Читать книгу Яик-Горынович - - Страница 13

Делегация Петра Красноштанова в Санкт-Петербурге сумела передать челобитную императрице Екатерине. Хитрая немка, незаконно занявшая престол своего мужа Петра Федоровича Третьего, любимого, к слову сказать, народом, решила не омрачать первые годы своего царствования репрессиями против простого люда. Наоборот, она стремилась снискать в российском народе любовь и уважение. И вот, как по заказу, представился удобный случай!

Она разбиралась с бумагами яицких казаков в своих альковах, полуодетая, перед сном. Помогал и консультировал ее так же небрежно одетый неотразимый красавец, бывший блистательный гвардейский офицер – артиллерийский поручик и личный адъютант генерал-фельдцейхмейстера графа Петра Шувалова, – ее тайный любовник Григорий Орлов.

– Ты погляди, как много написано, Гришенька, – удивленно говорила Екатерина, вертя перед глазами исписанные корявым, мальчишеским почерком листы. – А подписей-то сколько… Сосчитай, Гриша, радость моя!

– И охота тебе этим заниматься, Фике? – недоуменно пожал плечами Орлов, но все же принял у императрицы листы и начал считать.

– А Яик – это где, Гришенька? – спросила любовника плохо знавшая географию своего государства Екатерина.

– Река Яик проистекает на востоке вашей империи, ваше императорское величество, – гримасничая, начал просвещать несведущую правительницу Григорий Орлов. – Начинается она, кажется, в горах Урала, а впадает в Каспийское море, кое в старину наши предки, русичи, прозывали морем Хвалынским.

– Ты считай, считай, Гришенька, – проговорила, зевая во весь рот, императрица. – И рассказывай, рассказывай… Весьма занимательно сие. Я слушаю.

– Что я, Юлий Цезарь, что ли? – пошутил Орлов, но счет не прервал и продолжил рассказывать об Яике. – Казаки издавна поселились на этой реке и несут верную службу по охране наших юго-восточных границ от нашествия орд киргиз-кайсаков, хивинцев, бухарцев и прочих диких инородцев…

– Так сие весьма полезное предприятие, – благосклонно кивнула головой Екатерина. – И что же они хотят, эти яицкие казаки?.. Какие у вас, русских, сиречь странные и неудобопроизносимые названия. Что сие значит: яицкие казаки? Почему яицкие?

– А я про то, дорогая моя Фике, и сам, положа руку на сердце, не ведаю, – честно признался Григорий Орлов. – Нужно бы о том знающих людей порасспросить из Академии наук, того же Михайлу Ломоносова… А хотят они, матушка государыня, сместить с должностей своего войскового атамана да проворовавшихся старшин, кои казачье жалованье, от казны регулярно, каждый год им присылаемое, зажуливали. Тако же и атаман Мартемьян Бородин делал.

А еще сей прохвост казачьи рыбные промыслы на откуп частным лицам сдавал, а паев простым казакам из откупных денег ни копейки не выплачивал. Да сверх того беглых крепостных мужиков у себя по хуторам укрывал, да инородцев всяких, да дезертиров из твоего славного войска, матушка. И не просто приют им давал, паспортов не спрашивая, а превращал в своих рабов и заставлял работать на себя день и ночь. И объявил себя яицким помещиком, захватив в степи государственные земли. А всех недовольных в Яицком городке приказывал жестоко плетьми драть. Вот, как тут прописано: Чику Зарубина арапником исполосовал всего, чуть ли не до смерти прибил. И многих других тако же.

– Что есть Чика? – вновь поинтересовалась императрица, услышав незнакомое слово.

– Не могу знать, матушка, – пожал плечами Орлов. – Имя, наверно, такое.

– Какие странные, если не сказать больше, у вас, у русских, имена, – посетовала императрица Екатерина. – Ну и что же этот… как его бишь, Бородкин… Бородавкин…

– Бородин, – подсказал Григорий Орлов.

– Да, да, Бородин. Что он хочет?

– Матушка, – с досадой взглянул на любовницу бывший гвардеец, – я поражаюсь твоей рассеянности!.. Не Бородин что-либо хочет, а казаки жалуются на Бородина и хотят его с атаманства сместить и позволить им выбрать нового атамана.

– А это по закону, Гришенька?

– Ну как же, Фике, конечно, по закону… по ихнему закону, по казачьему. Они испокон атаманов над собой сами на кругах избирали.

– Что есть круг? – спросила Екатерина.

Орлов продолжал терпеливо втолковывать императрице-иноземке:

– Кругами, матушка, зовутся своеобразные собрания казаков, когда они собираются все вместе, буквально становясь в кружок, и решают различные важные вопросы… Круг – это, можно сказать, казацкий Сенат.

– Ах, я утомилась, Гришенька, от всех этих кругов, яицких казаков и их дурацких проблем! – капризно надула губы Екатерина. – Ты подсчитал уже подписи, мой друг?

– Почти, – устало отбросил кипу исписанных листов фаворит императрицы. – Я думаю, Фике, что тут будет более двух тысяч человек. Я на глаз вижу.

– Это все их казацкое войско подписалось под сей петицией?

– Думаю, что нет, государыня. В яицком войске казаков, должно быть, намного больше.

– Ну и что будем делать, Гришенька? – спросила Екатерина.

– Я думаю, нужно удовлетворить народную просьбу, – посоветовал немке бывший гвардеец. – Ежели мы сейчас челобитчиков накажем, то этим непродуманным шагом только обозлим лишний раз народ, который и без того зол. А решив дело в их пользу, ты, Фике, заслужишь горячую любовь своих подданных, прослывешь доброй и справедливой императрицей… Надо уважить казачков, надо… К тому же Бородин – лиходей, а таких, для пользы твоего блистательного правления, матушка-государыня, надлежит наказывать.

– Хорошо, Гриша, убедил, – согласно кивнула головой Екатерина. – Бери бумагу, пиши указ.

– Я?.. – замялся Орлов. – Может быть, секретаря кликнуть?

– Гриша, ты в своем уме?! – постучала холеным, вымытым до белизны пальцем по своему виску Екатерина. – И так нездоровые слухи про нас по столице ходят… Хочешь еще подлить масла в огонь?

– А кашу маслом не испортишь, матушка, – пошутил Григорий Орлов. – Царь я или не царь, в самом деле? Григорий Первый! Звучит, а?..

– Но, но! – погрозила ему пальчиком Екатерина. – Хоть ты и думаешь, что я ничего в вашей загадочной русской душе не понимаю, но от графа Никиты Ивановича Панина я кое-что слышала о предшествовавших моему правлению российских царях… Так вот, дружочек мой Гришенька, в России уже был один царь Григорий, самозванец Гришка Отрепьев, Лжедмитрий Первый… Его на Москве чернь живота лишила, на Красной площади на кострище сожгла, пеплом зарядила пушку и выстрелила!

– Не стращай, пуганые, – беспечно отмахнулся фаворит. Взял бумагу, перо и приготовился писать под диктовку. – Что писать-то, сказывай?

– А напиши-ка ты, Гришенька, вот что…