Читать книгу Добро пожаловать в мистический Нижний Новгород. Жуткие городские рассказики. Том первый. - - Страница 5

Бой новогодних курантов миновал пятнадцать минут назад. Вся страна была погружена в единую, бесконечную эйфорию праздника, дарившего надежды на лучшее будущее каждому, кто в них нуждался. Люди, охваченные счастьем, обрывали телефонные сети, поздравляя друг друга, ели прошлогодние салаты и голосили легендарные хиты «Голубого огонька». Чары мандаринной кислинки, шуршащей цветной мишуры и горелых бумажек, наспех запитых шампанским, кружили народ до дикого похмелья, о котором тот в пылу веселья предпочитал вспомнить только лишь к позднему утру.

Александр Геннадьевич сидел за пышным столом в окружении своих родных, и ему ужасно – ужасно! – ну просто невыносимо хотелось выпить. Но ему было нельзя. Глядя на то, как тесть опрокидывает очередную рюмку за успехи предстоящего года, он вытирал капли пота со лба и нервно покусывал губу. Мужчина наелся так, что ему даже сидеть было тяжело, но никакая еда (даже легендарный язык с хреном, приготовленный его супругой Таней, не говоря уже о жареной картошке с курочкой от её матери) так и не смогла убить в нём желание присоединиться ко всеобщим семейным возлияниям. Сейчас он сдерживал себя из последних сил. В конце концов, не может он, что-ли, не нарушать данное его жене обещание?! Мужик он или нет?!

***

В алкогольной зависимости Александр Геннадьевич находился около десяти лет. Всё это началось его с перехода на должность старшего следователя. Работа была адски напряжённой, с большой психологической нагрузкой, к которой мужчина оказался готов не в полной мере, а отказаться от неё на тот момент он уже не мог, как ни ругалась с ним из-за этого Таня.

Когда Александр Геннадьевич выпивал, то не становился ни буйным, ни грустным – он просто ложился смотреть телевизор, и преспокойненько засыпал под него, не доставляя супруге никаких неудобств, кроме оглушительного храпа, от которого та спасалась берушами, с чем мирилась долгие годы, не видя в этом проблемы.

Александр Геннадьевич и Татьяна поженились, когда ему было за сорок, а ей около тридцати. Для каждого из них это был второй брак. С первой супругой мужчина разошёлся полюбовно много лет назад, не оставив при этом ни долгов, ни детей, а Татьяна успела натерпеться до развода всякого, потому многого от своего нового мужа она не требовала. «Ну пьёт, но ведёт себя адекватно, не бьёт, да и ладно!» – так рассуждала она. Детей у неё тоже не было.

В жизни Александр Геннадьевич всегда был сосредоточен и собран, выходил из себя крайне редко, тогда как на застольях он перевоплощался в самого весёлого и добродушного мужика, для которого каждый в мире человек становился лучшим другом. Он почти никогда не позволял себе допиваться до поросячьего визга. В этом плане мужчина довольно хорошо себя контролировал. Поначалу алкоголь помогал ему только лишь расслабиться и уснуть, ну а позже бутылка настойки и вовсе стала частью его ежевечернего ритуала.

Беда явила себя окончательно только лишь со временем – у Александра Геннадьевича и Татьяны всё никак не появлялись дети. Когда супруги могли их завести, то не хотели этого. А когда захотели, то сразу же вскрылись некоторые проблемы со здоровьем мужчины из-за его чрезмерного употребления. Уж Таня и ругалась, и плакала, и винила себя во всём, и запрещала ему пить, и уговаривала мужа пройти лечение от алкоголизма, а он вроде как и понимал всю серьёзность ситуации, а бросить это дело самостоятельно уже не мог. По врачам и клубам анонимных алкоголиков Александр Геннадьевич ходить не хотел, и как можно дольше оттягивал поход к наркологу, находя всё более новые, хитровыдуманные отговорки. И только когда Таня перестала брать вину на себя и пригрозила мужчине разводом, начав собирать свои вещи, тому волей-неволей пришлось начать меняться ради их совместного будущего.

Таня раньше никогда даже не заикалась о разводе – уж очень сильно она любила своего мужа. А это означало только одно – её намерения были крайне серьёзными, и она точно собиралась довести дело до конца, если он не бросит пить.

Постепенно, пускай не с первого раза, но у него это получилось.

