Читать книгу Грибники-2. Станция забытых людей - - Страница 6

– Каждый человек, – рассуждал Эйзен, растянувшись на песке и не обращая внимания на досужих пляжников, закладывающих уже не первый круг, чтобы рассмотреть герцога, про которого многие из них раньше только слышали, – живет в мире объяснимого и, как ему кажется, познаваемого. Если он не взыскует приключений специально или вовсе избегает их, то с некоего момента ему начинает казаться, что он познал этот мир. И только мы с вами живем вплотную к символу непознаваемости мира, а именно возле Барьера. Возможно, город за ним – не просто случайность. Я допускаю, что весь набор обитаемых миров, сколько бы их не было во Вселенной, содержит внутри себя такой добавочный мир: мир – опустевшую оболочку, или даже мир-батарейку. Протомир. В нем было изначально намечено, каким будет наш. Это мир-семечко. Его посадили в наш сектор, дабы на его останках, как на костях человека, убитого сторном, выросли бы удивительные грибы-тридерисы, которые сами по себе такое же чудо, как феномен жизни в принципе. Вот и мы, как жизнь во Вселенной, обладаем собственным временем, способным остановить время мира за Воротами, мира Октагона. Кстати, про Октагон. Последние истории в тетрадке очень печальны. Но и они объясняют нам…

Джафар, приподнявшись на локте, набирал в кулак песок и сыпал его между собой и герцогом, выстраивая бастион из небольших курганчиков, абсолютно одинаковых по высоте.

Кристина приняв зеркальную позу по другую сторону от Эйзена, слушала. Данка лежала сзади неё и слушала тоже. Рэнни сидел поодаль, спиной к рассказчику. В его случае это означало крайнюю степень заинтересованности.

Однако в самом неожиданном месте своих выкладок Эйзен прервался и повернулся к Джафару.

– Вот что ты тут построил? – спросил он сварливо.

– Бастионы.

– Если б ты меня внимательно слушал, ты построил бы что-нибудь более сложное.

– Ты ничего сложного не говорил, – попытался оправдаться механик, сделав жалобное лицо.

– По-твоему, Барьер – это просто? – возмутился герцог.

– Сложно для проектировщика, легко для пользователя, – процитировал Джафар, словно бы пытаясь реабилитироваться.

– Плох тот пользователь, который не желает стать проектировщиком, – назидательно сказал Эйзен, подняв указательный палец.

– Простите, Учитель, – ухмыльнулся Джафар. – Я недостоин пользоваться барьером.

– Я, кстати, там твою воду немножко выпил.

– И она до сих пор действует, – заметил Джафар, откидываясь на спину.

– Смотрите, – продолжил Эйзен, – как легко мы воспринимаем вещи, объяснения которым ещё не нашли, но которые органично вошли в нашу повседневность! Это говорит о том, что явления, которые мы считаем мистическими, на самом деле происходили вокруг нас чаще, чем нам кажется. Если бы Ворота открывались не на сутки, как обычно, а на месяц-два, мы бы наверняка смогли путешествовать дальше и города и его Октагона. Кстати, город тоже имеет форму восьмиугольника, и по каждой его грани идёт дорога. С двух сторон – железная. У них она представлена в трёх генерациях – подземная узкоколейка, сродни тем, что у нас в шахтах, наземная пошире и та, до который у нас только недавно дошли, в виде состава в трубе.

– Вакуумно-трубопроводный транспорт, – подсказал Джафар.

– Спасибо. Так вот в конце всего наши герои – те из них, кто уцелели – уезжают на этом поезде куда-то. Дальше страницы вырваны. Возникает вопрос: если они уехали, то кто вырвал страницы?

– Не я, – на всякий случай открестился Джафар.

– Надо найти изначальную тетрадку, – увлёкся Эйзен. – Если она есть. Или продолжение. Где твой ключ?

– Ну не с собой же он у меня, – лениво приподнял руку Джафар, намекая на некоторый минимализм собственного костюма.

– Действительно, – смутился Эйзен, проследив взглядом распростёртый на песке длинный организм Джафара – от головы до пальцев ног, облачённый единственно в серо-чёрные плавки. – Хотя я бы не поручился, что ты не носишь…

Под всеобщий хохот Эйзен тут же схлопотал тычок в бок.

