешь с АК-74. Как духа завалишь – его автомат тебе в награду. У нас учет трофейного оружия не ведется, только штатного. Офицерам можно использовать магазины от РПК⁵⁴ по сорок пять патронов. У нас обычно перевязывают два магазина вместе таким образом.

⁵⁴  РПК – 5,45-мм ручной пулемёт Калашникова (РПК-74).

Капитан показал свои магазины, связанные между собой изолентой:

– Когда выходишь на задачу, стрелять прицельно можно только одиночными или короткими очередями. В реальном же бою об этом забываешь и начинаешь поливать из автомата, до тех пор, пока рожок не опустошишь. Перезарядить сдвоенный магазин всегда быстрее – перевернул его и готово. А в бою каждая секунда дорога. Да, и еще,– вдруг вспомнил командир,– будешь вести журнал учета боевых потерь. Журнал я тебе передам после обхода заставы.

– Туда вписывать погибших? – спросил я.

– Не только. Это учет безвозвратных потерь личного состава роты и приданных роте подразделений. К ним относят погибших, умерших от ран, умерших от болезней, полученных в Афгане, попавших в плен и не вернувшихся из него, а также уволенных по ранению или болезни как негодных к военной службе… Сейчас пройдемся, я покажу тебе заставу и познакомлю с личным составом.

Мы вышли из блиндажа столовой, и я сразу почувствовал разницу температуры, как будто из помещения попал в сауну. Направились в сторону третьего взвода, поднимаясь вверх по извилистой, усеянной камнями тропе. Я осмотрелся и увидел на склонах горы, где располагалась рота, разрушенный кишлак, который, словно останки древнего города, занесенные песком и окруженные дувалом, примыкал с западной и восточной стороны к ближайшим высохшим арыкам, с юга к зеленке, а с севера возвышались над голой равниной, усыпанной мелкими камнями. Все строения на Гундигане, возведенные силами 9-й роты: блиндажи для личного состава, командно-наблюдательный пункт, склад боеприпасов, продовольственный склад, посты – представляли собой типовые конструкции из ящиков, оставшихся от артиллерийских боеприпасов, наполненные камнями и песком. Потолки были сложены в три наката, то есть в три слоя. Все эти конструкции покрывались сверху маскировочной сетью.

Внутри все жилые комнаты и столовая были обшиты досками, взятыми все с тех же ящиков для боеприпасов, но использовали их некрашеной стороной, которую покрывали морилкой. Такая незамысловатая солдатская фантазия придавала визуально более комфортный вид помещениям, которые чем-то напоминали некоторые советские кафе с претензией на модный буржуазный стиль.

В десяти метрах от блиндажа, где располагался третий взвод, находился танк в капонире⁵⁵, орудие которого было направлено в сторону зеленки. Справа от танка находился расчет «Василька», а слева – выносной пост взвода. При входе на пост надо было пригнуться, как будто переступаешь порог русской избы, дверной проем которой был настолько низкий, что всякий вошедший поневоле кланялся ей.

⁵⁵ Капонир – земляные обвалования, используют с целью защиты боевой техники, а также личного состава подразделений от воздействия осколков, ударной волны. В ДРА обвалования капонира производилось из ящиков, на- полненных камнями.

У входа в блиндаж нас встретил сержант и представился. В блиндаже находилось шесть военнослужащих. Все они были смуглые, темноволосые и кареглазые, что говорило о тюркском происхождении. Мои догадки подтвердил командир: «Это у нас азербайджанский взвод»,– Пороховщиков представил меня, и мы вышли для продолжения знакомства.

В роту иногда приходило пополнение из новобранцев, призванных, как правило, из одного города, края, республики СССР. Поэтому периодически формировались азербайджанский, армянский, чеченский взвода, немного разбавленные другими национальностями.

Поднявшись на КНП⁵⁶ роты, который располагался на самой высокой точке Гундигана, я увидел панораму опорного пункта 9-й мотострелковой роты. На переднем крае обороны, перед зеленкой, на склоне горки слева от КНП располагался третий взвод с одним выносным постом на возвышенности и с тремя БТР-70, усиленный танком Т-62 и минометным расчетом «Подноса». Рядом с КНП находился командирский БТР-70, накрытый маскировочной сетью, на башне которого была надпись белой эмалью «Хасан Касумов» в честь рядового, погибшего на сопровождении колонн. Справа от КНП располагался второй взвод с одним выносным постом, с тремя БТР-70, усиленный «Шилкой» и минометным расчетом «Подноса». Внизу от КНП, напротив бетонки и кишлака Мирбазар, заставу прикрывал первый взвод с одним выносным постом и тремя БТР-70, усиленный танком Т-62. Слева фланг первого взвода прикрывал пулеметно-гранатометный взвод с тремя автоматическими станковыми гранатомётами АГС-17⁵⁷, с одним выносным постом и БТР-70, усиленный танком Т-62.

⁵⁶ КНП – командно-наблюдательный пункт.

⁵⁷ АГС-17 «Пламя» – 30-мм автоматический гранатомёт на станке. Эф- фективен при накрытии площадных незащищенных целей и живой силы противника, расположенных вне укрытий.

