Читать книгу Цена. Выбор - - Страница 5

ПРОРОЧЕСТВО

БАБА ЛИЗА

После встречи с Андреем, двойником Марка, у меня на работе не было продыху – потоком шли клиенты, и мне важно было отработать с ними всё срочное, всё то, что не терпит отлагательств. Проблема Марины, сестры Андрея, оказалась довольно сложной, но мне было понятно, что этот тот самый случай, когда воля к жизни играет большую роль. Я видел, что стремления жить – Марине не занимать, поэтому взялся за неё и надеялся победить, о чём и рассказал Андрею вечером по телефону. На личную встречу и ужин (Андрей звонил с предложением поужинать) ни сил, ни времени у меня не было.

К исходу четвёртого дня я дошёл до ручки и мечтал только о том, чтобы выспаться, молчать неделю, съесть четыре килограмма персиков – настоящих, живых, и ещё раз выспаться. На завтра у меня был выходной, я намеренно так распланировал все встречи, всю свою работу, чтобы и отдохнуть, и разобраться со своим заданием. В суете загруженных рабочих дней я почти не замечал изменений, которые тем не менее происходили вокруг – медленно и постепенно, и все в худшую сторону. Мир кренился, заваливался, и скоро все почувствуют тошноту и головокружение от неправильного положения в пространстве.

Ляйсан, проводив последнего посетителя, заказала ужин в номер и, пока я откисал в ванной, созвонилась с одной моей хорошей знакомой из Подмосковья. Баба Лиза, травница, целительница, удивительная старушка. Мне у неё в гостях и спится хорошо, и думается, да и хотелось узнать, чувствует ли она перемены. Денёк отдохну, травки попью, мы с ней всё по косточкам разберём, и я точно пойму, где мне нужно ситуацию выправлять, где нарушителя искать.

– Жан, я поговорила с бабой Лизой, – сообщила из-за двери Ляйсан. – Она ждёт нас, очень обрадовалась, просила халвы привезти, не забыть бы завтра.

– Не забудем, – сонно ответил я и провалился, лёжа в ванной, в глубокий сон.

Мне приснился чёрный ворон, он летел прямо на меня, но между нами всё время оставалась дистанция, он никак не мог дотянуться до меня. Это очень напрягало меня, я понимал, что это сон, но никак не мог проснуться. Ворон открыл клюв и страшно, раскатисто захохотал-закаркал. Я дёрнулся и тут же захлебнулся водой…

Ляйсан тарабанила в дверь:

– Жан, ты уснул, что ли? Не утони там, давай выходи, ужин принесли.

Я отплёвывался, откашливался и видел перед собой красные злые глаза чёрного ворона…

* * *

Баба Лиза радостно встретила нас у калитки и крепко обняла меня:

– Что, трудно тебе, сынок? Знаю-знаю, заходи, всё обговорим за чайком. Я пирог испекла, вкусный, с картошкой, с потрошками.

Она поздоровалась с Ляйсан, и мы пошли в дом. Я дышал сырым деревенским воздухом и не мог никак надышаться, что-то было в нём такое, что с каждым вдохом наполняло меня и давало силу. В доме бабы Лизы было тепло, в прихожей горел настенный светильник, а из приоткрытой кухонной двери шёл такой аромат пирога, что я сглотнул слюну. Баба Лиза захлопотала, накрывая на стол, мы пошли мыть руки.

– Ляйсан, а ведь баб Лиза, похоже, уже знает, поняла, выходит, что всё изменилось и что я в центре событий.

– Это же хорошо, Жан, может, чем-то полезна будет.

– А я вот думаю: насколько же всё серьёзно, если даже бабка-травница это почуяла. На своём уровне, не самом высоком, согласись…

– Ну да… Но ты ведь в первый же день сказал, что дело пахнет керосином, так что неудивительно. Пойдём чаёвничать, там и обсудим всё.

Накормив нас пирогом, баба Лиза убрала посуду в мойку, налила всем ещё по чашке чая и села напротив меня:

– Ну что, Жан, давай-ка думать, что делать ты будешь, и как я тебе помочь могу? Ох, должница я твоя, Жан, стольким тебе обязана. Вовек не забуду, как выручил ты меня! Ой как туго мне было тогда…

– Да ладно тебе, баб Лиз… – я даже смутился. – Главное сейчас – узнать, где тот человек находится, с кого обвал начался. Раз я это услышал, почувствовал – значит, и мне исправлять, верно?

