Читать книгу Путешествия Лейлы - - Страница 6

Назавтра поездка на лодке стала казаться очередным сном или воспоминанием: размытым, уютным. Из головы не выходила Кармелита. Она всегда казалась неживой, не вполне настоящей, совершенством. Точеные черты лица, холодность, речь и манеры мамы-англичанки. Раскованность тела, всегда готового к танцу, темнокожего папы из далекой южноамериканской страны. Она могла очаровать любого. Чем пользовалась и сама, и их пиар-агентство: именно Кармелиту отправляли закрывать проблемные сделки и сопровождать крупные делегации.

Лейлу эта идеальность всегда сковывала, пусть они и работали над общими проектами, и летали иногда куда-то вместе. В Кармелите было все то, чего Лейле не хватало, чем она старалась хотя бы казаться. При беглом общении, которым были наполнены Лейлины будни и выходные, хорошо получалось выглядеть или быть кем угодно. Но играть и строить из себя что-то при Кармелите было уже неловко. Та же Лейле всегда благоволила и почти сразу взяла под свое крыло, подолгу и терпеливо объясняла, что и как работает в агентстве и международном пиаре фешен.

В любом случае все былое осталось в Лондоне, в другом мире. А вот что происходило на лодке, была ли это Кармелита? Она никогда не вела себя так, из них двоих скорее Лейла обычно мялась и не знала, что сказать, Кармелита же с легкостью и грацией решала любые проблемы, нежилась в лучах внимания. Даже выглядела приятельница теперь необычно: чуть неряшливая, с неубранными волосами, полноватая. Кармелита, которую она знала, никогда себе такого не позволяла. Хотя … Анна-Кармелия … ее полное имя было именно таким, Лейла отправляла как-то ее паспорт для брони билетов. И как все это объяснить, как вписать в и без того непонятные декорации клиники, она пока не знала.

* * *

Между тем больничная жизнь шла своим чередом, Лейла свыклась с ее неспешным ходом. В ежедневную рутину добавилась несложная физкультура в зале клиники, где она всегда была наедине с тренером, тоже филиппинкой. Лейла не любила заниматься под присмотром, поэтому быстро выучила все упражнения, чтобы только оставаться одной. Лекарства и капельницы приносили все реже, тело и лицо заживали, щекотно тянули корочки ссадин. Все чаще казалось, что грудь и губы изменили форму и были какими-то тугими, не такими, как обычно, но расспрашивать об этом врачей Лейла не хотела, списывала и это на свое странное восприятие мира вокруг и долгое уже ожидание поездки в Таиланд на операцию. Хотя туда-то она точно еще не летала. Сомневалась, не случалось ли так всегда с ее телом, если немного набирала вес.

Других пациентов она почти не видела, только издали, когда гуляла в изученном до каждого сантиметра пятачке-саду под стеклянным куполом. Мужчины и женщины с надменными застывшими лицами, что-то с ними было не так. Налитые искусственной жизнью, точно все эти растения со шлангами. Как поняла Лейла из обрывков разговоров, услышанных на лодке, пациенты приезжали сюда омолаживаться и были людьми особенными, влиятельными, чуть ли не главами ближних и дальних государств. Впрочем, другие всегда мало интересовали Лейлу, да и при всем желании трудно поинтересоваться о чем-то у крошечных фигурок, плывших по коридорам или в других садиках за прозрачными лабиринтами стен. Одного она, правда, увидела близко, прямо за стеклом: скрюченный уже, хотя и видно, высокий когда-то, смешной старикашка смотрел на нее безумно и живо, во все глаза. Лейлу обожгло от узнавания и одновременно невозможности вспомнить. Мучилась целый день: кто же это, откуда она его знает? И почему он здесь? Может, тоже из-за сумасшест-вия?

Время в клинике остановилось. Не было ни до, ни после, только бесконечные коридоры и мраморная зеркальная роскошь. Похожее чувство раньше настигало в аэропортах, особенно ночных и гулких. Так, наверное, выглядит для кого-то чистилище: застывшая пустота и никого. Но Лейле было на удивление хорошо. Здоровая еда, сон, занятия физкультурой и какой-никакой, но сад с цветами, прогулки с доктором Натансоном, беседы с ним о чем-нибудь абстрактном и прекрасном. Такие, во время которых наслаждаешься и собеседником, и собой, хотя после ничего толком не помнишь. Другие врачи почти не заходили, а медсестер она предпочитала не замечать или обменивалась с ними короткими фразами.