Весь периметр заставы был оборудован множеством стационарных огневых точек для круговой обороны, а техника находилась в капонирах.

Девятая рота являлась единственным подразделением в 70 ОМСБР, а может, и во всей 40 Армии, которая в полном составе была выставлена на одну заставу. Ее местоположение было чрезвычайно важной стратегической точкой для безопасного прохождения колонн при въезде и выезде из Кандгара. Потеря этой заставы означала бы перекрытие единственного канала доставки в Кандагарский гарнизон продовольствия, боеприпасов и другого имущества, необходимого для выполнения задач. Командир роты предупредил меня: «Выходя из укрытия, передвигайся бегом, а если услышишь характерный шелест падающей мины, ложись, прикрывая руками голову. Окопы на заставе пока отсутствуют. Наша ближайшая задача вырыть хотя бы небольшие углубления, чтобы при обстреле можно было бы укрыться лежа. Но быстро мы это не сделаем, сам видишь, какой тут грунт – скала! И духи постреливают!».

Мы добежали до второго взвода. К нам вышел старший лейтенант. Он поприветствовал нас и предложил чай.

Капитан отказался, сославшись на скорую встречу на обеде в столовой. Мы побежали дальше.

Первый взвод оказался так хорошо замаскирован, что я и не сразу заметил блиндаж. Как только мы зашли внутрь, мой чуткий нюх уловил запах пота вперемешку с чем-то сладковатым. При входе в блиндаж лежал некто, прикрытый занавеской из прозрачной маскировочной ткани. Командир роты отодвинул занавеску, и я увидел человека, у которого вместо ног торчали два забинтованных обрубка. Это был командир первого взвода старший лейтенант Андрей Колесников. Увидев его, я остолбенел. Пороховщиков тихо пояснил мне, что он недавно подорвался на противопехотной мине и после операции в бригадном госпитале ожидает отправки в Союз. В его импровизированной комнате стояла такая духота, что я моментально покрылся потом. Тело безногого офицера покрывал рой жирных мух. Я предложил открыть занавеску, чтобы к нему больше проходило воздуха, на что он попросил меня не делать этого: «Я не хочу, чтобы солдаты видели меня! Это будет их морально подавлять, а им еще служить и служить»,– ответил Колесников.

Рядом с Колесниковым лежали стопки книг, аккуратно перетянутые тесьмой, которые могли бы поместиться в два больших чемодана и ожидали своей транспортировки. Я спросил, чьи это книги, на что комвзвода ответил: «Мои».

У Колесникова была страсть – книги. Он читал их с таким упоением, что офицеры роты воспринимали это как чудаковатость и за глаза называли его «ботаником». Лейтенант слыл в роте закрытым, замкнутым человеком. Если все бегали перед отпуском по кантинам и покупали магнитофоны, сервизы, часы и прочую заморскую всячину, то Колесников тратил все деньги на книги. Удивительно, что такой человек сознательно выбрал военное училище и стал пехотным офицером.

Первый взвод, почти в полном составе находившийся в блиндаже, вяло поднимался с топчанов, услышав команду сержанта «смирно». Командир роты дал команду сержанту построить взвод перед блиндажом. Когда взвод встал в две шеренги, я заметил легкое покачивание солдат из стороны в сторону, как бывает с физически измотанными людьми. Но причина оказалось в другом. Пороховщиков скомандовал снять ботинки и вытянуть руки вперед, раздвинув пальцы. Я немного опешил от такой команды. Командир роты подошел к одному из солдат и громко произнес:

– Наглядно показываю симптомы наркотического опьянения: бледность кожи, расширенные зрачки, мутные глаза.

Внезапно Пороховщиков скомандовал солдату сесть. Солдат медленно начал опускаться на корточки, после чего качнулся, и повалился набок.

– Плохая координация движений,– подытожил капитан.– А теперь смотрим пальчики.

Все солдаты, вытянув руки вперед, растопырили пальцы. Капитан осмотрел у поднявшегося солдата межпальцевые промежутки и подозвал меня:

– Видишь точки? Это следы от укола. Ханку⁵⁸ колол.

⁵⁸  Ханка – распространенный в Афганистане наркотик, состоящий из переработанного синтетическим путем макового сока. Употребляют внутривенно или через дыхательные пути.

Мы проверили всех солдат. Подобные следы от уколов были обнаружены у пятерых. Всем им было объявлено три наряда вне очереди. Однако, я заметил, что мутность глаз была у всех солдат взвода. Свои наблюдения я доложил Пороховщикову, на что он мне ответил:

– Мутные глаза, а следов от уколов нет, это у тех, кто употребляет чарс⁵⁹. Его кладут под язык на монету или на лезвие от станка.

⁵⁹ Чарс – дешевый легкий наркотик, анаша. Чистая необработанная смолка, собранная с листьев и соцветий конопли.

– Откуда они все это берут? – спросил я.

– Ханку, как правило, продают местные дуканщики, а чарс можно получить у тех же дуканщиков, за покупку любого товара в виде бакшиша⁶⁰. Иногда бачата⁶¹ пытаются всучить лепешки чарса во время сопровождения колонн.

⁶⁰ Бакшиш (перс.– давать) – приношение, взятка, подарок.

⁶¹ Бачата (бача) – афганские мальчишки (мальчик, молодой парень).