– Да, это вроде как правило такое, я ведь сама только сегодня ночью поняла, что произошло, когда вы мне позвонили, что приедете. Знаешь, мне и сон приснился, а так и не заметила бы, вернее – потом бы заметила, когда совсем плохо стало б вокруг. А сегодня с утра наблюдаю, смотрю – да, прав ты: быстро тьма обороты набирает, раскручивается так лихо, что страшно мне. Но потом поняла: коли видим да понимаем, стало быть, исправить можно, страшно будет, когда не увидим и не почуем. Тогда-то всё и рухнет.

– Но ведь не рухнет, баб Лиз. Тьма, она ведь знает, что без света ей никак… А?

– Ну, до таких заумностей я ещё не доросла, Жан, мне пока одно ясно: накренилось – поправь, плечо подставь, подлечи-подлатай. Пока так и живу… Вот и думаю, чем тебе-то помочь смогу?

– Мне бы одно понять: в Москве оставаться или в Алматы возвращаться? Разобраться бы: где центр, откуда смерч разворачивается?

– Ох, ну и задачки ты себе задаёшь, Жан… – баба Лиза растерянно подпёрла рукой щёку и задумалась. – А может, я тебе снадобье сварю, травок намешаю? Заговор почитаю, по-нашему, по-простому, чтоб уснул ты покрепче? Только знаешь, Жан: усыпить-то я тебя усыплю, но на большее не сгожусь… Дальше ты уже сам, милок, действуй. Может, и дадут тебе ответы во сне.

Баба Лиза поднялась, захлопотала, убирая чашки и доставая баночки с травами.

– Ты давай-ка гуляй-отдыхай, а я пока соберу чаёк один волшебный, выпьешь его на ночь, а завтра утром всё понятно будет. Главное – отдохни хорошенько, расслабься. Сейчас соседа позову, баню истопит, попаришься, понял, да? Одна задача у тебя сегодня – отдохнуть от души, да из головы всё выкинуть. Чтоб ни одной мысли не было, чтоб ни один таракан там не шевельнулся, хорошо, Жан? Вы во сколько завтра уезжаете? В восемь? Ну и ладно, тогда спать тебе надо лечь часов в десять, не позднее… Только так и могу помочь тебе… Может, справишься сам, получишь ответ на свой вопрос. Ну а потом, если справишься, приезжай ко мне восстановиться. После битвы…

Баба Лиза вздохнула и положила мне на тарелку огромный кусок пирога, от протестов моих отмахнулась:

– Ешь давай, набирайся сил…

* * *

Я гулял по деревне, потом ушёл в лес, что начинался сразу за ней, дышал, смотрел на небо. Мысли, и правда, все улетучились, тишина стояла, люди словно поняли, что не надо мешать мне, и испарились, оставили меня одного на земле…

Через пару часов, когда ноги загудели и желудок запросил еды и горячего чая, я вернулся. Пётр Семёнович, сосед бабы Лизы, уже растопил баню и радостно приветствовал меня:

– Ну что, Жан, готова банька-то, давай попарю от души!

– Да-да, я сейчас, вот только съем чего-нибудь.

– Много не ешь смотри, в баню сытым не ходят!

– Конечно! Я знаю, просто аппетит разгулялся, я так, перекушу немного.

На кухне было пусто, я похозяйничал сам, не хотел никого тревожить. Съел кусок холодного пирога и запил тёплым чаем из термоса, что всегда стоял на столе у бабы Лизы. «Дежурный чаёк» называется. Настой травок, лёгкий и бодрящий…

Следующие два часа мы провели с Семёнычем в бане, парились, говорили о жизни, пили холодный квас, и снова парились. А когда вышли, нас уже ждал обед. И честное слово, вот жил бы так год или два – просто, легко, обычно.

После обеда все разошлись на часок вздремнуть, а потом я помогал бабе Лизе в саду – мы обрезали розы, стригли живую изгородь, я посадил яблоню. И так мне было хорошо, что если б в те часы сказали мне: так пройдёт вся твоя жизнь, в таких заботах, – я бы ответил: да, согласен. Но ближе к вечеру появилась во мне подруга моя тревога, и снова стало неспокойно на душе. Всё чаще вспоминал я о том, что мне предстоит.

Баб Лиза наблюдала за мной и недовольно похмыкивала: не нравилось ей, что я, вместо того чтобы расслабиться и принять то, что происходит, опять начал напрягаться и нервничать.

