Читать книгу Моя прекрасная креолка - - Страница 5

Марибель стали готовить к операции, делая массу всяких анализов. С ней практически постоянно находилась её мать. Она много лет работала волонтёром, правда, в другой больнице, знала все порядки в лечебных учреждениях, и вникала во все детали обследования дочери, готовая в любой момент вмешаться, если что, по её мнению, проводилось не так.

Сергей навещал жену каждый день в отведенное для визитов время. Марибель уже отошла после первого шока, была спокойна и могла в какой-то мере адекватно воспринимать его слова о том, что она обязательно выздоровеет. Хотя мировая практика и статистика говорили об обратном, у Сергея были основания надеяться, что даже в этом случае есть шанс.

Несколько остававшихся до операции дней, возвратившись из больницы, где сама обстановка напоминала о, казалось бы, неизбежном грустном финале, Сергей включал компьютер и копал, копал, копал информацию. Как на славских, так и на эспаноязычных сайтах, о сорологии вообще и, в частности, об этой злосчастной мультиформной глиобластоме, по крупицам собирая малейшие намётки на надежду. Зарегистрировался на одном из форумов, где собрались люди, искавшие такую же надежду.

А надежды на благоприятный исход были весьма призрачные. Популярная интернетовская энциклопедия – вакапедия – выдала удручающее определение всей этой области медицины:

«Сорология – раздел медицины, изучающий доброкачественные и злокачественные опухоли, механизмы и закономерности их возникновения и развития, методы их профилактики, диагностики и лечения. Сорологические болезни представляют собой обширный и разнородный класс заболеваний.»

А то, что касалось мультиформной глиобластомы, вообще, означало неминуемую смерть через пару лет:

«Мультиформная глиобластóма – наиболее частая и наиболее агрессивная форма опухоли мозга… Причина большинства случаев неясна… При лечении может применяться химиотерапия, лучевая терапия и хирургическое лечение… Медиана выживаемости для пациентов, в отношении которых применялась лучевая и химиотерапия с темозоломидом, составляет 15 месяцев. Медиана выживаемости без лечения составляет 3 месяца, в то же время довольно часто пациенты проживают 1–2 года. Хотя серьёзных исследований эффективности хирургического лечения при данном заболевании не проводилось, хирургия остаётся стандартным методом лечения …»

А заглянув в раздел «Генетические нарушения при глиобластоме», Сергей чуть не потерял сознание. Вспомнилось, что говорила девушка-соролог в ту роковую ночь:

«Наиболее частые генетические нарушения при первичных глиобластомах – это: утрата гетерозиготности, затем амплификация, мутация, гомозиготная делеция и ещё мутации.»

Открыл статью вакапедии о мутационной теории сорогенеза:

«Мутационная теория сорогенеза – учение, согласно которому причиной возникновения злокачественных опухолей являются мутационные изменения генома клетки. В настоящее время эта теория является общепринятой. В подавляющем большинстве случаев злокачественные новообразования развиваются из одной опухолевой клетки, то есть имеют моноклональное происхождение.»

*

О сорологии знали все, но никто не вникал в подробности до тех пор, пока эта напасть не касалась его лично. Да и то, соробольной и его родственники узнавали только те подробности, которые им рассказывали лечащие сорологи. А в подробности сорогенетической теории, объяснявшей причину болезни, и согласно которой велось одинаковое лечение во всём мире, вникать мог, разве что, особо дотошный родственник несчастного, у которого хватало самообладания и свободного времени, а также некоторых базовых познаний медицины. Но и в этом случае, столкнувшись со специфическими заумными для простого человека терминами и понятиями, этот искатель истины оставлял свои попытки.

Единственное, что отпечатывалось в голове и больного, и его родственников, это то, что опухоль образуется в результате мутации одной клетки организма, которая стала безостановочно делиться.

