Читать книгу История Аптекаря, райских птиц и бронзовой головы слона - - Страница 5

Ветер и дождь – пренеприятная комбинация. Особенно если вы надели туфли на каблуках и легкий плащ. Каблуки тут же стали вязнуть в грязи, холод пронизывал, зонт каждую минуту норовил вывернуться наизнанку, и привести его в нормальное положение, пытаясь при этом удерживать в другой руке доску, было очень сложно. Пару раз я ее уронила, но все равно тащила за собой. Сумка съезжала с плеча, в туфлях хлюпала вода, мне казалось, я шла к этому дому целую вечность.

Я очень скоро поняла, что это не заправка и не кафе, а чей-то дом. Он стоял там совсем один серой, расплывшейся громадиной. Он был очень большой или просто показался мне таким в темноте и дожде. Я шла и шла, заставляя себя сосредоточиться на шагах, на движении и не обращать внимания ни на что вокруг, хотя вокруг кроме дождя ничего не было. На крыльцо я взобралась, как тонущий в океане человек, случайно обнаруживший надувной плот.

Как прикажете сообщить хозяевам о своем приходе, если у двери нет ни звонка, ни молотка-колотушки? Кричать всегда казалось мне дурным тоном. Я осторожно постучала в дверь доской. Дождь шумел сильнее. Я постучала еще и еще. В доме кто-то был, в трех окнах на втором этаже горел свет, но за дверью не раздавалось ни звука. Я походила по крыльцу туда-сюда, попрыгала перед дверью, повернулась спиной и только собралась стучать в дверь ногой, как она вдруг открылась. На крыльцо пролился тусклый серый свет, и низкий голос сказал:

– Зайдите.

– Добрый вечер! – сказала я и изобразила одну из самых очаровательных улыбок, на которую была способна. – Моя машина…

– Обувь снимите на коврике, – перебил меня голос. – А ваш прелестный инструмент, или что там у вас в руках, оставьте на крыльце. Не думаю, что кто-нибудь на него польстится.

Я прислонила доску к перилам и зашла в дом. Можете мне не верить, но я догадалась. Мне открыл Аптекарь.

Он был старше меня. Намного старше. Мужчины намного старше никогда особенно не привлекали меня как мужчины, с ними я в основном работала, выполняла их заказы или советовалась, иногда мы вместе проводили экспертизы. Я восхищалась такими мужчинами. Признаюсь, мне нравилось флиртовать с ними. Искусством флирта люди старшего поколения владеют, бесспорно, лучше. Но мне никогда не хотелось увлечься хотя бы одним из них. Самый взрослый из моих любовников был старше меня на год, мне нравились молодые люди, их энергетика, напор и внутренняя сила во взгляде. До тех пор, пока я не посмотрела в глаза Аптекарю. На свете есть люди, умудренные знаниями, собственным и чужим опытом. А есть те, которые просто все знают. Знают. Просто. Все. Или очень многое. От этого они относятся к жизни легко, они видят ее насквозь и смотрят с иронией, не давая шанса их удивить. Я немного побаиваюсь таких людей, мне хочется рассказать им обо всех моих поступках, которых я стесняюсь, до того, как они расскажут мне о них сами. Беседовать с ними – все равно что участвовать в тайном сговоре, когда между слов скрывается гораздо больше смысла, чем в самих словах.

– Извините, – снова попыталась я объяснить быстро и сбивчиво. – Моя машина сломалась, и телефон тоже не работает. Разрядился. Мне нужно только позвонить. У вас не найдется розетки? Он быстро заряжается. Может быть, вы разрешите воспользоваться вашим телефоном?

– Вам нужно согреться, просохнуть и выпить коньяку, – сказал Аптекарь, повернулся ко мне спиной и пошел вглубь темного дома. – А потом уже звонить.

Я опешила, растерялась и робко пошутила:

– А вы не маньяк?

– Даже если и так, то какой у вас выбор, когда вы уже у меня? – отозвался он совсем холодно, обернулся и посмотрел поверх тонких очков. – Не стоит бояться, вы не первая мокрая дамочка, которая постучалась в мой дом. Чем дрянней погода, тем больше их у меня на пороге. Я знал, что вы появитесь. Пойдемте же.

