Читать книгу Рассказы и стихи - - Страница 11

Они гуляли в Коломенском – он и она. Шли по вымощенной красно-бурым кирпичом дорожке вдоль высокого берега реки. Был конец ноября – сыро, безлюдно, тихо. Только от воды дул пронизывающий ветер, и они ёжились от холода. Первый снег, выпавший в этом году позднее обычного, растаял, оставив на ярко-зелёной траве свои грязно-белые островки. Противоположный низкий берег реки выглядел заброшенным пустырём, раскрашенным большими жёлтыми пятнами.

– …А мы в детстве плавали на тот берег за капустой, – сказал он. – Там тогда огороды были. Сорвёшь по-быстрому кочан, и бегом к воде, пока сторож не засвистел. Потом толкаешь его из последних сил перед собой и проклинаешь: зачем он тебе был нужен?! Но на этом берегу всё забывалось, таким кочан оказывался вкусным!..

– А я плавать так и не научилась, – как бы извинилась она и улыбнулась. – По-собачьи могу немножко…

– Я тебя научу. Вот поедем следующим летом в дельту Волги, в плавни. Знаешь, какая там рыбалка!.. А острова!.. Песок – белый-белый. Загорать будем, купаться… плавать научишься.

– Я воды боюсь, – серьёзно призналась она.

– Со мной тебе будет не страшно. – И он взял её под руку.

Она прижалась к нему плечом, и они молча продолжили прогулку, глядя с высокого берега вдаль, на невесёлый, почти зимний пейзаж.

– Поздняя осень, точнее не скажешь, – произнёс он. – Никогда раньше не замечал поздней осени, всегда была ранняя осень или просто осень, и как-то сразу, вдруг, наступала зима. А в этом году не так. Какая-то правильность природы, а может, её подарок… – Он поднял взгляд выше и посмотрел в то серое пространство между землёй и небом, которое не было ни тем ни другим и заполняло собой почти всё вокруг. Она проследила глазами за его взглядом, посмотрела в сторону и удивилась, совсем как ребёнок:

– Пушки!.. – И сосчитала: – Раз, два, три, четыре…

– Четыре, – пересчитал и повторил он. – Кажется, раньше их было пять… или я ошибаюсь.

Он замедлил и без того медленное их движение и о чём-то задумался. Потом посмотрел на огромную церковь Вознесения и спросил:

– Знаешь, какого цвета она раньше была?

– Какого? – поинтересовалась она.

– Красного, как кирпич, – она же кирпичная. А после того, как её покрасили белой краской, она изменилась, стала не такой… Скажи, на что она похожа?

– Не знаю, – поёжилась она то ли от холодного ветра, то ли от незнания.

– На бутылку шампанского… или вермута – был раньше такой напиток. У меня даже стихотворение есть про эту церковь, но очень старое, юношеское…

– Прочти, – попросила она.

Он остановился, загородил её спиной от ветра, поправил на плече ремень своей сумки и продекламировал с выражением:

Она негромко рассмеялась. Потом посерьёзнела и спросила:

– Ты не веришь в Бога?

– Тогда не верил…

– А сейчас?..

– Сейчас тоже, пожалуй, не верю. Но такое стихотворение уже не напишу. Сейчас я другой.

– Мудрый?.. – Она смотрела на него смеющимися глазами. Он обнял её и пригрозил:

– Если будешь иронизировать, поцелую тебя прямо при всех…

– Поцелуй, – она потянулась к нему всей своей худенькой продрогшей фигуркой. Он поцеловал её и, не отпуская, спросил:

– Замёрзла?

– Нет, – улыбнулась она, оглянулась вокруг и притворно-испуганно переспросила: – При всех?..

Он засмеялся.

Они подошли к краю оврага.

– Водовзводная башня… – прочитала она.

– Отгадай, почему – водовзводная? – предложил он.

– Почему? – сразу сдалась она.

– Она воду взводила, поднимала сюда наверх, к царским палатам и хозяйственным дворам. А вот там, поперёк оврага, – он показал рукой, – была плотина, по ней даже кареты могли проезжать.

– Зачем? – из любопытства спросила она.

– Здесь же дорога была из Москвы: через Коломенское, туда на Дьяковское и дальше на юг, к Коломне.

– Отсюда – и Коломенское?..

– Наверное, – ответил он, – точно не знаю, не ведаю, ваше величество…

– Узнайте и доложите! – шутливо, в тон ему приказала она.

– Слушаюсь, – он, как военный, приложил ладонь к виску.

– А к «пустой» голове руку не прикладывают… – засмеялась она, намекая, что он без головного убора.

– Ах, так!.. – «возмутился» он и попытался вновь обнять её и поцеловать.

– Сначала расскажите про эту постройку, – обманчиво сурово повелела она, – а потом – приз…

– Ну, это совсем просто, – воодушевился он. – Георгиевская колокольня, памятник архитектуры первой половины шестнадцатого века…

– Не подглядывать, не подглядывать!.. – «строго» наказала она и загородила собой табличку с надписью для экскурсантов.

– Зато я знаю, что там внутри, – похвалился он, перестав читать текст.

– Что же?

– Ничего…

Она поджала губки и, «обидевшись», отвернулась. Он обнял её, притянул к себе и повторил:

– Ничего. Там внутри пусто. Мы, когда в школе учились, лазали внутрь через эти окна.

– Разве через них можно пролезть? – засомневалась она, освободилась из его рук и подошла к одному из узких высоких окон. – Здесь и ребёнок не пролезет, – сказала она, стараясь заглянуть внутрь.

– А мы протискивались. Надо только тело развернуть боком. И голову… Чтобы не застряла.

– Опять шутишь?

– Нисколько. Там весь пол усыпан скорлупой от голубиных яиц.

Он тоже заглянул в соседнее окно.

Они обошли вокруг колокольни и опять пошли по дорожке из кирпича.

– А что там внизу оврага? – спросила она, посмотрев налево.

– Два пруда и ручей. Мы в этом ручье монеты старинные искали и даже золото пытались мыть, самородки золотые…

– И много намыли?..

– Ни грамма… – Он с извиняющимся видом посмотрел на неё.

Она приблизилась к нему и уже сама взяла его под руку. Они обогнули Полковничьи палаты с Фряжским погребом, Трапезную, каменное двухэтажное здание которой теперь закрывало их от промозглого ветра, и шли мимо древних дубов.

– Сколько раз хотел найти здесь осенью жёлуди, чтобы посадить на даче, но так ни разу и не нашёл, – пожаловался он ей расстроенно. – Представляешь, на даче могли бы расти молодые дубки – потомки этих, столетних…