Читать книгу Героиня нашего времени. Том1 - - Страница 5

Алексей так и не рассказал теть Маше (как он сам называл мать Любы) о том, что видел. Случая удобного не подобралось, а сказать в лоб он просто не мог.

Мысли об этой девчонке посещали его все чаще. Вечерами, лежа в односпальной кровати, он представлял, как трогает ее острые коленки, поднимается выше и выше и чувствует тепло горячего лона, прижимается к животу лицом и двумя руками обхватывает бедра. Запах юного тела сразу всплывал в его фантазиях, и он рисовал в своем сознании соблазнительные сексуальные сцены. В институте среди однокурсниц было много созревших девушек, но ни одна из них не вызывала в нем такого трепета и интереса. Эта нимфетка кружила ему голову одним своим присутствием. Однажды Люба забыла запереть дверь в ванную, и он случайно вошел. От увиденного он остолбенел и не сразу смог закрыть дверь.

– Отвернись! – взвизгнула Люба.

Алексей прикрыл глаза рукой, развернулся и пошел прочь. Ее обнаженные упругие груди, плоский впалый живот и лоно, еще едва прикрытое пушком. «О, боги!» – он запечатлел этот образ в сознании навсегда. Она невыносимо хороша, хоть и еще совсем юна, тело худощавое, но так гармонично сложенное… Мягкий овал бедра, осиная талия, хрупкие ключицы – все в ней было идеально!

Как-то Люба порезала палец, когда чистила патиссон. Алексей бросился искать бинты, чтобы остановить кровь. Прижимая повязку к пальцу и аккуратно оборачивая слой за слоем, он чувствовал ее так близко, что в нем закипала кровь, и он был не в силах держать себя в руках. Люба заметила, что его брюки натянулись в области паха, и что-то стало выпирать.

– Что это? – удивленно спросила она.

Алексей уже закончил, завязав аккуратный бант из бинта. Он посмотрел в ее глаза, схватил за тонкие плечи и подался вперед, чтобы поцеловать. Люба резко оттолкнула его и вскрикнула:

– Дурак… Че лезешь?

Он упал на колени перед ней и стал целовать щиколотки…

– Люба, Любочка… – шептал он сквозь поцелуи. Она пыталась отступить, но он держал ее за ноги и полз следом.

– Да отстань ты! – она схватила его за голову и отпихнула со всей силы. Алексей отпрянул, едва не упав навзничь, вскочил на ноги:

– Да ты еще умолять меня будешь… – остановился он на полуслове. О чем она его будет умолять, он пока не знал, но обида отвергнутого мужчины породила в нем скрытую бурлящую лаву, которой достаточно небольшого землетрясения, чтобы стать разрушительной. Люба закрылась в своей комнате и принялась лихорадочно размышлять, почему Алексей так странно себя повел. Решила спросить об этом Сергея.

Встречи с ним, их тайные поцелуи в неосвещенных углах коридора стали уже привычными. Она часто ждала его и прислушивалась, чтобы не пропустить его шагов по коридору в сторону уборной. На обратном пути она выскакивала навстречу – вдруг у них появится несколько минут, чтобы оказаться в объятиях друг друга. Ей нравилось внимание молодого и красивого мужчины, его плотная щетина царапала ее губы и подбородок, но зато она долго ощущала на себе его прикосновения и поцелуи. Запах одеколона действовал на нее гипнотически. Ей нравилось трогать его голову, щеки, шею, сильные плечи и руки, земля уходила из-под ног, когда он был рядом. Что-то волновалось в ее животе, когда они были рядом. Как-то она спросила его об этом, и он ответил:

– Это бабочки! Бабочки в твоем животе!

И тут Люба вспомнила про Алексея.

– А у Алексей тоже живут бабочки в животе?

– Они у всех живут. Почему ты про него спросила?

И она рассказала ему про тот инцидент на кухне, когда она порезала палец.

– Не совсем… – он остановился чтобы подумать и подобрать подходящие слова. – У мужчин живут личинки бабочек вне живота.

Ей стало смешно, она подумала, что он шутит. Но в его глазах не было смеха. Он странно напрягся и пошел в кухню, покурить.