Вот уже почти целый год Александр Геннадьевич не брал и капли в рот, гордясь тем, что может делать это сам, без медикаментозного вмешательства. Он здорово похудел и физически чувствовал себя гораздо лучше, в отличие от своей жены – к концу года Таня была уже на седьмом месяце беременности, отёкшая, сварливая, и успевшая сильно пожалеть о своём желании родить первенца возрасте почти что сорока лет. Временами из-за её капризов мужчину так и порывало вернуться к бутылке, но то были минутные слабости, которые он с успехом преодолевал усилием воли и под страхом гнева беременной супруги. Часть пьющих друзей ему, к сожалению, пришлось потерять, чтобы не пробуждать соблазна, но на их место пришли новые, «трезвенники-язвенники», как они в шутку друг друга называли. Жизнь постепенно налаживалась, пусть и через месяцы мучительной, упорной работы над собой. Всё шло своим чередом в подготовке к родительскому быту, но вот… Неумолимо приближался самый любимый праздник Александра Геннадьевича – Новый год.

Раньше это было время, когда он мог оторваться на полную катушку! Когда он мог упасть с головой в пучины торжества вместе со всеми! Когда каждый незнакомец был ему почти как брат, отец и сын в одном лице – теперь это время мужчине было недоступно…

Смотреть, как другие пьют, когда он не мог для Александра Геннадьевича было невыносимо. А сейчас он сидел и сдерживал себя из последних сил, сглатывая накопившуюся во рту слюну. Положение спасла Таня, которая устала от посиделок и захотела домой. «Милая, ты вовремя», – мужчина шепнул ей на ухо с облегчением, и наскоро со всеми распрощавшись, они с супругой поспешили уйти.

***

Дом Таниных родителей находился на улице Июльских Дней, почти что в самом её начале, напротив здания ГЖД, а сами супруги проживали на Комсомольской площади. Идти было совсем недалеко, Александр Геннадьевич не брал машину, о чём теперь сильно жалел. Беспокоился мужчина не только о состоянии своей жены, но и о своём собственном: в эту ночь он почти никогда не бывал трезвым, а атмосфера на улице давила на него ещё хлеще, чем за праздничным столом. Легче ему ни сколечко не становилось. Александр Геннадьевич уже даже хотел было расщедриться на вызов такси, но Таня снова вмешалась – очень уж ей нравился запах разорвавшейся пиротехники в воздухе, из-за чего мужчине предстояло терпеть мучения ещё минут двадцать, пока он не окажется дома, поставит чайник, выпьет кофе и включит какой-нибудь не относящийся к празднику фильм. Его раздражение продолжало накапливаться, но виду он по-прежнему не подавал, только лишь изредка недовольно кряхтя.

– Давай сейчас поступим так, – наконец выдохнул Александр, как только они с Таней перешли дорогу и оказались на проспекте, – мы сократим путь дворами, а около дома, если хочешь, мы немного постоим и посмотрим на салюты, что думаешь?

– Котёнок, какие жертвы! – Таня всплеснула руками и улыбнулась, – ты иди домой, а я позвоню Ксюшке, возможно, она уже во дворе со своими. Мы недолго, хорошо?

Александр Геннадьевич даже немного оторопел от такой её доброты. В последнее время Таня была сама не своя, и ему было удивительно слышать от неё что-то нежное, особенно сейчас. Пока жена снова не вошла в своё обычное нервозное состояние, он поспешил обнять её, и, подхватив под руку, быстрым шагом повёл её к площади через дворы, по короткому пути.

Дворики внутри прилегающего к проспекту квартала сплошь состояли из небольших трёхэтажных домов. Со временем администрация города улучшила их состояние, но среди многоэтажек эти постройки всё равно смотрелись несколько старо. Александр Геннадьевич невольно сравнил это с Большой Покровской улицей – скульптурные богатые фасады скрывали за собой узкие переулки с деревянными полуразваливающимися избами, окружёнными частоколом, где люди до сих пор вешали сушиться свою одежду на бельевых верёвках во дворе. Однажды ему довелось там побывать, и он запомнил этот странный контраст на всю жизнь. Пусть там, где они сейчас шли ситуация выглядела гораздо лучше, а всё же что-то знакомое прорывалось сквозь недавно сделанные стены этих домов.