– Жан! – не выдержала она. – Я ж просила тебя: хочешь результат получить – расслабься. Прошу тебя, миленький, а то ничего хорошего не получится, коли будешь так переживать. Ну всё уже, прими, что главный ты в этом деле, что тебе это надо сделать, и ты сделаешь. А не успокоишься, не расслабишься – толку не видать, половина знания уйдёт. Сам же знаешь!

Я всё понимал, но не мог ничего поделать – видимо, здорово мир сошёл с рельс, если даже профессионалы не могут справиться с собой.

– Ох, баб Лиз, смешно даже: я же вечно твержу клиентам своим про расслабление, про «выход из-под контроля тревоги и напряжения», а сам… Пойду-ка прогуляюсь лучше снова.

– Да-да, давай, до ужина время есть, ну а после ужина я тобой займусь.

– Слушай, мы ж недавно обедали, и опять за стол? Я от тебя толстый уеду!

– Да я б и рада была, только хрен тебя откормишь, поджарого! – и баба Лиза завернула такую неприличную поговорку про худого коня, что я покатился со смеху и смеялся потом всю дорогу, пока гулял.

А когда вернулся, снял сапоги в прихожей, повесил куртку на вешалку – удивился странной тишине в доме. Лиза была в саду, Ляйсан ушла за молоком, в доме никого не было, и, казалось бы, тишина как тишина. Но эта тишина настораживала.

Я сделал аккуратный шаг в сторону кухни. Дверь была приоткрыта. Я осторожно заглянул за неё. Сердце моё рвануло куда-то стремительно, и тут же остановилось.

Я провалился в бездонную чёрную яму.

* * *

Я мучительно прислушивался к незнакомому голосу, что звал меня в кромешной тьме: «Быстрее, надо быстрее, сюда, иди-иди, быстрее…»

Я пытался идти на зов, но в той тьме, где я находился, и пяти шагов не сделать – такая густая, вязкая тьма, и совершенно непонятно, куда двигаться и как. Я прислушивался к голосу, стремясь как можно лучше запомнить его, чтобы потом, в реальности, непременно узнать его, если услышу. Не пропустить того, кто зовёт меня. Точнее, не «того», а «ту» – голос-то женский.

Я потерял счёт времени, в этом пространстве был только зов и больше ничего. Видимо, женщина, что пытается выйти на контакт со мной, совершенно неопытна в подобных делах и не способна транслировать ту важную информацию, которой точно обладает.

«Ну же, скажи ещё что-нибудь! Подай какой-нибудь знак, где мне искать тебя?» – пытался я пробиться к той, что звала. Но безуспешно – зов затих и перешёл в тонкий, печальный плач, больше похожий на вой. Я продолжал вслушиваться в надежде, что появится ещё что-нибудь, и от напряжения у меня заныло в висках, скрючились пальцы на руках, свело челюсть – да так, что сам был готов закричать.

И тут я услышал другой голос – спокойный и очень знакомый, но чей – не мог сообразить. «Ты слышишь меня, Жан? Обернись, видишь дверь? Иди туда, иди-иди, я помогу тебе».

Я с трудом повернул голову – и да, справа от меня засиял ярким светом дверной проём, и в нём кто-то стоял и протягивал ко мне руки:

– Иди сюда, хотя бы дотянись рукой, а я тебя вытащу. Давай мне свою руку, ну же!

Голос вовсю командовал мной, и я доверял ему, и несмотря на адскую боль тянулся к нему, и наконец смог поднять руку и уцепиться за чьи-то пальцы…

* * *

– Ну, слава богу, вытащили-таки!..

Знакомый голос был радостным и живым. Я вглядывался в лицо. Надо мной склонились… ну конечно, баба Лиза – это она и вытащила меня, и Ляйсан.

– Что со мной? – я приподнял голову и понял, что лежу прямо на полу кухни, за окном совсем темно, и у Ляйсан лицо напуганное, а у Лизы – напряжённое, но радостное.

– Ах ты голова бедовая! Ишь, ходок какой шустрый! Шагнул в дверь на кухню, а вышагнул невесть куда. Еле вытащила тебя. Сам-то вернулся бы?

– Не знаю… Так больно там было, что я от этой боли себя потерял. Где был – так и не понял, но кто-то звал меня, очень звал. Всё это связано с происходящими переменами, – я говорил, а сам пытался сесть.