Иринка

В новогоднюю ночь все ждут чуда. Кто-то пишет записочки с желаниями, сжигает их, а пепел выпивает вместе с шампанским. Кто-то стремится успеть вскрыть бутылку игристого и выпить полный бокал под бой курантов. Кто-то развешивает вязаные носочки у печи. Родители пытаются угадать желания своих детей и исполнить их за Деда Мороза, даря радость детства ребятишкам и спокойствие для своей души. В этот миг все надеются на исполнение своих желаний. И это действительно волшебная ночь! Она дарит веру, посылает надежду и пробуждает любовь.

В этот год в коммунальной квартире, расположенной на улице имени известного зодчего, собралось непривычно много гостей. Все были заняты последними приготовлениями и украшением стола, кругом царила суета и беспокойство: нарезали холодец, чистили мандарины на дольки и укладывали их во фруктовницу, чтобы все могли попробовать хотя бы одну, Люба натирала бокалы и стаканы и расставляла их аккуратно над каждой тарелкой – гостей ожидалось много, поэтому они были из разных комплектов. Елку добыл Юрий Михалыч, привез с дачи большое дерево с пышными ветвями и макушкой под самый потолок. Игрушки для нее собрали со всех комнат. Кто-то раздобыл шуршащей бумаги и упаковал ею подарки. По телевизору показывали праздничный концерт. Запах ели и чищенных мандаринов дарил ощущение праздника и погружал в эйфорию. Алексею поручили встречать гостей и помогать размещать верхнюю одежду и обувь в прихожей. Все приходили со сменными туфлями, бережно обернутыми старой газетой.

Любе разрешили пригласить Иринку, так как ее мать в новогоднюю ночь дежурила в больнице. Она пришла в нарядном платье, которое обнажало одно плечо. Девушка сшила платье сама на старенькой бабушкиной машинке, точнее, перешила из материнского, давно висевшего в шкафу без дела. Пышные каштановые волосы Ирины были подкручены щипцами и уложены в высокую прическу, залитую едко пахнущим лаком для волос. И без того красивые ресницы она густо накрасила тушью «Ленинград», а губы подвела карандашом и покрыла перламутровой помадой. Когда Алексей открыл дверь и увидел Ирину, то даже спросил – не перепутала ли она дом или этаж?

– Нет, я подруга Любы, Ирина!

– Очень приятно, Леша! – представился Алексей, и добавил: – Студент юридического института… Будем знакомы.

Ирина сбросила пальто и шаль, тем самым обнажив перед Алексеем свой образ, от которого у него засияли глаза. Он помог разместить пальто и показал на банкетку, уже скрывшуюся под пологом нависающих пальто:

– Тут удобно разуться. Проходите в кухню! – он рукой указал направление, и, помедлив, продолжил: – Ванная слева в конце коридора, если угодно помыть руки.

Как и случается в больших шумных компаниях, никто не заметил, что Алексей и Ирина с первого взгляда нашли общий язык и стали вместе выходить на лестничную площадку покурить. Ирина не курила, но за компанию с Алексеем была не против немного подышать морозным воздухом, врывающимся в открытую форточку. Она набрасывала на плечи шаль и, не переставая слушать рассказы Алексея о буднях студентов-сокурсников, спускалась с ним к окошку. Окошко в подъезде было небольшое, но с низким и широким подоконником, на котором Ирина устраивалась поудобнее, пока Алексей курил. Она манерно покачивала изящной ножкой в туфле и накручивала на палец прядь волос. Алексей был поражен красотой своей новой знакомой и весь вечер уделял ей массу внимания: открывал перед ней дверь, подавал шаль, подливал вина и щебетал без остановки.

Люба, весь день помогавшая прибираться на кухне, после полуночи отправилась спать. Сергей так и не появился, кто-то из гостей сказал, что он остался дома с простудой.

Поздней ночью гости стали расходится по домам, и уединенность Алексея и Ирины, расположившихся возле окна в подъезде, то и дело нарушали смех и шумные прощания подвыпивших гостей.

– Ира, постелить тебе у нас? – спросила в приоткрытую дверь «теть Маша».

– Нет, я домой пойду, мама будет волноваться, она рано вернется.

– Я провожу тебя, если позволишь… – чуть слышно проговорил Алексей.

