Читать книгу Говорит и показывает - - Страница 2

ГОРИ, ГОРИ МОЯ ЗВЕЗДА

Вопрос Вадима «А что будет, если ты не сдашь?» в обобщенной форме «А что будет, если …» произвел в сонином сознании настоящую революцию и вызвал запоздалый подростковый бунт.

Соня пустилась во все тяжкие. То есть это ей так казалось, что во все тяжкие. Она научилась пропускать лекции и даже семинарские занятия, курить и пить крепкий алкоголь. Попыталась сблизиться с компанией популярных девчонок.

Но в целом, все, чего ей удалось достичь – это съехать на тройки, лишиться стипендии и заиметь долги по зачетам и экзаменам. Отношений она так и не завела, и все думала, думала о Вадиме. Встречались они слишком редко и случайно. И всегда кто-то мешал нормально поговорить. То Швыряев, то девчонки. На совместные пьянки с ним она ни разу не попала – ее туда просто не звали ее же подружки

Соня была в отчаянии и искала удобного случая с ним поговорить, просто прямо спросить: «Почему ты так обращаешься со мной?» Ведь не дура же она совсем, чтобы не отличить дружеское приветствие от объятий и поцелуев (хоть и очень невинных на самом деле). Дурой Соня точно никогда не была.

Случай представился не то, чтобы скоро.

Точно такой же вожатский сбор. Правда путевки ей не хватило, но надо было всего лишь самостоятельно добраться до дома отдыха, и можно было жить там в качестве Юлькиного гостя. Конечно, страшно было ехать одной за город. Даже средь бела дня, даже на рейсовом автобусе. Ведь никогда раньше она такого не делала – домашняя девочка была.

Хотя это полбеды. Как-нибудь добралась бы, если бы не мама.

Мама все знала. Никому больше Соня не могла довериться, и вот получается, что и маме нельзя было доверять.

– Что же ты как б***ь к нему поедешь? – спросила мать с какой-то совершенно несвойственной ей подлой издевкой в голосе.

Соня ощутила это как пощечину, это и была пощечина.

– Мама!

– Хочешь быть б***ю – поезжай.

Сонина решимость сразу сдулась, и все мысли об опасности одиночного путешествия навалились с новой силой. Конечно же она не б***ь, она не поедет. Соня сдалась и не поехала.

И даже успокоилась. И жила спокойно три дня пока не позвонила Юльке.

Вот кому можно и нужно было довериться с самого начала. Но тогда еще Юлька ничего не знала о сониных страданиях, поэтому простодушно поведала обо всех известных Соне персонах и их приключениях.

И он там был, и целовался с … И с … И бог ты мой, тогда Соню это убило. Глупость, конечно.

Но все равно она не могла о нем не думать. И думала, думала, думала.

А потом появился Леня и первый секс, и это тоже повлекло за собой цепь дурацких событий.

Стало беспокойно относительно нежелательных последствий, не было приемлемых условий для встреч. В общаге у Лени – слишком «не комильфо», дома у Сони – слишком опасно. Чтобы встречаться не на улице нужны были инвестиции. Слабые попытки Лени подработать охранником больших доходов не принесли. Потом мама начала давить. Ведь, по ее мнению, Соне обязательно надо было выйти замуж, потому что «не бл***ь» же она в самом деле. Встречные аргументы типа «конец 20 го века на дворе», «кому это сейчас нужно» не принимались.

В итоге Соня сломалась и вышла замуж.

И все равно продолжала думать о Вадиме и сравнивать его с Леней. Она довела себя до депрессии, потому что даже качественный перетр***х с мужем не компенсировал полное отсутствие взаимопонимания с ним по самым разным вопросам от аспектов обеспечения базовых потребностей молодой семьи до культурно социологических аспектов. Бросить Леню Соне не давало гипертрофированное чувство вины. Она свято верила в то, что Леня ее нежно любит, и слезы наворачивались у нее на глаза, когда она представляла как Леня возвращается в пустую квартиру, где нет ее и ее вещей, и чувствует себя несчастным и одиноким.

Снова мама вмешалась и указала ей направление.

– Если ты не хочешь жить с мужем, – сказала она, – не живи, уходи, я тебе помогу. Но если хочешь – тогда не ной. Возьми себя в руки.

И Соня взяла. Она решила стать любящей женой, задавить в себе мечты о драгоценном Вадиме и свить полноценное семейное гнездышко. Пришлось ей не сладко. Мечты задавить оказалось гораздо легче, чем просто стать женой, а уж любящей так и вовсе фантастический труд.

В конце концов все уперлось в деньги. Вернее, в их постоянное отсутствие. Через пару лет постоянных попыток заработать и подвигнуть в сторону заработков Леню, который, как оказалось не готов был напрягаться «по жизни», Соня вроде бы привыкла, перестала драматизировать, спокойно относилась к отсутствию иногда даже еды, но теперь более отчетливо понимала – ее семейная жизнь не удалась.