– Тихо-тихо! – баба Лиза аккуратно поддержала меня. – Не спеши, золотой, спокойненько, потихонечку…

– Ничего не понял, баб Лиз… Кто меня звал там? Голос незнакомый, ничего не сказала, только торопила…

– Ну ясно, это кто-то для тебя очень важный. Сам же говорил, тебе надо человека найти, который сможет помочь, и город выяснить, где он находится. Значит так: уже половина девятого, у тебя полтора часа есть, чтобы в себя прийти, собраться. Я пока на ужин накрою, а ты подыши пока свежим воздухом, так быстрее в себя придёшь. Через полчаса приходите, поедим, а потом ты спать пойдёшь, я уже приготовила всё. Тяжело тебе придётся, Жан, кто же знал, что ты вот так возьмёшь да и сходишь неведомо куда, и все силы, что поднабрал, снова растеряешь. Эх!.. – баба Лиза шумно вздохнула и выдала очередную свою прибаутку: – Ничего-ничего, ребятушки, всё идёт как идёт, и всё будет, как тому и быть, а наше дело – делать то, что делать можем.

Мы с Ляйсан пошли в сад и долго качались на качелях, которые Семёныч соорудил из покрышки и привязал к толстому суку старой яблони…

– Ляйсан, как думаешь, я справлюсь?

– Даже не сомневаюсь, ты же сам знаешь, что справишься.

– Нет, теперь не уверен. Вот видишь, не смог разобраться, что к чему, провалился куда-то, ведь не зря же провалился? Наверное, смог бы значительно продвинуться, а вместо того провисел, как муха в паутине, в этой тьме. И сам оттуда вряд ли бы выбрался.

– А я уверена, что выбрался бы, просто ты немного расслабился. Ты думаешь, что сам решаешь, когда и чем тебе заниматься, вот тебя и застали врасплох. Тебе показали сегодня, что важно быть готовым каждую минуту. Понимаешь, не только ты хочешь победить, тот, на другой стороне, противник твой, тоже хочет победы. И поэтому с этой минуты тебе нужно быть начеку, будешь начеку – с чем угодно справишься!

– М-да, ты права, пожалуй. Я ведь действительно думал, что сам всё решаю, ну не дурак ли? Надо же, распланировал всё заранее, всю работу свою, клиентов. Типа, сначала свои дела сделаю, а мир подождёт. А никто и не собирался мои планы учитывать! Ну да, это мне урок. Хороший щелчок по носу!

– Ладно тебе, не грузи себя, всё равно пока ничего не понятно. Может, эта ночь тебе и впрямь поможет, прояснится что-то. Пойдём в дом, пора уже.

И не то чтобы грустный, но сильно озадаченный, я побрёл из сада домой…

* * *

После ужина мы с баб Лизой отправились в мою комнату.

– Смотри, Жан, я буду вот здесь, в кресле за дверью сторожить. Сейчас уложу тебя, песенку спою волшебную и вот сюда уйду, дверь закрою. Если совсем плохо будет или заморочишься, растеряешься – сразу меня зови. Да я и сама приглядывать за тобой буду… Ну а дальше не мне тебя учить, сам знаешь: вопросы свои, на которые ответ хочешь получить, крепко в голове держи. Всё можешь забыть, даже имя своё, а вопросы крепко держи. Сейчас вот этот чай выпьешь и ложись, я буду песенку петь, ты глаза закрой и смело засыпай, не раздумывая.

Я рассмеялся, выслушав эту инструкцию: как будто не спать собираюсь, а на военное задание отправляюсь.

– Ничего смешного! – приструнила меня баба Лиза. – Вот тебе камень, на живот положи, на солнечное сплетение, вот сюда, и руками держи, чтоб не скатился, понял? Я тебе говорю: страшно тебе станет, как глаза закроешь, но ты не бойся, засыпай, я тебя по-любому вытащу, не сомневайся. Что будешь делать там – не знаю, тут бы мне у тебя поучиться надо, ну да ладно, молода я ещё для таких дел, жизней через десять тоже смогу.

От такого неожиданного умозаключения бабы Лизы я оторопел и даже растерялся, а она, довольная, рассмеялась:

– Ишь, глаза вытаращил, тебе не таращить их надобно, а крепко закрывать, давай раздевайся уже, и в постель!

– Ну, баб Лиза, вот даёт… – покачал я головой и пошёл к кровати, но остановился и произнёс нарочито строго: – А может, вы, уважаемая Елизавета, отвернётесь хотя бы, пока я разденусь?

Тут уж растерялась баба Лиза, а я продолжил:

– Ты же молодая у нас, да? Негоже молодым девушкам голых мужчин созерцать!