– Леша меня проводит, – глядя сквозь полутьму лестницы, ответила Ирина Любиной матери.

– Хорошо, положу тебе с собой котлет, мать, небось, голодная вернется, – проговорила словно сама себе Мария и прикрыла дверь.

Алексей шел под руку с Ириной и увлеченно рассказывал ей о своих успехах в учебе и мечтах. Он хотел стать следователем и защитить весь мир от негодяев. Иринка громко хохотала, ничуть не стесняясь случайных прохожих, которые, как и она, возвращались после новогоднего застолья. Уже у ее дома Алексей спросил:

– Может, сходим как-нибудь в кино?

– Я… Я у мамы спрошу… – вдруг смущенно пролепетала Иринка. – Ладно, мне пора, до скорого!

– До скорого свидания! – дополнил Алексей и проводил свою спутницу обожающим взглядом. В его глазах читался успех и довольство собой, он понял, что понравился Ирине, и это добавляло ему уверенности. Красивая, весьма неглупая Ирина произвела на него прекрасное впечатление. Он достал сигареты и закурил. Глубоко затягиваясь, он выпускал дым колечками и смотрел на окна, пока в окне Ирины не загорелся свет – теперь он знал, где расположена ее комната.

Девушка, в свою очередь, не так давно порвавшая со своим парнем, была окрылена вниманием умного студента. Как шестеренки в руках опытного часовщика совпадают между собой, так и они совпали во времени и желаниях. Иринка погасила свет в комнате и сквозь занавеску наблюдала за Алексеем до тех пор, пока его фигура не растворилась в пелене кружащегося снега. Она так и не смогла уснуть, долго лежала на кровати, смотрела в потолок и в голове прокручивала их сегодняшние диалоги. Вскоре вернулась мать, принесла шоколадные конфеты и грецкие орехи.

– Ты чего не спишь? – изумилась она, тихо войдя.

– Тебя жду… Мам, я так люблю тебя! С Новым Годом! – кинулась на шею матери Иринка.

– С новым счастьем, доченька! – как будто пророчески дополнила мать.

Иринка заплакала.

– Ты чего? Ну… – мать тыльной стороной ладони подхватила слезинку, уже успевшую скатится до подбородка. – Или обидел кто?

Настороженно сдвинув брови мать посмотрела в глаза Иринки.

– Нет, мам, наоборот! Я, кажется, влюбилась! – Иринка смеялась сквозь слезы.

– Ну дела… Кто он?

Они сели на кровать.

– Студент юридического института, будущий следователь, познакомились у Любы в квартире. – выпалила на одном дыхании и сразу замолчала Ирина.

– Красивый? – мать решила уточнить подробности.

– Да разве ж это важно, мам? Он умный, и я ему понравилась.

– Откуда ты знаешь? Сам сказал?

– Нет, но я почувствовала… Он так на меня смотрел…

– Как? Как смотрел?

– Ну… Влюбленными глазами…

– Влюбленными… – мать насторожилась.

– Да, мам, глаз с меня весь вечер не сводил!

Мать кивала головой и что-то прокручивала в своей памяти, как будто пытаясь отыскать что-то, вспомнить, где это она уже слышала….

– Мам, он меня в кино позвал! Можно?

– Когда?

– А когда можно?

Ирина бунтаркой не слыла и всегда прислушивалась к маме.

– Ну, как я дома буду, так и иди. – снисходительно проговорила мать и дополнила: – Только не на ночной сеанс!

Несколько дней от Алексея не было никаких вестей. Иринка уже было засобиралась посетить Любу в надежде встретить его там, как Люба нагрянула сама.

– Проходи, Люба. Чай будешь? Пряники мятные у нас… – Иринка чиркнула спичкой, зажигая газ под чайником.

– Да, наливай, только без сахара – крикнула из прихожей Люба, она еще обмахивала снег с сапог.

За чаем девчонки болтали о повседневных заботах. Люба пришла спросить учебник по истории за восьмой класс – может, у Ирины остался с прошлых лет. В школе ей выдали старенький, и в нем отсутствовало несколько страниц.

– Слушай, Люб, у меня нет, но я с прошу у своих, вдруг у кого остался… – и тут у Иринки мелькнула мысль: – А у Алексея нет? Может, остался?