– Как же они выполняют в таком одурманенном состоянии боевые задачи? – продолжал я.

Капитан, нахмурившись, ответил:

– Выполняют. Я всех младших командиров предупредил, что перед выходом на задачу, если кого-то увижу «обдолбанного» – отстраню, а после выполнения задачи отвезу к комбату на аудиенцию. Пока, слава богу, никого не поймал. Но, к сожалению, предотвратить эту напасть не удается. У нас же в бригаде рота негласно числится «штрафной», поэтому всех наркоманов и с прочими нехорошими наклонностями ссылают к нам на исправление. Мне комбат всякий раз напутствует при очередной передаче «штрафника»:

«Бери на исправление, если выживет, может, человека из него сделаешь».

Я вдруг почувствовал себя без вины виноватым: «А меня за какие проступки сюда определили?» – с чувством оскорбленного самолюбия подумал я.

В роте все знали суровый нрав командира 3-го мотострелкового (горного) батальона майора Вращенка. Перед тем как передавать провинившегося военнослужащего батальона в военную прокуратуру, действовало негласное правило для командиров подразделений третьего батальона: везти к комбату на воспитательную беседу. Аудиенция у комбата, как правило, начиналась словами: «Ну что, сынок, служить не хочешь?» – дальше шла ненормативная лексика, сопровождаемая оплеухами и идиоматическими выражениями типа: «валять дурака», «играть с огнем», «висеть на волоске», «как черт от ладана», «набрал в рот воды» и другие. Экзекуция могла длиться до получаса. После таких бесед вести в прокуратуру уже не требовалось. Эта мера воспитательного воздействия была весьма эффективна, наряду с письмом, адресованным родителям провинившегося, которое командир подразделения зачитывал перед сослуживцами.

В дальнейшем мне пришлось применять и другие методы воспитательного воздействия, но об этом позже. А пока заканчивался мой первый день на Гундигане. Ротный определил мне место жительства в блиндаже пулеметно-гранатометного взвода. Я расположился в импровизированном кубрике с командиром взвода старшим прапорщиком Белевским.

Первый обстрел

На следующий день я самостоятельно изучал заставу. Познакомился со старшиной роты, техником роты, прошел все приданные подразделения минометчиков, танкистов и зенитчиков, после чего решил подняться на КНП, проходы к которому со стороны взводов и со стороны столовой представляли собой голые склоны, усыпанные камнями, осколками от мин и стреляных гильз, прикрытые хребтом нашей горки от прямого выстрела со стороны зеленки из стрелкового оружия и гранатометов. Но со стороны Мирбазара эти склоны были как на ладони, что давало моджахедам возможность корректировать из кишлака минометный огонь по заставе.

Когда я зашел на КНП, капитан Пороховщиков сидел на ящике, накрытом какой-то ветошью, и смотрел в окуляры стереотрубы⁶², направленной в зеленку, в сторону реки Аргандаб и гор, уходивших своими хребтами вдаль. Рядом стояла переносная ранцевая КВ-УКВ радиостанция Р-107М. Капитан был на связи с комбатом и передавал какие-то координаты для корректи- ровки огня артиллерийской батареи батальона. Наконец Пороховщиков снял наушники и положил гарнитуру с микрофоном рядом с собой.

⁶² Стереотруба – оптический прибор, состоящий из двух перископов, со- единённых вместе у окуляров и разведённых в стороны у объективов, для наблюдения удалённых предметов двумя глазами.

– Как проходит знакомство? – спросил он меня.

– Все нормально. Осваиваюсь.

– Сегодня нет сопровождения колонн, но расслабляться нам нельзя. Духи в любой момент могут начать обстрел. Стреляют, как правило, из 82 мм минометов и РС. Иногда из разрушенного кишлака со стороны пулеметно-гранатометного взвода щелкает снайпер.

– Когда сопровождение будет? – поинтересовался я.

– Нам за день говорят. Обычно каждый третий день. Иногда чаще, иногда реже. Все зависит от готовности колон к проходу и обстановки в районе. Был случай, когда духи заблокировали въезд в Кандагар, уничтожили две третьих колонны, и что только наши ни предпринимали, а пройти через Кандагар не удавалось в течение двух недель. Тогда штаб Армии принял решение бомбить духов прямо в городе, чего раньше не допускали. Сбросили по наводке спецназа несколько 500-килограммовых бомб, и духи пустили колонну через Кандагар. Это было одной из причин выставления бригадой заставы на Гундигане.

– Я пойду на сопровождение колон в следующий раз?

– Пойдешь с первым взводом. Пока на замену Колесникову никого не прислали, будешь исполнять обязанности командира первого взвода.

– А с кем выходить, там же одни наркоманы?

– Я подберу нормальных бойцов. В первом взводе заместитель командира старший сержант Баганян уже полтора года в роте, ему скоро на дембель. Будет тебе хорошим помощником. Толковый сержант. Слушай его и перенимай опыт! – пояснил командир роты.

– Есть,– ответил я.

– Сейчас иди в столовую на обед.