– Да ну тебя совсем, Жан! – махнула рукой баб Лиза и отвернулась, а я, хохоча, разделся и залез под одеяло.

Свежее постельное белье пахло немного лавандой. Ох, хорошо, выспаться бы, но сегодня явно не светит. Сегодня у меня другие планы. Впрочем, одно другому не мешает, если оперативно всё разузнать и рассмотреть, то можно ещё и выспаться до утра.

Баба Лиза подала мне чашку с ароматным настоем, а сама зажгла пучок травы, и вскоре по всей комнате разошёлся приятный запах. Я медленно пил настой.

– Думай о том, что должен узнать, только об этом и думай.

Баба Лиза, сосредоточенная и суровая, окуривала все углы, окна-двери и бормотала-приговаривала:

«В чистом поле да на стороне западной трон стоит весь золотой, и сидит на троне том царь земной. Я к царю тому пойду, слово тайное скажу: “Ой ты царь-владыка всей земли да неба, бесов всех да людей лихих! Ведома тебе сила сильная, тайны тайные, ведомо тебе и слово сонное. Наведи на Жана сон пророческий, чтоб узнал он в нём всё, что было, есть, да что сбудется. Дам в заклад тебе, владыка, всё, что спросишь, а с тебя возьму дело верное – ведовской сон, истинный”. Как сказала Лизавета слово тайное, так и дело стало спориться, а как сладится оно, так и слову моему аминь…»

– Жан, ты пей, пей настой, не отвлекайся!

Баба Лиза подошла к зеркалу, окурила его ароматным дымом и продолжила: «Как в зеркале этом свет да тьма отражаются, так и в Жана сне: чему быть – сбывается. Да будет так…»

Я пил вкусный душистый чай, вдыхал такой же вкусный дым, и глаза мои сами собой закрывались, тело расслаблялось. Я поставил пустую чашку на столик, взял камень и положил его, как требовала Лиза, в район солнечного сплетения. Сквозь сон я слышал Лизино бормотанье, а потом скрипнула дверь, и через мгновенье оттуда, из-за двери, послышалась чудная песенка:

Лёгкий ветер присмирел,

Вечер бледный догорел,

С неба звёздные огни

Говорят тебе: «Усни!»

Не страшись перед Судьбой,

Я, как няня, здесь с тобой,

Я, как няня, здесь пою:

«Баю-баюшки-баю».

Тот, кто знает скорби гнёт,

Тёмной ночью отдохнёт.

Всё, что дышит на Земле,

Сладко спит в полночной мгле,

Дремлют птички и цветы;

Отдохни, усни и ты,

Я всю ночь здесь пропою:

«Баю-баюшки-баю».

«Это же “Колыбельная песня”, – понял я, проваливаясь в тёплую вату сна, – и это Бальмонт, я точно знаю: Константин Бальмонт, Серебряный век… Вот даёт баба Лиза, колдует с Бальмонтом на пару, удивила так удивила…»

РОВЕСНИК СОЛНЦА

Я не справлялся, терял силы, и дыхание сбилось…

Я поднимался в гору, белоснежный мелкий песок осыпался, ноги увязали, в небе тёмно-лилового цвета зияла круглая красная дыра. «Это же солнце, – догадался я, глядя вверх. – Мне нужно добраться до вершины раньше, чем солнце завалится за горизонт, это будет означать, что там, у нас, наступило утро».

– Баб Лиза… – шёпотом позвал я. – Нужна твоя помощь, помоги мне…

Через секунду-другую песок легко зашуршал, и у моих ног закружилась рыжей юлой пушистая лисица.

– Держись за хвост, да покрепче! – услышал я голос бабы Лизы и схватился за пушистый белый кончик. Миг – и мы помчались вверх по горе, оставляя за собой зигзагообразный след.

У самой вершины, там, где начиналось гладкое ровное плато, лисица остановилась:

– Мне дальше нельзя, иди сам, я буду ждать тебя здесь…

Я пошёл вперёд и прямо перед собой, метров через пятьдесят, увидел возвышение, а на нём кресло, нет, трон. Огромный, из тёмного дерева, с резной высокой спинкой. На троне сидел старик – древний, но не дряхлый. Я увидел, что он старше самой Земли. Может, он ровесник Солнцу?

– Мне нужна помощь, – приблизившись к трону и низко поклонившись, сказал я. Старик кивнул и, не говоря ни слова, повёл рукой.

Воздух прямо передо мной превратился в зеркало.