– У Алексея? Не знаю, не спрашивала, он теперь пропадает по вечерам, давно его не встречала. Встречается с кем, что ли…

Иринка вспыхнула.

– Как встречается? У него девушка есть?

– Нет, не видела, но могла же появиться.

Иринка молчала, уставившись в чашку с чаем.

– Ну, где пряники-то? – вернул ее в реальность голос Любы.

– Ах да, пряники… – Иринка достала пакет из буфета. – Нам по одному, и маме оставим.

В пятницу, вернувшись из школы, Иринка обнаружила записочку на столе.

– Мужчина какой–то принес, – констатировала баба Даша, соседка, и, пошаркивая направилась в свою комнату.

– Я не читала, – добавила она и скрылась за дверью.

Иринка побежала в комнату, опустилась на кровать. Она знала – это записка от Алексея. Еще несколько секунд она напряженными ладонями держала бумагу, не разворачивая, будто пытаясь угадать, что в ней сказано. Страх, что там написано не то, что она ожидает, и радость от того, что он объявился, смешивались, словно краски на палитре. Наконец она развернула листок клетчатой тетрадной бумаги и прочитала: «Ирина! Завтра в 19 ч. сеанс. Если сможешь пойти, вывеси платок на окне. Прости, что надолго пропал, были неотложные дела. Дома тебя не застал. Алексей».

Мать Ирины как раз не работала в субботу, и девушка поспешила подобрать наряд для завтрашнего свидания. Распахнув шкаф, она быстрыми движениями просмотрела его содержимое: ничего подходящего ей не попалось. «Та-а-а-к, времени мало, нужно срочно что-то делать!», – подумала она.

И тут на глаза попался алого цвета отрез атласной ткани (кажется, раньше из такой шили пионерские галстуки). «Вот он-то мне и нужен!» – обрадовалась про себя Иринка, вытягивая следом из шкафа старенькую бабушкину швейную машинку.

Когда мать Ирины вернулась с работы, та уже расшивала пайетками вырез декольте нового платья.

– Мама, он написал! Мы завтра идем в кино! – обрадованно выпалила Ирина.

– Написал? Кто, где, куда? – ничего не понимая, начала мать.

– Алексей! Ты же завтра не работаешь. Можно мы в кино пойдем?

– А, Алексей… Надо бы мне на него посмотреть.

– Он тебе понравится, мам. Ну, мам… – Иринка смотрела в материны глаза заискивающе.

– Но чтоб потом сразу домой. Мне тут помощь нужна будет, – мать обвела ищущим взглядом комнату, – белье вон погладить надо!

– Хорошо, хорошо! Я его вмиг переглажу! Хочешь, прям сейчас?

– Да хоть и сейчас, но, чтобы в девять была дома! – закрепила уговор мать. – Устала я, полежу.

И подложив повыше подушку, мать улеглась поверх старенького цветастого покрывала.

– Ты есть хочешь? Я сейчас погрею. А потом покажу свое новое платье! – обрадованно сказала Ирина и убежала на кухню.

После ужина Иринка примерила новый наряд.

– Доченька, до чего ж ты у меня стройная и красивая! И кому такая красота достанется… – вздыхала мать, вспоминая свою ушедшую молодость.

И тут Иринка вспомнила про платок. Оставался как раз небольшой лоскут ткани. Иринка рванула форточку в окне, примерзшую к раме, завязала узелок на шпингалете и вывесила лоскуток из окна: пусть Алексей увидит – она готова!

Алексей был пунктуален. Пришел заблаговременно с букетом дорогих цветов, завернутых в яркий целлофан, и коробочкой шоколадных конфет «Ассорти».

Ирина сияла! Встретила его во всей красе: в новом платье, с распущенными волосами, подкрашенными ресницами и губами. Мать Ирины взяла букет и пошла искать вазу – давно в их доме не было цветов, так что ваза пылилась на антресолях.

– Уговор, дочка! – напомнила мать и закрыла за ними дверь.

В кинотеатре было шумно и душно, фильм им не понравился, и они решили сбежать прямо в середине сеанса и прогуляться в соседнем парке. Алексей снял свою, потом Иринкину перчатку и взял ее за руку:

– Так мне будет легче удержать тебя, если ты поскользнешься.