В такой ситуации безнадёги люди, обычно, цепляются за малейший шанс, идут на самую маленькую искорку света в конце тоннеля. А получив окончательный и безоговорочный приговор медиков о неизбежном скором конце, теряют голову и соглашаются на что угодно, на любые чудодейственные методы, невзирая на их очевидную абсурдность. Вот тут и наступает очередь всяких шарлатанов и подозрительных целителей.

Сергей уже достаточно хорошо узнал характер своей жены, чтобы понять, что никакие сомнительные предложения по поводу лечения не пройдут. И это был огромный плюс. Это означало, что если найдётся выход, то он будет с двойной гарантией – верой в успех обоих. Верой в то, что есть шанс выйти из этого смертельного тупика, и что выход этот – достоверный, научно обоснованный факт, а не какое-то чудодейственное средство типа поедания жареных жаб, настоянных в моче.

И Сергей копал, копал, копал… Приходилось переводить кучу материалов с русского на эспанский, и в очередной его визит в больницу они обсуждали все детали новой информации. Слава богу, на эспанском языке в интернете тоже было много интересного материала по сорологии. Сергей распечатывал всё это и отвозил жене. Нужно было спешить. Нужно было поднимать настроение упавшей духом Белке.

* * *

Операция была назначена на 1 марта. Ещё накануне, когда стало известно, что она необходима, Сергею не давала покоя одна навязчивая мысль: только бы не случилось землетрясения в тот момент, когда скальпель хирурга коснётся мозга его Белки…

Напряжение спало только в тот момент, когда после звонка, от которого он, сжавшись, вздрогнул, услышал в мобильнике успокаивающий голос Аны-Луисы: «Операция прошла успешно». И они дуэтом разрыдались…

* * *

Не успел Сергей отойти от радостной вести, как снова зазвенел мобильник. На этот раз звонил дон Карлос – сеньор, которому Сергей продал свой «чероки» в рассрочку. По условиям договора, он должен был в течение года выплачивать по сто тысяч колонов. Месяц назад дон Карлос заплатил первый взнос. «Наверное, насчёт очередного взноса, – подумал Сергей, – как раз вовремя». Однако дон Карлос стал сбивчиво объяснять, что один из братьев зятя – Рой, глава противостоящей группировки в битве за наследство начинавшего потихоньку терять рассудок отца, заявил о том, что квоты за «чероки» нужно платить ему, Рою. Якобы за какой-то долг Сергея перед фирмой.

Сергей уже был в курсе того, что Рой давно плёл интриги за спиной зятя, вбивая клин между ним и его славской женой. Дошло до того, что уже гуляла версия о том, что дочка Сергея Наташа была чуть ли не главарём какой-то славской мафии, которую разыскивает Интерпол.

И получалось, что братья зятя включили в борьбу за наследство ничего не ведавшего ещё пару недель назад Сергея. В его голове всё перемешалось.

Однако, придя в себя, он понял, о чём шла речь. Они с Марибель, при содействии зятя, уговорили дона Мигеля одолжить два миллиона колонов, не хватавших для выплаты первого взноса при покупке участка. Изгнав Херардо из фирмы, Рой, взявший власть в свои руки, обнаружил расписку Сергея о предоставленном ему кредите. Решив, что эти деньги Сергей одолжил для покупки машины, и не зная, что кредит это уже был погашен, он и заявил дону Карлосу, что тот должен платить взносы за машину фирме.

Объяснив дону Карлосу, что Рой не имеет никаких прав на машину, Сергей, зная, что братья зятя так просто не отстанут от него, стал лихорадочно искать выход. Вернее, выход искала переполнявшая его ярость. Если бы звонок дона Карлоса случился до звонка Аны-Луисы, Сергей бы просто не стал его слушать, не в состоянии понять, о чём тот ведёт речь. Но весть о том, что смертельная опасность для Белки миновала, вернула способность соображать.