В его огромном, сверкающем прямоугольнике я стал различать какую-то неясную картину. Она была тёмная-тёмная, буквально тонула под покровом сумрака. Я с трудом разглядел двух мужчин. Один крепко держал за руки другого, тот рыдал и вырывался. С удивлением я понял, что первый человек – это я сам, а второго толком разглядеть не удалось. Но это был точно не юноша, а крупный, рослый мужчина, лет сорока пяти – пятидесяти. Кажется, он был скуластый, возможно – азиат. Хотя лица его практически не было видно, картинка как бы расплывалась.

Следом я заметил силуэт девушки, юной, очень стройной. Она промелькнула мимо, с опущенной головой, и даже на мгновенье повернула её в сторону плачущего мужчины, но лица её тоже не было видно.

Изображение зарябило, стало исчезать, и сквозь туман вырисовалось другое, более чёткое. Теперь я увидел… Андрея? Да, это был Андрей! Он выглядел точно так же, как во время нашей встречи в ресторане: те же длинные волосы, собранные на затылке в хвостик, те же джинсы и толстовка.

Андрей стоял у кровати, на которой лежал какой-то человек. Лежал причём недвижно, будто крепко связанный кем-то, и лица его не было видно. Руки у Андрея, похоже, были тоже связаны. Я старался запомнить всё увиденное.

А потом, потом я увидел дом, обычную городскую «панельку». Её корпус терялся в ночной тьме, только позади, на фоне белёсых облаков в небе, угадывались очертания гор. Во всём доме светилось одно окно на пятом этаже. У окна стояла женщина – люстра освещала сзади длинные волосы и яркий цветастый платок на плечах. Я внимательно вглядывался в женщину, и она будто почувствовала это. Оживилась, замахала рукой, словно звала меня, торопила.

Старик свернул зеркало и молча, властным жестом поманил меня к себе. Я подошёл, поднялся по ступеням прямо к нему и опустился на колени. Старик встал на ноги, в его воздетых руках засиял огненный меч с крупным сине-фиолетовым сапфиром на эфесе.

– Опусти голову! – велел старец. Я подчинился. – Это поможет тебе в самый трудный момент! – он с размаху вонзил меч в мою шею, в самое основание черепа. Меч вошёл легко и занял место рядом с позвоночником. Я почувствовал его силу. Мне стало легко, и я понял, что смогу победить.

– Иди, – сказал Ровесник Солнца, и я пошёл…

У самого края плато я обернулся:

– Спасибо!

Лиса дёрнула меня за штанину, и мы лихо скатились к подножию горы.

– Баб Лиз, а ты лиса-лисонька, оказывается!

* * *

Мы спешили в Москву, я проспал почти до девяти часов – и мы опаздывали. Ни Ляйсан, ни Лиза не могли разбудить меня, я проснулся сам, бодрый и полный сил. Я не успел позавтракать, и баба Лиза вручила Ляйсан пирожки, укутанные в полотенчико, и термос с чаем. Лихорадочно собираясь, я сообщил Лизе, что мне нужно в Алматы:

– Мне показали во сне горы, и я узнал их: это наши, алматинские, горы! Показали много чего непонятного, но, по крайней мере, будет за что зацепиться. Пятерых людей увидел, и только одного из них знаю, остальных придётся искать. Все они как-то связаны с этой историей, и расхлёбывать её, чую, ещё долго.

Баба Лиза слушала, кивала, лишних вопросов не задавала.

– Вот, Жан, это сбор такой травяной, не простой, смотри, он только для тебя, никому даже глотка не давай. Как устанешь сильно, или в тупик забредёшь – завари как обычный чай и выпей, не больше двух чашек. Спать будешь очень хорошо, и с пользой для дела. Из тупика выйдешь и силу наберёшь, понял? Здесь на четыре заварки. Надеюсь, хватит. Трава одна важная у меня закончилась, теперь только в июле её соберу, так что понапрасну не трать, только при самой необходимости, хорошо?

– Ох, спасибо тебе, баб Лиза! – мы крепко обнялись.

– Давай, сынок, действуй, и я всегда рада буду твоему приезду, всегда, запомни.

Мы ехали в Москву и вроде успевали к первому приёму, но Ляйсан всё равно позвонила клиенту и предупредила, что можем немного опоздать. Мы ели горячие пирожки и пили чай из пахучих травок, такой бодрящий, что аромат его привлёк внимание хмурого неразговорчивого таксиста, что вёз нас, и мы рассказали ему про нашу чудесную бабу Лизу и её магические чаи и настои.