Читать книгу Цеховик. Книга 7. Большие дела - - Страница 8

7. Сумасшедший дом!

Оглавление

– Хорошо ли я знаю Ашотика Большого? Даже не знаю, что и сказать. Один раз видел – это хорошо или плохо?

– А при каких обстоятельствах проходила встреча?

– Ну, товарищ майор, – качаю я головой. – Вы такие вопросы деликатные задаёте. Вы лучше скажите, с какой целью интересуетесь? Где Ашотик, а где я. Мы же вообще из разных вселенных люди. Да и как звать вас величать хоть сообщили бы для начала.

– Для начала ты бы привстал, когда со старшим разговариваешь.

Надо же, какой любитель протокола и правил приличия. Ну ладно, так и быть, усугублять не будем. Я поднимаюсь на ноги. Здрасьте…

– Ну, теперь ваш ход. Жест доброй воли, так сказать, а то нехорошо как-то, вы меня знаете, а я вас нет…

Он вдруг сжимается, как пружина и выкидывает вперёд кулак. Но я вижу, что душу в удар он не вкладывает, придерживает себя и бьёт относительно медленно, чтобы вовремя затормозить, судя по всему. Прихватывает, значит, на испуг берёт. Ну ладно. Чуть-чуть не доходя до моего лица кулак действительно останавливается.

– Прикольно, – сохраняя спокойствие, говорю я и снова опускаюсь на диван. – Вот и познакомились.

– Смотри-ка, – качает он головой. – Не проведёшь тебя. Откуда ты такой матёрый взялся?

– Из будущего прилетел.

– Да ещё и шутник, и не боишься ничего. Закон нарушаешь и не боишься. Это как понимать?

– Ну, майор товарищ, это вы нарушаете и не боитесь.

– Я-то не закон, а процедуру нарушаю, это ж не одно и то же. Понимать надо.

– А я ни процедуру, ни закон. У меня дела, кстати, а вы меня держите здесь без причины. Чего надо-то?

– Да вот, познакомиться с тобой хотел, понять, кто ты такой вообще. Ладно, давай с начала начнём, а то как-то не задалось у нас. Майор Плешивцев Вадим Станиславович, Главное управление по борьбе с хищениями социалистической собственности.

– Не скажу, что знакомство прям приятное-приятное, в смысле обстоятельств, но рад узнать ваше имя Вадим Станиславович. Ещё бы понять, чем обязан вниманию с вашей стороны.

– Да чего понимать-то? Тут всё просто. Зарабатываешь на моей территории и ни в одном глазу, как будто так и надо. Как-то странно, не находишь?

– Так вы и есть главная шишка, что Ашотика крышует? – простодушно спрашиваю я, понимая, что главная шишка точно не он. – Но я-то к этому всему какое отношение имею? Я здесь в командировке от швейной фабрики «Сибирячка». Направлен в ЦК ВЛКСМ по комсомольским делам.

– Чего? – хмурится он. – Ты разговор-то не уводи. Парень большой уже, за свои поступки отвечать должен.

– Слушайте, Вадим Станиславович, мне нравится, что вы придерживаетесь гуманистических подходов в работе, но разговор у нас очень странный и неконкретный получается. Вы скажите, чего от меня хотите, а я отвечу смогу или нет вам помочь. Всё же просто. Давайте отбросим ложную стыдливость.

– Чего я хочу? Есть два варианта. Первый. Ты закрываешь свою богадельню и валишь из Москвы подальше. В родные края, например. Второй. Начинаешь мне платить двадцать пять процентов от выручки.

Я смотрю на него некоторое время, пытаясь понять, что на самом деле у него в голове.

– Ну, что выбираешь? – спрашивает он.

– Послушайте, товарищ майор Плешивцев Вадим Станиславович. Я не могу поверить, что из-за этой ахинеи оказался здесь. А пока ваш Ашотик с катушек не слетел вы почему не приходили? Это так, не для записи, чисто абстрактные размышления. Вариант первый. Вам и так нормально было. Вариант второй. У кого-то наверху что-то засвербело, пукан рвануло или ещё чего. Собственно, эти два варианта означают одно и то же, правильно?

