Читать книгу Нетеатральный разъезд - - Страница 2

Санкт-Петербург. Набережная реки Мойки, 12. В бельэтаже слуги под руководством Александры (Ази) упаковывают и выносят вещи. Натали бесцельно и понуро бродит по комнатам

Натали. Такое ощущение, что Александр присутствует в каждой комнате.

Азя. Естественно… Его душа еще не покинула этот дом.

Натали. И мы должны уехать отсюда раньше его?

Азя. Этого хотел Александр.

Натали. Да уж… не мытьем, так катаньем он меня в деревню загоняет. А ты как душеприказчица его распоряжаешься, будто я уже не хозяйка.

Азя. Была хозяйкой, а теперь ты в опеке у заботливых родственников.

Натали. Я должна была поехать с Тургеневым и сама похоронить Александра.

Азя. Тебя саму можно было хоронить в те дни. Тогда уж дети точно остались бы круглыми сиротами. Ты и сейчас-то чуть жива.

Натали. Но я не хочу в деревню!

Азя. Слезы лить можно где угодно. Вещи уже собраны, тетушка сейчас подъедет, а ждать она не любит. И ты собирайся…

Натали. Что ты так хлопочешь о нашем отъезде? И сама зачем едешь?

Азя. А что мне тут делать? И на что жить?

Натали. Ты как-то спокойно относишься к смерти Пушкина.

Азя. Как умею. Я достаточно испереживалась при его жизни. А теперь я за него спокойна: он ушел от земной суеты, и клевета со временем стихнет. Пусть ищет свою Эвридику в другом мире.

Натали. Кого ты имеешь в виду?

Азя. Эвридику, без которой Орфеев не бывает.

Натали. Кто она?

Азя. Успокойся, ты ей не соперница. У нее нет соперниц. Этого не смогли простить Певцу неистовствующие вакханки и забили его камнями.

Натали. Опять миф… Но почему нельзя остаться здесь?

Азя. Зачем? Чтобы возбуждать досужие сплетни? (Перебирает на столе бумаги). А это что за письмо? (читает). «Позвольте мне, Ваше Величество, остаться с детьми в Санкт- Петербурге, так как не только движимое имущество покойного мужа моего находится здесь, но и я сама должна для воспитания детей моих проживать в столице». Таша, это как понимать?

Натали. Я с Жуковским отправила письмо императору. Он относится ко мне с симпатией и может разрешить…

Азя. Минуй нас пуще всех печалей эта симпатия!

Натали. Я хочу дождаться ответа.

Азя. А желание Александра?

Натали. Он меня простит. Траур можно и здесь соблюдать. А дети росли бы и воспитывались в столице… совсем другой круг общения.

Азя. Это тебе нужно общение. Хочешь проверить, идут ли тебе траурные наряды? А на какие доходы намерена жить? Чем платить за квартиру? В этой мы во всяком случае не останемся: ее опечатают сегодня же.

Натали. Я бы скромно жила. Слуг отправила бы в деревню, тетушка бы помогла.

Азя. Не выдумывай! Тетка не в том возрасте, чтобы на нее рассчитывать. Об этом тебя еще Александр предупреждал.

Натали. Мы и с Пушкиным скромно жили. Не всякий день знали, чем слуг кормить. У него деньги сквозь пальцы текли… карты, ненужные подарки…

Азя. Он не только исполнял, но и предупреждал твои желания.

Натали. Я помню лишь постоянное безденежье.

Азя. Но при нем деньги приходили. А теперь где их взять? Одна квартира съест все, что может прислать Дмитрий. А у него целый дом пустует.

Натали. Какой?

Азя. Тот, что мы красным называли.

Натали. Все равно, отъезд – против моей воли. Отвыкла я от той жизни.

Азя. Как отвыкла, так и привыкнешь.

Натали. Там я не в своей тарелке… как гостья.

Азя. В Петербурге мы тем более гости. Столичных обычаев не знаем, и знать их не хочется. Уезжать надо, чтобы интерес к нашим персонам поутих. Да и нам от городской суеты отдохнуть давно пора. Вревская, бывшая тут в январе, говорит, что уже и в Тригорском о нас наслышаны. И Ольга из Риги тоже делится слухами: зачем у невестки Сергея Львовича ложа в театре, зачем на туалеты тратятся бешеные деньги, когда свекор бедствует…

Натали. Туалеты тетушка оплачивает!

Азя. Будешь это всем объяснять? Считается остроумным бранить тебя везде и за все. Достается и Александру: он – чудовище, а Ольга – жестокосердная дочь.

Натали. На каждый роток не накинешь платок…

Азя. Александр думал иначе…

Натали. За это и поплатился. Кому какое дело до наших денежных отношений?

Азя. Думаю, никому. Но свекор твой плачет и жалуется каждому встречному и поперечному на нищенство свое…

Натали. …имея при этом тысячу двести душ в Нижегородской губернии…

Азя. Не нам его судить. Но если в столице заняты пересудами да скандалами, так в провинции сам бог велел. Да и мы к тому повод давали. Ты же не за Протасова или Хлюстина замуж вышла.

Натали. Причем тут наши бирюки?

Азя. Да не причем… Просто в России два имени на слуху – императора Николая и поэта Пушкина.

Натали. Стихов-то нынче кто не пишет…

Азя. Ты стихов не читаешь и не судья им.

Натали. Они не мне посвящены и читать их – как в чужую переписку заглядывать.

Азя. Настоящая поэзия отчуждена от адресатов.

Натали. Я слишком близко общалась с Пушкиным, чтоб считать его стихи отчужденными от его пассий.

Азя. Они больше в его фантазиях живут и пропадают, а ты остаешься. Легче забыть…

Натали. Забудешь тут, когда стоит мне только забеременеть, как он пускается во все тяжкие. Даже находясь со мной, готов был бежать за Крюденершей… краснел от своей сдержанности.

Азя. Амалия действительно прекрасна. Но Александр краснел не от сдержанности, а от твоей пощечины, насколько я знаю.

Натали. А комплименты каждой встречной в стихах – это как?

Азя. А флирт с каждым встречным – не то же самое?

Натали. Не с каждым.

Азя. Тем более подозрительно.

Натали. Твоя тезка Россет часами с ним общалась, и им было весело и интересно, а со мной он зевал!

Азя. И ты зевала, слушая его стихи. Но он тебя любил!

Натали. Любил ли? Сама говоришь, что его стихи могут быть обращены к любой женщине. Значит, и адресаты обмануты?

Азя. Каждой хочется примерить его обращения к себе.

Натали. Что примерять? Грезы? Сказки? Слова же ничего не меняют в нашей жизни!

Азя. Еще как меняют! Сломя голову бежим за тем, кто признается нам в любви, выходим замуж за обещания, а это ли не перемена жизни?

Натали. Да уж, о любви сказано столько, что своих слов уже не надо: достаточно напрячь память. Чужие слова принимают за настоящие чувства. И их, в свою очередь, принижают до скотских, и на месте любви остается разврат.

Азя. Что говорить? Имеешь ты любовника или нет – все равно ославят, кого-нибудь присватают. И как не позаботиться о первой красавице, неотесанной провинциалке? Ты и стала жертвой распущенности: все сочувствовали домогательствам Дантеса.

Натали. Ты ничего не понимаешь!

Азя. Где уж мне… За неимением других интересов люди ударяются в чужие дела и заботы… Ты забыла, как возмущался Александр, когда графиня Нессельроде отвезла тебя в Аничков без его ведома?

Натали. Напрасно возмущался. Он же получил камер-юнкера и стал бывать со мной во дворце.

Азя. В качестве твоего пажа или камердинера? Он был оскорблен этим званием!

Натали. Зато он стал чаще встречаться с императором.

Азя. Чтобы чувствовать подлость во всех жилках, как он сам говорил? Ему этот мундир был хуже цепей каторжных.