* * *

Нужно было что-то делать. Уж если братья Херардо включили его в список своих потенциальных врагов в борьбе за наследство дона Мигеля, то вся правда, будь она хоть трижды кривдой, окажется на их стороне. Что может противопоставить прожжённому мастеру интриг и хитроумных финансовых комбинаций Рою, по сути, нищий нелегал, озабоченный одним – спасением смертельно больной жены? А на что способен Рой, Сергей знал не понаслышке, когда работал под его началом в отделе приёмки товаров.

Постепенно бурлившая в Сергее ярость трансформировалась в злость на самого себя. И кто виноват, что нелегал, что нищий? Сам и виноват. Не стал поднимать вопрос о нищенской зарплате, которую ему назначили. Тогда, возмутившейся прижимистостью дона Мигеля, Наташе так и сказал: меня деньги не интересуют. Вот и получился управляющий ранчо с окладом работника «на облегчённых работах», так, кажется, указывалось в корешках соцстраха.

Стоп! А почему бы не попробовать вернуть недоплаченное? Зацепившись за эту сомнительную надежду, Сергей, сгорая от нетерпения, позвонил Наташе, которая с утра уехала в Коллегию адвокатов, где проходила университетскую журналистскую стажировку.

* * *

Через пару дней, когда из отдела интенсивной терапии Марибель перевели в общую палату, Сергей смог её навестить. Визиты пришлось распределять среди всех многочисленных родственников Марибель, так что, были они короткими. Но запоминающимися.

В первое посещение своей красавицы-жены Сергей окаменел: лицо её было разукрашено всякими синяками и подтёками, среди которых выделялась почти полностью заплывшая фиолетово-чёрной опухолью прорезь одного из глаз. Оказалось, что накануне ночью она проснулась от желания сходить в туалет, хотела встать, но, не в силах двигаться, рухнула с кровати на пол, ударившись о него головой. Вдобавок, подлоктевые сгибы тоже были сине-чёрными со следами от игл шприца.

А вскоре случился приступ эпилепсии. Слава богу, новая порция компьютерной томографии показала, что всё сошло относительно гладко. Но бедная истерзанная жёнушка Сергея была привязана к кровати жгутами. Жуткое зрелище. В какой-то момент Сергею показалось, что перед ним не его Белка, а бомжиха. Какими их показывают в фильмах.

В следующий визит Белка закатила истерику с требованием убрать какую-то лестницу, пока не выяснилось, что имелись в виду перила, которые пристегнули к её кровати, чтобы предотвратить ещё одно падение.

Тогда Сергей подумал, что его жене что-то повредили при операции, и она не в состоянии адекватно воспринимать события. С какой-то обречённостью он спросил её, знает ли она, кто он такой. От души отлегло, когда она уже спокойно ответила: «Да, ты мой муж Серхио».

Было дело, как-то они долго возились с уткой под одеялом, пока Белка снова не разошлась, откидывая одеяло и упрекая Сергея в никчёмности. Другие пациентки в палате повеселились от души.

Случился ещё один эпизод, когда Сергей опять подумал о том, что у его жены не всё в порядке с головой. С разрешения медсестры, Сергей отвёз её в кресле в туалет, потом он долго пытались усадить её на унитаз. Однако, сделав дело, она, оторвав приличный кусок туалетной бумаги, долго смотрела на него, не понимая, что с ним делать. Пришлось Сергею объяснять на практике.

А после этого, долго и монотонно она водила зубной щёткой из одного угла рта в другой. У Сергея снова появилось ощущение, что его жена тронулась умом. Немного успокоился, когда отобрал у неё щётку, и на этот раз она не протестовала.

Через несколько дней Белке разрешили делать прогулки по вестибюлю. Она в инвалидном кресле, а Сергей, так сказать, за рулём. Ему нестерпимо больно было видеть, как её шея не выдерживала напряжения, и голова постоянно опускалась на грудь. Но они уже могли потихоньку беседовать.

* * *

Тёща Сергея настояла, чтобы не спешили с выпиской. Ей даже пришлось прибегнуть к угрозам, поскольку больница была переполнена. В конце концов, донье Исабель удалось отсрочить выписку на несколько дней.