Лёня в поисках легких денег всё больше общался с теми из своих друзей, кто был связан с криминальным миром, – это определённым образом влияло на его и без того странную манеру поведения. А после того, как ночью в их квартиру ворвались ребята с автоматами, чтобы что-то порешать, Соня не на шутку испугалась и сбежала к маме.

Лёня выдержал приличную паузу, но всё-таки примчался за ней и попросил вернуться. Соня стала жить на два дома. Это продолжалось какое-то время, после чего она воспользовалась первой же возможностью, чтобы уехать в Москву на заработки. Там удача наконец-то улыбнулась ей, во многом благодаря тому, что Соня наконец сосредоточилась на цели купить себе жилье в родном городе, и за 1,5 года Соня сумела скопить приличную сумму в баксах.

Конечно, она периодически ездила домой, и встречалась с Леней, с сожалением наблюдая, что процесс превращения учителя географии в «реального пацана» не стоит на месте. И всё же, Лёня помог ей купить квартиру – добавил четверть суммы, другую четверть дала бабушка, а половину Соня заработала сама. После чего она вернулась в родной город совсем. 2-3 раза в неделю они встречались то у Лени, то у неё, иногда ездили вместе отдыхать. Однако восстанавливать «полноценную» семью Соня не торопилась.

В это время, через своих прежних друзей телевизионщиков она устроилась на приличный, хоть и частный, местный ТВ-канал, который успешно конкурировал с государственным аналогом. И дальше, как говорится, масть пошла. Хотя хрустальная мечта разбилась сразу же после 1-го выхода в эфир ее новостного сюжета. Вернее сказать, ещё в монтажной.

Давным-давно, когда они еще жили с Лёней на съемной квартире, перебиваясь с хлеба на пиво, Соне, как барышне образованной и с претензиями, хотелось заняться в жизни «любимым» делом. Как-то раз она высказала Лёне свою идею о том, что её творческие способности, пожалуй, могли бы найти применение в журналистике. Ведь это так романтично, а главное, полезно для общества писать статьи или снимать репортажи о правде жизни и т.д. и т.п.

Лёня покрутил у виска пальцем, что означало: «Ты – дура что ли?»

На детский вопрос: «Почему?»

Он ответил только: «Не знаешь, о чём говоришь. Какая правда?»

Соня автоматически обиделась, так как получала от Лёни отповедь практически на любой свой порыв. Но «мечту не предала». И, когда подвернулся случай, радостно занялась тем, что, как ей казалось и есть настоящее репортёрство.

Увы. Тогдашний редактор новостей Михайло Козлов быстро лишил её иллюзий.

– Детка, – сказал он, отсмотрев свежеснятый материал (Соня с риском для если не для жизни, то для здоровья, сделала репортаж о скинхедах), – Это очень хорошо, талантливо, но никому сейчас не интересно. У тебя тут какие-то несчастные одинокие дети – прямо клиенты Макаренко. А мне нужны подонки и убийцы. Кого они убили? Хотя бы котенка?

Соня едва не задохнулась от возмущения…

– Они пока ещё не успели принести реальный вред. В том-то и дело, что есть шанс их спасти – помочь выбраться.

Выражение лица у Козлова было примерно таким же, как у Лёни, когда он крутил пальцем у виска в ответ на её восторженную тираду.

– Спасать сейчас нужно тебя, вернее, твой репортаж. Иначе ты здесь не выживешь.

Соня молчала. Козлов воспринял её молчание как крик о помощи.

– Так и быть, на первый раз помогу, – милостиво согласился он.

И сам смонтировал сюжет, а потом кое-что дописал по тексту.

В тот вечер Соня смотрела новости совсем по-другому. Ей было обидно до слёз, но, когда после «истерзанной» Козловым картинки, ведущий новостей сказал, что «на счету этой группы подростков множество дерзких хулиганских выходок, в том числе и нашумевшее недавно убийство студента из Марокко», Соня поняла, что Лёня всё-таки иногда бывает прав. Она-то знала, что марокканца убили другие ребята (убитый пытался кинуть местного авторитета во время сделки по наркоте).

После этого случая ей пришлось какое-то время пожить у Лёни. Обиженные скинхеды вырезали на двери только что приобретенной ею квартиры разнообразные знаки и символы, подожгли новехонький придверный коврик, а в почтовый ящик подкинули дохлую мышь.

– Скажи спасибо, что вообще не спалили, – злорадствовал Лёня, когда она попросилась пожить у него несколько дней, – Как? Нашла правду?

Соня мрачно молчала. Уйти с телевидения означало быть совсем неправой, потерпеть поражение. А ведь она так стремилась к самостоятельности. И потом все-таки в глубине души она верила, что может «победить систему» и сделать этот мир чуточку лучше.