– Так, ты особо не зарывайся. Знаешь, что с такими дерзкими в этих стенах случается?

– Знаю, лучше, чем вы думаете. Так вот, поясняю. Я понимаю, что вы птица подневольная, скорее всего. Получили задачу, теперь отрабатываете. Но вы же умный, я ведь по глазам вижу. Я этих вопросов не решаю и вообще не понимаю, о чём вы говорите. И человек я несамостоятельный, как и вы. Всё. Точка.

– Не надо, мне известно гораздо больше, чем тебе хотелось бы.

– Ну, тогда вы должно быть проинформированы, кто за этим стоит. За всем тем, в чём вы меня подозреваете, и к чему я не имею отношения.

– Слушай, хватит уже дурака валять. Думаешь я запись веду?

Чего тут думать-то, ясно дело, ведёшь.

– Это не я, – продолжаю я говорить так, чтобы мне нечего было предъявить. – Наверняка понимаете, что победить этого кого-то вам вообще не светит. Это я предполагаю, если что. Ни сейчас, ни в будущей пятилетке. Да и вообще никогда. А вот этот кто-то может вас извести с вашими точками, кишащими уголовниками. Это, повторяю, исключительно мои домыслы. И что мы тогда тут делаем? Странно, что мне приходится объяснять такие очевидные вещи.

– Ты очень умный паренёк, – улыбается он. – Ну, тогда пойми вот что. Контора далеко, а ты вот он, уже у меня. И на тебя у нас зуб имеется. Не у меня конкретно, а у всей нашей советской милиции. От рядового до самого министра. За то, как ты подставил своего начальника обл УВД и подложил нас под контору, буквально. Думаешь, всё забылось? В этом мире ничего не забывается. Так что за тобой должок имеется.

Я демонстративно смотрю на свои часы. Скучно, товарищ майор.

– И я могу тебя за что угодно взять. Хоть за хулиганство, хоть за кражу, хоть за спекуляцию или за хищение соцсобственности. Был бы человек, а дело найдётся. Я лично нарисую. И что, подумай и скажи мне, будет контора за тебя впрягаться?

– Не понимаю, о чём речь, но с интересом выслушаю ваш вывод.

– А вывод такой, что несмотря на твои связи и мнимую неуязвимость, ты вот у меня где.

Сказав это, он сжимает кулак и демонстрирует с близкого расстояния, поднося к моему носу. Я молчу, жду что будет дальше.

– И никто не будет тебя вытаскивать.

– Уверены? – усмехаюсь я.

– А давай проверим. Посидишь у меня недельку, а я пока дело тебе подберу поинтереснее. Ты сам рассуди, чего в тебе такого ценного, чтобы за тебя биться? Кто захочет из-за тебя подставляться, если ты в дерьмо вляпаешься? Ты свою роль уже сыграл. Можно дальше и без тебя. Оборудование заказать любой более-менее опытный контрабандист сможет. Персонала тоже хватает. А если тебя не станет, доля твоя корешам пойдёт. Так что единственный выход для тебя – это дружба со мной. Личные связи они ведь очень многое решают в нашей жизни. К тому же двадцать пять процентов – это не так много. Я, как видишь, не жадничаю. Но не только с московского объекта, но и с сибирских тоже. Со всего, короче.

– А что взамен? Иммунитет? Это чисто теоретические вопросы.

– А взамен защита от преследования.

– А если бы я убил кого-то?

– Ну, надеюсь, ты не такой дурак. За что будешь платить, в том будешь иметь защиту.

Я хмыкаю:

– И сколько у вас стоит убийство?

– Мы такими делами не занимаемся, – отвечает он. – Наш интерес лежит в области экономики.

– Заманчиво, товарищ майор.

– Да, предложение хорошее. Но придётся ещё кое-что делать. Будешь сообщать информацию об урках и о конторских. Я тебя оформлю, как агента. И если что, даже если со мной что-то случится, тьфу-тьфу-тьфу, тебя никто за жабры не схватит. Всё чётко, въезжаешь, Бро? Работай практически легально.

Въезжаю, конечно. Схема-то неновая. Воруют под прикрытием агентурных сетей.

