Читать книгу Шпион императора - - Страница 10

Весь этот день боярин Василий Андреевич Салтыков был особенно хмур, даже мрачен. А не заладилось все с самого утра, когда, по давней привычке, он зашел проведать дочь, к которой питал мучительную, непонятную ему самому слабость. Непонятную, ибо такая дочь ни в чем не отвечала его чаяньям. Более того, постоянно раздражала, вызывая чувство смутной вины и жалости, хотя разве он виноват в ее странной хвори? Волю Божью не обойдешь – тут уж он ничем не мог ей помочь. И еще вопрос – нужна ли была ей самой эта помощь? Аннушка жила в своем, закрытом для всех мире, даже не пытаясь из него выйти, поскольку он – этот ее мир – служил ей защитой против мира окружающего. Он давно это понял и с тех пор оставил все попытки повлиять на ее жизнь или хотя бы привычки. Это было невозможно, да и не нужно. Зато она, похоже, не теряла надежды его исправить – слишком уж часто взывала к его совести. За такую вольность другой отец давно бы уж упрятал ее в монастырь, а вот он не мог, хотя понимал, что когда-нибудь придется, понимала и она, пока же не хватало духу. Останавливала жалость и то самое чувство вины, вины за что? Перед кем или перед чем? Он предпочитал не задумываться – ежели дать волю совести, того и гляди, придется признать, что дочь права, обличая его. Она это умела, даже без слов, одним взглядом, который словно прожигал душу. Вот и сегодня, едва он вошел, Аннушка посмотрела на него с таким укором и страхом, точно прочла его мысли и знала о том, что они задумали. Василий Андреевич попытался защититься гневом.

– Могла бы и поприветливей встретить отца! Чего уставилась, как на вурдулака?

Аннушка побледнела, но не опустила глаз, продолжая пристально вглядываться в его лицо.

– Чего воды в рот набрала? Отвечай! – он повысил голос, сердясь все сильнее, и двинулся к ней, нарочито громко захлопнув за собою дверь. – Я что, порешил кого?!

– Еще нет… – тихо ответила Аннушка и отступила подальше.

– Ага, еще нет! Пока, значит, не порешил, но порешу непременно! Это ты сказать хотела?! – крикнул Салтыков, багровея лицом от неподдельного гнева. – Ну, спасибо, дочка… уважила отца! Обласкала!

– Простите, что прогневила, батюшка, но ведь помыслы не сокроешь – Господу они ведомы!

– Господу, но не тебе – дуре!

– По воле Божьей, и мне! – она твердо посмотрела ему в глаза. – И вам, и мне то известно.

– Да пошла ты… что тебе, малохольной, известно?! – В сердцах он даже замахнулся, но, встретив ее взгляд, опустил руку. – Дура!! Совсем в уме тронулась!! – крикнул он, в бешенстве и, круто повернувшись, быстро пошел из светелки – почти бежал. Ему стало страшно.

Это случилось утром, и весь день потом Василий Андреевич не мог отделаться от тягостного чувства все нарастающей тревоги: а вдруг устами этой блаженной говорил сам Господь? Вдруг это предупреждение им всем… или то просто бабьи причуды, как бывает с кликушами? Поди разберись! Что же делать… да, ничего! Поздно уже на попятную. Шуйскому не скажешь: прости, мол, княже, не могу я пойти на такое, – дщерь моя, тронутая, не велит. Эх, лучше было ему не видаться с дочкой! Ни к чему слушать ее карканье. Уговор, все едино, не расторгнешь, слишком далеко зашло…

За трапезой, дабы забыться, он выпил лишку, и напрасно – только шум в голове пошел, а легче не стало. Потом надумал было посоветоваться с сыном, но тут же от этой мысли отказался, ни к чему это. Конечно, Андрей парень умный и совет может дать толковый, но… какой-то он последнее время затаенный, словно чужой. И говорить с ним не просто, иной раз не знаешь, как и подступиться, а вот с сестрой часами может разговаривать – это с бабой-то! – хотя, казалось бы, что у них общего, окромя родства? Хм, выходит, есть общее и может гораздо больше, чем он думал, – странный парень!