Читать книгу Жизнеописание оболтуса - - Страница 6

Самолет начал снижение и через полчаса приземлился в Москве. Там нас встретил столичный родственник – двоюродный брат бабушки, бравый полковник в отставке по имени Михаил. Он пожал руку папе, похлопал по плечу маму и потрепал меня по голове.

– У пацана глаза умные. А руки – как воробьиные коленки. Ничего, в армии станет настоящим мужчиной, – весело сказал родственник.

Мама незаметно скривила губы и закатила глаза, обозначив свою позицию по поводу перспектив моей военной карьеры. Я расстроился, потому что очень хотел стать солдатом и когда-нибудь в отдаленном будущем героически пасть за Родину, чтобы все плакали и говорили, мол, был Витька хорошим парнем. Такой, знаете, про которого можно сказать, что был и ладно скроен, и крепко сшит. А красавец какой!

Оказалось, что наши московские родственники были скорее «подмосковскими». В том смысле, что жили они в Подмосковье. Полковник на своей белой «Волге» больше часа вез нас от аэропорта к себе домой по красивой широкой дороге. Мимо нас проносились леса, луга и поселки. Наконец мы приехали в какой-то уютный городок и заявились в большую трехкомнатную квартиру родственников, каковые проявили гостеприимство и приютили нас на несколько дней.

Кроме отставного полковника в квартире проживала его жена – приятная и добрая женщина Валентина, а также, гостивший у них внук Коленька – пухлый бутуз лет семи с вечно недовольным лицом.

Родители открыли чемоданы и осчастливили московских родственников дачными помидорами и патиссонами. Они были действительно рады: таких деликатесов в этих северных широтах не водилось. Коленька долго и недоверчиво изучал патиссон, не веря, что природа могла создать столь странный «фрукт».

– Дедушка, а это не новейшая американская мина, про которую ты говорил? – поинтересовался мальчик.

Полковник посмеялся и откусил кусок патиссона, обнажив внутренности обычного советского огурца. Бутуз успокоился, переведя внимание на мешочки с алма-атинскими шоколадными конфетами.

– А вот и наши знаменитые конфеты, почти что ваши земляки. Алма-атинская кондитерская фабрика – практически московская, – со значением произнес папа.

– Как так? – удивились родственники.

– Это наследство эвакуированных во время войны московских фабрик, кажется, «Бабаевской» и «Рот Фронт».

– Да, было время… Сейчас уже не все москвичи помнят, что знаменитые панфиловцы, стоявшие здесь насмерть, приехали из Казахстана. Меняется страна, – вздохнул полковник и смахнул ладонью слезу. – Ладно, давайте выпьем за встречу.

– Коленька, возьми конфетки, – предложила Валентина, – и не забудь с Витюшей поделиться.

Бутуз в несколько приемов сгреб большую горсть конфет и рассовал их по карманам. Потом он развернулся и потопал в свою комнату.

– Коленька, ты куда? А как же поделиться? – обеспокоилась Валентина.

– В свою комнату. Там удобней делиться, – пробурчал Коленька, который мне уже начал не нравиться.

– Деловой. Настоящий москвич, – шепнул мне на ухо папа.

– Хорошо, мой маленький, – откликнулась Валентина. – Витюша, идите в комнату и поиграйте. Коленька, покажи свои игрушки. А мы пока тут поговорим.

Мы вошли в комнату Коленьки. Он выгреб конфеты из карманов и спрятал их под подушку кроме двух штучек. Одну он дал мне, а вторую быстро избавил от обертки и жадно засунул в рот. Устало вздохнув, бутуз с надменным видом начал показывать свои богатства. Надо сказать, что московские игрушки поражали воображение: тут были и роботы на дистанционном управлении, модельки машин, пистолеты с присосками и даже автомат ППШ – практически как настоящий. Я вспомнил свой ярко-оранжевый АК-47, который совершенно не походил на боевой, и взгрустнул. Нет, конечно же, у меня игрушек тоже хватало. Я мог бы похвастать коллекцией солдатиков, которых было сотни полторы, а также красивыми железными танками и бронетранспортерами. А еще настольными футболом и хоккеем. Но все объекты моей гордости были далеко. Эх, надо было «срезать» этого беспардонного московского родственника!

– Обычные игрушки, скукота. А у меня свой верблюд есть, – скучающим голосом заявил я.

– Как это? – встрепенулся Коленька.

– У нас в Казахстане у всех школьников есть верблюды. Мы на них в школу ездим. Они такие большие, теплые и с двумя горбами.

– Не может быть, – бутуз недоверчиво посмотрел мне в глаза. – А где вы их держите? Дома?

– Нет. На ночь мы отправляем их пастись. А утром они сами приходят к дому и отвозят нас прямо к дверям школы. А когда я перейду в седьмой класс, то получу собственную лошадь и буду целыми днями скакать на ней, как Чапаев.

Пацан изумленно смотрел на меня, открыв рот. Надо было остановиться, но чрезвычайно удовлетворенный произведенным эффектом, я уже не мог прекратить врать.

– А когда я вырасту, то смогу по казахским обычаям взять две, а то и три жены. У вас в Москве так нельзя. Будешь всю жизнь с одной жить.

Не думаю, что Коля до этого момента вообще имел какие-либо матримониальные планы. Однако известие о том, что у какого-то заезжего провинциального родственника будет чего-то в два или три раза больше, чем у него, расстроило избалованного пацана вконец.

– А я могу к вам в гости приехать и на верблюде покататься? – умоляющим голосом спросил Коленька.

– Ну не знаю. Верблюды только казахский язык понимают. Чтобы его позвать, надо знать слова «салам алейкум». Говоришь «алга» – он вперед едет. Скажешь «рахмет» – он останавливается и ложится, чтобы ты смог слезть. А вечером надо произнести «жол болсын». Тогда он идет пастись. Вряд ли ты запомнишь.

– Я запомню! Ты только на бумажке напиши эти слова!

– Оно мне надо? – безразлично ответил я.

– Я тебе за это автомат подарю! И лучшую модельку! – срывающимся голосом запричитал бутуз.

– Ну ладно. Мне, конечно, твой автомат не особо нужен, у меня дома три таких валяется. Ну, раз ты просишь, то возьму. И модельку.

Оставшийся вечер мы дружно играли, а стремящийся завоевать мое расположение бутуз даже притащил из-под своей подушки половину конфет.