В снах теперь часто бывало легко, но иногда все еще тревожно. Там она говорила с людьми, которые казались родными: некоторых узнавала, других совсем не помнила. Выдыхаясь, успевала к дедлайнам на работе, бралась за новые проекты. Долго гуляла по нежному хвойному лесу, похожему сразу и на российский, и на бутанский, и на ливанский.

А еще тот самый, белый, когда и на миллиметр не сдвинуться. Палата как наяву, все настоящее, вокруг люди, знаю: они здесь. Но не разомкнуть ни глаз, ни губ. Прибивает к кровати потокома воздуха, сопоротивляюсь.

* * *

Даниэля не было пару недель, поэтому, когда он постучался и вошел, казался поначалу очередным сном. Второй день по улице бродили песчаные бури, ветер завывал и иногда с силой стучался, швыряясь песком в окно. Хорошо, что накануне зашла медсестра и закрыла форточку. Во время разгула стихии соседнее крыло становилось рассеянным и нечетким, иногда вовсе исчезало, а небо и земля за ним сливались в единую завесу пыли. На дорожке под окном кружилась песочная поземка, такая же, как бывает зимой из снега.

– Как вы, не страшно тут? – послышался родной голос. – Вот пришел вас проведать, Лейлочка. Вы в порядке?

Она поздоровалась и села на кровать. Изображение пошатнулось, какое-то время звук доносился как бы с опозданием от картинки.

– Все хорошо?

– Да, доктор Даниэль, спасибо. Я лайк просто э бит слоу последнее время, сплю много.

– Это ничего, Лейла, вы молодец, все в клинике очень хвалят вас, и моих друзей на лодке вы тоже очаровали!

Лейла просияла, приятно было слышать что-то хорошее про себя, тем более из уст любимого доктора.

– А я пришел к вам с результатами обследований, – взглядом показал на стопку бумаг в руках. Лейла не заметила документы, как будто они только что появились.

Ни капли любопытства, скорее было лениво и страшно. Не хотелось, чтобы реальность опять менялась. Доктор пустился в пространные объяснения об ученых и мозге, о слепых пятнах и теориях вместо знаний. Мы изучили, как мозг передает и распознает информацию, но почему и для чего – так никто толком и не знает. Лейла снова что-то недопонимала, то ли из-за языка, то ли из-за этой бури или же пустоты в голове – и напряженно вслушивалась.

– Иногда из-за стресса, травм, болезней, – назидательно продолжал Даниэль, – мозг начинает считывать или воссоздавать информацию по-особенному, не как обычно. – Лейла опять кивнула. – Например, чтобы защитить от чего-то тяжелого, заменить более щадящими, иногда ложными воспоминаниями.

Травмы, особенное восприятие, что-то ложное. Слова сыпались, как песок в окно: россыпью, с натиском, треском.

– Понимаете, скорее всего, где-то в вашем мозге происходит сбой. Что-то может казаться совершенно непривычным в мире вокруг или в себе. Вот представьте две шестеренки: они приводят в действие друг друга и соседние миллионы шестеренок. Если хотя бы несколько лапок только у одной из них сотрутся, то каждый раз она будет пробуксовывать. Поначалу это не повлияет на работу всего механизма, но со временем, к сожалению, может привести к сбоям.

– Я, если честно, не очень понимаю, давайте к делу. Что из этого всего следует, соу вот, как говорится? – Лейла тут же одернула себя за резкость, но доктор оставался спокойным.

– Тесты и анализы показывают пока только небольшую зону размягчения в мозгу, около двух сантиметров, – говорил Даниэль, – скорее всего, последствия ушиба. Само по себе это не страшно, но может влиять на соседние зоны. Которые, например, отвечают за память или творческие функции, что в вашем случае, видимо, и происходит. Похоже, на уровне сбора или обработки информации что-то сбоит, это нам еще предстоит выяснить.

Лейла тонула в услышанном, не была уверена, что все понимает правильно. Главное вроде ухватила: какая-то зона размягчения, ушиб, сбои в мозге.

