Читать книгу Багровый – цвет мостовых - - Страница 4

Гаэль снимал флигель маленького дома в деревушке, находившейся неподалеку от школы. Сам флигель был вполовину меньше основного здания; при первом же взгляде на пристройку становилось ясно, что внутри не больше одной комнаты.

Однако обстановка обители студента создавала некую иллюзию, будто сие скромное жилище отражение души хозяина.

Отворив дверь флигеля, вошедший погружался в крошечный холл, откуда можно было направиться только в комнату, совмещавшую и спальню, и кабинет Гаэля.

Комнату наполнял свет, струившийся из единственного, но большого окна над письменным столом. На том столе в безукоризненном порядке лежали стопки книг. На узком подоконнике расположилась карта, свернутая трубой внушительного размера. Слева от окна находился диван, по вечерам становившийся кроватью; на его подлокотник облокотился строгий футляр альта. Также у противоположного подлокотника стояла широкая тумба с множеством ящиков, где жилец хранил несметное количество своих записей, рисунков, чертежей, поэтических дерзаний, нот и много чего другого. Справа от окна стена была занята только платяным шкафом.

Такая уютная комнатка сразу же завоевала симпатию маленького Тома. Мальчик обожал проводить время, изучая огромную и слегка пожелтевшую от старости карту мира. Вечерами Гаэль, по возвращении из колледжа, зажигал керасиновую лампу, ставил ее на стул, а на полу разворачивал карту, края ее придавливались книгами. Вместе с нетерпеливым Тома он садился на пол в турецкую позу и не только отвечал на все вопросы юного друга, но и рассказывал об исторических событиях, показывая на карте самое необходимое и интересное.

– Это Англия, – сказал он в один из таких размеренных вечеров, показывая карандашом границы государства на карте. – Сейчас мы находимся здесь, а именно… Приблизительно в этой точке, – Гаэль ткнул в Юго-Восточную часть страны. Хитро улыбнувшись, он покосился на заинтересованного мальчишку. – Проверка на память: помнишь столицу Англии?

Тома оторвал взгляд больших глаз от карты и выпалил:

– Лондон!

– А Италии?

– Рим.

– Франция?

– Париж, – хвастливо и победоносно заявил малыш.

– На французском? – в свою очередь еще шире заулыбался студент.

Выдержав паузу и поразмыслив, мальчик с особой старательностью проговорил «Paris», чем вызвал искренний восторг Гаэля.

– Браво, Тома, браво! Как же ты быстро все запоминаешь! Глядишь, обгонишь в знаниях своего учителя, – смеясь проговорил он, ласково гладя ученика по голове.

Гаэль любил улыбаться. Видя его улыбку, Тома не мог сдержать свою. Слыша его смех, мальчик тоже начинал смеяться. Два чужих по крови человека, найдя друг друга, уже не могли расстаться, даже разлука в пол дня была мукой для них. Оба они достаточно быстро привязались друг к другу, и эта уникальная связь проявлялась во многом, например, в копировании настроения. Если один погружался в задумчивость, другой следовал его примеру.

– Следующее, следующее! – однажды весело потребовал Тома, опять склоняясь над картой.

– Хорошо, – попытался успокоить его Гаэль, но не смог скрыть озорства в своих глазах. – Франция. Ты уже должно быть запомнил эти границы наизусть.

Без лишних слов ребенок пальцем провел по карте, выделяя контур страны.

– Превосходно! – последовала похвала. – Про что бы тебе рассказать? Хочешь послушать про Июльскую революцию? Она была в тысяче восемьсот тридцатом году, малыш. Прошло уже ровно пятнадцать лет, можешь представить? Итак, усаживайся поудобнее.

Передавая исторические и географические знания, которыми он владел, Гаэль также затрагивал философские темы, лингвистику, и некоторые науки. Все это было безумно интересно его юному другу, ребенок слушал его с исключительным вниманием, ловя каждое его слово.

Вскоре воображение мальчика увлекли книги, только он их пока не читал, а поражался интересу, горевшему в глазах студента, когда тот брал в руки очередной учебник, а лучше – роман.

Однажды вечером, когда по привычке Гаэль раскрутил карту и поставил свечу на стул, Тома переставил свечу на письменный стол, где уже лежала выбранная им книга.