– Вот у тебя жена как будто не три дня назад уехала, а как минимум месяц, – промурлыкал Джафар. – Или она тебе разрешила флиртовать с аудиторией?

– Только на пляже, – с комичным сожалением ответил Эйзен.

– Так вот почему ты здесь, – подколола его Данка.

Эйзен рассмеялся.

– Я здесь, потому что некто Джафар пострадал в боях не был в состоянии подняться ко мне и в деталях рассказать о том, что у вас тут произошло.

– И ещё как минимум неделю не смогу, – обиженно подтвердил Джафар. – У меня ушиблено два или три сустава, или десять, в общем, Феликс настоятельно не рекомендовал мне альпинизм.

– А кто тебя башкой уронил, ты выяснил? – участливо спросил Эйзен.

– Пока нет. Орлов будет их допрашивать. А если я выясню – что я ему сделаю? Бить их нельзя, увольнять – не сезон, а штрафовать их будут все равно не в мою пользу. Возможно, это сделал кто-то из погибших. Константин, например.

Все помолчали. Кристина вдруг четко ощутила, что между ней и Джафаром теперь стоит как минимум один мёртвый человек. А может, и не один. И ещё поняла, что Джафар очень не хочет об этом говорить, потому что винит в произошедшем себя.

В это время от группы складских, расположившихся неподалёку, отделился невысокий коренастый парень лет двадцати пяти и направился к ним. Приблизившись, он представился:

– Я – Митяй.

Потом по очереди пожал руки всем мужчинам, начиная с сидящего Эйзена и продолжая едва приподнявшимся с песка Джафаром. Рейнольда он удостоил внимания только в третью очередь, но тому всегда было плевать на иерархию, и он никак это не отметил.

Закончив ритуал приветствия, Митяй устроился рядом с Джафаром и некоторое время молчал, закуривая.

– Я вот что хотел сказать, – начал он неторопливо. – То, что произошло, это, конечно, хреново. Мы все уважали Костяна. Даже его зае… закидоны с этими пчеловеками никого не парили особо. Но сейчас ему уже все равно. И я скажу за этот удар – Орлову не скажу, он легавый, а тебе, Джафар, скажу, так как ты пострадавшее лицо. Не Костян тебе по кумполу вломил.

Митяй помолчал, затягиваясь.

Джафар плавно переменил позу: поднялся и окончательно сел, так важные разговоры полулёжа вели только древние римляне, а Митяй явно был представителем другой культуры, и его следовало уважать, как собеседника.

– Короче, – продолжал Митяй, убедившись, что его слушают. – Ежели чел в медитации, ему не больно, но и сил у него особых нет. Это был ненастоящий шмель, кто тебя стукнул. Так е… стукнуть можно только в здравом уме. И чтоб сзади подойти, за другими прячась, тоже.

– И кто из вас был в здравом уме? – поинтересовался Эйзен.

– Митяя в толпе не было, – сказал Джафар. – Он в стороне стоял.

– Да, – кивнул Митяй. – Мы с Серым туда чисто за компас ходили, почилить.

– И кто ещё ходил как вы?

– Лаура эта. Она первый год тут была. Как приехала, так сразу взялась за Костяна. Ну, Костян, он че, монах что ли… повелся на это дело. Ну, не все знали, типа нельзя, но было. А потом он послал ее, уж больно она стервозная была. Она и так, и сяк… но Костян – кремень. Тогда она обиду кинула, говорит: ты, мол, никому тут не сдался, а я любого мужика в посёлке за они дня охомутаю. Серый ей и говорит, ну, чисто для прикола: вон, к начальнику технички подкати.

– Видимо, ко мне, – пояснил Джафар. – Да, что-то похожее на осаду было.

– Ну ясное дело… Она ему: мне похер, что невеста у него, я, мол, таких мужиков десятками кладу. Поспорили они, короче. Серый ей три дня дал. А она за пять не справилась. Ну и озверела. Пунктик у неё на это дело был. Корягу тогда взяла.

Джафар поджал губы и потрогал остатки шишки на затылке.

– Траектория вышла так себе, – пояснил Митяй виновато, словно сам отвечал за наведение коряги. – По касательной. Но вырубила и уронила. Мы с Серым видели. Но ты на Лауру обид не держи. Умерла она. И Костяна, сука, с собой забрала.

– Что ж, спасибо, Митяй, – серьезно сказал Джафар. – Когда никто не ждёт, что ему отомстят, жить намного легче.