За все время, которое я потом провела в доме Аптекаря, я так и не смогла до конца узнать и понять его. То есть их. Ни самого Аптекаря, ни его дом. Оба они все время менялись, открывали мне много секретов, но от этого секретов и загадок становилась только больше. А тогда, в самую первую ночь, я пошла за Аптекарем по длинному коридору, заставленному старинными шкафами, мерцающими в полумраке фацетными стеклами. В шкафах были книги. И не только в шкафах. Книги были везде. Ровными стопками на полу, на полках, на столах и стульях. Они были не простые, а очень породистые. Это я сразу увидела. Потертые кожаные корешки, пахнущие временем. Книги, которые не позволят листать себя просто так. В одном из моих любимых снов меня заперли в старинной библиотеке. Вместо того чтобы бегать и искать выход, весь сон до самого утра я трогала книги. И проснулась с ощущением удовольствия, близкого к сексу. Книги – очень сильные существа.

Я шла за Аптекарем, забыв, что надо бояться. Я засматривалась на книги и пыталась рассмотреть его спину. Он не был ни очень высоким, ни очень крупным. Он был явно из тех людей, которые уделяют не слишком много внимания своему телу. Они считают достаточным просто содержать его в чистоте и иногда кормить. Если не забудут. Потому что кормление тела кажется им порой досадной тратой времени. На нем был длинный темный стеганый халат, подпоясанный витым шнуром с кистями. Мягкие войлочные туфли делали его шаги почти бесшумными. Аптекарь провел меня по бесконечному коридору, и мы оказались в огромной комнате. То ли столовой, то ли гостиной, то ли кухне. Аптекарь не любил давать имена комнатам. Здесь был темный дубовый стол, мягкие диваны и камин, от которого и исходил основной свет. Светильники в комнате продолжали эту мягкую волну. Головокружительно высокий потолок и полы были из деревянных досок.

– Присаживайтесь, – указал он мне на диван у огня, – а я пока приготовлю грог. Коньяка я вам не дам, я передумал, мне давно хотелось грога и новых историй, так что вы вовремя. И давайте ваш телефон, я поставлю его заряжаться.

Я не успела поблагодарить его, а он уже ушел к кухонной стойке далеко под темной лестницей. Тогда я осторожно устроилась на краешке дивана и стала осматриваться. На каминной полке стояли часы необычной конструкции с перекатывающимся по золотым рельсам грузом. Тоже породистые и старые, это я сразу увидела. На стенах не было ни одной картины, но повсюду висели странные таблицы: в них были химические элементы, цифры и какие-то непонятные знаки. Я спрятала ноги в мохнатую шкуру на полу. У огня на подставке лежали лопатки и щетки для золы, рядом с камином валялась кочерга. Я подвинулась по дивану ближе и подняла ее.

– Надумали от меня обороняться? – раздался за спиной голос. – Или любите старинные вещи?

В камине выстрелило полено, я вздрогнула.

– Она не старинная, – зачем-то сказала я, не выпуская кочергу из рук.

– Правильно. Ну что же, вы не парикмахерша, это ясно. Но не говорите мне, чем вы занимаетесь, я сам догадаюсь. – И добавил, уже отвернувшись: – Если мне будет интересно.

Он даже не улыбнулся, но эта холодность не пугала меня, а скорее интриговала. Он играл со мной. Я удивлялась сама себе и уже была готова броситься вдогонку за своими страхами. Такую храбрую себя я еще не знала. Аптекарь взял с полки какую-то стеклянную банку и снова ушел на кухню. Я прислонила кочергу к камину и стала разглядывать высокий шкаф-витрину у противоположной стены. Там тоже были книги и огромное количество самых разных стеклянных сосудов, от маленьких изогнутых стаканчиков до высоких колб, в которые я бы, например, ставила осенью гладиолусы. Но цветов в этой комнате не было. Как я узнала потом, Аптекарь держал их в доме только сухими.

Он поставил на маленький столик у дивана массивный деревянный поднос с двумя высокими стеклянными стаканами.

– Пейте и грейтесь, – сказал он таким строгим тоном, будто я посмела бы его ослушаться.

Я поблагодарила и обхватила окоченевшими пальцами горячее стекло, Аптекарь подошел к окну, за которым то и дело вспыхивали молнии.

– Ваш дом… – Надо было о чем-то говорить, я начала и запнулась.

– Некрасивый. Я знаю. Я ценю его не за красоту.

– Нет, почему же. Он уютный и необычный. И… большой. И еще у вас очень тепло пахнет.