Натали. Да, мундир камергера он бы принял с большим почтением.

Азя. Ему сама придворная жизнь была в тягость. А тебя, замужнюю, сделали фрейлиной императрицы для чего?

Натали. Чтобы бывать на дворцовых торжествах…

Азя. Чтобы быть очередной любовницей Николая Павловича, дурочка! И только от Пушкина зависело, как будет развиваться ваш роман с императором.

Натали. Теперь уже никакого продолжения быть не может.

Азя. Главное – Пушкин не увидит продолжения. Но твоя звезда закатилась.

Натали. Через два года я вернусь!

Азя. В одну реку дважды не входят. Тридцатилетней вдове будут сочувствовать какое – то время. Но замуж бесприданницу с четырьмя детьми вряд ли возьмут.

Натали. Время покажет.

Азя. Неужели не насытилась этими балами?

Натали. Императрице под сорок, а она до сих пор готова танцевать ночи до утра.

Азя. Сравнила… Для тебя праздник жизни кончился.

Натали. Да с самого венчания все пошло не так. Во время обряда Александр уронил крест, а при обмене кольцами одно из них упало на пол. При его-то мнительности все было истолковано как дурные предзнаменования.

Азя. В нем вся беда? А не в тебе ли?

Натали. А что я?

Азя. Поздно об этом говорить…

Натали. Говори, говори. Интересно, какой гадости ты еще мне не сказала?

Азя. Человек погиб из-за твоего легкомыслия, сестрица. На твою молодость да красоту польстился и не заметил, что вы совершенно не подходите друг другу. Но он хоть любил тебя…

Натали. Или тщеславился красивой женой. Матушка была права, когда не давала согласия на брак с ним.

Азя. Ты настояла на своем, и нечего других вспоминать.

Натали. В нашей деревне других предложений не предвиделось.

Азя. Только поэтому согласилась?

Натали. Все говорили, что он знаменит.

Азя. Справедливо говорили. Но он был и великодушен, и добр. Во что обошлась ему ваша свадьба, приданое твое, которого матушка наша не хотела давать и не дала! А на какую высоту он тебя поднял!

Натали. Я всегда это ценила.

Азя. Плохо ценила. На высоте надо суметь удержаться. Но ты дала повод для сплетен и слухов, и вас сбросили с этой высоты враги и завистники.

Натали. Пушкин запрещал мне флиртовать только с императором, но не возражал против других.

Азя. И ты выбрала человека, которого Пушкин не выносил за распущенность и казарменные каламбуры.

Натали. Они же были дружны! Александр, считая мой рост унизительным для себя, отдалялся от меня, и рад бывал, что Жорж не дает мне скучать на танцах. Он доверял мне!

Азя. Ты плохо распорядилась его доверием. Пушкин совершил ошибку, разрешив тебе выезжать в свет без него. Впрочем, не понимаю и мужчин, которых интригует твоя меланхолия и холодность. Когда ты стала такой?

Натали. Я с двенадцати лет такая. С тех пор, как мы в нашей детской застали матушку под истопником. Теперь все требуют от меня любви, страсти, а у меня перед глазами и сейчас то скотство стоит.

Азя. Неужели так и жили без любви?

Натали. А что есть любовь? Выдумка? Я уважала Пушкина. И он не однажды доказывал свою любовь ко мне и благородство. Меня без приданого взял, вас забрал в Петербург. В остальном… мне хватало моей красоты, чтоб не обращать внимания на его внешность, ему доставало выдуманных героев, чтоб не ревновать меня к моим успехам.

Азя. Нас взял в Петербург, а сам в нем задыхался, не знал, как сбежать из столицы.

Натали. Откуда ты это знаешь?

Азя. Он всем говорил, не мне одной. Это нам интересны балы, но не ему. А он не мог лишний раз выехать из Петербурга и женился, чтобы в семье отгородиться от внешнего мира, чтоб его дом стал если не крепостью, то хоть какой-то защитой от света и суеты. Он хотел жить в мире своих вдохновений… Мы его надежды разрушили, превратили дом в ярмарку невест, вели себя как провинциальные дуры, и свет вторгся в ваш дом и сломал все, что вас связывало. Он мечтал о семейном счастье, но ты же не знала, что это такое и не задумывалась ни о чем. Счастье ему виделось в единстве взглядов с женой, но и этого он не дождался.

Натали. Я уже сказала, как отношусь к любви.

Азя. Да на твою любовь он и не рассчитывал. Я читала его письма к маман. Он надеялся на верность и уважение, на привычку к семье. Уважение, возможно, было, но привычки не появилось.

Натали. Ты и в Полотняный со мной едешь, чтоб меня попрекать и поучать?

Азя. Разговор этот ты завела..

Натали. Почему он мне ничего не говорил?

Азя. А ты слушала его? Он был против нашего переезда сюда и совместного проживания, но ты настояла на своем. Он и уступал из любви к тебе.

Натали. Не могла же я оставить вас там с нашей опустившейся матушкой!

Азя. Мы благодарны тебе за заботу, но я и думать не могла, какова будет цена нашего переезда. Он настаивал на отъезде в деревню – ты отмахнулась.

Натали. Не для того я замуж выходила, чтоб в деревне сидеть.

Азя. А чего это стоит – жить в Петербурге, ты считала? Почему Чертковы, Кутузовы уезжают в деревню, чтоб поправить свои денежные дела, а ты – нет? Ножки протягивают по одежке.

Натали. Ты знаешь, я умоляла Дмитрия присылать нам хоть какие-то деньги…

Азя. Он и высылал крохи и те не всегда.

Натали. Жили же как-то!

Азя. Жили, погружаясь в долги… Можешь посмотреть в расходную книгу.. Государь ссужал его какими-то суммами, и на Пушкина стали смотреть как на холопа, с которым можно не считаться.. Александр говорил, что опала легче презрения.

Натали. Зачем ты мне это рассказываешь?

Азя. Чтоб ты понимала, что теперь твое место в долговой яме. А ты ведешь себя как наследница великих богатств. Забыла, что ты – бесприданница и отношение к нам соответствующее. Решила, что одной красоты достаточно, чтобы разрушить это предубеждение. Я тебя очень люблю, но повторяю: Пушкину нужна была другая жена.

Натали. Какая же? Уж не ты ли? Он и меня косой мадонной называл, а тебя как?

Азя. Ко мне можешь не ревновать. Я тоже Гончарова, и матерью мы так воспитаны, что нам до понимания Пушкина не дотянуться.

Натали. Но ты же поняла его? Не в мое ли отсутствие?

Азя. Выше ревности тебе не подняться..

Натали. Я знала своего мужа.

Азя. Плохо знала. Ему нужна была женщина, которая бы не только вальсировала на балах, но и думала о семье, уважала труд мужа. Ты от этого устранилась. Да и ему времени для работы не давала.

Натали. Я ему помогала как могла и как умела. Со Смирдиным и с Плетневым в его отсутствие дела я вела. А переписка с Дмитрием чего мне стоила, эти бесконечные просьбы денег и бумаги для журнала! Мало у меня своих забот по дому.

Азя. Уходя на балы, ты эти заботы спокойно перепоручала слугам, а на другой день спала до обеда.

Натали. Александр нажаловался?

Азя. Он тебя слишком любил, чтобы жаловаться кому-то. Но там, где ты порхала, я наблюдала и думала. Ты подчиняла его своим интересам. Впрочем, и интересов-то не было.. суетность да тщеславие. Если бы он видел хоть какой-то интерес к его работе с твоей стороны! Но он не упрекнул тебя, даже когда осознал, что понимания не дождется.

Натали. Ты открываешь мне глаза на моего мужа.

Азя. Да, если ты жила до сих пор с закрытыми.

Натали. Нечего было жениться!

Азя. Неблагодарная ты. Наташка!

