Читать книгу Как я полюбил дождь - - Страница 6

– Не бывает плохих детей. Есть дети несчастные, – прошептал я, вглядываясь в темную, стремительную гладь реки. Капли дождя, словно слезы, падали с неба, смешиваясь с речной водой, унося с собой боль и воспоминания.

Чингис… он был прав. Именно эту фразу я пронес через всю свою жизнь. Через все испытания, через все потери, через все ошибки. Она стала моим компасом, моим наставником, моим судьей. Обучение в Клане Бессмертных было нескончаемым потоком новых знаний, практик, испытаний. Чингис, мой наставник, не давал мне ни минуты покоя, оттачивая мой дух и тело, словно кузнец, выковывающий из сырой заготовки острый клинок. Он погружал меня в мир духов, обучал тайным знаниям клана, рассказывал о пути Эвтанатос – пути тени и смерти. Я впитывал знания, словно губка, жаждая силы, жаждая понять свое предназначение.

________________________________________________________________________

Однажды, еще до моего первого испытания, Чингис сказал:

– Пришло время применить твои знания на практике, Марк. Мы отправляемся за пределы клана.

– Куда мы идем, мастер? – спросил я, чувствуя волнение и нетерпение.

– В одно небольшое поселение, – ответил Чингис. – Твоя задача – найти того, кто без твоей помощи не справится. Того, кому ты сможешь принести пользу, используя свои навыки.

– И как же мне его найти? – я недоуменно пожал плечами.

– Прислушайся к своей интуиции, – ответил Чингис, его глаза сверкнули хитрым огоньком. – Посмотри на людей, почувствуй их боль, их нужду. Мир полон страданий, Марк, и наш долг – помогать тем, кто в этом нуждается. Но помни, – его голос стал серьезным, – это твой выбор, Марк. И только ты сможешь определить, правильный ли он.

Мы пришли в поселение, расположенное у подножия гор. Небольшие деревянные домики, утопающие в зелени садов, узкие улочки, по которым лениво бродили куры и козы… Тишина и покой, нарушаемые лишь пением птиц и далеким лаем собак.

– Помни о своей задаче, Марк, – напомнил Чингис, когда мы остановились на небольшой площади, где местные жители торговали своим нехитрым товаром. – Найди того, кто нуждается в твоей помощи. Того, чье сердце исполнено боли и отчаяния.

Я бродил по поселению, вглядываясь в лица людей, стараясь почувствовать их эмоции, их скрытую боль. Женщина с усталым лицом торговала яблоками, её руки были грубыми и потрескавшимися от тяжелой работы. Старик с костылем сидел на скамейке, его глаза были полны печали и одиночества. Молодая девушка с младенцем на руках просила милостыню, её одежда была поношенной, а лицо – бледным и изможденным. Их жизни, словно ручейки, сливались в единый поток, шумный и неспокойный. Среди всего этого многообразия судеб нужно было найти одну, которую я смог бы изменить.

Мой взгляд привлек мальчик лет десяти. Худой, нескладный, с большими грустными глазами. Он сидел на пороге дома, опустив голову, и бесцельно вертел в руках палку, словно меч.

– Этот? – спросил я Чингиса, наблюдая за мальчиком. – Он совсем один. Чувствую его боль, словно свою собственную.

– Ты уверен в своем выборе, Марк? – спросил Чингис, его взгляд был пронзительным, словно он видел меня насквозь. – Помни, ты несешь ответственность за свое решение.

– Да, мастер, – кивнул я, не в силах оторвать взгляд от мальчика. В нем было что-то знакомое, что-то близкое… словно я видел в нем отражение самого себя.

Чингис не стал спорить. Он лишь кивнул и сказал: – Тогда действуй. Но помни, что твоя помощь должна быть ненавязчивой. Ты не должен вмешиваться в его жизнь, лишь направить ее в нужное русло. И еще, – добавил он, – не привязывайся. Эвтанатос не имеет права на привязанности.

Я стал наблюдать за мальчиком. Каждый день он выходил на улицу и, вооруженный палкой, изображал великого мечника, сражаясь с невидимыми врагами. Я чувствовал его одиночество, его тоску по дружбе, его жажду силы. Он был словно волчонок, выброшенный из стаи, затерянный в чужом мире. Его родители, опустившиеся люди, проводили дни в пьяном угаре, не обращая внимания на сыновей. Мальчик был предоставлен самому себе, его единственным другом была деревянная палка, которую он ни на минуту не выпускал из рук.