Он задернул тяжелую занавеску, мне опять стало не по себе, и я сделала глоток. Лучшего грога я не пробовала. В тот момент я узнала, что значит, когда говорят «божественный напиток». Вам доводилось такой пробовать? Как можно так идеально подобрать все ингредиенты, мне потом тоже не удалось выведать у Аптекаря. Никогда больше, ни в одном из самых именитых ресторанов мне так и не смогли сделать грога, от которого по крови побежали бы блаженные горячие искры.

– Пахнет камином, – отозвался Аптекарь. – Секретов никаких нет, просто не надо совать в огонь какие ни попадя деревяшки. Любое дерево пахнет по-своему. Их надо правильно объединить. То же самое, что винный букет.

– Понятно, – я кивнула, замолчала, обвела глазами комнату и уставилась в пол. – Где ваша кошка?

– Демонстрируете чудеса проницательности? Понятно, что в большом доме, стоящем в таком сыром месте, должны быть мыши. И, разумеется, вы видели мои книги. Однако есть масса других способов защитить их от мышиных зубов помимо кошек.

– Я не хотела ничего демонстрировать. Просто я люблю, когда в доме кошка. В доме должна быть кошка. Тем более в доме с камином. Но я вовсе не настаивала, нет кошки – можно и без нее, ничего страшного…

– Моя кошка наверху, – снова оборвал меня Аптекарь. – Прячется в моих подушках. Она боится грозы. – И тут он улыбнулся: – Ничуть не меньше, чем мышей.

Я засмеялась. Впервые за этот день.

– Вы лучше, чем показались мне в дверях, – сказал он. – Не настолько скучная. Но признайтесь, вы думаете, что кошка у меня черная.

– Рыжая, – сказала я, и тут засмеялся Аптекарь. И кивнул.

– Итак, вы не парикмахер. Много ездите? – спросил он и сел напротив.

– Да, приходится. Сейчас много заказов. К серьезным клиентам приходится выезжать. – Мне вдруг показалось, что у меня слегка закружилась голова.

– Ваши клиенты – состоятельные люди?

– Не всегда. Если меня просит сделать что-то человек, для которого это очень важно, я, скорее всего, возьмусь за заказ. Но для этого я должна начать ему симпатизировать. Или симпатизировать его заказу, – схитрила я. – Так у меня тоже бывает. Но, отвечая на ваш вопрос, в последнее время – да, все больше состоятельные люди, корпорации, объединения… Вы пытаетесь разгадать, кем я работаю?

– Может быть.

– В любом случае, сначала я должна разобраться, понять, что за материал, прочувствовать, попробовать…

– Вам для вашей работы нужна какая-то особенная одежда? Простите за примитивный вопрос.

– Иногда, – улыбнулась я. – Вы уже знаете, кем я работаю?

– Я знаю про вас уже достаточно. Мне нравится, как вы смотрите, как держите предметы, но больше всего, пожалуй, я узнал из того, как вы смакуете мой грог.

– Он восхитительный.

– Согласен.

– Я нигде такого не пробовала.

– А я никогда и не пробую грог в других местах. Я не выезжал отсюда уже очень давно. – Он достал из кармана диковинные четки и стал перебирать их пальцами.

– Вы живете один? – осмелела я.

Головокружение как будто прекратилось.

– Да. – Он довольно улыбнулся в усы. – Мне повезло. Мое дело плохо сочетается с людьми. Хотя все, что я делаю, – ради них.

– У вас интересная работа?

– Да, я много работаю. Я все время занят. Если я ничего не делаю, то думаю о деле.

Он замолчал, я отпила еще грога. В комнате становилось светлее и жарче. Аптекарь смотрел на мои руки.

– У вас красивое кольцо, – кивнул он.

– Спасибо.

– Я создаю лекарства, – вдруг произнес Аптекарь, и я почувствовала его слова кожей. Фраза была как заклинание. – Идеальные лекарства. – Он посмотрел на меня, видимо, ожидая вопросов, но я молчала, начиная подозревать, что забрела в какую-то таинственную жутковатую сказку. – У большинства лекарств – чтобы вам было понятно, о чем я, собственно, говорю – есть два очень больших недостатка. Вам всегда приходится ждать, пока они начнут действовать.

Я кивнула, как прилежная школьница.

