Читать книгу Бестиарий. Животные в ритуалах, искусстве и фольклоре - - Страница 6

Если рассматривать магию не как гипотетическую стратегию для объяснения необъяснимого, а как акт познания или интерпретационную (то есть разъясняющую суть) модель, становится понятно, насколько тонка грань между использованием животного как символа и обращением к нему как к реальному объекту. В обоих случаях животное выступает в качестве ключа к новому знанию – этот аспект зачастую ускользает от внимания современного человека, привыкшего смотреть на животный мир снисходительно, с осознанием собственного превосходства. Сегодня при исследовании, скажем, новых территорий мы прежде всего полагаемся на изобретенные человечеством инструменты и методы. Разнообразные устройства и технологии, математические формулы, философские теории, логические абстракции, компьютерные симуляции – все это кажется нам более надежным и безопасным, чем то, что может предложить дикая природа.

Однако наши далекие предки находились совсем в другом положении. Какими инструментами познания располагал человек времен палеолита? Кому приходилось подражать, чтобы выжить? Где он мог найти примеры решения задач, которые ставил перед ним окружающий мир? Ответ прост: единственным доступным человеку инструментом познания в те времена было наблюдение за животными. Оно служило своего рода учебником, ключом к пониманию вселенной: миграции птиц помогали ориентироваться во времени не хуже любого календаря, а их пение и высота полета – предсказывать погоду; расположение жилищ насекомых или входов в звериные норы указывало на стороны света с точностью компаса; пищевое поведение того или иного животного говорило о вредных и целебных свойствах растений. Эти и другие природные ориентиры и сегодня играют в жизни человека далеко не последнюю роль – причем, как ни странно, не только в традиционных культурах. Пение птиц погружает нас в особую атмосферу майских вечеров, стрекот цикад ассоциируется с летом, а трель малиновки оповещает о приближении зимы. Чаще всего мы не отслеживаем эти сигналы сознательно, но они все равно вызывают к жизни эмоции, давно потерянные в глубинах памяти.

Изображение василиска на миниатюре из «Абердинского бестиария» – английского манускрипта XII в.

Собака Лайка, изображенная здесь на памятной марке, проложила путь к освоению космоса в 1957 г.

Итак, наблюдение за животными стало для человечества первым инструментом познания – оно представляло собой некий фундамент, на котором выросли впоследствии новые способы исследования реальности. Неслучайно значительная часть символов, метафор и знаков во множестве культур пропитана «животным» символизмом. Именно многочисленные отсылки к миру природы в человеческой культуре позволяли нашим предкам решать встававшие перед ними проблемы: человек обращался к животным в поисках истины, используя их для различных мысленных экспериментов и нового опыта познания. Так, например, можно войти в тело зверя или превратиться в него (как, например, в романе Апулея «Золотой осел»), чтобы понять другую форму существования – ее ощущения, реакции и взгляд на мир, а можно просто поручить животному ответить на сложный вопрос.

Сегодня имитация физиологии и анатомии животных – официально признанная часть научного метода (например, она широко используется в бионике[2]). Однако этот метод насчитывает куда более длительную историю; ведь что есть создание первого аэроплана, если не результат зависти крыльям птиц и попытка сымитировать их полет. Собака Лайка проложила путь к космическим путешествиям всего несколько десятилетий назад, но еще в начале XIX века французский физиолог Клод Бернар[3] проводил на животных исследования, результаты которых способствовали важнейшим открытиям в медицине.

ЧЕЛОВЕК – ВИРТУОЗНЫЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ

Почему животные сыграли такую важную роль в становлении человеческой культуры? Как происходил этот процесс взаимного обогащения? У людей есть особая склонность наделять зооморфными чертами все то, что не поддается немедленному объяснению. Именно этим этолог (специалист по поведению животных) Иренеус Эйбл-Эйбсфельдт (1928–2018) объясняет, например, наше стремление видеть овец, лебедей, собак, кошек и других зверей в очертаниях облаков, скал и горных пород, в тенях и камнях. Антрополог Пол Шепард (1925–1996) проводил эксперимент под названием «тест скрытого субъекта». Под каракулями и замысловатыми штрихами был скрыт рисунок или фотография животного, предмета или растения – участникам предлагалось найти их, внимательно рассмотрев картинку. Результат поражал: животных видели в 90 % случаев, в то время как изображения других предметов даже не перешагнули порог 50 %.

Натуралист Эдвард Осборн Уилсон (1929–2021), родоначальник социобиологии, изучал склонность детей выделять знакомые черты у наиболее распространенных объектов окружающей среды и обнаружил выраженную ориентацию (тропизм) на животных, которую назвал «биофилией». Склонность придавать неизвестной реальности зооморфные черты хорошо иллюстрирует привлекательность животного мира для человека. Согласно другой теории, развитие мозга всегда сопровождается процессами подражания и приводит к появлению более пластичной и открытой для нового опыта системы поведения.

Нет такой области человеческой культуры, на которую не повлиял бы животный мир. Образы, которые мы используем для описания тех или иных эмоциональных абстракций, неразрывно связаны с природой. Красота воплощается в павлиньих перьях и шкуре леопарда, грация – в изящном шаге газели и полете бабочки, грядущее неуловимо маячит впереди, как змея в высокой траве, или возникает внезапно из мрака бездны, как белая акула из глубины океана, ужас кишит личинками насекомых и нападает ночью, как летучие мыши, страх скалится волчьей пастью или издает львиный рык – список можно продолжать бесконечно. За тысячелетнюю историю человеческой цивилизации мы в каком-то смысле превратили зоологическое разнообразие в культурное и в этом аспекте обязаны нечеловеческой вселенной своим развитием.

Тем не менее мы упорно отказываемся признавать наш долг перед животным миром, считая, что культура стоит особняком от природы и отличает человека от животного. Однако на самом деле благодаря культуре человек вовсе не отдалился от животного мира, а, напротив, сблизился с ним, добавив к своему наследию «нечеловеческие» черты (повадки, стратегии, поведение). Благодаря культуре человек меньше замыкается в рамках собственных поведенческих моделей и легче сближается с другими видами – это крайне важно при оценке магического в качестве способа познания, интерпретации и осмысления реальности.