Натали. Ну да, на меня сейчас можно всю вину сваливать…

Азя. Я, как и многие, горжусь и любуюсь тобой… Но среди красавиц ты не первая и не последняя. А Пушкин – единственный.

Натали. Если он такой великий, как ты говоришь, что же он застрял в чиновниках девятого класса?

Азя. Не повторяй глупостей маман. В поэзии нет табели о рангах. А если и есть, то Пушкин выше всех ее разрядов стоит.

Натали. Кто это тебе сказал?

Азя. Мне говорить не надо. Сама во дворцах бывала и видела, что все присутствующие смотрели только на вас и на императорскую чету. И ты внимание приписывала себе и гнушалась мужем-сочинителем. Но долги делала, пользуясь его известностью и кредитом доверия к его имени. Упрекала его в ненужных тратах, а сама?

Натали. Я не собиралась жить в нищете.

Азя. Ну и посидела бы дома или в деревне, дала бы ему время для работы.

Натали. Не так уж много он писал, да и платили копейки, если мы в долгах сидели.

Азя. Ташка, не гневи бога! Ему для работы требовалось спокойствие душевное, а где его было взять? Да что мы теперь говорим… Он просто не знал, как жить среди людей, которые его не понимают даже в семье.

Натали. За него сейчас можно все что угодно сказать.

Азя. Он за себя сам все сказал, могу напомнить (читает, припоминая, запинаясь):

Натали. Благие пожелания, которым сам не следовал.

Азя. А ты следовала? Твое поведение дало повод для сплетен и анонимных писем!

Натали. Нечего было придавать им значение. Поговорили бы и успокоились.

Азя. Он был более щепетилен, не хотел, чтобы праздные языки мешались в ваши семейные дела.

Натали. Не запретишь же этим языкам перетрясать чужое белье!

Фактов-то не было и быть не могло!

Азя. Факты можно и додумать, особенно после вашего с Жоржем свидания у Полетики.

Натали. Я сама до сих пор ругаю себя… И я тогда же все рассказала Александру. Не думала, что последует дуэль.

Азя. Могла и не рассказывать. Пушкин на другой же день получил анонимное письмо с описанием вашего свидания.

Натали. Это была ловушка?

Азя. А ты что думала? Наивная…

Натали. Но Александр напрасно ревновал!

Азя. Его больше раздражало, что имя твое стало притчей во языцех. И ты могла бы пощадить его чувства.

Натали. А он мои щадил?

Азя. Они у тебя были? Ты только что отрицала их…

Азя выходит из комнаты, через несколько минут возвращается

Азя. Что ты сидишь? Все собрано и погружено. Одевайся. Тетушка что-то опаздывает. Боюсь, сегодня мы далеко не уедем.

Натали. Азя, ты знала о дуэли?

Азя. Не я одна. Вревская знала, Вяземская догадывалась. Думаю, что и Катрин знала.

Натали. И вы не могли остановить это безумие? Александра Воронцова, девчонка, увидев едущих друг за другом Пушкина и Дантеса, почувствовала неладное, истерику мужу закатила, требуя его вмешательства в происходящее.

Азя. Ну и чего добилась? Муж ей разъяснил что вмешиваться нельзя.

Натали. Дашковы – посторонние люди. Но мы-то – семья! Вы должны были отговорить их, того и другого!

Азя. Не нам судить их поступки… своих грехов хватит не на одно покаяние.

Натали. Ты желала его смерти!

Азя. Вот уж нет! Я молила бога о счастливом исходе.

Натали. Ты должна была сказать мне! Я бы отговорила обоих.

Азя. А сама ты ничего не должна? Ты даже не представляешь, до какого раздражения вы с Жоржем довели Александра! Ты привела их к дуэли глупостью своей, господь тебя и покарал. Тебе мало было ноябрьского вызова? Не поняла, к чему может привести твой флирт? Бескровно это уже кончиться не могло. Он не хотел жить… сам говорил: «мне не жить здесь, я умру, да видно, так и надо…»

Натали. Он тебе это говорил?

Азя. И Вревской говорил, что будет искать смерти…

Натали. Сознательно шел на смерть? Неужели мы ему так надоели? Со мной понятно, но дети!

Азя. А ты о детях думала, когда флиртовала с женатым человеком?

Натали. Да Катрин возомнила, что Жорж в нее влюблен…

Азя. Твое-то какое дело до их отношений после свадьбы?

Натали. А вот такое!.. И Пушкина следовало остановить! Он бы остыл, и все обошлось бы… как в ноябре…

Азя. Для этого пришлось бы Жоржа вторично женить… на ком? И куда

Катрин пристроить? В монастырь беременных не принимают… Нет, для Пушкина дуэль была единственным способом остановить тебя, Дантеса, а заодно и Николая Павловича. Он готов был умереть, лишь бы не видеть их рядом с тобой в будущем…

Натали. Но он говорил, что готов жить долго.

Азя. Говорил…

Натали. Вот видишь!?

Азя. Жить, чтобы наблюдать ваш затянувшийся флирт с Дантесом?

Натали. Пушкину нравилось, что за мной ухаживал Дантес. Сам он не любил быть возле меня.

Азя. А не наоборот ли все было?

Натали. Да он сам говорил: «Кокетничать я тебе не мешаю, но требую от тебя холодности, благопристойности… не говоря уж о беспорочности поведения…»

Азя. Во всем меру надо соблюдать. А ты дококетничалась, что мужу пришлось вступиться за твою честь…

Натали. Варварство, убийство – это честь? Мужчины помешаны на поединках, а Пушкин особенно. Сплетни шли и о Павлищеве в их городе, но Николай Иванович не вызвал же Литке на дуэль!

Азя. Пушкин – не Павлищев… Он любил испытывать судьбу. «Есть упоение в бою и самой бездны на краю…» Или «Мне неприлично бояться чего-нибудь, я – дворянин! Ни черт, ни воры не могут удержать меня…»

Натали. А если бы он стал убийцей? Как бы я стала с ним жить?

Азя. Спроси у Катрин, она к этому готова.

Натали. Не говори мне о ней!.. Пушкина бы ждала опала… наказание!

Азя. Острог? Ссылка? Ему Петербург был хуже острога…

Натали. Но как же император разрешил дуэль?

Азя. Он не разрешал, но и не запрещал. По-видимому, свой интерес имел.

Натали. Как он мог?

Азя. Очень даже мог… Дуэль убирала обоих соперников на пути к тебе.

Натали. И ты можешь так думать об императоре?

Азя. Я говорю о мужчине. Ты задумывалась, почему другие за тобой не волочились?

Натали. Они видели мое предпочтение.

Азя. Нет, Ташенька… Они уважали тебя и Пушкина. А те, кто не уважал, боялись императора, который тоже заинтересовался тобой. Соперничать с Николаем Павловичем – с огнем играть. И Дантес – дурак набитый, если пошел на это.

Натали. И все благосклонно отдали меня в наложницы императору? Да Жорж – смелый человек, не побоявшийся соперничества с государем, потому что любит меня.!

Азя. Уймись ты с этой любовью! Любящий не стал бы компрометировать любимую женщину. Два месяца назад у него была прекрасная возможность доказать любовь к тебе, пойти к барьеру.

Натали. Дуэли же запрещены!

Азя. В ноябре запрещены, а в январе разрешены? Не оправдывай этого пакостника. Он и на Катрин женился, чтобы войти в нашу семью и провоцировать тебя на адюльтер. А когда ему указали на дверь, он устроил эту сцену у Идалии…

Натали. Как он напугал меня! Ведь готов был застрелиться!

Азя. Комедию ты приняла за что-то серьезное, а трагедию мужа не разглядела?

Натали. Ты уже десять раз обвинила меня в глупости. А что же умные-то не разгадали его намерений? Он со мной-то, может быть, меньше общался, чем с друзьями своими…

Азя. И он тебе ни разу не проговорился о дуэли?