Я вышел из КНП и, обведя взглядом ландшафт, начал медленно спускаться в сторону столовой. От КНП до столовой было около 100 метров по крутому склону. Пройдя метров десять, я услышал едва различимый хлопок. Не прошло и пяти секунд, как раздался взрыв в районе второго взвода. Наблюдатели на постах стали бить в гильзы, подвешенные у входа каждого выносного поста, оповещающего роту об обстреле.

Первый взрыв мины так тряхнул почву, что я, обалдев от страха, сначала присел, а затем рванул вниз по длинному пути к столовой, полагая, что таким образом быстрее доберусь до укрытия, чем буду карабкаться вверх хоть и по короткому пути до КНП.

Пока я бежал, рванула вторая мина, которая легла ближе ко мне. Нарастающее чувство опасности ускорило мой бег и ноги несли меня, отказываясь тормозить. И вот он спасительный вход в столовую…

Внезапный, сильный удар в лоб, и искры фейерверком посыпались из моих глаз. Навзничь рухнув на землю, я потерял сознание.

Очнувшись, я увидел повара и командира роты.

– Живой? – спросил ротный.

– Похоже, да, пытаясь пошевелиться,– ответил я.

– Быстро бегаешь, а про тормоза забыл. Не вписался в дверной проем. Врубился лбом в верхнюю балку. Можешь записать себе первую контузию,– с улыбкой произнес Пороховщиков.

– Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно,– подумал я, медленно поднимая свое тело с земли. Резкая головная боль пронзила меня, и я обхватив голову руками, почувствовал под ладонью что-то липкое, посмотрел и увидел кровь.

– Рассечение. Держи компресс.– Ротный протянул мне влажный платок.– Мозги не вытекли, значит, годен к строевой службе. Обедать будешь?

– Нет. Аппетит пропал. Пойду к себе – отлежусь,– пробубнил я.

В батальоне были заставы, такие как «Мост», «Ареана», которые не знали, что такое обстрелы – тихая гавань. Для Гундигана душманские обстрелы с их регулярностью стали обыденностью, черной меткой нашей заставы. Эта метка позволяла 9-й роте жить без проверок и комиссий вышестоящего командования, которое осуществляло свои надзорные функции на спокойных заставах. Обстрелы заставы на Гундигане были почти каждый день. По каждому обстрелу командир роты должен был докладывать в ЦБУ⁶³ бригады, но они были настолько часты, что было принято решение докладывать в ЦБУ только в случае потерь в живой силе и технике.

⁶³ ЦБУ – центр боевого управления. Основа стационарного командного пункта. Главными обязанностями ЦБУ было обеспечение общего руковод- ства боевых действий в зонах своей ответственности и учет поступающих от подразделений сведений.

Когда начнется очередной обстрел заставы и какой продолжительности он будет, никто, конечно, не знал. Как правило, обстрел длился от пятнадцати до тридцати минут двумя – тремя сериями по три и пять минут или от двух до пяти РС. Иногда моджахеды бросали в нас одну мину и прекращали обстрел, а мы в ожидании очередного «подарка» продолжали некоторое время оставаться в укрытиях, что создавало нервозность. Единственным неписаным правилом было относительное спокойствие с двенадцати до пятнадцати часов в летнее время, когда температура достигала свыше +50 °C, и в дни великого праздника Рамадан⁶⁴.

⁶⁴ Рамадан – или Рамазан – месяц обязательного для мусульман поста. В течение месяца Рамадан правоверные мусульмане в дневное время от- казываются от приёма пищи, питья, курения и интимной близости. Дли- тельность месяца составляет 29 или 30 дней и зависит от лунного календаря земли.

Во время одного из обстрелов заставы мина попала в первый пост. Мы с командиром взвода добежали до поста и, когда густое пылевое облако рассеялось, увидели такую картину: посреди блиндажа стоял часовой, весь покрытый толстым слоем пыли, а над его плечом висела неразорвавшаяся мина, пробившая верхний слой укрытия поста и зацепившаяся за камни своим оперением. Я поздравил часового со вторым днем рождения и, несмотря на то, что он находился в трансе, «новорожденный» невнятно пробормотал: «Спасибо».

Наш командир решил устроить что-то наподобие музея под открытым небом, дал команду взводам собирать останки разорвавшихся мин и РС, приносить в специально отведенное для этого место. Среди трофеев были и неразорвавшиеся боеприпасы. Почти каждый день этот «Апофеоз войны» пополнялся новыми трофеями. После ухода Пороховщикова на повышение в штаб батальона интерес к собирательству пропал, и застава, словно бурьяном, стала «зарастать» металлическим слоем осколков. Всякий, кто впервые приезжал на заставу Гундиган, считал своим долгом сфотографироваться на фоне этой зловещей кучи смертоносного металла.

