Читать книгу Украсть по-африкански - - Страница 4

Позже выяснилось, что Руслан с Медузой находились каждый в своей квартире, а под их окнами стоит крузак и водитель пристально следит за подъездом, явно кого-то ожидая. Лишь Расписной оторвался от преследователей в районе Зюзино, где проводил мастер-класс по своим танцем. Он спрятался в мусорном баке, забежав во двор- человейник из плотно застроенных панелек. Двор имел два заезда: один со стороны МКАДа, а с другой там, где пролегали железные пути и небольшая двухполосная дорога с тротуаром, вдоль которого были насажены деревья.

Есения велела Руслану и Медузе, задернуть шторы и никуда не выходить.Отключившись от группового звонка, девушка вздохнула и направилась в район Зюзино за Паштетом, который всё это время сидел в мусорном баке и слал ей голосовые, надиктовывая их шёпотом и пытаясь придать сексуальный подтекст.

– В каком именно ты дворе? Номер дома? – спросила Сеня.

– 148/1, Мамба всемогущая, моя спасительница. Я тебе буду век обязан, – шептал Паштет, выглядывая из-под крышки пластмассового, зелёного мусорного бака.

– Крузак там? – зевая спросила Сеня.

– Нет, Мамба, уехал, он крутился по двору, потом выехал в сторону МКАДа. Ты уже спасаешь меня? Я не хочу умирать! Я слишком много не успел и у меня ещё много планов на жизнь. Мамба, королева! Львица и тигрица, р-р-р, – шептал Расписной, развалившись на мусорных пакетах и уставившись в крышку бака.

– От тебя наверно пахнет помоями, – Сеня поморщилась, представив ароматы, которые её ожидают как только Расписной сядет в автомобиль.

Девушка неслась по левой полосе МКАДа, поглядывая на бортовой экран, внимательно следила за дорогой, чтобы не пропустить съезд. Крутиться ночью по МКАДу, в поисках разворота ей вовсе не хотелось. Паштет понюхал себя подмышками и томным шёпотом произнес:

– Мамба, от меня пахнет настоящим мужчиной. Так заявлено в рекламе моего нового дезодоранта, купил его пару недель назад, аромат держится весь день и подмыхи не мокнут.

Через десять минут, эскалайд остановился у зелёного бака и опустив окно, она постучала пару раз по крышке, не скрывая брезгливости, что ей приходится к ней прикасаться. Через пару секунд оттуда появилась голова Расписного.

– Наконец-то Мамба, что так долго? Я думал, мне придётся спать в этом баке. Спасибо тебе, моя королева! Всесильная владыка! Звезда! – произнёс он выбираясь из своего укрытия.

Всю дорогу Расписной пел песни и подтанцовывал сидя на переднем пассажирском.

– Зайдешь ко мне в гости? – спросил он, когда Сеня остановилась у подъезда на Баррикадной.

– Нет, домой поеду, спать хочу.

– Почему нет? Бабка чак-чак сделала и эчпочмаки настряпала, вкуснятина. Мамба идём, поешь и поедешь домой, – настаивал Расписной, наматывая свою бянь-фа в пучок и выходя из авто.

– Время почти три утра какие эчпочмаки? Нет, я спать поеду.

– Ладно, с Николя заходите ко мне в гости, устроим домашнюю ве-че-ри-ноч-ку, – последнее слово он произнёс по слогам и сделал круговое движение тазом в такт произносимому слову, держась рукой за дверь эскалейда. От этих махинаций коса разлетелась и вновь свисала ниже пояса. Паштет захлопнул дверь и помахав Есении рукой, направился к подъезду панельной девятиэтажки…

– Извините, – произнесла Шурочка, прокашлялась в руку и продолжила отбивать товары, которые покупательница складывала в только что выданный ей пакет.

– Что извините, накидали мне продуктов, я три раза попросила пакет, – возмущалась покупательница.

– Женщина, я сказала извините!