Натали. Спросил как-то, о ком я буду плакать в случае дуэли?

Азя. И что ты ответила?

Натали. О том, кто погибнет…

Азя. Да, ты добрая, но не Пушкину было слышать такое…

Натали. Вы вот все не верите чувствам Дантеса, но и месье Геккерен говорил о страданиях Жоржа!

Азя. И предлагал отдаться его сынку?

Натали. Но я же не послушала его!

Азя. Этого только не хватало!.. До чего ты дожила, Ташка… Извращенец Геккерен предлагает тебе блуд с его пасынком, император дает душеспасительные советы. При живом-то муже мать четверых детей учат, как и с кем ей жить! А своя-то голова на что?

Натали. Но как можно было не верить?!

Азя. Ты у Софи Карамзиной спроси, как он смешил ее припадками любви к тебе. Если ты скептически относишься к любви, с чего вдруг поверила в страдания Дантеса? Он что-то сверхъестественное предлагал тебе?

Натали. Любовь. И требовал взаимности.

Азя. И ты готова была на это?

Натали. Видит бог – я чиста перед Александром.

Азя. Любят такие красавцы только себя. И ты ему была нужна для скандала, на котором бы он имя нажил. И куда бы ты с ним отправилась? У него же ничего нет за душой, живет за счет посла, да и тот неизвестно с каких доходов жирует.

Натали. Да не хотела я никуда с ним двигаться!

Азя. Ну почему же? Поехала бы с ним в Сульц…Но это та же Калуга. А куда же Катрин девать?

Натали. Не фантазируй!

Азя. Уважаю Александра, но зачем он тебя, такую дуреху, замуж взял? Связалась с каким-то кавалергардом… Да их сотни!

Натали. Я не собиралась флиртовать с сотнями…

Азя. И то хорошо… С Пушкиным ты была при дворе монарха, с которым считаются в Европе и Азии. Неужели этого мало для удовлетворения нашего бабьего тщеславия?

Натали. Я же говорю: все было несерьезно.

Азя. Если не считать смерти Пушкина. Сама-то уверена, что несерьезно?

Натали. Естественно…

Азя. Да неестественно это! Неужели Пушкин не разбудил в тебе женщину?

Натали. Разбудил, но отношения к соитию не изменил.

Азя. Несчастный ты человек, Наталья…

Наталья. Александр принял флирт за что-то серьезное, все из-за ревности своей ненормальной. Я перед ним чуть ли не исповедовалась во всем.

Азя. Ревность в нем поддерживали анонимные письма. И почему женская ревность принимается за данность, а мужская считается ненормальной?

Натали. Я уже сказала: нечего было жениться, если такой ревнивый.

Азя. А неревнивые мужья – это кто? Рогоносцы? Ему не следовало жениться именно на тебе!

Натали. А как бы тогда я?

Азя. Сидела бы в деревне и не выезжала дальше Калуги… какого бы горя избежала Россия! Вышла бы замуж за Протасова или Хлюстина…

Натали. А что? У них хоть имения не заложены. А у Пушкина ничего, кроме стихов.

Азя. На что бы вы жили, если бы не его стихи?. Но стихи даются трудом, требуют времени. А для нас труд несвойствен, непонятен…

Натали. Стихи тоже не труд.

Азя. Для Вяземского – может быть. Для Пушкина – единственный источник дохода. Ты этого не понимала, упивалась своими успехами на балах, где присутствовали только туалеты, и радовалась вниманию ряженых, которые злобой исходили от зависти.

Натали. Я всегда стараюсь до последней крайности не верить злу, тому, что кто-то желает мне зла.

Азя. За наивность и поплатилась.

Натали. Пушкину хотелось, чтобы я походила на Татьяну Ларину.

Азя. Справедливо. Выйти замуж – невелика заслуга. Соответствовать мужу гораздо сложнее.

Натали. Чем же я не соответствовала? По-моему, все отмечали, что Пушкин мне не соответствует.

Азя. И ты поверила этой двусмысленности? Между вами рознь сеяли!

Натали. Да виновата я, виновата. Нужно было Жоржа сразу оттолкнуть, потому что меня дрожь пробирала, когда он обращался ко мне.

Азя. И что тебе мешало это сделать?

Натали. Я ему прямо и сказала: никогда не просите у меня более моего сердца, поскольку остальное мне не принадлежит. Я могу быть счастлива, только честно исполняя свой долг, свои обязанности. Пожалейте меня и любите меня всегда, как теперь, и моя любовь будет вам наградой…

Азя. Это называется заставь дурака богу молиться. В кого ты такая глупенькая, Ташка? Слова те же, да сказаны по-другому!

Натали. Сказала, как умела. И Татьяна Пушкиным выдумана, и Онегин такой же…

Азя. Эти выдуманные Татьяны за мужьями не в деревню – в Сибирь поехали! А им сам император противодействовал, церковь готова была расторгнуть их браки!

Натали. Будь Онегин понастойчивей, Татьяна не устояла бы. А Пушкин выдумал какого-то идола и требовал, чтобы ей подражали.

Азя. Пушкин создал ситуацию, в которой только от женщины зависит продолжение романа, имя ее и положение в свете. В отличие от Татьяны ты на браке настояла сама, и Онегин, в отличие от Дантеса. не женат. А Жорж – молодожен, женился по любви. Почитай его письма к Катрин – расплачешься от умиления.

Натали. Издеваешься? Ты же знаешь, что эти письма – ко мне!

Азя. Это не письма, а упражнения в словесности, которые можно адресовать любой женщине.

Натали. Осуждать меня все готовы, но как бы эти судьи повели себя на моем месте?.

Азя. После твоей отповеди-исповеди любой отвергнутый удесятерит усилия. А ты после своего откровения осталась беззащитной перед мужскими домогательствами. Бежать тебе следовало из Петербурга! В деревню француз уж точно не последовал бы. Ему на людях нравилось балаганить. А с глаз долой – из сердца вон.

Натали. Жорж чувствовал, что я не хочу ехать в деревню, и единственный меня поддерживал, говорил, что отъезд – не мое намерение.

Азя. Не хотел остаться без игрушки, к которой привык и которой мог говорить о своем постоянстве в любви. И общество желало ему успеха, чтоб порадоваться твоему падению и отвернуться от тебя.

Натали. Почему ты не веришь людям? А если бы он…

Азя. Пусть бы стрелялся! Пушкин остался бы жив, и ты прослыла роковой женщиной. Интересно, что ему помешало? Забыл написать предсмертное письмо? Или решил утешиться с Идалией?

Натали. Ты уже и ее притянула?

Азя. Да ясно же, что она подстроила твое свидание с Жоржем, чтобы опорочить тебя и отвести внимание от своих шашней. А ты ее подругой считаешь.

Натали. Ты хоть не пускайся в эти домыслы!

Азя. Наши недруги не стесняются распускать о нас наветы, а мы и подумать о них плохо не смей?

Натали. Да, характер у тебя все больше портится. Все тебе нехороши. Жалею, что не успела выдать тебя замуж.

Азя. Ну уж этим-то себя не кори. Мне обидно, что Пушкин для тебя столько сделал и слова доброго твоего не заслужил.

Натали. Вдовой-то нищей с детьми оставил? Большего действительно никто бы сделать не смог.

Азя. Да, ничего, кроме претензий, мы ближним предъявить не умеем. Разговорились, а ведь ехать пора. Где же тетушка? (смотрит в окно). А вон и Катрин пожаловала. Ей-то что надо?

Натали. Не хочу ее видеть!

Азя. Наберись терпения: ждем только тетушку и тут же выезжаем.

Натали уходит в детскую комнату, Александрина идет в прихожую и возвращается с Катрин

Катрин. Бонжур, Азинька!

Азя. Здравствуй.

