Читать книгу Монохон. Короткие истории о жизни в Иркутске - - Страница 3

Замысел этой книги не вынашивался годами. Напротив, она возникла внезапно, спонтанно, через двадцать лет после описываемых в ней событий благодаря тишине и отдаленности от времени и пространства, о которых здесь говорится. Я оказалась в другой стране, говорящей на чужом языке, и была закрыта от внешнего мира воздушной подушкой отстраненности и оглушительной тишиной. В этой тишине и отдаленности внезапно в моем сознании проявились события и эпизоды, которые в течение многих лет забывались, осознанно помещались в самые недоступные и неизвлекаемые отделы памяти. Опечатанные рефлексией стыда, они хранились в памяти до того момента, как сама тишина не раскодировала, не обналичила, не вытолкнула их на поверхность.

Написанные в этой книге небольшие тексты вряд ли можно отнести к мемуарам как объективному описанию событий, которые разворачивались несколько десятилетий назад. Это фрагменты автобиографии, однако факты этой автобиографии не следует воспринимать буквально. Герои книги жили или сейчас живут в сибирском городе Иркутске, с ними мне приходилось быть рядом в эпоху конца восьмидесятых – начала девяностых годов. Все описываемые события правильнее было бы рассматривать как субъективные зарисовки, наброски, этюды, которые сохранились благодаря их детальным проявлениям. Я сердечно благодарю всех героев моей книги за то, что они так или иначе оказались рядом со мной в один из периодов моей жизни. Особенную признательность мне хотелось бы выразить Елене Сапожниковой, Екатерине Санжиевой, Ирине Плехановой и Наталье Граве за помощь в предоставлении фотографий, за уточнение деталей текста и внимательное к нему отношение.

Проблема прошлого как нечто, что имело место быть и ушло, фактически является важной экзистенциальной проблемой. Описание прошлого – мельчайшего эпизода, занимает гораздо больше времени, чем его переживание. Известно, что описание одной минуты человеческой жизни может занять целый том, ибо это описание более растянуто во времени, нежели сам момент переживания или проживания. И чтобы обнаружить мелкую и незначительную, казалось бы, подробность, пронесенную сознанием через годы, будь то эмоция или элемент быта, впоследствии наращенные в архетипические черты, следует обратиться к целому временному периоду.

Если прошлое условно помещено нами в некий страдательный залог, означает ли это, что человек обречен на боль, протянутую во времени? Прошлое встраивается во время удивительным образом. Заброшенное в память, оно лежит как запаханное в землю зерно. Чтобы прорасти в будущем и дозреть, оно нуждается в субстрате настоящего. Понимание смысла некогда произошедшего зачастую возможно только после проживания другого, не связанного с этим произошедшим, временного отрезка. Можно ли, смотря в прошлое, полностью избавиться от настигающего чувства тревоги и, как следствие, истребить самое прошлое? Это равносильно изъятию, отрыванию куска своего тела. Наше тело сохраняет память о прошлом, вкусы и запахи другого времени, людей, встреч и событий. Наше осознание сопричастности к этому, проживание, проговаривание, в некоторых случаях комментирование прошлого формирует в нас ощущение освобождения от прошлого в настоящем и одновременное важное понимание неслучайности каждой прожитой встречи, которая прямо или косвенно повлияла из прошлого на нас будущих.