– Я хочу читать, – заявил ребенок. – Научишь меня, пожалуйста?

Карта сама свернулась в трубку и осталась лежать на полу. Студент пододвинул второй стул поближе, и они оба склонились над книгой.

– Этот роман на французском языке, – пояснил старший, но Тома не отрекся от желаемого.

– Значит, я буду читать на французском, как ты, – просиял мальчик.

– Твое стремление к знаниям похвально, мой дорогой друг, – с братской нежностью изрек молодой человек. – Однако на гору взбираются постепенно, шаг за шагом. В данную минуту, к сожалению, ты не сможешь прочесть эту книгу, но чтобы это было тебе по силам в ближайшем будущем, я могу помочь тебе выучить алфавит. Затем мы перейдем к всевозможным правилам чтения, и только после этого к книгам.

План действий не напугал малыша; он отодвинул роман и согласился начать учить буквы. Через час Тома уже знал алфавит наизусть.

– Это было слишком легко, Гаэль, – сказал он, зевая. – Давай сразу и правила выучим?

Юноша, улыбаясь, покачал головой.

– Ну уж нет! Мне надо какими-нибудь силами приковывать твой интерес, – рассмеялся он. – Иначе ты уйдешь от меня, когда мне ничего не останется рассказать.

– Я никогда так не поступлю! – возмутился мальчишка, уставившись на собеседника взглядом, в котором безграничная преданность смешивалась с укором.

Поспешив загладить свою вину за сказанное, Гаэль уверил:

– Я знаю, знаю. Мне вздумалось пошутить. На самом деле, уже поздно. Я жажду забыться сном, да и ты, право, тоже изрядно устал.

Условившись перейти к правилам завтра, они погасили свечу и легли спать.

На следующий вечер, возвратясь из колледжа, студент не забыл о данном обещании.

Когда за окном уже совсем стемнело, Тома отложил лист, где прописывал и читал различные сочетания букв и маленькие слова, и тяжело вздохнул.

– Странно, – буркнул мальчик. – больше это не кажется мне веселым.

– Почему же? Здесь нет ничего странного! – отозвался Гаэль с другого конца комнаты; он сидел на полу и перебирал ноты. – Теория всегда сложна и смертельно скучна. Но это не повод сдаваться в плен своей лени! – он подошел к ученику, держа в руках разлинованную бумажку. – Смотри, это ноты. Кажется, всего лишь какие-то хаотичные точки, верно? И их положение, как ты понимаешь, должно быть просчитано точно. Для этого нужно учить теорию, а затем следуют долгие и мучительные дни практики. И что ты получаешь в конце? Вот что!

Гаэль взял альт, лежавший на столе, и в комнату нахлынули мелодичные звуки, лившиеся из-под смычка.

– Сыграй еще что-нибудь, – попросил Тома, когда последние отголоски песни утихли. – Я допишу и дочитаю все завтра.

– Как прикажете, – учтиво кивнул старший и начал другую пьесу.

Спустя месяц тренировок, малыш мог гордиться тем, что освоил правила чтения и приступил к тому самому роману. Однако, чтобы понять смысл текста, ему потребовалось пополнить словарный запас и выучить грамматику. В трудные часы ребенок в отчаянии думал бросить все, но после, замечая знакомое слово в какой-либо книге, или понимая случайно брошенные Гаэлем фразы на французском, Тома ободрялся и с укрепленными надеждами приступал к учебе. Для своего возраста он был чрезвычайно серьезен; одолев роман и добившись своей цели, он не остановился.

Спустя пару недель после прочтения первой книги, мальчик принялся искать новое чтиво среди того, что имел его старший друг. Выбрав небольшую пьесу, Тома раскрыл ее на середине и ужаснулся: он не понимал ни слова.

Тут же в дверях появился Гаэль; он выглядел измотанным и опечаленным. Задумав приободрить его, ребенок не без волнения решился вести с ним диалог на французском.

– Почему ты грустишь? – робко спросил Тома, боясь допустить ошибки.

Гаэль лег на диван, поэтому малыш не мог заметить его на миг появившейся улыбки.

– Я не грущу, – отвечал ему старший на своем родном наречии. – Это всего лишь усталость.