– Ну, что скажешь?

– Скажу, всё бы ничего, да работаете вы больно топорно, и была бы реальная защита, в случае, если бы я оказался тем, за кого вы меня принимаете, непонятно. Схватили у гостиницы на глазах у восхищённой публики, можно сказать. И если бы всё было, как вы говорите, то вы бы своего агента подставили, с самого начала. Это в крови у вашего брата. А дальше вообще пошло бы поехало вкривь и вкось через одно место. Я вас знаю. Ещё скажу, что вы сами меня толкаете на преступление. Я бы сроду этими делами не занимался, а вы меня запугиваете, грозите преследованием по сфабрикованным делам. К тому же двадцать пять процентов – это вообще грабёж. Это я теоретически рассуждаю. Если бы какой-то человек согласился на ваше предложение, можно предположить, что у него ничего бы не оставалось. Вряд ли же он всё себе забирает из тех заработков, о которых вы говорите. Зачем такому человеку вообще вся эта канитель, если денег с гулькин нос бы оставался?

– Ну ты мне-то не заливай про гулькин нос. А то я не знаю, сколько одна точка приносит.

– Ну, вы по Москве-то не равняйте. В регионах по-другому дела обстоят. Там все три дают меньше одной вашей. Я так думаю. И, будь я действительно тем, за кого вы меня приняли, я бы, несомненно, хотел подумать, прежде чем давать ответ. Но вам тоже было бы о чём подумать. Ашотик ваш, говорят с катушек слетел. Вы что, думаете он сможет отжать что-нибудь?

– А мне зачем думать? Это его дело. Отберёт – хорошо, значит контора с носом останется. Не отберёт – тоже нормально. Ситуация не поменяется, но вам по-любому урон нанесёт. Мелочь, а приятно. Помотает вам нервы, конторе помотает. Персонал потреплет. А там глядишь, и прирастёт чем-нибудь, а копейка, как известно, рубль бережёт.

– Странная позиция, близорукая. С экономической, да и политической точки зрения в корне неверная.

– Это почему? – любопытствует майор.

– Потому что тот, кому мотают нервы, вполне возможно, тоже может нервы на кулак намотать. Только теперь уже вам. Смотрите, это я вам, как разумный человек говорю. Сделает он что-нибудь такое, учудит, а именно вам это в вину и вменят. И вы всем своим главным управлением будете волоски из одного места у себя драть, да только это уже не поможет. Какой же вы руководитель, если доводите до такого?

– Это ты о чём сейчас?! – настороженно переспрашивает майор Плешивцев.

– Ни о чём конкретном, просто размышляю о логике момента.

В этот момент в помещение входит капитан Торшин, похожий на Дольфа Лундгрена. Он проходит к майору и, наклонившись, что-то шепчет ему на ухо. Взгляд Плешивцева тут же становится диким, как у Петра I в нашем кинематографе.

– Ты знал?! – вскакивает он и нависает надо мной. – Ты знал, сучонок?

– Не пойму я, – качаю я головой. – Чего знал-то? И зачем так грубо?

– Чурки Абрамовские подожгли нам точку. Там полыхает всё так, что восстановить не удастся уже. Ты мне за это заплатишь! Ты понял?!

– Харэ-харэ, товарищ майор. Во-первых, я знать не знаю, где ваши точки находятся и что в них происходит. Тут я вообще не при делах. От слова абсолютно. Втыкаете? Во-вторых, я вам только что спрогнозировал ситуацию исходя из тех скудных данных, что вы мне предоставили. То есть ума много не надо, чтобы понять, что дальше произойдёт, а вы всем коллективом дотумкать не смогли. И, в-третьих, вы своего ушлёпка утихомирьте, а то не ровён час, к моменту, когда доклад надо будет наверх делать, уже ни одной живой точки не останется. Да и его самого тоже. Он же беззащитного человека так отделал, что того в Склиф увезли. Ну и чего удивляться, что ответочка прилетела?

– Ну, Брагин, ну сска…

– Хорош слюной брызгать, выпускайте меня, вам всё равно сейчас не до меня будет. А я пойду размышлять над вашими словами, но пока единственное, что я вижу, так это то, что лажаете вы капитально. Там поди ещё и охрана ваша ментовская была?