Однажды я решился подойти к нему. Он, как обычно, размахивал палкой, изображая бой с невидимым противником. Я остановился рядом и сказал:

– Привет.

Мальчик испуганно вздрогнул и поднял на меня глаза, полные недоверчивого страха.

– Ты кто? – спросил он, отступая назад.

– Меня зовут Марк, – улыбнулся я. – А тебя?

– Илья, – пробормотал он, все еще не доверяя мне.

– Ты хорошо владеешь мечом, Илья, – сказал я, кивая на его палку. – Хочешь, я научу тебя нескольким приемам?

В его глазах вспыхнул интерес. Он неуверенно кивнул, и я понял, что лед тронулся.

– А у тебя есть настоящий меч? – спросил он, разглядывая меня с любопытством.

– Есть, – ответил я. – Но сначала нужно научиться владеть им. Иначе он может стать опасным оружием.

Мы стали встречаться каждый день. Я обучал Илью основам фехтования, рассказывал ему о кодексе чести, о том, что настоящий воин должен быть не только сильным, но и добрым, справедливым, милосердным. Илья был способным учеником. Он жадно впитывал знания, стараясь выполнять все мои указания. Я видел, как в нем просыпается уверенность, как гаснет огонек отчаяния в его глазах.

Но пришло время прощаться. Традиции клана требовали, чтобы Эвтанатос оказывал помощь лишь однажды, не привязываясь к тем, кому помогал. Это было необходимо, чтобы не нарушать равновесие мира, не вмешиваться в судьбы людей.

– Я должен уйти, Илья, – сказал я, и в моих словах была горечь. – Но ты не бойся, ты не один. Ты сильный, ты знаешь, как постоять за себя. И у тебя обязательно появятся друзья.

– А ты… ты вернёшься? – спросил он, и в его глазах вновь появилась тревога.

– Нет, Илья, я не вернусь, – покачал я головой. – Но помни то, чему я тебя научил.

Я обнял его на прощание и ушел, не оборачиваясь. В сердце была пустота.

Через несколько дней Чингис рассказал мне о том, что произошло. Его слова ударили меня, словно молния.

– Илья… он напал на своего отца и ранил младшего брата. Его забрали в приют.

– Но почему? – я не понимал, как это могло произойти. Ведь он так хорошо справлялся, казалось, он понял цену силы, цену жизни…

– Не все воспринимают помощь так, как мы этого ожидаем, Марк, – тихо ответил Чингис. – Иногда наша помощь может принести больше вреда, чем пользы. Ты пробудил в нем силу, научил его сражаться. Но ты не смог изменить его судьбу. Он посчитал, что ты его предал, что он никому не нужен в этом мире…

– Но я хотел как лучше… – прошептал я, чувствуя, как вина сжимает мне горло.

– Не бывает плохих детей, Марк, – повторил Чингис свою любимую фразу. – Есть дети несчастные. Иногда мы не в силах изменить их судьбу. Но мы можем сделать выбор, как самим поступать. Помни об этом.

Его слова запали мне в душу. Я долго не мог прийти в себя, меня мучила вина. Но я решил продолжить. Продолжать искать тех, кому нужна моя помощь.

Несколько дней спустя, бродя по окраине поселения, я увидел пожилую женщину, сидевшую у дороги. Ее лицо, испещренное морщинами, казалось картой долгой и тяжелой жизни. Спина была согнута годами и трудом, а руки – тонкими и дрожащими. Перед ней на импровизированном прилавке, сколоченном из старых досок, лежали семена и саженцы цветов. Она тихо предлагала их прохожим, но мало кто обращал на неё внимание.

– Цветы… красивые цветы… – бормотала она, её голос был слабым и надтреснутым, словно старинная музыкальная шкатулка. – Для вашего сада… для вашей души…

Я остановился рядом и внимательно рассмотрел её товар. Семена были аккуратно упакованы в бумажные пакетики, на которых женщина дрожащей рукой написала названия цветов. Саженцы – маленькие, хрупкие, но полные жизни – стояли в глиняных горшочках.

– Сколько стоит вот этот саженец розы? – спросил я, указывая на небольшой кустик с ярко-красными бутонами.