– А помимо этого, почти у всех лекарств, если они на самом деле действуют, есть весьма неприятные побочные эффекты. Ими порой злоупотребляют так называемые производители так называемых лекарственных средств. Одно тащит за собой другое, и пациентов можно лечить до бесконечности. Ведь так? Вылечите модными таблетками мигрень – схлопочете язву, избавитесь от язвы – вас обсыплет еще какой-нибудь неприятной дрянью.

– Ваши лекарства не такие? – Мне нравилось, как он говорил.

– Мои лекарства уникальны. Я создаю для каждого случая его собственное средство. То, что действует мгновенно и целенаправленно.

– У вас свои рецепты?

– И рецепты я каждый раз создаю снова.

– Интересно, – попыталась представить я. – Весы, порошки, пробирки.

– Не обязательно. Я беру не только традиционные вещества, хотя иногда и они справляются, если их грамотно сочетать. Я использую память некоторых веществ…

– Гомеопатия?

– Не совсем. У каждого метода и теории, безусловно, есть своя логика, у гомеопатов в основе тоже когда-то были неплохие идеи, но дело не в этом. Так вот, я беру память веществ или предметов, их энергетику и подбираю сочетания…

– Вы алхимик?

– Я аптекарь. Называйте вещи своими именами. Я не делаю из ртути золото. Я просто использую все возможное и невозможное, чтобы сделать идеальное лекарство, я не хочу, чтобы люди мучились от недугов или страдали по другим поводам.

– То есть вы можете приготовить лекарство от всего? От недугов и от поводов?

– Практически. Я стараюсь.

– Вы где-то их продаете? У вас, наверное, есть своя маленькая аптека?

– Представили меня за прилавком в крахмальном халате? – улыбнулся он. – Нет. Люди сами узнают обо мне, когда это становится нужно, и приходят сюда. Кого-то надо вылечить, другого мучают навязчивые желания. Когда люди не могут их исполнить, они хотят от них избавиться. Любые желания – это химический процесс в вашем теле, добавьте нужный компонент, нейтрализуйте лишний – и процесс развернется в ту сторону, куда вы захотите.

– И много процессов вы уже развернули?

– Достаточно. Но они очень индивидуальны. Мы относимся к себе по-разному. Кто-то весит сто сорок килограммов и гордится каждым из них, для другого это беда.

– Вы вообще отучите его есть?

– Не все так просто. Да, ему придется разлюбить сам процесс, но я не настолько жесток, чтобы грубо лишать людей их удовольствий. Взамен я, скорей всего, предложу такому человеку что-то другое. Он даже сможет выбрать, полюбит ли он дорогие сигары или итальянскую оперу. Не надо так удивляться. Духовные и плотские удовольствия гораздо ближе, чем кажутся. Но от мигрени и застарелых болей в суставах я тоже могу избавить. А также от многих фобий и некоторых маний. Хотя с ними расстаются очень неохотно. – Он замолчал. Снова внимательно посмотрел на мои руки. – Откуда у вас это кольцо? – вдруг спросил он. – Оно ведь не из вашей семьи.

– Купила в антикварной лавке, уже давно. У моего знакомого ювелирная антикварная лавка, я часто к нему заглядываю.

– Но носите его недавно.

– Ношу недавно, – кивнула я.

– Оно вам велико.

– Да. – Я покрутила кольцо на пальце. – Собиралась зайти к ювелиру, уменьшить, но все время забываю. Не хотелось бы потерять.

– Нет, велико не в том смысле. Человек, который носил его до вас. Та женщина… Вы с ней слишком разные. Хотя внешне, возможно, похожи. Но ее жизнь – это не ваша жизнь. Так что я бы на вашем месте поостерегся этой вещицы. Уж очень оно тяжелое, это ваше колечко. Не хотелось бы вас пугать…

– А я, представьте, не из пугливых.

Не знаю, то ли на меня так подействовал этот грог, то ли я осмелела от усталости, но я как будто забыла, что только что тряслась от страха, когда шла к этому дому. Аптекарь немного помолчал, а потом продолжил все тем же ровным спокойным тоном, как будто объяснял мне простые вещи, доступные для понимания даже ребенку.

– Чтобы быть бесстрашным, человек должен очень хорошо уметь испытывать страх. Знать его изнутри. Владеть материалом, если позволите так это назвать. Так что у меня есть все основания предположить, что вы профессиональная трусиха.

– В прошлом.

– Может быть, и сейчас?

Мне не нравилось, что он видел меня насквозь.