Но покупательница продолжала спор, Шура не отступала и повторяла словно заведённая одно и то же:

– Я сказала извините! Я сказала извините, женщина! Я извинилась! – уже на повышенных тонах произнесла Шура, возмущённо уставившись на покупательницу, замерев в руке с не отбитой банкой кукурузы. Когда возмущённая клиентка наконец-то замолчала, осознав, что продолжать спор не стоит, только тогда Шурочка вновь прочистив горло, продолжила отпикивать товары. За время их пререканий за кассой уже образовалась приличная очередь.

– Люсьен! Люсьен! Люсьен, куда ты запропастилась? – кричал Робертович, крутя в руках ключи.

– Я же на молочке сегодня, расставляла продукцию и ценники новые вешала, – ответила Люся, вытирая рот своей маленькой рукой.

– Открой вторую кассу, Шуршетта одна не справляется. Мария, у тебя обед закончился, иди на молочку, хватит бездельничать, – распорядился Робертович и направился в подсобные помещение, где у него имелся свой кабинет. Это было крошечное помещение, без окон, напротив двери стоял стол, стул, а в углу небольшой комод и сейф.

Люся открыла 3 кассу и поправив подушку, взобралась на стул,

– Проходите сюдой, – позвала она покупателей.

Через час «Пятерочка» Чертаново опустела от покупателей, Шура сидя с Люсей на кассах друг против друга, разглядывала свои ногти.

– Десять раз этой кобыле сказала извини, нет же! Стоит и настойчиво продолжает, весь мозг сожрала мне и окружающим с этим сраным пакетом, – возмущалась Шура.

К кассам подошел улыбающийся Робертович,

– Девчонки, радостная новость! Сегодня ночью у нас будут устанавливать кассы самообслуживания, – он был настолько рад этой новости, что подпрыгнул и покрутился вокруг себя.

Робертовичу было 55 лет и уже 18 лет он был в разводе, воспитывая единственного сына, которому недавно исполнилось 20. Сын работал в ГБУ «Чистый город», отвечал за озеленение улиц столицы. Параллельно обучался вокалу, а именно оперному пению, в музыкальном училище, курс которого курировала народная артистка Зинаида Заикина.

Всё началось с того, что когда Савелию было 16, он нашёл на одной из мусорок стопку пластинок и старый граммофон. Музыка его покорила. Спустя время открыл в себе талант-оперное пение. О своем открытии рассказал отцу и Робертович целиком и полностью поддержал рвение собственного сына профессионально обучиться этому мастерству.

Потом Робертович приобрел для сына однокомнатную квартиру, в новом строящемся районе Чертаново, оформив ипотеку. За ипотеку они платили вместе, днём Савелий учился, по вечерам занимался озеленением города, а по выходным рекламировал трусы и носки с одного китайского сайта. Он выставлял видео в видеохостинг, где имел приличную аудиторию, зарабатывая свою копеечку и с этого. Реклама трусов сопровождалась оперой и целым шоу, которое он устраивал для своих виртуальных зрителей.

– Мы будем первой «пятерочкой» на районе с кассами самообслуживания! Комиссия нас похвалила, сказала, что у нас самая лучшая «пятерочка» во всей Москве! Поставили высокие оценки и выделили премиальные, – радостно и с гордостью рассказывал Робертович.

– Отлично, – Люся захлопала в ладоши.

– С таким мужчиной-начальником как ты, Робертович, мы далеко пойдём. Вот увидишь, помяни моё слово, – произнесла Шурочка.

Робертович покраснел от смущения.

– Ночью не наша смена с Люсей, поэтому не сможем присутствовать на таком грандиозном событии. На кассы будущего посмотрим только послезавтра. Потому что завтра мы выходные, – вновь сказала Шурочка и покрутила бусы, висящие на её шее.

– Отдыхать будете?! Правильно, отдыхать тоже надо, – кивнул управляющий.

Люся и Шура кивнули, но разговор продолжать не стали. Обе понимали, что отдыхать они не будут.

Все их дни были заняты работой, а отработав смену в магазине, их ждали униформа от бригады «Чистый город», которые принесли, чтобы им их подлатали. Рабочие «Чистого города» сообщили, что все ателье в округе отказались от такой работы, сославшись, что в этих штанах невозможно сшить и исправить потёртости. Но те наткнулись на объявление Шуры и обратились к ним. Дамы оценив работу, прикинув что-то в голове тут же согласились взяться за ремонт спецодежды.