Катрин. Представляешь, такая рань, а на улицах полно народа! Так весело! Но у вас праздника не чувствуется.

Азя. А у вас?

Катрин. Да и мы в миноре. Потому и сбежала из дома. Переезжаете? Где сняли новую квартиру?

Азя. Мы в Полотняный едем.

Катрин. Почему я не знала?

Азя. Ты же с нами не едешь!

Катрин. Надеялась, что мы теперь будем чаше видеться.

Азя. Не удастся.

Катрин. Как Натали к этому относится?

Азя. Как ей относиться? Из-за нее и едем.

Катрин. Но ты-то зачем едешь? С детьми нянчиться? Она и здесь на тебя все хозяйство сбросила и детишек в придачу.

Азя. Всякому свое.

Катрин. Но ты скажи ей, что так не делается.

Азя. А как делается? Она сестра моя, как и ты…

Катрин. Я тебя не понимаю.

Азя. Тебе хочется осудить ее? Не нам судить человека, на месте которого мы не побывали.

Катрин. Аркадий тебя ждать не будет… Что у тебя с ним?

Азя. Нашла время интересоваться.

Катрин. Но ты собралась в деревню… Как же он?

Азя. Не знаю. Сейчас я нужнее детям и сестре.

Катрин. У вас такая большая любовь!

Азя. Большой любви я и боюсь больше всего. За ней трудно разглядеть настоящую. Ташка вон обожглась на всю жизнь.

Катрин. Да уж… Кокетничала с Жоржем даже после нашей свадьбы. Сестра, называется. Неужели ты не хочешь замуж?

Азя. Кому мы, бесприданницы, нужны?

Катрин. Но мы-то вышли замуж!

Азя. Ваши свадьбы Россия оплатила слишком большим приданым. Я такого не приму.

Катрин. В няньках у Ташки ты никогда замуж не выйдешь.

Азя. Лучше быть в старых девах, чем выйти замуж за человека, который тебя не любит.

Катрин. Аркадий тебя не любит?

Азя. Не спрашивала и на шее у него не висла.

Катрин. Да Жорж любит меня, любит! Если Наталья уедет, он и совсем успокоится. Ты не читала его письма ко мне…

Азя. Они тебе адресованы, ты и читай. А мне чужих писем не надо.

Катрин. С твоим злым языком и таким характером никогда замуж не выйдешь.

Азя. Какой характер может быть у старой девы? Только скверный.

Катрин. И ты смирилась с этим?

Азя. Я только констатирую. Наберусь опыта, стану более спокойной и рассудительной, тогда… Лучше ведь совершать безрассудства до свадьбы, чтоб избежать их позднее…

Катрин. Я что-то не слышала о твоих чудачествах до сих пор…

Азя. И не услышишь. Мой мир закрыт для других, и я живу в нем, как мне нравится. И уж точно не стану жертвой сплетен и пересудов.

Катрин. Ну знаешь ли… Волков бояться – в лес не ходить.

Азя. Так бояться надо не волков, а людей.

Катрин. Мы же родственники, и мне непонятна твоя скрытность.

Азя. У родственников осталась одна забота: меня замуж без приданого выдать. Правда, для этого придется искать еще одного Пушкина.

Катрин. Зло шутишь…

Азя. Это не шутка. Только Пушкин согласился жениться без невестиного приданого и заботиться о всех нас. А в благодарность получил пулю от родственничка.

Катрин. Александр сам виноват! Жорж только защищался. А в какую историю Пушкин его втянул! Я до сих пор не могу придти в себя от всего этого! Ранение, тюрьма, суд… И говорят, Жоржу грозит виселица!

Азя. За убийство надо отвечать. Мы как раз волновались за тебя: как ты с убийцей жить-то будешь?

Катрин. Ни слова в простоте… Азя, ты знала о дуэли?

Азя. Александр взял у меня столовое серебро на покупку пистолетов.

Катрин. И ты никому об этом не сказала?

Азя. Представь себе…

Катрин. Рассчитывала, что мы останемся вдовами? Завидовала нам? Ну ты и змея!

Азя. Я надеялась, что оба останутся живы и жизнь Пушкина изменится к лучшему.

Катрин. Чем же плоха была его жизнь?

Азя. Я только что говорила об этом Натали и не хочу повторяться.

В комнату входит Натали

Натали (Катрин). Ты все еще здесь? Здравствуй. Представь, Азя знала о дуэли и ничего нам не сказала.

Катрин. Я тоже знала. Но чего мне стоило ждать конца этой затеи! Напридумывали каких-то кодексов чести и готовы умирать из-за своих выдумок.

Азя. Если готовы, то честь – не пустой звук.

Натали (Катрин). Тебе повезло.

Катрин. Да, слава богу, рана Жоржа оказалась несерьезной.

Натали. Что ж… будьте счастливы…

Катрин. С чего мне быть счастливой?

Азя. Теперь уж не жалуйся – такого красавца увела у столичных невест! А я повторю сказанное на свадьбе: совет вам да любовь!

Катрин. Совет да любовь… Не будь он под арестом, прибежал бы сейчас прощаться с Натали. И не посмотрел бы, что жена здесь.

Азя. А кто б его принял? Здесь его и раньше не жаловали, а теперь ему, висельнику, и совсем тут делать нечего.

Катрин. Я еще понимаю поклонников Пушкина и других, которые закрыли для нас двери. Но мсье Геккерена не хотят принимать даже в посольствах.

Азя. Приятно слышать, что в посольствах порядочные люди есть.

Катрин. Даже во французском! А ведь д'Аршиак был секундантом Жоржа и мог бы выступить в его защиту. Но он уже отправлен в Париж с каким-то неотложным делом. Ясно же – чтоб избежать суда над ним.

Азя. Зачем же лишних людей наказывать? Нам и от пролитой крови не отмыться.

Катрин. Это все интриги, и они – чужие люди. Но вы-то что против нас имеете? И дверь закрыли, и перессорили со всеми!

Азя. Дверь закрыл Александр, и не нам ее открывать.

Катрин. Но его уже нет! Вы и меня не хотите видеть? За что?

Азя. Бесполезный разговор, если ты до сих пор ничего не поняла. Только нервы друг другу портим.

Натали. Не беспокойся, Катрин: в Сибирь за твоим мужем я не поеду.

Катрин. Бесчувственная ты! Каменная баба!

Натали. И место мое на капище.

Катрин. За что тебя мужчины любят – не понимаю.

Азя. Катрин, ты все сказала и можешь идти.

Катрин. Она и в Полотняном у нас всех женихов отбивала, и здесь заманивала Жоржа на свидания.

Азя. Кто кого заманивал – у Идалии спроси и себя не забудь. Кто сообщал Дантесу о наших визитах? Ведь куда ни придешь – он уже там.

Катрин. Мне-то откуда знать?

Азя. Не делай большие глаза! Ты его хотела видеть, ты и сообщала Идалии адреса, а уж она – Жоржу. Сводницы вы обе, и Наталью не вини.

Натали. Зачем все это перетрясать?

Азя. Извини, Ташка. Но зло берет: на наших глазах произошла страшная трагедия, мы повинны в ней, но пытаемся оправдаться. А Катрин чуть ли не с блинами масленичными пожаловала.

Катрин. Если Натали так дорожила мужем, ей следовало уехать после дипломов, что Александр получил в ноябре.

Азя. Нам бы не довелось тогда быть на твоей свадьбе.

Катрин. Это бы я пережила… За что вы все так невзлюбили Жоржа?

Азя. Не надо обобщать. Вы обе симпатизировали ему. И чем черт не шутит… Натали свободна, так что…

Катрин. Нет уж, пусть и не мечтает!

Азя. А что их может остановить? Разве что Жоржа повесят, тогда, конечно…

Катрин. Типун тебе на язык! Ты вот защищаешь Пушкина, а все его осуждают. На отпевании никого не было. Даже шутку пустили, что француз Барант и испанец Герера были единственными русскими в церкви. Сидите тут и не знаете, что люди говорят.