– Может быть. Но вот я же пришла посреди ночи в дом к незнакомому человеку, а у вас оказалось так уютно, так интересно. Вы меня даже заинтриговали. Я вообще люблю разные чувства и эмоции, если честно.

– Это я понял. Вы похожи на копилку. На аккумулятор. Вы накапливаете эмоции. Злость, радость, любовь – все равно. Страх. Накапливаете, но не тратите. Почему? Почему вы их не тратите?

Я не знала, что сказать. Он был как рентген.

– А страх – эмоция номер один. Только страх заставляет наш разум совершать невероятные усилия, чтобы избавиться от него. Страх крайне полезен для людей, он открывает в нас такие способности и скрытые качества…

– А как у вас обстоят дела с эмоциями? – Я попыталась перейти в наступление, чем сильно удивила его. – Вы живете тут один, с вашей кошкой в огромном доме на краю света. У вас случаются эмоции?

– Эмоции случаются. – Он улыбнулся в усы, поднялся с дивана и тщательно вытер крошечное пятно от грога на столе. – Но я не коплю их, как вы, я использую их, когда работаю. Злость прибавляет мне азарта, радость дает вдохновение, удивление приносит смелые идеи и комбинации. Иногда я даже пытаюсь искусственно вызывать их, программировать эмоции. Если мне надо разозлиться, или разочароваться, или слегка вознегодовать. Должен вам признаться, я человек суеверный, поэтому для меня еще очень важны знаки… Намеки, предзнаменования. Развлекаю себя. На вас я тоже загадал, между прочим.

– Хотели разозлиться? Или слегка негодовать?

– Думал разочароваться и порадоваться. Но вы оказались другой. Не такой, как я подумал сначала. Вы меня удивляете. Пока. Хотя от вас, конечно же, будет много хаоса…

Я быстро собрала в аккуратную горку кусочки бумажной салфетки, из которой сначала уже успела сложить пароходик, а потом мелко изорвать. Я все-таки нервничала.

– В вашем гроге перец чили, – сказала я, чтобы сменить тему.

– Вы переводчик, – сказал Аптекарь. – Или ресторанный критик.

Я поперхнулась грогом: это были две профессии, о которых я фанатично мечтала в детстве, я жила ими, я представляла себя взрослой, я грезила ими обеими, через день. В результате я стала реставратором. Но ответить Аптекарю я не успела, потому что откуда-то издалека раздался звонок моего ожившего телефона. Надо мной все-таки сжалились, эвакуатор был где-то поблизости.

– Спасибо вам, – улыбнулась я Аптекарю. – Я больше не буду злоупотреблять вашим гостеприимством.

– Еще посмотрим, – ответил он с каким-то лукавством во взгляде из-под очков и повел меня по своим бесконечным коридорам к выходу.

Я опять прошла за ним шаг в шаг, хотя голова у меня еще немного кружилась, снова пробежалась взглядом по корешкам диковинных книг, вдохнула напоследок запах этого странного дома и стала искать свои мокрые туфли. Я оставила их где-то на маленьком коврике, но свет в просторной прихожей был такой тусклый, что я растерянно шарила по полу, и они никак не попадались мне под руку.

– Подождите, – сказал Аптекарь, щелкнул выключателем, я подняла голову и тут увидела на противоположной стене картину.

Это было как будто наваждение. С этим полотном мы не расставались последние три месяца, я знала каждый его миллиметр, каждый кракелюр, каждый нюанс в оттенках. Совсем недавно я закончила ее реставрировать, и картина вернулась на свое почетное место в зале самого главного музея этой страны. Я очень гордилась своей работой, и увидеть копию здесь, в доме Аптекаря, было так приятно. Как будто добрый знак, как будто меня здесь ждали, все были свои, и ничего дурного уже точно не могло бы случиться.

– Какая прекрасная копия, – выдохнула я, поднявшись, и улыбнулась картине, словно старой знакомой. – Дорогое удовольствие. Не так много людей нынче копирует шедевры на таком уровне.

Я подошла поближе. Работа действительно была прекрасная. Если бы я не знала, где висит подлинник, то могла бы заподозрить, что его украли и тайком притащили в берлогу Аптекаря на край земли, где круглый год идет дождь.

– А с чего вы взяли, что это копия? – эхом моих мыслей отозвался Аптекарь.

Я засмеялась.

– Потому что я точно знаю, где висит оригинал. Как и бо́льшая часть населения земного шара. Более того, я, пожалуй, похвастаюсь. Я ее реставрировала! Ой, простите, я проболталась вам о моей профессии.