– Знаешь Люся, мы с тобой можем подзаработать и взять ипотеку на двоих. Возьмём, допустим, однушку, сделаем там ремонт, потом продадим и возьмём двушку, сделаем ремонт и продадим и такими темпами сможем купить две квартиры. За эти вонючие штаны возьмём пять тыщ, за всё, – рассудила Шура.

Люся кивала, вытирала маленькими ручками уголки рта и продолжала шить, сгорбившись над штанами.

– Воняют жуть, будто их не стирали годами, муди грязные в этих штанах носили, тьфу, в следующий раз семь тыщ просить будем, штраф за вонь. Ой, Люся, не созданы мы для этой жизни, вылазить нам надо в свет, – Шурочка облизнула нитку и вдев иголку шустро начала подшивать низ штанины.

– С пошива опять отложим? – спросила Люся, нажимая ногой на педаль швейной машинки.

– Конечно! Ещё отложим часть своей зарплаты, на двадцать тысяч будем жить, десять с тебя, десять с меня. Я еще заказала нам голень говяжью, из деревни привезут, чтобы нам не тратиться на мясо. И пора нам, Люся, думать о путешествии. Надо с чего-то начинать, можем начать с Минска. Ну а что, Минск это Беларусь, а Беларусь, считай, заграница, – Шурочка продолжала болтать, не отвлекаясь от шитья.

За финансовую часть их жизни отвечала Шура, да вообще за все аспекты в жизни Люси отвечала Шурочка и маленькую женщину Люсю такой расклад устраивал. Она считала, что Шура во всех вещах разбирается лучше и желает себе и ей только лучшего. С помощью финансового метода Шуры, они уже смогли накопить около 500 тысяч за всё время жизни в Москве и жили они без использования различного вида кредитных карт и непосредственно кредитов. Шурочка говорила, что кредитки-это болото и в эту кабалу они не полезут. Поэтому они брали множество заказов на пошив и больше смен в Пятерочке, особенно ночных, так как оплата за них была выше. На дворе было начало сентября и поэтому швейной работы у девушек было много, они брались за всё: за подшив и перешив школьной формы, за то, чтобы поставить заплатку и даже за те работы, которые отказывались принимать в ателье района. Помимо этого Шура где-то нашла объявление и пару раз в неделю они с Люсей бегали в один из бизнес-классов ЖК Чертаново и убирались там в небольших студиях-апартаментах, которые сдавались посуточно и использовались как мини-гостиница…

Паштет был дома, в их с бабулей квартире на Баррикадной. Он находился в своей небольшой спальне и репетировал новую связку для танца, которую планировал дать на разбор новой группе. Но быстро её отрепетировав, он встал на руки и начал на них ходить по квартире. Решив, что хождение на руках выглядит впечатляюще, пытался совершенствовать свой навык.

В дверь позвонили. Паштет всё так же стоя на руках, слегка присогнув ноги, чтобы не потерять равновесие, отправился в коридор, а там ещё около трех минут, ногами открывал замок.

– Ох ты ж ё…, – воскликнула пожилая женщина, стоя на пороге и глядя на Расписного, который тут же поднялся на ноги.

– Привет, бабка Томка, а моя бабка на работе. Но ты проходи, чаем напою, – улыбнулся Паштет.

Женщина, за столько лет уже привыкшая к выходкам парня, никак не отреагировала. Она стояла, стараясь отдышаться, будто поднялась не на пятый этаж, а пробежала марафон.

– Пашка, а я к тебе, – наконец отдышавшись сказала женщина.

– Что случилось? Дед Борис помер?

– Что эт ему помирать-то? Бухает и бухает себе, Ленку уже всю извел, она быстрее на тот свет отправится, – на этих словах бабушка Тома перекрестилась, – Прости мою душу грешную… Я по делу к тебе, надо Маньку-кошку мою к ветеринару сводить, прививку сделать. Я её проглистогонила, всё как положено, вот надо отнести её туда, прививку сделать. Я бы и сама сбегала, да ноги у меня отекают, глянь как! – она задрала штанину и оголила сильно отёкшую щиколотку.