Среди душманских трофеев находились и наши «подарки». Во время бомбометания один из наших штурмовиков случайно уронил в двадцати метрах от заставы 500-килограммовую мину. Нам повезло – мина не разорвалась и зарылась на полкорпуса в каменистую почву. Хвостовое оперение торчало из земли, притягивая нас на фотоссесию. Пытались ли саперы обезвредить или перенести мину на безопасное расстояние, мне неизвестно. Но когда рота покидала заставу в июне 1988 года, мина продолжала торчать из земли как напоминание о пребывании здесь шурави. Однажды наша реактивная артиллерия чуть было не стерла нашу заставу с лица земли. Слава богу, что ЦБУ предупредил, что через нашу голову в сторону Аргандаба будет работать «Ураган»⁶⁵ и попросил укрыться в блиндажах, оставаясь в касках и бронежилетах. Когда мы услышали приближающийся вой 220-ти миллиметрового снаряда, мне стало не по себе, а когда один из снарядов разорвался на заставе, показалось, что земля подпрыгнула на метр вверх. Грохот был такой силы, что я оглох. Когда все закончилось, пыль над заставой висела еще час. Вся застава была усыпана искореженными металлическими пластинами. Просто чудом никто не пострадал.

⁶⁵ Ураган – советская реактивная система залпового огня (РСЗО) калибра 220 миллиметров. Количество снарядов в залпе одной боевой машины – 16 штук.

Причиной этого происшествия на заставе стал отказ в работе маршевого двигателя одного из снарядов. Обстрелы уносили жизни, причиняли увечья, травмировали психику. Но даже на этом пристрелянном душманами клочке земли, называемой Гундиганом, два года жила и выполняла поставленные задачи 9-я гвардейская рота.

Первое сопровождение

Моя первая ночь на Гундигане прошла в борьбе с комарами. Местные кровососы были крупнее и злее отечественных. Пытаясь избавиться от них хоть на некоторое время, я замотался с головой в простыню, но уже очень скоро обливался потом, как в сауне. Я так отчаянно и звонко шлепал себя по телу, что разбудил командира взвода. Увидев мои мучения, он достал из вещмешка марлю, отрезал кусок и протянул мне. Я с благодарностью натянул ее на лицо и сразу начал засыпать. Но сон мой длился недолго. Как только забрезжил рассвет, я услышал голос имама, читающего молитву в громкоговоритель. Начался утренний намаз⁶⁶, который продолжался до восхода солнца.

⁶⁶ Намаз – каноническая молитва, один из пяти столпов ислама.

Молитвы из Корана стали на два года моим будильником и местной радиоточкой, по которой я приспособился определять время. Имам их читал пять раз в сутки.

Утром, посмотрев в зеркало на свое покусанное лицо, я спросил Белевского, где можно разжиться кремом от комаров? Он достал из бронетранспортера литровую бутыль с какой-то прозрачной, вязкой жидкостью и предложил мне отлить в свою тару.

– Это антикомарин – нам в бригаде выдавали, из чего его делает не знаю, но я им не пользуюсь. Его потом трудно отмыть, и ходишь как пресмыкающееся в слизи весь день. Поэтому я предпочитаю накрываться на ночь марлей,– сказал Белевский.

На завтраке в столовой я встретил командира роты. Он спросил:

– Как прошла ночь?

– Если бы не комары, то нормально.– ответил я.

– Ничего, привыкнешь. Эти твари не самое страшное, с чем тебе придется столкнуться. Здесь все против нас: и люди, и климат, и даже насекомые.

– Сегодня будет сопровождение?

– Планировали.

– Я могу выйти на сопровождение?

– Можешь. Пойдешь с первым взводом, но все команды будет отдавать старший сержант Баганян. А ты будешь за ним следовать, как ниточка – за иголочкой. И слушай его во всем. Не воспринимай это как нарушение субординации. Иногда опытный сержант может многому научить молодого офицера, чтобы зазря не погибнуть. Экипировка: автомат, бронежилет, каска, три магазина и подствольник⁶⁷ с десятью гранатами. Все получишь у старшины. Взвод к выходу подготовит Баганян. Готовность к выходу в 9–00. Построение на боевую задачу в 8–50.

– Есть.

⁶⁷  Подствольник – подствольный гранатомет ГП-25 «Костер». Одноза- рядный 40-мм гранатомет предназначен для использования в комплексе с автоматами АКМ, АКМС, АК-74. Используется для уничтожения живой силы противника и небронированной техники. Максимальная прицельная дальность как настильной, так и навесной стрельбы составляет 400 м, мини- мальная дальность навесной стрельбы – 150–200 м.

Командир роты проверил экипировку личного состава, убывающего на сопровождение. Затем громко и четко выговаривая слова, поставил боевую задачу. Наконец мы услышали долгожданную команду: «По машинам!» – и стали загружать ящики с боеприпасами в БТР. На сопровождение выходило два бронетранспортера от первого взвода и два от третьего взвода. Второй взвод оставался дежурным на заставе.

Я устроился на броне рядом со Спартаком Баганяном. Бронежилет, который я надел первый раз в жизни, висел на мне хомутом, я чувствовал себя средневековым рыцарем в доспехах без оруженосцев.

Все бойцы взвода сидели в касках, и я уже потянулся за своей, чтобы примостить на голове, но, посмотрев на Баганяна и командира третьего взвода, которые сидели в панамах, решил не надевать ее. Позже я узнал, что при выходе на боевую задачу офицеры, прапорщики, а также старослужащие солдаты и сержанты не одевали касок и носили кроссовки.

Многие офицеры считали, что в боевом применении имеющиеся на тот момент в армии каски могли спасти только от мелких осколков на излете, во всем остальном эта часть экипировки была бесполезной и даже обременяющей, так как при невыносимой жаре она раскалялась, как сковородка, и способствовала тепловому удару военнослужащего. Армейские же сапоги и ботинки при температуре под +50 °C превращалась в кандалы.

