Читать книгу Брак понарошку, или Сто дней несчастья - - Страница 11

Злата

– Я не дочка! – возмущается Мышь.

– Я не прислуга, – вторю ей я.

– Я не… – что-то начинает говорить Федоров, но тут же замолкает, потому что мы слышим, как хлопает дверь автомобиля и…

– Здравствуй, тетя!

Ой…

А я и не слышала, как он подъехал.

И сразу все замолкли. Даже его… тетя?

– Я думал, что у вас чуть больше вещей, – окидывает он нас с Мышью насмешливым взглядом.

– Мы не смогли, – хмурюсь. – Там были…

– Понял, – хмыкает он и задумчиво оборачивается на Кактуса, жующего газон.

Ну любит он травку, ну что ж поделать! Все собаки такие!

– Глеб! – вскидывает подбородок дама. – Что все это значит?

– Тетушка, – он чуть склоняет голову в приветствии, – позволь тебе представить мою невесту, – указывает на меня, улыбаясь. – Злата.

Тетка, надо отдать ей должное, всего лишь распахивает глаза. Ну еще дергается странно, будто ее пчела в попу ужалила. А так, молодец! Держит удар.

– Глеб, я надеюсь, у тебя есть объяснения…

– Ну какие тут могут быть объяснения? – пожимает плечами Вербицкий. – Ты же давно просишь внуков!

Что?!

Стоп!

Теперь удар держать мне!

Хотя у меня тут только что был мастер-класс!

Как там надо? Когда крайне офигиваешь, надо вскинуть подбородок, раскрыть глаза… Нет, попой дергать не буду, уж слишком близко наш лох стоит…

– Каких внуков? – шиплю я, стараясь, чтобы меня слышал только Глеб. – Про внуков ничего в договоре не было!

– А ты что, имеешь что-то против детей? – невинно вскидывает брови тот, за кого я замуж собралась.

– ДА! – выкрикиваю на весь двор. – Имею!

– Да? – он, кажется, удивлен еще больше. – А так и не скажешь! – оборачивается, ищет взглядом Мышь, которая зачем-то влезла в клумбу.

– Злата, смотри, божья коровка! – протягивает мне она ладонь.

– Глеб Вербицкий, – разносится с крыльца, – не уделишь ли ты мне пару минут? – вот тут она все-таки бледнеет. – Наедине! – разворачивается и уходит в дом.

Вербицкий, глядя на это, как-то очень добродушно усмехается.

Так добродушно, что даже на пару секунд кажется мне очень… милым… Нет! Это не про него! Красивым? Он и без улыбки красив… Приятным! Да! Вот! Оно… На пару секунд этот мужик показался мне очень приятным. Даже притягательным.

А потом он оборачивается:

– Спроси у прислуги, где конюшни. Отведи туда пса. Потом проходите в дом, мне надо дать тебе инструкции.

И идет вслед за своей тетей.

И все…

Карета превратилась в тыкву.

Как-то слишком быстренько.

.

Глеб

– Потрудись объясниться, Вербицкий! – тетушка тяжело дышит.

И зовет меня по фамилии. Плохо дело. Вывел из себя.

– Теть, ну не воспринимай ты все это так близко к сердцу, – беру ее за руку, строю глазки, как в шесть лет…

Нет. Как в восемь!

– А близко к чему мне это принимать? К печени? Или к желудку? Кого ты притащил в наш дом, Глеб?!

– Теть, – обнимаю ее, – поверь мне, с этой девочкой не будет проблем. Мы с ней все уже обговорили, подготовили соглашение. Она хорошо понимает свое место.

– То есть? – у теть Раи распахиваются глаза так, что мне становится страшно.

– Ну что ты так смотришь? Чистой воды фиктивный брак! – фыркаю я, показывая всю несерьезность затеи. – На три месяца.

– Зачем?! – это почти что плач Ярославны.

Руки воздевает, только что на колени не падает.

Вздыхаю.

– Теть, у девочки серьезные проблемы с опекой, – пожимаю плечами. – Они сестры, – киваю в сторону крыльца. – Маринка не дочь Златы. Сестра. А родителей нет. И опека пытается у старшей отобрать младшую.

– А ты-то тут при чем? – стонет тетя. – Неужели это нельзя решить по-другому?

– Ну, – улыбаюсь, – есть и у меня кое-какой свой интерес, – вижу ее ошарашенный взгляд и машу руками. – Нет! Это не то, что ты подумала! Просто. Ну почему бы не помочь девочкам? – стараюсь выглядеть искренним. – Они остались совсем одни.

– Не знаю, что ты задумал, Глеб, – качает головой тетушка, – но добром это не кончится.

– Да ладно тебе, – снова пытаюсь ее обнять.

В этот раз получается.

– Они хорошие. Пойдем!

Выхожу в холл, однако девиц там нет. Ищу прислугу:

– Вы уже проводили дам в комнаты?

– Каких дам? – недоуменно спрашивает горничная.

– Хм, – тру переносицу, снова выхожу на крыльцо.

Так и есть!

Эти мартышки уселись на ступеньках, будто автобуса ждут. Или трамвая.