– Да без проблем, отнесу, бабка Томка, у тебя переноска есть? – спросил он.

– Есть, всё есть. Ветеринарная здесь недалеко, вот где «пятерочка», знаешь же дом? Воот, от него наискось пятиэтажка стоит и там с торца вход. Большими буквами написано будет ветеринарная клиника «Белый медведь». Вот прям наискось и с торца, минут пять, а ты и за три добежишь, ноги же у тебя длинные. Помню, маленькАй ты был, мы с девками уже тогда, а это когда было! – она махнула рукой, – Тогда уже знали, что ноги у тебя длинными будут. У деда твоего ноги длинные были, ух ну и красавец мужчина был, а бабка твоя его постоянно лупила, вечно бегал от неё, чтобы только она тряпкой своей не влупила ему, – пожилая женщина махнула рукой и вновь вернулась к событиям настоящего, а точнее к тому как пройти к ветклинике. Томка активно объясняла, сопровождая это всё движениями рук, оперевшись телом о дверной косяк.

– Нет проблем, схожу, – согласился Паштет, делая мостик и пытаясь подняться из этого положения на ноги. Попытка не увенчалась успехом и Расписной встал через кувырок. Они попрощались и Паштет вновь встав на руки отправился в свою комнату, когда в дверь снова позвонили. На пороге вновь стояла Тома.

– Слушай, зайди ко мне, ага? Не забудь Маньку, кошку мою, – решила ещё раз напомнить она.

– Не переживай, бабка Томка, я всё помню. Сейчас пранаяму сделаю и спущусь к тебе, – Паштет посмотрев на наручные часы и закрыв дверь, встал на руки отправился ходить по квартире.

Через 40 минут он закончил пранаяму и сделав заминку, отправился в ветклиннику. Паштет, надел на уши серебряные AirPods Max и закрутив бянь-фа в пучок, шёл к ветклинике пританцовывая, в такт играющей в наушниках музыке.

– Кто последний к доктору? – спросил улыбаясь Расписной, снимая наушники с ушей.

– Мужчина, уберите собаку со скамьи! – раздался голос администратора из-за стойки.

– А это поликлиника для животинок? – поинтересовался Паштет, не понимая зачем в месте для животных убирать самих животных с металических сидений.

– Да! Мужчина я вам говорю, уберите собаку со скамьи, – последовал грубый женский голос тучной женщины.

– Не уберу. Я сейчас тут оставлю круглую сумму, вы грабеж устраиваете и за эти деньги моя собака будет сидеть на этих сраных металических сиденьях! – ответил хозяин Джека Рассела, который уселся рядом с хозяином и непонимающе смотрел на грубую женщину.

– Я что за каждым мыть должна? Уберите, – назревал скандал, за которым наблюдали все присутствующие.

– Ну вообще-то да, вы мне оказываете услуги, я плачу деньги, – не отступал мужчина и не собирался снимать свою собаку с сидений.

Женщина, вздохнув и ругаясь уже про себя вернулась за стойку, понимая, что это всё бессмысленно и собаку снимать с сиденья хозяин не собирался. Его примеру последователи и остальные, усадив четырехлапых питомцев на металлические скамьи. Женщина вновь что-то пробурчала, а среди толпы послышался шёпот осуждения менеджера и всей ветклиники.

– Уважуха, мужик! Правильно надо защищать братьев наших меньших! Кто если не мы, да! Я, Мы питомцы! Ура! Ура! Ура! – Паштет снимал «кружочек» в свой профиль, на фоне того самого мужчины и питомцев.

– Я блогер, сейчас отмечу эту больничку, расскажу что ты адвокат собак, – Паштет держал телефон двумя руками и набирал текст, делая круговые движения тазом. Закончив с контентом, он обратился к женщине за стойкой-администратору.

– У меня кошка на прививку, – сказал он, – дура! Дура, – подпевал он шёпотом песни Руслана, которая играла на музыкальном канале, который был включён в приёмной ветклиники.

– Простите? – уточнила женщина, начиная вновь возмущаться.

