Читать книгу Русская рапсодия Хейкки Лахелма - - Страница 4

Я родился в 1945 году, когда уже отгремела Вторая мировая война. Мой отец был родом из советской Восточной Карелии, и его семья, как и тысячи других, бежала в 20-е годы от коллективизации в Финляндию, в район города Вааса. Там их оскорбительно называли «рюсся». В первые годы беженцы находились в Финляндии по «нансеновским» паспортам, которые Комиссия по делам беженцев Лиги Наций выдавала тем, кто бежал из России. Заявление на предоставление финляндского гражданства отец подал лишь в конце 30-х, и оно было удовлетворено. Он был старшим и единственным ребенком в семье, на образование которого хватило средств. Отец окончил Университет Хельсинки и получил диплом юриста. Родители моей матери были зажиточными буржуа из столицы. У них дома имелось много предметов искусства, которые я, будучи маленьким мальчиком, рассматривал с восторгом и удивлением. Моя мать изучала в университете финский и эстонский языки, но после рождения детей ей пришлось прервать свое образование. Нас у нее было четверо: три сына и дочь. В этой команде я был вторым по старшинству. Все вместе мы представляли собой образцовую буржуазную семью: мы не были религиозны, у нас почти не пили алкогольные напитки и не ссорились. Жизнь шла ровно и гладко.

Профессиональная карьера моего отца прошла в Союзе работодателей Финляндии, где он работал юристом и начальником отдела рынка труда. В 50-70-е годы в Финляндии проходило много забастовок. В мощных профсоюзах работников пищевой промышленности, строительных рабочих и рабочих судостроительных предприятий большинство составляли коммунисты, что в некоторых кругах вызывало страх перед возможностью левого переворота.

Мой отец еще с молодости возненавидел Россию и никогда не скрывал своего негативного отношения к коммунизму. Финские коммунисты в его понимании были предателями, так же, как и все те, кто с симпатией относился к Советскому Союзу. Такова была атмосфера дома, где я вырос. В 1961 году во время так называемого «нотного кризиса» в отношениях России и Финляндии, совпавшего по времени с противостоянием СССР и США в Западном Берлине, мой отец с пылом объяснял всем нам точку зрения Союза работодателей на сложившуюся ситуацию. Сам он был готов хоть с вилами идти воевать против «рюсся». Иногда ненависть ко всему русскому и России переходила все границы моего понимания. Хотя я совсем не религиозен, мне в голову много раз приходила библейская заповедь «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Почему эта фраза неприменима к русским? Неужели они действительно настолько плохи?

Мать моего отца Хелена жила в местечке Орисмала вблизи города Вааса. Бабушка часто приезжала к нам на дачу сначала в Таммисало, а позднее на архипелаг вблизи Порвоо. Бабушка Хелена была родом из старинной деревни Вокнаволок в Беломорской Карелии, находящейся в полусотне километров от Костомукши. Уже тогда я был страстным рыбаком и с замиранием сердца слушал рассказы бабушки о громадных лососях, которых они с дедушкой днями напролет ловили в озере Верхнее Куйто, что в Беломорье. Бабушка Хелена знала наизусть русские сказки и с удовольствием рассказывала их нам.

Я научился читать уже в пять лет. У нас дома была большая библиотека, которой активно пользовались все члены нашей семьи. Уже в ранней молодости меня заинтересовала русская литература, а еще я читал газеты, в которых рассказывалось о Советском Союзе и советском строе. Хотя я и не знал русского, материалов на финском языке о Советском Союзе было предостаточно.

В 50-е годы мы жили в Хельсинки в районе Каллио. Мой дедушка, Калле Мюккянен, грюндер-строитель из Куопио, был подрядчиком на строительстве дома на углу улиц Ваасанринне и Кристинкату, благодаря чему мы получили в аренду хорошую квартиру в новом доме. После войны в Финляндии наступили нелегкие времена. Из своего раннего детства я помню щемящее чувство обиды, которое осталось в глубине души финнов. Жалкое существование многих жителей Каллио скрашивал лишь Его Величество Алкоголь – очереди в государственную монопольку «Алко» часто растягивались на несколько кварталов. От алкоголизма страдали многие, в том числе и сын известного русского художника Ильи Репина Юрий, который часто нетрезвым бродил по Каллио и собирал окурки. Почти круглый год он ходил босиком, а в самые суровые морозы надевал какие-то странные то ли тапки, то ли валенки. Мой отец рассказывал, что Юрий тоже был художником, однако ни его жизнь, ни карьера не сложились. В конце концов, он покончил жизнь самоубийством. Позднее на аукционах я встречал работы Юрия стоимостью несколько сотен марок.