Азя. Да никакая церковь не вместила бы всех желающих быть на отпевании! А то, что полгорода пришло сюда для прощания с Пушкиным – не любовь и скорбь, не осуждение виновников?

Катрин. Да они не знают всех подробностей!

Азя. Если б знали, твоим новым родственникам головы бы не сносить!

Катрин. Два дня попереживали, а спустя неделю масленицу провожают и довольно весело. А о Пушкине забыли уже.

Азя. Пусть лучше гуляют, чем сплетни злостные выдумывать. И мы знаем, кто тон задает. А ты рада все это повторять.

Катрин. Ладно, собрались, так уезжайте. (Натали). А как же твои успехи в вихре света?

Натали. Я-то хочу здесь остаться. Жду ответа императора на мое письмо – Василий Андреевич должен принести. Что касается успехов… мы в трауре…

Катрин. Так балу дать нельзя?

Азя. Это ты во время траура вся в белом блистала, о свадьбе своей оповещала.

Катрин. Мне разрешили!

Азя. Ты и сейчас готова ехать на бал, хотя твоему любезному веревку намыливают.

Катрин. Ненавижу вас!

Натали. Ну и уходи!

Азя. Не будь жестокой, Натали. Хватит и того, что он ее не любит. Катрин. Ухожу, ухожу. И вы не задерживайтесь здесь…

Входит Загряжская. Катрин остается в комнате

Загряжская. Что не встречаете, дорогие племянницы? Все еще в сборах? Ну. здравствуйте…(целует и обнимает всех троих). Ташенька, ты как? Оправилась немного? Дорогу-то осилишь?

Натали. Я-то что… Как дети выдержат? Особенно Маша…

Азя. Да не оправилась она. Плохо спит, по ночам кричит, зовет Александра, а днем только о нем и говорит.

Загряжская. (Натали). С отцом Василием встречаешься?

Натали. Каждый день… Он мне очень помогает.

Загряжская. Ну и славно. А то уж я не знала, что делать…(Азе). Александра, почему до сих пор не собрались? Где дети? Дмитрий?

Азя. Все готовы, вас только ждали. Но Натали капризничает: хочет остаться в городе ради детей.

Катрин. Дети – прикрытие… я знаю, зачем она хочет остаться…

Загряжская. Помолчи, пожалуйста, не о тебе речь.

Натали. Я жду Василия Андреевича. Он обещал поговорить обо мне с государем…

Загряжская. Ни к чему это. Оплачивать вашу жизнь в столице теперь некому.

Натали. Кому бы я здесь мешала?

Загряжская. По дороге разъясню.

Натали. В Москве к свекору заезжать не будем? Я боюсь …

Загряжская. Я с ним встречи не жажду. Слушать жалобы да истерики не хочу. Опустел дом без хозяина, олустел… Вы-то поняли, что без Пушкина никому не интересны?

Азя. Поняли…

Загряжская. И на том слава богу. Отмучился он с вами…

Катрин. Скажете тоже!

Загряжская. Скажу, скажу. Нет нам прощения за эту смерть!

Натали. Я знаю: я убила своего мужа!

Загряжская. Полноте… Убийца известен, и он под судом.

Катрин. Но он же не виноват! Он только защищался!

Загряжская. Молчи! Это был подлый выстрел, после которого человек два дня еще мучился!

Катрин. Пушкин мог его убить!

Загряжская. Но не убил… А останься жив, не думаю, что был бы счастлив. Жизнь уже ничем не могла его порадовать, а кабала была не для него.

Азя. У него было творчество!

Загряжская. Творчество хорошо само по себе, а ради долгов, что растут, как снежный ком, оно становится каторгой.

Катрин. Ну и шел бы служить, как все.

Загряжская. Он служил и мог служить только поэзии.

Катрин. Сочинительство – не служба.

Загряжская. Не нам судить. Вы со своей матушкой кроме библии другой литературы не знали и знать не желали. Но человека за столько лет могли бы разглядеть и оценить. Жили-то благодаря его сочинительству! И он вас не попрекал и не выгнал, что любой другой сделал бы, потому что сам не сводил концы с концами.

Катрин. Нам Дмитрий присылал деньги!

Загряжская. И вам хватало его подачек?

Катрин. А лошадей каких прислал!?

Загряжская. Ну да, чтоб вы амазонок перед кавалерами изображали… А лошадей тоже надо на что-то содержать, и не на улице, и с конюхом при них.

Азя. Катрин, не спорь. Сама знаешь, что тетушка права.

Загряжская. Александр мог предложить лишь те деньги, что сам зарабатывал. А вы тратились, не давая времени на работу. Представляю, какой содом может быть в доме от трех баб! Карета вам за четыре тысячи позарез нужна была!

Натали. Карету он ради меня купил…

Загряжская. Да что карета! С такой большой семьей в Петербурге не место ему было…

Азя. Не мы одни жилы из него тянули.

Загряжская. И остальные хороши. Свояк Павлищев требовал деньги как свои собственные. Левушка полагал, что имеет право на двадцать тысяч в год, не считая карточных долгов и прочих излишеств. Отец разорял и закладывал имения, клянчил деньги у Александра и его же поносил всюду. Все требовали денег, денег, денег…

Азя. Я уже боялась лишний раз открывать нашу бухгалтерию. Одни расходы…

Загряжская. И долги оскорбительны для человека, который из сил выбивался, чтоб семью достойно содержать, а его деньги по ветру пускали! И чем отдавать долги, он уже не знал.

Натали. Он был старшим, с него и спрос.

Загряжская. Он всем был обязан, а ему кто-нибудь сочувствовал?

Помогал? Спасибо кто-нибудь сказал? Спасением могла стать деревня, где бы он мог трудиться и из долгов постепенно выходить. Но… не суждено было.

Азя. Теперь уже остается только сожалеть и винить себя…

Загряжская. Да, хватит мое брюзжание слушать. Идите, собирайтесь. Василия Андреевича мы, кажется, не дождемся.

Натали и Александра уходят в детскую комнату

Загряжская (Катрин). А ты что ждешь?

Катрин. Правда, что Жоржа могут повесить?

Загряжская. Правда. Да успокойся: не такие мы кровожадные. Это своих вешаем да ссылаем, а иноземцев разве что выгоняем.

Катрин. Какое счастье! Я уеду из этого мрачного города! Тетушка, дайте я вас расцелую! Вы меня успокоили… Но… тогда я прощаю Пушкина!

Загряжская. Лучше бы ты этого не говорила!

Катрин. Почему же? По-христиански надо прощать врагов своих.

Загряжская. Когда это Пушкин тебе врагом стал?

Катрин. Все его осуждают за дуэль!

Загряжская. Ну, земному суду он уже неподвластен. И не тебе его судить! Это ты в его доме жила, ты его детей объедала, ты ввела в дом убийцу! Ты терпела его домогательства к Натали после вашей с ним свадьбы.

Катрин. Пушкин сам спровоцировал эту дуэль!

Загряжская. Так благоверный твой и друзья его не оставили ему выбора. И свекор твой суетился, как сводня.

Катрин. И это говорите вы?!

Загряжская. А кто вам еще скажет правду-матку? Погрязли в обществе Карамзиных, Вяземских, Валуевых, которые тоже повинны во многих сплетнях. Это они разглашают все, что происходит в душах и сердцах людских, Семейные шутки предаются огласке, а потом обрастают подробностями у сплетниц. Все эти друзья с их советами – ваши самые жестокие враги.

Катрин. Но почему я одна должна выслушивать эти упреки? Я не для того пришла.

Загряжская. Ну и иди туда, где перед тобой будут рассыпаться в любезностях. Но таких домов для вашей семейки в Петербурге почти не осталось.