Боевой устав Сухопутных войск СССР обязывал всех военнослужащих без исключения носить эти атрибуты мировых войн. Однако вышестоящее командование сквозь пальцы смотрело на выполнение данного требования в условиях службы в ДРА. Я видел много отступлений от требований не только Боевого устава Сухопутных войск, но и других правил, которые безнадежно устарели и не учитывали условий войны в Афганистане. Это касалось не только ведения боевых действий, формы и экипировки, но и устройства повседневного быта. Так, например, все проемы жилых помещений, будь то окна или двери, по периметру прокладывались обрезками из шерстяной ткани, как правило, из шинельного сукна, чтобы обезопасить воен- нослужащих от проникновения ядовитых пресмыкающихся и насекомых, а верблюжья колючка справлялась с ролью «походного» кондиционера.

Сейчас же я напряженно всматривался в сторону пугающей меня зеленки, из которой в нас в любой момент мог вылететь смертоносный металл: «Как пройдет мое первое сопровожде- ние? Что будет со мной?»

Мои вопросы, которые я мысленно посылал в космос, были прерваны мощным ревом бронетранспортера. БТР вздрогнул, как конь, пришпоренный наездником, и, набирая скорость, понесся в сторону бетонки. Все ухабы я болезненно ощущал пятой точкой. Баганян сидел на небольшой вышитой разноцветными узорами подушке, видимо позаимствованной у местных, и я лишний раз оценил опыт бывалого воина. Когда мы остановились напротив самого опасного места в провинции Кандагар – «Черной площади», я подумал, что что-то случилось, но, услышав команду сержанта: «К машине!» – понял, что мы прибыли на место. Первым с брони спрыгнул сапер и своим щупом начал проверять небольшое углубление на обочине, отдаленно напоминающее капонир.

Как оказалось, это было место парковки нашего БТР. Когда сапер поднял руку и махнул водителю, БТР аккуратно заехал в углубление и развернул башенный пулемет в сторону «Черной площади». Солдаты вытащили из бронетранспортера ящики из-под боеприпасов и соорудили из них стулья со столом. Часть солдат осталось в БТР. Четыре бойца вытащили маскировочную сетку, закрепив одну сторону за открытые люки силового отделения БТР, а другую положили на землю, прижав камнями. Таким образом был создан импровизированный штаб управления взводом. Сержант поставил на ящики переносную радиостанцию и надел наушники. Баганян поднес ко рту микрофон и произнес:

– «Дунай», я «Навес один» прием. Занял позицию.

Черную площадь периодически утюжили танки и артиллерия, поднимая пылевую завесу. С заставы ГСМ, где-то со стороны скалы, были слышны хлопки миномета. Пристрелка невидимых целей продолжалось до тех пор, пока не выставились на свои места все бронетранспортеры роты, вышедшие на сопровождение. Минут через тридцать, после нашего прибытия на место, мимо нас пошла первая колона из бригады. Шла «Риска» – позывной автомобильной роты 70 ОМСБР. Прошел БТР, затем спаренная зенитная установка на базе КАМАЗ и затем, соблюдая установленную дистанцию, пошли КАМАЗы: сначала крытые брезентом, затем наливники⁶⁸. На дверях автомобилей через открытые окна висели бронежилеты. Замыкал колону «связной» БРДМ⁶⁹. Прошло примерно часа три. Колонны шли как в сторону бригады, так и в обратную сторону.

⁶⁸ Наливник – на жаргоне военных бензовоз, автоцистерна для перевоз- ки жидкого топлива.

⁶⁹ БРДМ – бронированная разведывательно-дозорная машина.

Иногда на большой скорости проезжали одиночные БТР и другая техника, как правило, принадлежащая одному из батальонов бригады. К полудню солнце «раскочегарилось» по полной. Я хотел забраться на БТР, чтобы взять из боевого отделения оставленную книгу. И коснувшись поручня БТР, вскрикнул от боли, резко одернув руку. Рука моментально покраснела. «Ожег»,– понял я. Броня раскалилась настолько, что обжигала как сковородка, нагретая на огне. Сержант достал аптечку и перебинтовал мне обожженную кисть:

– Как вернемся на заставу, подойдите к санинструктору, чтобы мазь наложил от ожога. Товарищ старший лейтенант, вы осторожней, на этой броне сейчас можно кипятить чайник. Я заматываю руку бинтом или тряпкой, перед тем как залезть на БТР,– назидательно произнес Баганян.

– Не обожжешь – не поймешь. Все приходит с опытом,– ответил я.

– Опыт – вещь необходимая для жизни, а вот на ошибках учатся только дураки,– усмехнулся сержант.

– Что по связи говорят? Сколько еще будем здесь жариться? – спросил я.

– Ждем команды. Скажут,– ответил сержант.