До площади супругам оставалось пройти всего два двора, но дорога так сильно петляла и извивалась, что Александру Геннадьевичу стало казаться, будто бы они заблудились. Он перестал ориентироваться в пространстве, хотя и не был пьян. Довольно непривычное состояние для подобного времени крепко сжимало его мозг в тиски. Возьмите любой из прошедших годов в этот самый день, в этот самый час – увидите, что Александр веселится в гостях или у себя дома, поёт, пляшет, угощается за столом, но уж точно не плутает по дворам в поисках нужного пути. Тем более трезвый!

«Гнать прочь мысли о бухле, прочь, бухло, кыш, кыш!» – думал мужчина, ускоряя шаг, и совсем не замечая оханья жены.

– Вроде Новый год, а людей совсем нет… – тихо заметила Таня, едва поспевая за супругом.

Александр Геннадьевич резко остановился. И вправду, голоса и фейерверки грохотали где-то вдали, но не здесь. Около подъездов не было ни единой души, а в окнах маленьких домиков даже не горел свет.

Вдруг позади супружеской четы грохнула дверь. Таня и Александр обернулись. Прямо к ним, пошатываясь, направлялся улыбающийся мужичок небольшого роста. Вида он был изрядно помятого. Как только он подошёл, в нос Александра ударил резкий запах, то ли перегара, то ли серы, он так и не разобрал точно, но поспешил задержать дыхание. Таня тоже почувствовала этот смрад, и, едва сдерживая рвотные позывы, отошла подальше, не спуская глаз с этого странного субъекта. В обеих руках мужичок держал стопки, наполненные до краёв прозрачной жидкостью.

– Друг! Слышь, друг! Дружище, – пьяница резко поднёс одну из стопок к лицу Александра Геннадьевича, – выпей со мной, а?

– С праздником, спасибо, я не буду, – сказал мужчина, озираясь на жену.

– Ну что ты, друг, ну в честь Нового года! Обидеть хочешь меня… Ну что те будет, одну выпей со мной! За жену, смотрю, беременная, за ребёночка выпей, дай вам здоровья! Друг, ну за здоровье выпей одну со мной! За праздник выпей, друг?

– Саша, не смей! – прорычала Таня, зажимая нос, но не решаясь подойти, – оставь эту пьянь, пошли домой!

Мужичок подносил стопку всё ближе к Александру, а тот, почему-то, даже не двигался.

– Ну что ж ты, зашитый что-ли?!

– Нет, просто не хочу. Достаточно в гостях выпил, – соврал Александр Геннадьевич.

– Вижу, врёшь, друг. Выпей со мной! Выпей! С одной ничего не будет тебе, за ребёночка выпей, за жену, за праздник выпей! – продолжал напирать пьяница.

«Выпей выпей выпей выпей выпей выпей выпей выпей», – предложение незнакомца гипнотизировало Александра Геннадьевича, подобно танцующей кобре. С каждым новым его словом он становился слабее, мягче, уступчивее.

«Ну действительно, а что будет с одной-то? Таня покричит и перестанет, сегодня Новый год, такой праздник… У меня очень тяжёлая работа. Жена беременная. Одни нервы! Сплошные нервы! Я устал! Я очень устал! Я заслужил отдых, все вокруг сегодня заслужили, а я что?! Разве я не имею права на один глоток алкоголя?! Мужик я или нет?! Я целый год, целый год был как стёклышко! Я одну выпью и больше не буду никогда», – договаривался мужчина со своей совестью.

– Ты одну выпей со мной и больше не будешь никогда, друг, – незнакомец повторил его мысли, протягивая стопку. Александр медленно потянулся взять её из трясущейся, покрытой набухшими венами руки.

– Саша! – почти срывая голос, закричала Таня. Вонь не давала ей подойти ближе и выбить у него эти проклятые стопки. Ей оставалось только наблюдать, как вдруг…

– А ну пошёл прочь! Гадина! Ушёл отсюда! Ваня, ты проглядел его! –из подъездов послышались громкие голоса. Загремели двери, из которых на улицу выбежало несколько мужчин и женщин с наспех натянутыми на себя пуховиками и шапками. Все они были вооружены кухонными ножами, у кого-то в руках были иконы. Люди быстро окружили Александра Геннадьевича и пьяницу со стопками, оставив Таню чуть поодаль. Они угрожающе наставили на последнего всё, что у них было. Воцарилась гробовая тишина. Даже дальних голосов и фейерверков больше не было слышно.