– Чего сидим? – вскидываю бровь. – Кого ждем?

– Да вот, – пожимает плечами старшая, – думаем, как с Кактусом быть.

– А в чем проблема? – хмурюсь. – Пес же может жить на конюшне!

– Конечно! – утвердительно кивает Злата. – Мы все там можем жить!

Та-ак…

– Злата, – вздыхаю, краем глаза вижу, что тетушка тоже вышла и слушает этот разговор, – а что не так?

– Нет, – пожимает плечами, – все так! Просто… – смотрит мне в глаза. – У нас же однушка. И мы привыкли все жить в одной комнате.

Да черт!

Что ты вытворяешь?

– Ладно! – скриплю зубами. – Можете жить в одной комнате! – оборачиваюсь к тете. – На первом этаже есть свободные комнаты?

– Конечно! – хмыкает она.

Очень довольно хмыкает. Все гостевые выше. На первом этаже живет прислуга, но девки сами так захотели.

– Отлично! Твоя Клякса все равно на первый этаж не спускается. Собаки не пересекутся! Но! – стараюсь казаться строгим. – Чтобы в общих комнатах пса не было!

– Ура!!! – скачет Мышь.

– Конечно, не будет! – Злата улыбается. – Только наша комната и двор! – хитро смотрит на меня. – Задний!

Вот же!

Мошенницы!

Добились своего!

– Пойдем! – киваю на дом. – У нас есть полчаса перед ужином. Обсудим тонкости…

.

Злата

Мне постоянно хочется обойти этот ковер.

Хотя…

Когда я понимаю, что на полу не паркетная доска, а настоящий паркет… Дубовый? Или из ценных пород дерева? Или из чего рисунок собран…

Красиво!

Но полное ощущение, что ты в музее…

Хотя мы в его рабочем кабинете.

Подразумевается, что здесь скромная деловая обстановка.

– А ты всегда так жил? – спрашиваю ошарашенно.

– Как? – он не понимает.

– Ну, – обвожу рукой.

– А! Да! – пожимает плечами. – Мой отец был богат. Дед тоже не из бедных, но отец хорошо уловил веяние времени, прокрутил несколько крупных сделок в девяностые и… – обводит глазами комнату. – Сколько себя помню, мы всегда жили примерно так, – переводит взгляд на меня. – Тебе сложно?

Я только вздыхаю.

Он улыбается, откидывается в большом кожаном кресле.

– Привыкнешь, – произносит самодовольно. – К хорошему быстро привыкают.

Хочется съязвить, но… Он вроде как помогает мне. Мы и так пса чуть ли не шантажом в его дом протащили. Так что… Решаю поддерживать разговор в мирном русле.

– Ты скучал по ним? – спрашиваю о его родителях.

– По ком? – он не понимает.

– Ну, – мы же только что говорили о его отце, – по папе с мамой… Ты сказал.

– А! Да! То есть нет, – качает головой. – Только не думай, что я сволочь бесчувственная, – хмыкает, видя мой ошарашенный взгляд. – Пойми правильно. Мой отец – большой бизнесмен. Дома почти не бывал. Мама была актрисой. Ужины, приемы, тусовки. Меня всегда растила тетя Рая, – пожимает плечами. – Лет до восьми я ее мамой звал. Потом мать стала выводить меня в свет и со скандалом переучивала. Так что, – вздыхает, – как это ни кощунственно звучит, сиротой я себя никогда не чувствовал. Родителей и так никогда не было в моей жизни.

– Прости, – хмурюсь.

У меня ощущение, что я залезла во что-то очень личное.

– Все нормально! – он ни капли не смущен. – Если тебе предстоит быть моей невестой, а потом и женой, то ты должна все это знать. Ну и, конечно, не только это!

– Да?

– Да… Я родился двадцатого мая. Здесь! Это дом моего детства. Первой школой была…

Я не выдерживаю и смеюсь!

– Что? – он удивленно на меня смотрит.

– Ты правда думаешь, что дамочки вроде твоей Кристины будут проверять, знаю ли я твою биографию?

Ох уж эти мужчины!

– А что они будут проверять? – вскидывает бровь.

– Что ты любишь на завтрак? – сажусь напротив него в такое же кресло. – Ты бегаешь по утрам? Или ходишь в зал? Или ты ненавидишь спорт и никуда не ходишь, но всем говоришь, что коленку потянул? – закусываю губу, чтобы скрыть усмешку, а вот у него выражение лица становится почти оскорбленным.

Еще бы! С таким телом!

–Ты любишь кино или театр? Ужастики или комедии? Ваниль или шоколад? – перебираю в голове вопросы, которые я бы задавала подругам об их парнях.

Сама не замечаю, как увлекаюсь.

– Ты читаешь книжки? На скольких языках? Во сколько ты ложишься спать? А как ты спишь? В пижаме или в трусах?

– Голышом!– вдруг отвечает он на последний вопрос, и я понимаю, что немею от собственной наглости.

А вот у него глаза блестят от азарта.

– Ч-что? – ну я и дура.

А он подается вперед.

– А ты? Злата, как спишь ты?