Наконец поступила долгожданная команда от комбата – «сниматься». Солдаты быстро собрали имущество, боеприпасы и загрузили в машину. БТР выехал из капонира на бетонку и остановился, закрывая нас своим бортом от опасной зеленки. Мы с сержантом и парой бойцов подошли к бронетранспортеру, чтобы забраться на него, как вдруг со стороны «Черной площади» раздались щелчки автоматов и металлический горох посыпался на броню. Сержант несколько раз ударил прикладом автомата в борт, крикнул водителю ехать медленно в сторону «ГСМ» и остановиться возле разрушенного кантина, чтобы мы сели на БТР.

Бронемашина медленно двигалась в безопасное место, а мы вчетвером трусцой бежали, прикрытые от града пуль надежной броней.

Осознание, что именно здесь и сейчас меня хотят убить, напомнило об амулете. В тот момент мне показалось, что это единственная реальная защита. Амулет, он же оберег, мне дала жена перед отъездом в ДРА и просила всегда держать при себе. Я не был крещен, так как был членом КПСС⁷⁰, но амулет взял, чтобы не расстроить супругу. Он представлял собой мешочек из льняной ткани, прошитый по периметру. Внутри него находилась какая-то «заговоренная трава». К мешочку была пришита капроновая нить для ношения амулета на шее.

⁷⁰ КПСС – коммунистическая партия Советского Союза.

В одной руке держа автомат, другой я лихорадочно начал ощупывать карманы, пытаясь найти заветный мешочек. Нащупав в нагрудном кармане амулет, я произнес: «Господи, спаси меня!»

Над нами со свистом пролетела граната из РПГ. Я сжался и готов был к тому, что следующая граната попадет в БТР.

Пули продолжали свистеть у нас над головами, звонко щелкая по броне, как вдруг раздался грохот разорвавшегося снаряда, затем второго, третьего. Работала наша артиллерия. Обстрел нашей машины прекратился, и все моментально стихло. БТР остановился, мы быстро запрыгнули на него и помчались на родную заставу. В голове пронеслась мысль: «Неужели это те- перь моя жизнь на целых два года?! Два года выживания! Два года страха!»

Пыльный, мокрый от жары, я спрыгнул с БТР. Сержант подошел ко мне и, пожав руку, произнес:

– С боевым крещением!

Штрафники

Постепенно я стал привыкать к жизни на Гундигане. Перестал вздрагивать при разрывах мин или снарядов, обращать внимание на звуки выстрелов.

В те дни, когда я во время сопровождения оставался на заставе, капитан Пороховщиков стал доверять мне управление ротой на КНП. Используя штабную карту, я научился наводить на цели артиллерию и штурмовики «по улитке»⁷¹. Во время обстрела заставы давал целеуказания минометчикам и танкистам. В общем, познавал на практике азы боевой работы.

⁷¹ По улитке – определение местоположение цели внутри квадрата коор- динатной сетки. Квадрат делят на девять частей, которые обозначают цифрами. Цифру, уточняющую местоположение цели внутри квадрата, добавляют при целеуказании к обозначению квадрата.

На место старшего лейтенанта Колесникова прибыл молодой лейтенант из ДШБ⁷² бригады. Сослали его к нам в наказание за безответственность и разгильдяйство, что, собственно, и было подтверждено его дальнейшей службой в 1-м взводе. Лейтенант постоянно находил любые поводы, чтобы смотаться в бригаду, а когда не получалось, то прикидывался больным. Приказы и указания командира, адресованные ему, всегда пытался оспорить. Ротный относился к нему с явной неприязнью.

⁷² ДШБ – десантно-штурмовой батальон.

Как-то раз после очередного разговора с лейтенантом на повышенных тонах Пороховщиков сказал мне:

– Первый взвод у нас «прокаженный», что ни командир взвода, то …,– капитан выругался матом.

Пороховщиков числился в 3-м батальоне лучшим ротным и перспективным офицером, поэтому ему и доверили самый сложный и опасный участок в Кандагаре. Всем своим авторитетом командир девятки пытался сдерживать поток штрафников в роту.

Однажды, будучи на КНП, я услышал, как Пороховщиков с кем-то ругается по связи, не выбирая выражений:

– У меня по штату горная рота, а не штрафная. Я что, Макаренко, перевоспитывать этих уродов? У меня самый сложный участок не только в батальоне, но и в бригаде! И вы хотите, чтобы я с теми, кому нельзя доверить даже белье постирать, выполнял боевые задачи?! – кричал он.

После столь нервного разговора ротный уже спокойно сказал мне, что он скоро уйдет на повышение – на заместителя начальника штаба батальона, и ему в роте уже подготовили замену.

Я понимал, что с уходом Пороховщикова уже никто не сможет искоренить порочную практику использовать 9-ю роту как штрафную.

Личный состав 9-й роты постоянно обновлялся «штрафниками» различных званий и должностей из других подразделений, но, к счастью, они не составляли ее большую часть. Единственной должностью, на которую не мог быть назначен проштрафившийся офицер, была должность командира роты. Некоторые из «исправившихся» военнослужащих возвращались в свои подразделения или шли на повышение по должности в другие.

Переводили к нам не только из боевых подразделений. Одного старослужащего солдата перевели из такого экзотического места, как банно-прачечный комбинат бригады. Прочитав характеристику на этого бойца, я понял, что по нему плачет дисбат⁷³. Казалось бы, живи и радуйся, что, попав на войну, ты служишь в «раю»! Однако есть категория военнослужащих, которые всегда найдут приключение на свою «пятую точку».