– Вы реставратор… Понятно… Тогда все сходится. – Он довольно потер руки. – Так что же, вы хотели чем-то хвастаться?

– Так я же ее реставрировала! – воскликнула я. – Да-да, я! Совсем недавно, там был буквально пустяк, но мелкой возни с ним оказалось много… Разве этим нельзя хвастаться? Я, между прочим, приложила руку к такому шедевру… Видите, вот эту самую руку! Не каждого профессионала допустят… – Я любовно разглядывала полотно, все еще не скрывая восхищения мастерством загадочного копировальщика.

– Ну раз вы такой профессионал, – сказал Аптекарь у меня за спиной, – то вы, безусловно, узнаете свою руку… То есть – вашу работу…

– Что вы хотите сказать?

– Да что угодно, не обращайте внимания на стариковское бормотание. Вам показалось. И вообще, вам и правда уже пора, техническая служба наверняка подоспела. – Он снял с вешалки мой плащ и держал его наготове.

– Нет, постойте, вы что, смеетесь надо мной? Я, по-вашему, выгляжу как наивная дошкольница? Которой можно наплести, что у вас в доме висит подлинник, а вы на самом деле супермен, который ворует из музеев картины, и никто при этом ничего даже не подозревает?

– Боже упаси, моя милая гостья. Мы только что провели вместе чудесный вечер, и вы сами убедились в том, что я крайне приличный и даже скучный человек. Дом, кошка, склянки, пилюльки – вот и все мои развлечения, сами видели. Надевайте же ваш плащ, мне пора к моим пробиркам.

Но я опять увернулась от рукавов, которые он мне подсовывал.

– То есть вы намекаете, что это подлинник?

– Да чего вы так вскипятились? Хорошо еще, что я не дал вам коньяку, вы и от грога норовите буянить.

– Нет, подождите. – Я переводила взгляд с него на полотно.

Картина манила меня как магнит, втягивала в свое пространство, гипнотизировала бликами лака, по спине пробежал холодок, меня сбивало с толку то, что обычно я чувствовала так только подлинники, только они обладают подобной силой, но на этот раз я списала этот эффект на коварный аптекарский грог.

– Я прекрасно знаю оригинал! – отрезала я. – И знаю, где он!

– Вот и прекрасно. Доброй вам ночи и счастливо добраться.

– Благодарю за помощь! Я сильно вам обязана. – Я все-таки надела плащ и туфли и уже подошла к двери.

– Так, может, оставите мне хотя бы ваш номер телефона, раз уж вы моя должница? Вдруг и мне когда-нибудь пригодится ваша помощь. У меня, знаете, много… э-э-э-э… занятных копий известных произведений.

Он говорил серьезно, но его глаза смеялись как у ребенка. Они хохотали надо мной! Что-то здесь было не так.

– Отчего нет, – сказала я, достала из сумки визитную карточку и протянула ему. – Обращайтесь, конечно, долг, платеж и все такое… А я, пожалуй, и правда пойду. И еще раз спасибо.

Я открыла дверь, повернулась на пороге и на прощание еще раз бросила взгляд на картину. Нет, это не могло быть правдой. Я нормальная. Я не верю в детективные истории, только если они не происходят в кино. Да, в моем мире тоже случается что-то загадочное, но я всегда и всему могу найти логичное объяснение. Копия. У него гениальная копия.

– До свидания, – сказала я.

– Доброго пути и доброй ночи, – сказал мне Аптекарь, и я шагнула за порог.

Не помню, как я дошла до машины, кажется, очень быстро. Эвакуатор ждал меня, машину погрузили, я забралась в салон, устроилась в тепле поудобней, обхватила себя руками и собралась заснуть. Но сон не шел, потому что где-то внутри меня зудели тревога и любопытство. «Спокойно, – велела я себе. – Завтра зайду в музей и сама увижу, что мне чудится ерунда». Я осталась довольна таким решением, потерла руки и… похолодела. Моего любимого кольца на пальце не было. «Оно вам велико», – услышала я голос Аптекаря. Ну конечно, оно слетело у меня с руки, когда я шарила у него под вешалкой. Вот досада! Мне так не хотелось возвращаться. Оставалось надеяться, что Аптекарь сам позвонит мне и мы договоримся где-нибудь встретиться. Или мне все-таки надо было вернуться в его дом? Что он там говорил про знаки?