Катрин. Ваша любимица не меньше меня виновата в этой смерти.

Загряжская. С сестрами твоими у меня дальняя дорога – наговоримся. Ты позора неминуемого избежала и радуйся. А Наталье перед богом отвечать придется. И не вам порочить ее имя: без вас охотников достанет.

Катрин. Дуэль эта не первая и не последняя, забудется, как и другие. Как под дугой колокольчик – прозвенит вблизи и затеряется вдали…

Загряжская. Для тебя это колокольчик, а для России – колокол набатный, что и днесь, и присно, и вовеки будет совесть людскую будить и вопрошать, почему лучшие люди гибнут у нас безвременно…

Катрин. И вы вслед за толпой будете винить Жоржа?

Загряжская. Дрянной человечишка, но и он кем-то подставлен. Западню Пушкиным не один человек устроил. Вы – на первом плане, но есть кто-то и за кулисами. В этом уж другие пусть разбираются. А нам пора ехать.

Катрин. Тетушка, вам-то зачем тащиться в деревню?

Загряжская. С сестрой пора повидаться.

Катрин. Столько лет не виделись, и теперь…

Загряжская. А теперь случай подвернулся. Не самый радостный, да выбирать не приходится: молодые уже спешат на тот свет, и нам не след забывать о смертности рабов божьих.

Катрин. А как же я здесь останусь?

Загряжская. Здесь у тебя и муж, и опекун его, не тем словом будь помянут. Наталью одну отпускать в таком состоянии да с детишками не могу.

Катрин. Вы всегда с ней возились, нас с Александриной забывали…

Загряжская. Нашла время счеты сводить. Ей из этого горя во всю жизнь не выбраться будет.

Катрин. Жорж собирается требовать у Дмитрия мое приданое.

Загряжская. Пусть требует…

Катрин. Брат обязан выплатить!

Загряжская. Было бы с чего…

Катрин. Вы Жоржа не знаете: он этого так не оставит!

Загряжская. Да и знать его не хочу! Но я знаю свою сестрицу: она все пропьет, по ветру пустит, но никому ничего не уступит. И муженьку твоему придется иметь дело с нашими законами и чиновниками-крючкотворцами. Вот уж найдет коса на камень! Даже интересно, кто кого одолеет.

Катрин. И как я буду выглядеть без приданого?

Загряжская. Тебе грешно жаловаться, а вот как Наталья с детьми будет жить? Григорий всем глаза застил богатыми похоронами Пушкина.

Но он же станет возмещать свои траты за счет сирот. Я-то все завещаю Наталье, но когда? Завещание не пишу, чтоб смерть не торопить… Ну ладно, зови сестер… Пора.

Катрин уходит в детскую, Входит Жуковский

Жуковский. Здравствуйте, Екатерина Ивановна.

Загряжская. Здравствуйте, Василий Андреевич.

Жуковский. Рад, что застал вас одну…

Загряжская. Племянницы в сборах, а я тут скучаю.

Жуковский. Хочу через вас передать кое-какие бумаги Наталье Николаевне.

Загряжская. Она сейчас выйдет, и вы сделаете это без третьих рук.

Жуковский. Не хочу испытывать судьбу и боюсь посторонних, которым знать об этих бумагах не надо. Речь идет о письмах супругов. Я уже получил внушение от императора и не хочу раздражать его вторично. (Отдает Загряжской три пакета).

Загряжская. И здесь слежка? Но император вам лично поручил разбор бумаг покойного…(Прячет свертки в складках капота).

Жуковский. Нашлись люди, кому я не внушаю доверия, или боящиеся собственной тени.

Загряжская. Кого-то подозреваете?

Жуковский. Да здесь никого не было, кроме графини Юлии Петровны.

Загряжская. С удовольствием бы и Григория, и баб Строгановских по мордам отхлестала, особенно Идальку его!

Жуковский. Вот и работаю теперь под наблюдением Дубельта и присных его.

Загряжская. И вы это терпите?

Жуковский. Хотел отказаться, но подумал, что вмешательство лиц, равнодушных к литературе, может навредить памяти Пушкина в душах новых поколений. Потому и несу свой крест, хотя обидно за Пушкина. Виню себя во всем происшедшем…

Загряжская. В чем же вы виноваты, Василий Андреевич? Это наша семейка отличилась хуже некуда…

Жуковский. Я всю жизнь пытался примирить Пушкина с обстоятельствами и Двором. Не удалось… потому что многого не знал и ошибся, отговорив его ехать в деревню.

Загряжская. Полноте, Василий Андреевич! Никакой вины вашей в этом нет. Ни Николай Павлович, ни Александр Христофорович не думали отпускать Александра из Петербурга. Им было удобней следить за ним здесь.

Жуковский. Может быть. Николай Павлович, вернув Александра из ссылки, связал его пожизненной благодарностью, а приблизив к Двору, опутал дворцовым этикетом. Но Пушкин-то хотел работать – и только…

Загряжская. Петербургская жизнь была ему просто не по средствам. А останься он жив, что бы его ожидало? За дуэль – лишение всех привилегий, а долги привели бы к нищете.

Жуковский. Я не так мрачно смотрю на подобный исход. Ссылка – а я не думаю, что государь пошел бы на большее – вернула бы его к творчеству, и он сумел бы своими произведениями, теми, что уже закончены, и теми, что начаты, – рассчитаться с долгами и вернуться еще более прославленным.

Загряжская. Он говаривал, что слава – яркая заплата на жалком рубище певца.

Жуковский. Увы…

В комнату входят сестры

Натали, А з я, Ка т р и н (одновременно). Здравствуйте, Василий Андреевич.

Жуковский.. Здравствуйте, сударыни…

Натали. Василий Андреевич, вы видели лицо моего мужа сразу после смерти… Неправда ли, на нем было безмятежное выражение? Это было выражение счастья, удовлетворенности? Он увидел, что там ему лучше?

Жуковский. Я вам скажу то же, что написал его отцу: «В жизни такого

Мы не видали на этом лице. Не горел вдохновенья

Пламень на нем; не сиял острый ум;

Нет! Но какою-то мыслью глубокой, высокою мыслью

Было объято оно: мнилось мне, что ему

В этот миг предстояло как будто какое виденье, Что-то сбывалось над ним, и спросить мне хотелось: что видишь?

Общее молчание

Натали. Василий Андреевич, как государь отнесся к моей просьбе?

Жуковский. Не могу вас порадовать, Наталья Николаевна. Император не одобряет вашего намерения остаться в Петербурге и желает благополучного переезда. Но надеется видеть вас при Дворе в будущем. Такова его воля.

Катрин. Слава богу…

Азя. Спасибо государю… Уговорами ее из столицы не выпроводить.

Жуковский. Он надеется также, что вы не остановитесь в Москве и проследуете сразу в имение брата.

Натали. Это совпадает и с моими намерениями.

Жуковский. Но есть и более приятные вести. Государь лично составил рескрипт, в котором распорядился оплатить все долги вашего супруга, очистить от долгов заложенные им имения. И вы совершенно свободны от долгов.

Натали. Но на что жить сейчас? У меня же дети!

Жуковский. Государь все предусмотрел. Он назначил вам и дочерям вашим пенсии до замужества, а сыновьям – до поступления в Пажеский корпус. Кроме того будет издано полное собрание сочинений Пушкина в вашу пользу. Полагаю, Николай Павлович сделал все от него зависящее, чтобы вы не нуждались.

Натали. Передайте государю мою глубокую благодарность за все…

Жуковский. Непременно передам.

Загряжская. Не забудьте и мою благодарность Николаю Павловичу за его заботу о семье Пушкина.

Жуковский. Не забуду, Екатерина Ивановна, не забуду.

Катрин. Великодушие государя поразительно! Натали, государь снял с тебя все заботы и о долгах, и о детях!