Тома бросил сочувственный взгляд на друга, а затем снова посмотрел на книгу, которую держал в руках.

– Гаэль? Что это за… – малыш задумался, припоминая иностранное слово, однако сдался и произнес его на английском: – …язык?

Он передал ему пьесу, и студент, едва увидев обложку, с готовностью сообщил:

– Итальянский.

– Ты и его знаешь? – удивился мальчик.

– Да, – без хвастовства сказал юноша. – Мой отец – корсиканец, переехавший в Реймс. Мать – француженка. Мы, конечно, чаще использовали французский, но и итальянский тоже не редко звучал в нашей семье. Он как второй родной язык для меня.

Новый факт еще больше поразил Тома.

– Сколько языков ты знаешь? – расспрашивал он на английском, однако Гаэль, видимо, бросил ему вызов, продолжая говорить на французском.

– Французский, итальянский, английский. Также учу латынь и планирую в скором времени приняться за греческий.

Мальчик присел на край дивана и сочувственно вздохнул:

– У тебя, верно, голова трещит от таких знаний.

Студент засмеялся, привстал на локтях, и затем сел рядом с юным другом.

– Нет, – покачал светлой головой он. – Мне это приносит радость. Ты и сам понимаешь.

Несколько минут они оба молчали. Слышен был лишь марш часовых стрелок. Лицо молодого человека снова омрачила тоска.

– Ты был прав, Тома, – тихо признался Гаэль. – Я и впрямь опечален.

Мальчик с тревогой посмотрел на друга, ничего не говоря и дожидаясь, когда тот продолжит.

– Сейчас, как ты знаешь, июнь. Я окончил колледж несколько недель назад и тянул время, хоть у меня заканчивались деньги. Что я имею в виду?..

Снова молчание. Война меж мыслями является причиной запинок и долгих пауз.

– Мне нужно уезжать, – сокрушенно доложил Гаэль, не в силах смотреть на собеседника; однако если бы он перевел взгляд, то наткнулся бы на преданную, исполненную решительности улыбку.

Когда-нибудь люди научатся смотреть в глаза.

– Все еще не понимаю из-за чего ты грустишь, – просто заявил Тома. – Я ведь поеду с тобой.

Студент живо обернулся, не веря своим ушам; на его лице застыла неловкая милая улыбка. Крепко обняв ставшего столь дорогим мальчика, он пробормотал:

– А я опасался, что ты захочешь остаться…

– Ни за что! Ни за что! – выпалил Тома, округляя глаза. – Я никогда с тобой не расстанусь! Никогда. Если кто-то нас разлучит, я сбегу от него и найду тебя все равно!

Тронутый такой бескорыстной верностью, Гаэль поднялся с дивана и стал напротив мальчика, с наигранной торжественностью произнося слова:

– Властью, данной мне мною, – эта фраза вызвала хохот у ребенка; юноша же, сохраняя артистизм, был якобы серьезен. – Объявляю Тома, пяти лет от роду, моим братом, и обещаю верой и правдой служить ему, помогая в трудную минуту.

Стоя на диване, Тома был практически на одном уровне с Гаэлем.

– Я принимаю эту честь с благодарностью, – ребенок подражал тону старшего; во взоре его не прослеживалось и намека на фальшь. Он у обоих излучал искренность. – Я буду предан тебе вечно!

Если бы кто-нибудь посторонний наблюдал эту сцену, он бы назвал ее слишком театральной. Однако, так как в комнате не нашлось ни единого, кто мог судить, души двух людей верили и четко знали, что произнесенная речь не пуста.

Этим же прекрасным вечером Гаэль и Тома вместе пошли в город и купили два билета на поезд до Плимута и на пароход, отчаливавший вечером следующего дня. Придя домой, они собрали вещи, и молодой человек отплатил хозяину дома за аренду.

Часа в четыре утра жильцы оставили комнату, а в шесть – завтракали, слушая стук колес поезда. Прибыв в Плимут, путники отобедали и разместились на пароходе.

Ночью не появлялось желание спать. Тома, выйдя на палубу, завороженно смотрел на удаляющуюся землю, а когда и ее очертания поглотил мрак, мальчик поднял голову и долго смотрел на небо.