– Ща Сенька крупном планом… и… и «Виски! Льда не надо…дура! Дура!», – напевал Расписной, глядя на экран, висящий напротив стойки администратора. Наконец клип закончился красивым крупным планом Сени, за рулем ламбы и по мере её отдаления, в кадре появлялись черты пустого Садового кольца, по которому показали проезд Есении, уносящейся далеко вперёд, оставляя Руслана позади.

– Ну что? Манька прививку ждёт, – вновь произнёс Паштет, развернувшись к админу.

– Молодой человек, какая Манька? Имя хозяйки, – негодующе возмущалась администратор глядя, как она решила, на какого-то придурка.

– Бабка Томка-хозяйка, кошка Манька, ну что не ясно? На прививку, она записана, у вас много бабок Томок с кошкой Манькой, я не понимаю женщина. Как вас вообще взяли на такую работу, вы медлительная и тугоумная. Бабка Томка и собака, ой нет, кошка-обьебошка Манька, – Расписной уперся на стойку, сдвинулся так, чтобы выпрямить руки и прогибая спину, начал исполнять дыхание огня.

– Нашла вашу запись, подождите пять минут, доктор вас примет.

– Слушайте, а у вас есть отоларинголог? – спросил Паштет, закончив свои занятия и выпрямившись оглядывал клинику.

– Раз в неделю приходит, хотите записаться? – спросила администратор, уже заметно подуспокоившись.

– О, заебумба-мумба-тумба! А то я искал-искал и не нашёл. Короче да, запишите Микаэля, нам надо пройти медосмотр, – Расписной вновь начал пританцовывать и наматывать косу вокруг шеи.

– Были раньше у нас?

– Да, бабка Томка была, запишите на неё, – Расписной решил, что таким образом не оставит следов для наркокартеля.

– Угу… Кошка Маша будет пациентом? – уточнила женщина.

– Нет! Микаэль, я же уже сказал, – Паштет продолжал танцевать, он уже расставив руки в стороны двигал головой вправо влево, что-то напевая, затем подносил наушник одной стороной к уху и прислушивался к музыке, подпевал и вновь танцевал.

Администратор, убедившись, что перед ней самый настоящий придурок, глубоко вздохнула.

– А кто этот ваш Микаэль? Пёс?

– Нет, попугай! Какой пёс? Псы, большая женщина за стойкой, у отоларинголога не обследуются, надо знать такие элементарные вещи, – Расписной исполнил лунную походку под взгляды посетителей, которые всё это время были обращены на него.

Администратор вздохнула ещё громче и закрыв глаза, положила кисть руки на лоб, пытаясь успокоиться.

– Молодой человек, мы птиц не лечим, – спокойно произнесла она.

Паштет вернулся к стойке, намотав бянь-фа в пучок и задумчиво постукивал по стойке.

– Парень, тебе наверно нужен был орнитолог, это врач такой, как раз таки птицами занимается. Здесь такого нет. Но советую тебе искать такого специалиста в тех странах, где эти попугаи обитают, – подсказал ему хозяин Джек Рассела, который пару минут назад ругался за место для своего питомца.

– Точняк! Бро, ты такой умный, уважуха, респектуха, – Расписной начал делать очень активные движения тазом.

Вышел доктор и пригласил Тамару с питомцем Марией зайти в кабинет.

– Я сегодня за бабку Томку, пройдемте, да, – Паштет, напевая последовал в кабинет под недопонимающие взгляды и переглядывания всех там находившихся.

– И так, а где питомец? – дружелюбно спросила доктор.

Паштет оглянулся, затем выбежал в приёмную, оглядел там всё, заглянув даже под сиденье и попросив людей поднять ноги, а затем вновь убежал в кабинет.

– Сорян доктЕр, – попытался он сказать, как ему казалось, на английский манер, – я обьебошку-кошку дома забыл, точнее забыл к бабке Томке за ней зайти, я ща быстро сбегаю, я быстро бегаю! Мне тут три минуты идти, а бежать минуту, ща, я быстро! Дождись меня, спасительница обьебошек! – Расписной переложил бянь-фа на правое плечо и придерживая её рукой, чтобы она не мешала ему во время бега, побежал к дому, где проживал и где его ожидала Тамара, усадив Маньку в переноску…