Фото семьи Лахелма на Рождество 1954 г. Хейкки стоит во втором ряду, из-за плеча отца выглядывает брат Ээро. На переднем плане сидят брат Тимо, мать Хелви и отец Алекси с младшей дочкой Оути на руках

Мой отец был управляющим нашего дома, и в первый день месяца жильцы обычно приносили ему плату за квартиру наличными. Впрочем, не все плательщики были пунктуальными и нередко задерживали платеж, как это делал, например, проживавший в нашем доме актер из известной театральной семьи Юркки. Застолья и гулянки были в обычае у актера, и подвыпившие гости, будучи уже не в силах идти домой, частенько ночевали в подъезде.

Из ярких воспоминаний своего детства я помню, например, появление в начале 50-х годов бананов. На первом этаже нашего дома находился магазин колониальных товаров Салстеда, в котором можно было купить эти удивительные фрукты, но давали не более одного килограмма на человека. Мама по очереди отправляла нас, детей, в магазин, чтобы этих деликатесов хватило для всех членов семьи. Позднее я вспоминал те времена, когда привозил в качестве гостинцев бананы в Советский Союз, где еще в конце 80-х они оставались дефицитным товаром.

Напротив нашего дома находилось Свободное училище Каллио, где каждый мог найти себе занятие по интересам. Известная жительница Каллио, будущий президент Финляндии Тарья Халонен, активно посещала кружки в этом училище. Я же ходил в кружок ДВА (Делай Всегда, как Лучше), вместе со мной занимались ставшие известными актерами Кари Франк и Матти Руохола. Кружком руководил молодой человек по имени Вальдемар Бюлер, впоследствии выбранный депутатом парламента от Национальной коалиционной партии.

Когда пришло время идти в школу, нас, мальчиков, отправили учиться в народную школу имени Алексиса Киви, а по ее окончании мы все стремились поступить во Второй лицей Хельсинки или, как все говорили, в «Тоссу»[1], который тоже находился в Каллио. Туда оказалось нелегко поступить, поскольку наша возрастная группа была многочисленной и желающих там учиться набралось много. Мои родители, конечно, очень за меня переживали, но я поступил с первой попытки. Заводилой и лидером в «Тоссу» стал Пертти Салолайнен, он был на несколько лет старше меня, но уже успел провести год в США как стипендиат. Мы, ученики младших классов, собирались вокруг него в школьном дворе и, разинув рты, слушали его рассказы об Америке, которая казалась нам настоящим раем.

В середине 50-х мы переехали из Каллио в район Похьёйс-Хаага, в доходный дом, принадлежавший городу, где отец благодаря своим связям получил большую по размеру и более дешевую квартиру. К тому времени в семье появился четвертый ребенок, моя сестра Оути, и прежняя квартира стала тесноватой. Похьёйс-Хаага был одним из новых больших микрорайонов Хельсинки. Находившаяся поблизости железнодорожная станция Хаага оказалась занимательным местом для маленького мальчика, поскольку там несколько раз в неделю останавливались военные составы, следовавшие с грузами для советской военно-морской базы в Порккала-Удд. От советских военных мы получали в подарок необыкновенно красивые значки с портретами Сталина и Ленина.

В 1963 году я окончил общий лицей «Алппила», куда мы с двумя моими братьями перешли из «Тоссу». Этот лицей был своего рода экспериментальной государственной школой с углубленным изучением музыки. По окончании школы я сразу пошел служить в армию, поскольку посчитал, что чем моложе пойдешь в армию, тем легче будет служить. Служба в армии у меня шла без проблем, и одновременно я окончил школу офицеров-резервистов. После армии выбор будущей профессии казался делом нелегким.

Мои преподаватели рекомендовали мне попробовать поступить в Художественную школу, но мне казалось, что я слишком ординарный человек для столь богемной профессии. В конце концов, я нашел себя в стенах Высшей коммерческой школы Хельсинки, где за три года получил диплом бакалавра экономических наук. Иногда я раскаивался в своем выборе, но, наконец, я нашел свою нишу, правда, на это ушло целых пятнадцать лет.