Натали. Я уже сказала, что признательна государю…

Катрин. Но недовольна изгнанием из столицы? За это уже я благодарна государю и думаю, что порадую Жоржа. Какое великодушие после всех оскорблений, которые Пушкин нанес министру королевского двора!

Жуковский. Извините, я вас перебью, сударыня… Наталья Николаевна, есть один вопрос, который не может быть решен без учета вашего личного мнения.

Натали. Я готова вас выслушать теперь же.

Жуковский. Льщу себя надеждой и уверен, что могила Пушкина станет местом паломничества всех русских людей, и Михайловское, выкупленное опекой, будет своего рода заповедником. Но…

Натали. Конечно, на могиле надо установить памятник!.

Жуковский. Да. Я пришлю вам эскизы художников, которых привлеку к работе от вашего имени.

Натали. Благодарю вас за ваши хлопоты…

Жуковский. Многолетняя наша дружба и преклонение перед его гением диктуют эти хлопоты..

Натали. Спасибо… Сама я в ближайшее время ни на что не способна и не смогу туда поехать, хотя Александр Иванович и предлагал такой вояж.

Жуковский. Я вас понимаю.

Катрин. По-моему, все прекрасно разрешилось.

Загряжская. Что ты нашла прекрасного? Человека не стало! И какого человека! Дети сиротами остались, у Натали вся жизнь сломана…

Катрин. Натали еще молода, успеет замуж выйти. И надеюсь, не за такого непредсказуемого человека, как бывший…

Натали. Катрин, не кощунствуй! Он еще не покинул этот дом, душа его здесь, он нас слышит… Простите, Василий Андреевич. (плачет, выходит из комнаты).

Азя. До свиданья, Василий Андреевич… (уходит вслед за сестрой).

Катрин. А я прощаюсь со всеми сразу… Жорж может жестоко поплатиться за дуэль, но ни от кого слова сочувствия я не услышала… даже от родных. (уходит из дома)

Загряжская. Василий Андреевич, надеюсь, вы не станете обвинять Натали во всех смертных грехах.

Жуковский. Избави бог:. Пушкин и на дуэль решился, чтобы отстоять свое и жены доброе имя. И наш долг – способствовать исполнению его желания.

Загряжская. Я готова помогать, но мой круг общения невелик. Получается, что и этот труд на ваши плечи ложится.

Жуковский. Понимаю и уже впрягся в эти заботы.

Загряжская. Бог в помощь вам. И простите, если можете, племянниц моих. Они не интриганки, они глупы и наивны, да и света здешнего не знают. Сами не ведали, что творили…

Жуковский. Они лишь жертвы чьей-то злой игры, направленной против Пушкина. Боюсь, в этой трагедии задействовано столько лиц. замешаны такие интересы, что сейчас не все скажешь и не всех назовешь…

Загряжская. А когда будет время? Когда мы уйдем и наследникам останется только гадать, кто виноват? И будут врать, что им вздумается?

Жуковский. Но вы же понимаете…

Загряжская. Понимаю, что Пушкин был не ко Двору божьим помазанникам. А Нессельроде, Строгановы и другие, чувствуя эту неблагожелательность, сами пакостили и Геккеренов поощряли на пакости. А теперь широкие жесты делают, похороны с великой роскошью устраивают, чтобы менее заметны были их подлости.

Жуковский. Не хотелось бы сыпать соль на свежую рану. Наш народ вы знаете: малейшей искры достаточно, чтоб занялся пожар. Горячие головы уже сейчас готовы бить окна в домах иностранцев и самих их растерзать. А кому это нужно? Уж точно – не нам.

Загряжская. Народа своего мы боимся, и смелости у нас на искру не достанет. И что хаять иностранцев? Обидно, конечно, что упустила я из виду этого стервеца-ловеласа, как-то не подумала, что он, и женившись, не уймется. Но и мы… не умеем беречь своих людей, готовы съесть друг друга, особенно тех, кто лучше и талантливей нас.

Жуковский. Мне остается только согласиться с вами, Екатерина Ивановна.

Загряжская. Меня беспокоит, что Григорий взял опеку над семьей покойного. Он же их голодом морить будет, нищетой умучает Благодеяния государевы через его руки пойдут, и он своего не упустит.

Жуковский. Вижу, и вы во фронду ударились.

Загряжская. А кто еще?

Жуковский. Меня, того гляди, в этот разряд зачислят.

Загряжская. Это не фронда, а бессилие наше кричит. Внучок Арсеньевой не побоялся – вон какие стихи накропал. Мальчишка сказал то, что нам следовало сказать.

Жуковский. Теперь и за него боюсь: истратит талант на браваду и ничего в жизни серьезного не сделает. Но извините, должен идти.

Загряжская. Еще раз спасибо вам за хлопоты.

Жуковский. Мы объединены сейчас общей заботой, и я лишь выполняю волю императора.

Загряжская. Ну а мы… сами видите…Пора, пора! Рога трубят…

Жуковский. Мне запали другие строчки из его бумаг:

Так-то вот. Доброго вам пути и счастливого возвращения, Екатерина Ивановна.

Загряжская. И вам доброго здоровья, Василий Андреевич.

Жуковский и Загряжская выходят. Из соседней комнаты входят одетые по-дорожному Александра и Натали

Азя. Ну что, сестренка, отговорок больше не будет?

Натали. Нет. Готова на тот свет бежать вслед за Александром.

Азя. Ты что говоришь, Таша?

Натали. Ты плохо слушала Жуковского.

Азя. Я что-то не так поняла?

Натали. Главное, что я поняла. Император погасил все наши долги, обеспечил детей. Даже лично рескрипт составил!

Азя. И прекрасно! С его стороны очень благородно.

Натали. Очень! Но меня-то купили на будущее как блудницу!

Азя. Впереди еще два года траура, а дальнейшее одному богу ведомо.

Натали. Да все уже сейчас известно! Когда император отечески журил меня за Дантеса, им управляли совсем не отцовские чувства. А теперь он купил меня как уличную девку, которая еще и благодарна должна быть ему. И это не Жорж, с которым можно было играть. Я поняла Александра: он хотел позор мой предотвратить отъездом из Петербурга…

Азя. Многие жены и их мужья готовы гордиться этим позором.

Натали. Но не Пушкин! Он никогда бы мне этого не простил. Да и я бы себе не простила. Но… только Пушкин мог защитить меня в этом развратном мире…

Азя. От судьбы не уйдешь.

Натали. Ох уж эти готовые истины! Да, Татьяна Ларина просто не хотела быть вещью, которая передается из рук в руки. Ведь Николай Павлович поиграет со мной и милостиво подарит одному из своих офицеров. Бедный Пушкин, я тебя не понимала… прости меня… Едем! Где тетушка?

Загряжская. (Входит). Собрались, наконец? Детишки с няньками уже в возках… Присядем и мы перед дорожкой. (Все садятся.) Ташенька, Василий Андреевич велел передать тебе эти письма. (Отдает Натали письма). Припрячь их.

Натали. Зачем они мне? Александра нет, другим их читать ни к чему.

Азя. Сохрани как память.

Натали. Память в сердце живет. А бумаги мне хранить негде: своего угла у меня нет. (Бросает письма в камин, где они тут же сгорают).

Загряжская. Да, гнездо ваше разорено. И где новое совьете – не знаю.

Азя. В Полотняном будем жить.

Загряжская. И там вас не ждут. Дмитрий и прежде вас не баловал, а теперь женился и вы для него – обуза. Ох, не раз вспомните Пушкина, не раз…И требовалось-то лишь дать ему работать. Но у нас труд за наказание божье считается и на крепостных людишек возлагается. А от безделья нашего все грехи плодятся – и зависть, и клевета, и распутство… И мы в этом мире живем. Ладно, дорога не близкая, наговоримся еще… Идем, а то нас заждались.

Затемнение