Ирина была рада, что бы он при этом ни сказал. Весь вечер они бродили по парку, стараясь не замерзнуть, Алексей декламировал ей выдержки из законов и высказывания философов, стараясь показаться эрудированным и начитанным. Когда подошло время возвращаться домой, решили проехать на трамвае:

– Так мы и доберемся быстрее, и согреемся по дороге! – предложил Алексей. – Я провожу тебя до двери.

Ему не хотелось выпускать ее руки. А ей хотелось, чтобы время остановилось или хотя бы замедлило ход.

Возле двери она остановилась, как бы ожидая чего-то. Алексей хотел поцеловать ее, но не решился. Нажал на кнопку звонка ее комнаты. Мать Ирины тут же открыла, как будто уже ждала дочь у порога. Алексей распрощался и быстро пошел вниз по ступенькам.

На улице он закурил, глядя в окна их квартиры в надежде увидеть Ирину. Он корил себя за внезапно охватившую его сдержанность, но понимал, что с такой девушкой спешить не стоит. И только сейчас осознал всю серьезность своих намерений.

Ты меня любишь?

Всем нужна любовь Без любви жизнь теряет краски. И ради любви люди совершают безумные поступки. А если посмотреть с другой стороны – любовь управляет миром, она живет в каждом из нас, и мы стремимся заслужить ее у других.

О Сергее давно не было ничего слышно, он говорил о сложностях на службе и появлялся довольно редко, а если и приходил, то вид у него был напряженный, он много курил и настойчиво спорил подолгу с Любиным отчимом на кухне.

В этот год восьмое марта выпало на воскресенье. Стояла солнечная, но промозглая погода. Люба педантично намывала тяжеленую чугунную сковороду. В дверь позвонили, она побежала открывать дверь в передничке из тонкой ситцевой ткани.

– Сергей! – она задохнулась от радости. – Здравствуй!

– Привет! Боря дома?

– Да, дома, дрыхнет.

– Пьяный?

– Да вроде нет… – Любе было стыдно за отчима, но он и вправду был трезв.

– Это тебе! – он протянул ей маленькую веточку мимозы. – Мать дома?

– Да, в ванной!

– Разбери пока, – он понес в сторону кухни тяжелую спортивную сумку и поставил ее возле стола.

– Ого! Это все нам? – воскликнула Люба.

– Нам… – ответил Сергей и пошел искать Машу, чтобы поздравить. Для нее он принес пузырек недорогих духов и три гвоздики.

Люба выкладывала и выкладывала на стол различные яства: тушенка говяжья, тушенка свиная, крупы, сахар, чай, какао, пакетики с сухими супами, сгущенка и много чего еще, что редко бывало на их столе.

Маша прибежала на кухню в умело повязанной поверх бигуди газовой косынке и смущенно стала разглядывать подарки.

– Что это? Откуда, Сергей?

– Сухой паек выдали. Бориса подыми, выпить надо.

Маша ушла в комнату, откуда доносилось сонное мычание.

– Борь, вставай, Сергей пришел, консервы принес, выпить хочет… Случилось что…

Сергей, не глядя на Любу, произнес:

– Дай рюмки и бокал, – а сам уже штопором пытался вынуть пробку из бутылки с вином.

Маша вернулась без бигуди и в праздничном платье.

– У нас картошка тушеная, Сереж…

– Да, давай… – отстраненно ответил Сергей и разлил вино по бокалам. – Люба, будешь?

– Куда ей?! – охнула Маша.

– Так повод есть! – начал Сергей.

– Перебьется… – отрезала мать.

Люба вина не пила, да и вообще спиртное еще не пробовала. Она усердно натирала порошком сковородку, стараясь продлить время рядом с Сергеем.

– Я помогу, – сказал он и силой отнял у нее тряпку, – отдохни, у тебя ж праздник сегодня.

Упорство, с которым он отнял у нее тряпку, и забота, просквозившая в его голосе, обволокли Любу с головы до ног. Она попятилась из кухни и решила тоже сменить заношенную штруксовую юбку и футболку на что-то более подходящее.