Квартира, где Марибель жила с сестрой, была на втором этаже, поэтому, выписавшись из больницы, она стала жить в доме двух сестёр своего отца, на первом этаже которого была комната с больничной кроватью с регулирующимся наклоном.

Сергей стал навещать жену каждый день в условленное время. Они прогуливались в окрестностях дома, и начинали уже более детально обсуждать, что делать дальше. Постоянные упражнения, физические и умственные, которые прописал невропатолог, постепенно начинали давать результат. Белка училась заново писать, начиная с каракулей; они играли в какие-то карточные и другие настольные игры, в которые играют, обычно, дошколята.

А когда в конце мая они на пару недель перебрались в предоставленный им одной из тётушек пустовавший дом в родном городке отца Марибель, уже точно знали, что будут делать, чтобы нарушить неприглядную сорологическую статистику по мультиформной глиобластоме, и уже начали делать первые шаги в этом направлении.

* * *

Марибель ещё плохо что соображала, но Сергею удалось убедить её в том, что, коли официальная сорология и сухая статистика давали ей два-три года жизни при самых благоприятных условиях, причём последние полгода – сплошные мучения, то нужно действовать вопреки официальном протоколу лечения.

Белка прекрасно понимала, что ожидает её вскорости при таком предписанном сорологией образе жизни. Постоянные головные боли, тошнота, облысение, все помыслы близких о том, какие новые лекарства применить, где их достать, во что это обойдётся, бессонные ночи, и так далее по протоколу.

Поэтому она была настроена решительно, чтобы избежать этих мучений. Если по официальному протоколу и неумолимой статистике грядёт неминуемая смерть, речь идёт только об отсрочке, а фактически, о продлении мучений, то почему бы не побарахтаться, потрепыхаться, тем более, что есть реальные позитивные примеры. Хуже, ведь, всё равно, некуда.

Они решили действовать от противного. То есть, вместо предписанных протоколом радио- и химиотерапий избрали путь укрепления организма натуральными методами.

По возвращении в Сан-Уго они ещё месяц изучали детали своей дальнейшей, так внезапно изменившейся жизни. А в конце июня перебрались на побережье, поближе к своему участку, устроившись в скромной съёмной квартирке.

Таким образом, оказавшись на берегу океана, вдали от столичной суеты, шума, загазованности, они стали вести совершенно иной образ жизни. В принципе, Сергей полжизни прожил в таком режиме, а для Марибель это было просто необходимо. И нужно было в это верить.

Брат Марибель перегнал её машину из Сан-Уго. Постепенно Белка вспомнила, как её водить, и они постоянно, через день, стали выбираться на пляж, где совершали многокилометровые прогулки вдоль линии прибоя, наслаждаясь жизнью во всей её первозданной красе.

Исключили из питания всякие вредные продукты, включили в него более натуральные, в основном фрукты-овощи. Никаких кола-кол и прочих соблазнительных напитков, напичканных неведомо чем. Соки, зелёный чай с лимоном. Отсутствие стресса тоже было очень важно. Сергей полагал, что одним из факторов, приведших к обострению болезни, была как раз напряжённая обстановка на работе у его жены. Работа ответственная, нервная, с живыми людьми, с постоянно возникавшими проблемами.

Они выбрали путь, с которого решили не сворачивать. Конечно, родственники Марибель, особенно её мать, понимали, кто затеял всю эту историю с отказом от привычного протокола. Но ничего не могли поделать – они знали, что, если она что-то решила, то бесполезно её отговаривать. А чтобы она так решила, ей нужно было предоставить неопровержимые доказательства того, что всё, что Сергей предлагал, не было шарлатанством, а научно обоснованными фактами. Пришлось ему продолжать свои поиски в интернете и на славском, и на эспанском языках, прежде чем он предоставил ей эти факты. Он понимал, какую ответственность на себя берёт, и какие последствия его ожидали в случае неудачи, но деваться было некуда.