⁷³  Дисбат – дисциплинарный батальон. Специальное формирование в во- оружённых силах, в котором отбывают наказание осуждённые за уголовные преступления в период прохождения военной службы солдаты и сержанты.

Были среди «штрафников» такие индивиды, о которых стоит рассказать отдельно. Хоза Солманов был родом из Чечни. Его перевели из разведывательной роты бригады за издевательство над молодыми солдатами. Хоза был высоким, атлетического сложения парнем. Главная его проблема была в том, что он не умел подчиняться, но любил подчинять, заставляя молодых солдат выполнять работу, которую поручили ему. Я решил с ним поговорить и объяснить, что при таком отношении к своим обязанностям ему гарантирован дисбат. Он выслушал и ответил мне, что пришел сюда воевать, а не работать:

– Пусть рабы пашут,– сказал он.

Если кто-то из солдат отказывался выполнять требования Хозы, то тут же подвергался физическому насилию. Я, узнав о нескольких таких избиениях, попросил потерпевших написать объяснительные, но никто из обиженных Хозой солдат этого не сделал. Никакие угрозы прокуратурой и дисбатом на него не действовали.

Я начал искать способы, как приструнить своенравного чеченца. В разговоре с одним из командиров взводов, который окончил Бакинское общевойсковое училище, я узнал, что он учился с курсантами из Дагестана, которые были такие же необузданные, как Хоза. Понятие дисциплина для них не существовало, а наряды вне очереди для них не были наказанием, так как всю работу за них выполняли сослуживцы.

«Но есть у них «ахиллесова пята» – отцы. Только назидания отца могли заменить дисциплинарный устав»,– пояснил мне командир взвода.

Я написал письмо на родину отцу Хозы о его «подвигах» и, прежде чем его отправить, решил зачитать письмо перед взводом, в присутствии всех его сослуживцев. К моему великому сожалению, Хоза даже бровью не повел, спокойно ответив мне:

«Отправляйте, мне пофиг».

И все же я нашел болевую точку Солманова.

Проработка предстоящей боевой задачи, будь то сопровождение колонн, засадные действия, другие мероприятия, планируемые штабом бригады или батальона, командир роты обсуждал с офицерами и сержантами роты, задействованными в этих мероприятиях. Так происходило и в этот раз.

Командир роты вызвал на КНП меня и старшего сержанта Михеева для обсуждения засадных действий. Ротный назначил меня командиром группы из шести человек, а моим заместителем старшего сержанта Михеева. Командир роты после объяснения плана засадных действий попросил меня подобрать себе еще четырех бойцов: снайпера, связиста, пулеметчика ПК⁷⁴ и стрелка. На следующий день я построил первый взвод и объявил фамилии тех, кто пойдет сегодня ночью со мной в засаду.

⁷⁴  ПК – 7,62-мм пулемёт Калашникова.

Попасть в засадную группу считалось в роте очень престижно. В нее набирали только опытных, проверенных в бою воинов. Офицер, который возглавлял группу, подбирал себе бойцов по своему усмотрению, учитывая их физические и морально-психологические качества.

После того, как я дал команду бойцам своей группы готовить оружие и снаряжение, ко мне подошел Солманов и стал слезно умолять взять в группу. Я, не раздумывая, отказал ему:

– Товарищ солдат, вы последний солдат в роте, которого я возьму с собой на боевую задачу,– глядя ему в лицо, торжественно произнес я.– Вы не способны подчиняться, а это главное в бою для солдата, на которого я должен рассчитывать, как на самого себя. Я на вас не могу положиться. Единственное место, куда я с вами могу пойти – это в прокуратуру.

Хоза побледнел, но не сдавался:

– Я буду подчиняться, я все буду делать, что вы мне скажете, только возьмите! Вы не пожалеете! Я в разведке полгода воевал, я лучше всех этих салабонов знаю, что такое засада. Я с пулеметом бегал по пять километров.

– Мы не будем бегать в засаде, и пулеметчик Круминьш справится с ПК. Все. Разговор закончен.

Уходя из взвода, я затылком почувствовал пристальный, тяжелый и злой взгляд Хозы. Окажись у него в этот момент автомат, он разрядил бы в меня полный магазин. Я мог праздновать в этот момент маленькую победу, так как нашел слабое место необузданного солдата.

Однако через месяц я увидел сияющего от счастья Солманова, держащего в руках ПК, стоящего в строю бойцов, готовившихся к выходу в засаду. Я подошел к командиру первого взвода, который выходил на задачу командиром группы, и предложил заменить Солманова на другого пулеметчика. Но лейтенант отказался его заменить, объяснив тем, что Хоза уже проявил себя в бою с хорошей стороны.

Несколько раз мне приходилось выходить с Солмановым на сопровождения, так как не было других бойцов, чтобы его заменить. Но я стал замечать, что Хоза уже не проявлял свой гонор и беспрекословно выполнял все, что я ему приказывал. Я уже было поверил в чудесное перевоспитание чеченца, но, увы…

В дни, когда не было сопровождения колонн, бетонка заполнялась ярко разукрашенными, увешанными бахромой, похожими на новогодние ёлки барбухайками⁷⁵