В комнате она раскрыла дверцы шкафа и пробежала глазами по висящим в нем вещам. Одежды у нее было мало: белая школьная блузка для праздников, юбка-плиссе да одно шерстяное платье для будней. Люба со злостью захлопнула шкаф.

И тут в ее голове промелькнула мысль: «А что, если попросить у Иринки новогоднее платье, то, которое она сама сшила?» Люба быстро натянула колготки и свитер.

– Мам, я вынесу мусор! – крикнула она, выбегая в двери.

Иринка долго не открывала, но, когда открыла, не могла понять, зачем пришла Люба.

– Ир, дай мне платье свое новогоднее один раз надеть! Очень надо!

– Не утонешь? – смешливо спросила Ира.

– Ну дай, Ир! Позарез надо!

– Может, тебе какое подойдет? У меня есть и другие.

Проходя мимо кухни, Люба заметила в ней Алексея, сидящего на стуле у окна:

– Здрасьте… – произнесла она протяжно, – а ты тут как?

– Пойдем! – Иринка дернула подругу за рукав. – Потом все расскажу.

Иринка хотела, чтобы Люба поскорее выбрала наряд и ушла, чтобы они могли подольше побыть с Алексеем наедине, пока ее мать не вернулась с работы. Новогоднее платье Любе было великовато, да и фигура у нее была слишком детская в сравнении с Ирининой. Зато Ирина отдала ей свои вещи, которые ей давно стали малы. Люба, запихнув дары в футболку, завязанную в горловине узлом, побежала поскорее домой. По пути она пыталась понять, что имела ввиду Иринка, когда сказала ей, мол, «Потом расскажу», но вскоре ее мысли переключились на Сергея, и она прибавила шаг.

Сергей сидел в кухне и пел под гитару вместе с Борисом и Юрием Михалычем. Вино в бокалах давно закончилось, и теперь перед ними стояли потные от холода хрустальные стопки с водкой. Мать болтала по телефону и по всему было понятно – принимала поздравления:

– Ну давай, пока! И тебя еще раз с праздником! Обнимаю! Заходи, чайку-кофейку попьем… – Мария повесила трубку и, повернувшись к Любе, увидела тюк с вещами:

– Что это? А?

– Да Ирка вещи свои отдала, хотела выбросить, я ее у помойки встретила, – соврала Люба и поволокла свою ношу в комнату.

Там она выбрала симпатичное фланелевое платье с мелкими кружевными бейками по краям и поскорее надела его. Покрутилась перед зеркалом, привстала на носочки (зеркало было не в полный рост, чтобы себя получше разглядеть, приходилось приподниматься и заглядывать внутрь). В косметичке, которую за ненадобностью отдала мать, она отыскала маленький пузырек масляных духов, открыла и провела им жирную линию по запястью. Поднесла к носу, вдохнула – пахло то ли лимоном, то ли мандарином. Провела несколько линий за мочками ушей и в ложбинке между набухших и зудящих из-за роста грудей. Готово!

Она забросила остальные вещи в угол за кроватью и направилась на кухню, откуда раздавались громкие песни подвыпивших соседей и Сергея.

Люба налила себе чаю и присела на свободную табуретку, обычно используемую как подставку для мусорного ведра, такой она стала после того, как ножка у нее надломилась и теперь некрепко сидела в родном гнезде.

– Комбат-батяня, батяня-комбат… – пели пьяные мужчины и переходили то на надрывный вой, то почти на шепот. Люба ничего не понимала и просто наслаждалась присутствием Сергея.

Посиделки затянулись до глубокой ночи.

– Люба, ты уроки сделала? – строго спросила мать.

– Сделала! – фыркнула Люба и добавила: – Еще вчера.

– Тогда ложись спать, завтра подниму рано.

Люба хотела что-то ответить, но, посмотрев на мать, поняла, что веских аргументов ей не придумать, и ушла в комнату. Лежа в кровати, она старалась расслышать разговоры взрослых, но кухня была расположена так, что даже сквозь открытую дверь было мало что слышно. Вскоре она заснула.

Ночью Люба проснулась от жажды – вчера была селедка, да такая соленая! Она вошла в кухню, щелкнула выключателем и…

– Ну, погаси свет…

Она опешила и тут же щелкнула в обратную сторону. На полу, возле стола, на сложенном вдвое ватном одеяле спал Сергей. Она осторожно прошла к столу, сняла крышку с графина и стала пить прямо через край кипяченую воду, которую, сколько она себя помнила, наливала для нее мать.