– Лайк, в каком это смысле сбоит? Поясните …

– Воспринимается иначе. Настолько, что, не осознавая, вы создаете некую свою реальность, отказываясь принимать мир таким, какой он есть. Вспомните, такое наверняка случалось. На лодке, например?

– Так я же молчала почти все время. Только пару раз, если говорили что-то совсем нелепое … И я точно знаю, о чем говорю, лайк факты. Только то, что видела своими глазами.

– Лейлочка, даже незначительное повреждение способно привести к изменениям в работе мозга. Иногда мир воспринимается по-новому, через определенную призму, часто с фиксацией на человеке или идее. Можно что-то выдумывать или, наоборот, игнорировать, воспринимать неправильно. Вариантов множество.

Голос Даниэля успокаивал. Несмотря ни на что, он был единственным врачом, да и человеком, которому Лейла доверяла. Но о чем это он?

– Если говорить проще, вашей «системе» нужен отдых, не старайтесь объять сразу все. Не спешите погружаться в мир вокруг, дайте себе время, право не понимать все так же хорошо, как раньше. И увидите, все наладится.

Лейла опять кивнула, втянула столько воздуха, сколько могла.

– Есть вопросы?

– Да нет, ай мин, все понятно. – Хотелось остаться одной и как-то обработать услышанное, еще десять минут назад ей было так хорошо… – Только … и что же с этим всем теперь делать? – без эмоций спросила она.

– Лейлочка, во-первых, как я уже много раз говорил, будьте к себе терпеливы и добры. Это не ваша вина, что импульсы где-то стопорятся и не проходят, что вы воспринимаете что-то не так, как остальные.

– Окей.

– А дальше выбор будет только за вами. Многие люди с подобными состояниями живут нормальной жизнью, заводят семьи, рожают детей, реализуются в работе.

О чем он, какими состояниями? К чему все эти слова о нормальной жизни? Лейла что, стала уже ненормальной?

– Мы продолжим обследования, возможно, область размягчения придется удалять оперативно. Современная медицина шагнула далеко вперед, в девяноста девяти случаях из ста такие вмешательства проходят без последствий.

Лейла крепко закусила губы изнутри.

– Возможно, получится ограничиться сильнодействующими медикаментами, они будут стимулировать работу ослабленных функций мозга и успокаивать излишне активную зону. Так вы сможете жить абсолютно нормальной жизнью в реальном мире.

– Угу. – Лейла не пыталась уже скрыть подавленность. – Доктор, а если допустить, чисто теоретически, что я всегда жила в нормальной реальности и вдруг попала лайк … в другую? Но все говорят, что именно это норма и всегда так было?

– Иногда эти таблетки пьют и для профилактики, хотя бы год или два, и я рекомендую на всякий случай начать прием уже сейчас. Но выбор за вами. А про ваш вопрос, Лейла, вы можете допустить, что придумали ту, другую реальность? Мозг порой играет с нами злые шутки.

Лейла внимательно смотрела на цветные кнопки на кровати, красную и синюю.

– Возможно, у вас есть еще вопросы?

Помотала головой, не поворачиваясь.

– Я оставлю вас. Наверное, о многом хочется подумать.

Все было еще более сюрреалистично, чем раньше. Лейле бы просто не рассыпаться на части сейчас, удержать вместе миллионы нейронов-шестеренок.

Когда доктор уже открыл дверь, обернулась и бросила вслед:

– Спасибо, Даниэль.

* * *

Она просыпалась теперь ночью, днем или рано утром, и часто комната, да и вся клиника становились как бы частью сна. Но, вдохнув прохладный неживой воздух, Лейла понимала, что не спит: это настоящее, из него не выпасть, не проснуться. Бесконечная пустыня и коридоры, ни весточки от привычного мира, только много филиппинцев и доктор Даниэль, который говорит, что вся жизнь до этого ей приснилась. И его друзья, которые наверняка над ней смеются.

Лейла много гуляла одна, ходила кругами по своему маленькому стеклянному квадрату с травой, цветами и пальмой. Растения сочились жизнью, не видеть бы только черные шланги, эти короткие поводки. И пустыня вокруг, кажется, повсюду, куда может дотянуться воображение.