– Не за что, – солидно произнес Митяй. – И вот ещё что… Костян же хотел спектакль поставить. Там уже все готово было. Ребята говорят, в память о нем надо сделать. Все как он хотел. Ну типа мемориальный.

– Опять Чекава сценарий писал?

– Ну, они втроём сочиняли. Он, Костян и Феликс.

– Надеюсь, не про меня?

– Нет. Феликс говорил, про это… про солнышко. Мы вот, Рейнольда Яновича тоже взяли. Музыку играть… эту, как ее… увертюру, вот. Культура нужна посёлку.

…Когда Митяй попрощался и ушел, Кристине стало совсем грустно. Солнце давно перевалило зенит и спускалось к холмам, Рейнольд где-то бессмысленно болтался, а Саша, хоть обещал прийти, так и не появился – видимо, остался на сеанс связи. У него были свои интересы в Москве.

– Вот, – шепотом сказала она Эйзену, когда Джафар с Гариком ушли купаться, – сейчас мои друзья все со мной. Но ведь что-то может произойти. Даже мистики никакой не надо – просто коряга. И я, что самое обидное, могу так же повестись на манипуляции и рехнуться вместе со всеми. Почему я не побежала сталкивать Джафара в пропасть? Наверно, я слишком недолго была в земляческом единении с этим роем. Прошло бы год или два, я бы мысленно обесценила любого, кто бы возражал. Даже его.

– Нет, – выслушав ее, так же негромко ответил Эйзен. – Это как прививка. Конечно, она может не сработать, если человек глуп и забыл о пережитом опыте. Но если тебя это огорчает и пугает, ты – не пойдёшь.

– А меня это так пугает? А я не пойду? – с явным скепсисом спросила Кристина, чьё мнение о себе с момента трагедии так и не улучшилось. И тут же вздрогнула: к ней прилетел и начал кружиться вокруг огромный полосатый шмель. На краткий миг ее лицо выразило такой ужас, что обычно сдержанный Эйзен откинулся на песок и тихо, но с явным удовольствием засмеялся, демонстрируя безупречно белые зубы.

*

– Как ты это все узнал? – допытывалась Кристина, когда они втроем с Эйзеном и Джафаром шли обратно.

– От Эрика, – обреченно ответил Джафар.

– И он тебе так вот прямо все сказал? – не поверила Кристина.

– Не сразу, – еще более обреченно признался механик.

Кристина остановилась.

– Ты… что ты сделал? – спросила она тоном, каким принято уличать мужа в измене.

Джафар вздохнул. Подход к работе с точки зрения абстрактного гуманизма ему не нравился, так как обычно вёл в никуда.

– Спросил его, – терпеливо объяснил он, – и пообещал помешать его миссии, если он не ответит.

– И ты бы помешал?

Джафар уныло посмотрел на свою невесту.

– Ничего, что он пытался тебя дискредитировать, а потом нас обоих чуть не убил? – напомнил он.

– Но ведь он умер за тебя! – напомнила Кристина в ответ.

Джафар пожал плечами.

– Тогда это было неочевидно.

– Что ты ему сделал?

– Ничего, ты сама видела.

– Джафар, я прекрасно знаю, что ты можешь убить человека так, что он ещё несколько дней будет считать себя живым!

– Подожди, я переоденусь, – обрадовавшись поводу прервать неприятный для него разговор, Джафар юркнул в собственную калитку.

Кристина гневно смотрела ему вслед, раздираемая недосказанным. На улице вечерело, и со стороны леса тянуло нехорошей, гнилой сыростью.

– Крис, – Эйзен, про которого все забыли, внезапно подал голос. И голос этот был совсем не таким, как на пляже – расслабленным и полным игривых интонаций – а довольно сухим и холодным.

– Да? – вздрогнула Кристина, пытаясь усилием воли очистить перегруженный мозг.

– У меня к тебе просьба.

– А… да. Какая?

Эйзен выдержал паузу, дабы убедиться, что его слушают.

– Пожалуйста, не ругай Джафара за его работу.

Кристина хотела что-то ответить, но только открыла и закрыла рот. Эйзен говорил серьезно. И это он был работодателем Джафара. И ее. И вообще…

– Прости, – стушевалась она.

– Вот и хорошо, – похвалил герцог.

В лесу громко, испуганно и даже немного истерически закричала неизвестная ночная птица.