– И мне… – пересохшим горлом прохрипел Сергей. Она вернула графин на место и шагнула в сторону шкафа с посудой – взять стакан. Он сделал несколько глотков, поблагодарил и поставил стакан на стол.

– Иди ко мне… – прошептал он заговорщически.

Люба, ни секунды не мешкая, подошла к нему. Он потрогал указательным пальцем ногти на ее ногах, как будто пересчитывая:

– Какая же ты еще маленькая… – вздыхая, произнес он.

– Никакая я не маленькая! – заявила Люба и резко отдернула ногу.

Сергей привстал и оперся на локоть, начал гладить ее икры и целовать лодыжки. Она почувствовала оторопь и странные ощущения где-то в области живота.

– Вот, снова у меня что-то в животе! – сказала она шепотом.

– Расслабься, ничего страшного с тобой не происходит. Закрой глаза.

Она повиновалась, а он уже медленно ласкал языком пальцы ее ног, проникая между ними и как будто пытаясь приподнять над полом. Ноги ослабели, и она присела на одеяло. Сергей робко, как будто случайно провел рукой по ее груди.

– Больно…

Грудь ее еще только росла и доставляла массу болезненных ощущений.

– Хорошо-хорошо, не трогаю, прости, – он понял причину и попросил: – Погладь мне голову своими волшебными ручками.

Он развернулся и лег на живот. Люба села рядом и погладила его коротко остриженные волосы, уши, затем шею и плечи. Он лишь иногда повторял:

– Какая ж ты еще совсем маленькая, малышка моя…

Через некоторое время он одним движением руки обнял ее за талию и уложил рядом.

– Теперь твоя очередь…

Она обвила его тонкими, дрожащими от переполнявших ее чувств, руками и притянула к себе. Он стал целовать ее в губы: все целовал и целовал, так, как никогда раньше! И она чувствовала, словно взмывает в воздух вместе с ним, как они парят над ложем и их тела объединяются. Он встал на колени, увлекая ее за собой, и хотел раздвинуть ей ноги, но она инстинктивно сжала их с неожиданной силой. Да такой, что он не смог этого сделать.

– Не бойся, я тебя не трону…

Но она, хоть и верила ему, но не могла разжать ноги.

– Расслабься, я ж ничего плохого не сделаю, я только тебя поласкаю…

Она пыталась расслабится, но тело не слушалось, ее бил озноб, хотя их тела были уже так разгорячены. Сергей лег рядом и принялся нежно поглаживать ее живот, бедра, ноги. Он целовал лицо и шею, грудь сквозь ночную сорочку… Люба не могла совладать с собой – тело разрывалось изнутри от неведомых ей чувств.

– Маленькая моя, расслабься, ну что ж ты так…

Он спустился ниже, чтобы целовать живот, ноги, все ближе и ближе сужая ореол вокруг лобка. Трусики ее увлажнились, но она не понимала, почему. Сергей целовал через белье и понемногу раздвигал ноги. Когда ему это стало доступно, он языком и зубами отодвинул ее трусики и стал водить под ними своим большим, влажным языком. Она застонала, тихо, но больше не в силах себя сдерживать. Сергей быстрым движением сдернул с нее трусики и забросил ноги на свои плечи. Томный, длинный и жаждущий язык проник в нее, и она совсем потеряла голову. Все, давно томившееся в ней, вдруг вырвалось наружу, и она издала настолько откровенный и сексуальный стон, что Сергей опешил. Он сделал еще несколько вращательных движений и лег рядом.

– Неожиданно, но очень классно! Такого у меня еще не было – придется менять трусы.

Люба не понимала, о чем это он. В ней блуждали электрические токи, ноги дрожали, а живот содрогался в непонятных спазмах.

– Что с… С-с-со мной? – еле произнесла Люба.

– Ничего страшного! – тут он улыбнулся. – Бабочки вырвались наружу.

– Ты меня любишь? – спросила она.

– Да. Люблю как сестру, – неоднозначно ответил Сергей, а потом добавил: – Я всех люблю.