– Торшин, – зло бросает майор, – выводи этого умника отсюда. Брагин, жду от тебя положительного решения через два дня, иначе начну так долбить, что ты охереешь, понял меня? И не думай, что в Сибири сможешь отсидеться. Я за тобой бригаду хоть на край света пришлю.

– Я вас услышал, – многозначительно выдаю я ровно ничего не значащую фразу. – Там со мной ещё коллеги были. Их тоже нужно освободить.

– Они в курилке сидят давно, – сообщает Дольф. – Тебя ждут.


Лиды в номере не оказывается. Наверняка умчалась к своему Баксу. Бестолковая. Приходится говорить с нашим начальником службы безопасности из казино, чтобы он кого-то из резерва послал к ней домой на случай, если Ашотик не уймётся. Сейчас, после потери точки, он может закусить и наделать серьёзных дел.

Решив этот вопрос, возвращаюсь в номер. Блин, это что за денёк такой, ещё только шесть часов, а чувство, будто уже три дня прошло. Всё сейчас лягу и до утра не встану, хоть режьте меня. Но только я опускаюсь на кровать, раздаётся телефонный звонок.

– Брагин! – слышу я недовольный голос Злобина. – Тебя где носит?! Три часа тебе телефон обрываю.

– Да было приключение, Леонид Юрьевич. Увидеться бы надо.

– У тебя вообще приключение на приключении. Со мной потом увидишься, а сейчас давай быстро, немедленно звони Гурко, он ждёт звонка твоего. Я его уломал кое-как на встречу, а тебя нет. Подводишь, дорогой. Записывай телефон.

– Да я помню, если не менялся.

– Серьёзно?

– Ну да, а что, память молодая, хорошая. Все номера запоминаю.

На всякий случай мы сверяем номер и договариваемся созвониться завтра утром. Я набираю Гурко.

– Здравствуйте, Марк Борисович, это Брагин вас беспокоит. Мне Леонид Юрьевич сказал, что я могу вам позвонить.

– Я уж думал, что ты передумал. Так, смотри. У меня времени совсем нет, поэтому предлагаю поговорить за ужином, в нашей столовой. Знаешь где?

– Да-да, довелось как-то побывать.

– Хорошо. В девятнадцать часов подходи прямо туда, я распоряжусь, чтобы пропуск был выписан. У тебя будет всего полчаса.

– Да, спасибо огромное, мне хватит.

– Тогда до встречи. И Новицкую не забудь привести.

– Так точно, будет сделано.

Блин, почему нельзя заранее такие вещи решать?! Набираю Иркин номер и, разумеется, никто не отвечает. Твою ж дивизию! Бросаю трубку и через минуту набираю снова. И опять тот же результат. Так, спокойно. Всё хорошо, в крайнем случае пойду один. Надо вообще-то уже через десять минут выходить. Ёлки… Неужели попёрлась к этому козлищу? По идее, она так рано не уходит, сама же говорила…

Набираю ещё раз, жду до потери пульса и уже собираюсь положить трубку, как на том конце раздаётся голос:

– Центральный комитет ВЛКСМ…

И голос этот очень хорошо мне знаком!

– Ириш, это я.

– Брагин, я вот, как чувствовала. Кто ещё может так долго трубку держать? Мне пришлось с другого конца идти. Чего тебе, проверяешь? Не поехала, не поехала я.

– Ты даже не представляешь, как хорошо, что ты не поехала. Так, слушай внимательно. Сейчас ноги в руки и бегом на Старую площадь к комбинату питания. Мы идём ужинать с Гурко.

– Что?!

Представляю, как у неё челюсть отваливается. Как в мультиках.

– Тебе идти десять-пятнадцать минут. Бросай всё и чеши.

– Это что ещё за «чеши»? И зачем это всё?

– Встречаемся без десяти семь. Я всё тебе расскажу, не переживай.

– Егор! Ну что такое! Нельзя заранее было сказать? Я теперь буду как нюшка немытая и нечёсаная! Ну кто так делает?

Цеховик. Книга 7. Большие дела

Подняться наверх