– Пошёл прочь отсюда, я сказала! – прошипела ему одна из женщин, размахивая ножом, – мало попил, скотина такая?! Мы же найдём на тебя управу, зря ухмыляешься, козёл вонючий!

Пьяница выплеснул жидкость из стопок на снег, и она тут же испарилась, обратившись режущим глаза дымом. Затем он, осклабившись, расшаркался, прошмыгнул в щель между людьми и исчез в одном из подъездов.

Люди опустили ножи и иконы, почти одновременно выдохнув с облегчением. Пар из их ртов устремился в заволоченное серым небо. Смрад от незнакомца пропал вместе с ним. Александр Геннадьевич рухнул на колени, словно бы с него слетели тяжёлые оковы.

– Танюша, прости меня… – из его глаз упала слезинка.

– Это что сейчас такое было?! Саша! Саша, как ты?! – супруга быстро подбежала к нему, и с большим трудом присев на колени, обняла мужчину за плечи.

– Теперь с ним всё будет в порядке. Слышь, мужик, куришь? – женщина, прогнавшая пьяницу, обратилась к Александру Геннадьевичу.

Тот поднял голову и закивал.

– Тогда встань, покури, отдышись.

Мужчина так и сделал. Он медленно достал из пачки сигарету, поджёг её и затянулся.

Женщина продолжила, убирая нож за пазуху:

– Уже который Новый год нас этот урод терроризирует. Каждый раз так и празднуем! Огородить двор не можем, администрация не верит, говорит, даже ленты вешать не имеем права. Да и срывают их… Уже сколько раз без их ведома вешали, а всё равно сюда люди забредают, сколько можно, сил нет!

– Что это за чертовщина? – тихо спросил Александр Геннадьевич, делая очередную затяжку.

– Мужик-то? Это наш, местный был. Такой чёрт! Долго лежал в психушке на Июльских, потом выпустили, начал спиваться, жену, детей бил, нас кошмарил, гадил в подъезде. Потом жена его взяла детей и уехала. А потом он помер.

– В каком смысле?.. – Таня ошеломлённо прикрыла рот рукой.

– В прямом. Помер в один день. Сама помню, как выносили его, мы ещё тогда все перекрестились. Ну, видимо, не до конца вынесли, раз остался. Хорошо, что вы ничего у него ни взять, ни выпить не успели. Он всем так предлагает, примазывается, мол «друг, друг», тьфу! А кто из его рук выпьет, тот выпьет в последний раз – помирает на следующий же день. Озлобленной он был паскудой, на весь мир обиженной.

Таня ахнула и повалилась. Александр успел удержать её, чтобы она не упала в снег.

– Хорошо, что мы успели вовремя. Хотя Ваня должен был смотреть в окна и контролировать ситуацию с самого начала, да, Ваня?! – женщина грозно зыркнула на стоящего неподалёку молоденького паренька, который тут же потупился и отвернулся.

– Ваня, мой сын. Совсем маленький был, когда это началось, сейчас вот помогает. Мы уж не знаем, что с этим чёртом делать, надоел, чес-слово. Мы и камеры ставили, так ведь не отображается, не видно, и световую сигналку, тоже по барабану. Батюшек уже приглашали, так вы думаете чего? Ни один не сумел войти в подъезд из-за вони. Мы то к ней уже привыкли, нам не страшно, а как вот из церкви пришли, так она настолько усилилась, что даже мы из квартир повыбегали… Сколько нас на это хватит, понятия не имею… Ох, ну да заговорилась я. Вам, наверное, надо идти. Если вы шли в сторону Комсы, то вам туда, – женщина махнула рукой и добавила, – с Новым годом и будьте осторожны. Да благослови вас Господь.

Супруги поблагодарили своих внезапных спасителей, распрощались с ними и медленно поковыляли со двора, пытаясь осознать всё, что с ними сейчас произошло.

***

С тех пор Александр Геннадьевич даже смотреть не мог на спиртное. По праздникам он больше не страдал.

Через пару месяцев после инцидента Таня родила близнецов, двух девочек, и всё у семьи с тех пор было хорошо.

(Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Здесь автор постучал себя кулаком по голове, но не сильно).