– Пять рублей, сынок, – ответила женщина, и в её глазах вспыхнула искра надежды. – Это редкий сорт… очень красивый…

Я достал из кармана купюру и протянул ей.

– Возьмите, – сказал я. – И вот ещё…

Я достал ещё несколько купюр и положил их рядом с саженцем.

– Но… но это слишком много… – пробормотала женщина, её глаза наполнились слезами. – Я не могу взять столько…

– Возьмите, – настоял я. – Вам нужно купить еды, лекарств…

Женщина молча взяла деньги, её руки дрожали. Она долго смотрела на меня, словно не веря в происходящее, а потом тихо сказала:

– Спасибо тебе, сынок… Ты даже не представляешь, как ты мне помог…

– Как вас зовут? – спросил я.

– Алевтина, – ответила она. – А тебя?

– Марк.

– Ты хороший человек, Марк, – сказала Алевтина, её голос дрожал от волнения. – Дай Бог тебе здоровья и счастья…

Я попрощался с ней и ушёл. Но что-то не давало мне покоя. Я вернулся на следующий день. И на следующий. Я приносил Алевтине продукты, помогал ей по хозяйству. Она рассказывала мне о своей жизни, о своей семье… о сыне, который забыл о ней.

Её избушка была маленькой и ветхой. Стены – тонкими и промёрзшими, окна – заклеенными бумагой. Печь дымила, плохо прогревая помещение. Но в этом доме было что-то неуловимо уютное… что-то, что напоминало мне о моём детстве, о доме моей бабушки, где всегда пахло свежим хлебом и сушёными травами.

– Мой сын… он давно не навещает меня, – рассказывала Алевтина, вздыхая. – Он обиделся на меня… говорит, что я была плохой матерью… слишком строгой…

– А что ваш муж? – спросил я.

– Умер он… давно уже… – Алевтина утерла слезу уголком платка. – Пил он много… вот и не выдержало сердце…

– А сын? Он помогал вам? – удивился я.

– Нет… не приходил он… даже на похороны не явился… – голос Алевтины дрожал. – Обиделся он на меня… сказал, что я сама виновата… Даже с внучатами меня не познакомил…

Я слушал её и думал о том, как жесток и несправедлив может быть мир. Как легко мы раним тех, кто нас любит… и как трудно простить самих себя.

Мы с Чингисом продолжали помогать Алевтине. Рубили дрова, носили воду, чинили крышу, утепляли окна. Она угощала нас чаем с сухарями, рассказывала истории из своей жизни. И я постепенно начал понимать, что она нуждается не только в физической помощи, но и в простом человеческом общении, в тепле и заботе.

– Почему ты так стараешься ей помочь? – спросил меня однажды Чингис, когда мы возвращались в клан после очередного дня, проведенного у Алевтины.

– Не знаю, мастер, – ответил я. – Наверное, я хочу искупить свою вину перед Ильей. Я понял, что нельзя просто так вмешиваться в чужие судьбы. Мы должны быть осторожны, мы должны думать о последствиях своих действий.

– Ты сделал правильный выбор, Марк, – сказал Чингис, остановившись и положив мне руку на плечо. – Ты нашел человека, который действительно нуждался в твоей помощи. Ты подарил ей не только тепло и заботу, но и надежду. А надежда, Марк, – это то, что помогает нам жить.

Вернувшись в клан, Чингис рассказал мастерам о том, что произошло. Они долго молчали, слушая его рассказ, а потом Элиас, главный шаман клана, сказал:

– Ты доказал, что достоин носить имя Азраил, Марк. Ты проявил не только силу и ловкость, но и милосердие, сострадание. Ты понял, что истинная сила – не в разрушении, а в созидании.

– Отныне ты будешь зваться Азраил II, в честь первого мастера Клана, – торжественно произнес он. – Он был также молод, как и ты сейчас. Ещё мы даруем тебе титул «Бессмертный Рассвет», чтобы ты помнил: какие бы тьма и горе ни окружали тебя, после тебя должен остаться свет.

________________________________________________________________________

Так начался мой путь Эвтанатос. Путь тени и смерти… Но в моём сердце всегда жил огонёк надежды. Огонёк, который зажгла во мне Алевтина, простая старушка, которой я случайно помог… Я замолчал, прислушиваясь к шелесту дождя и шуму реки. Прошлое осталось позади, унесено течением времени. Но уроки, которые я из него извлёк, навсегда остались со мной.