И Соня осталась. Она больше не гонялась за «жареными» фактами. Стабильно собирала скучные губернские и городские новости, поэтому вскоре стала незаменимой, если надо было, рассказать о городской думе или бюджете области, осветить добрые дела губернатора и прочих солидных людей. За это платили!

Зарплата её значительно возросла, совесть более или менее успокоилась. Герои сониных репортажей были счастливы – такие портреты, хоть на стенку вешай.

Когда после очередного продолжительного запоя Козлова всё-таки уволили, Соня заняла его место. Теперь, если какому-нибудь высокому начальству вдруг надобился PR, обращались к ней. Она использовала оригинальный и беспроигрышный прием – находила действительно хорошее дело, предлагала «серьезному человеку» его спонсировать, а за это расписывала спонсора как красное яичко. Таким образом, все были довольны. И Соня прослыла местной знаменитостью. Её принимали «в обществе», но она не обольщалась насчёт своей популярности.

Канал «Говорит и показывает» хоть и принадлежал частному лицу, продвигал в жизнь в основном интересы местных властей. Сонина задача, как шеф-редактора, в первую очередь, состояла в том, чтобы, сохраняя лояльность, все-таки не нарушать законов жанра. Телевидение есть телевидение и, если канал не объявлен полностью развлекательным, то без политики, криминала, чего-нибудь «желтого» или «горячего» не обойдёшься.

Рецепты приготовления сюжетов и программ в общем были те же, что и везде, а в частности, отсутствовали международные происшествия и колбасня высших правящих кругов. Поощрялись хвалебные песни в адрес главы администрации области – счастливые слёзы облагодетельствованных пенсионеров, ангельские личики накормленных сирот и тому подобное.

Кое-кого можно было просто втоптать в грязь, а «известно-кого» нельзя было и пальцем тронуть.

За 2 года работы редактором Соня поднаторела в таких делах. Ей доверяли. Её уважали.

Теперь у неё всё было хорошо: достаток, квартира, статус. Она даже воплотила в жизнь детскую мечту – написала книжку, которую опубликовали и попросили написать ещё.

Лёня периодически дарил ей дорогие подарки – шубки, брюлики и т.п., и даже уже не пытался сделать из неё домохозяйку. Они продолжали жить порознь и даже развелись официально, чтобы ни у кого не возникло неожиданных неприятностей в связи с родом деятельности. Встречались несколько раз в неделю и были вполне довольны друг другом. Об этой связи теперь знали только близкие родственники да совсем уж близкие друзья вроде Юльки.

Жизнь шла своим чередом, слишком уж гладко.

Что-то должно было произойти.

В понедельник, как обычно, Соня была на работе за двадцать минут до начала рабочего дня. А это значит, что пришла она первой, и вместе с охранником открыла этаж. Через 10 минут приехал МП. А без пяти девять было уже полно народу. Набежали.

В суматохе и разговорах Соня даже забыла о Вадиме. Но перед самым началом планёрки МП подозвал её к себе.

– А что, приходил ли к нам в пятницу Вадим Загородный, – спросил он.

– Да, приходил, – кивнула Соня.

– И что? Как он тебе?

Соня едва удержалась, чтобы не ляпнуть: «Да так себе. Ни то ни сё». Вместо этого она промямлила что-то неопределённое.

– А почему его нет?

– Да я не знаю. Мало ли что.

– Ты, надеюсь, сказала ему, что планёрка в девять?

– Конечно. Но вы же знаете, что в девять мы никогда не начинаем.

МП вздохнул.

– Печально, что никто не соблюдает расписание.

– Почему же никто?

– Э-э, Софья Андреевна, мы с тобой не в счёт. Мы – начальство.

Соня усмехнулась. Громко сказано – начальство1

– Кстати, говорят, ты давно знакома с этим Загородным. Что все-таки он за человек? – неожиданно поинтересовался МП

– Кто говорит? – вскинулась Соня.

– Да так, собственно, говорят…

МП скромно потупился

– Спросите лучше у того, кто Вам это сказал, – почти огрызнулась Соня и ужаснулась своему внезапному хамству. Надо же, уже нервы ни к черту. Что дальше-то будет.

Через 20 минут планёрка наконец-то началась. И едва МП успел раскрыть рот, чтобы поведать всем о грядущих делах, как (прямо по Пушкину) «дверь тихонько заскрипела и в светлицу…» вошел новоиспечённый сотрудник канала «Говорит и показывает» – Вадим Загородный.

Соня подавила злорадную усмешку и с преувеличенным интересом уставилась на него, – мол, – попробуй выкрутись. Но Вадим даже не смутился, а вместо этого дружелюбно улыбнулся и сказал:

– Здравствуйте.

Народ зароптал. Начало планёрки грозило растянуться на неопределённый срок, а у многих уже были назначены встречи и выезды на репортажи.

МП кивнул

– Не обращайте внимания. Это ваш новый сотрудник г-н Загородный. Аплодисментов не надо. Перейдём к делу.

МП начал перечислять список неотложных дел по недельной программе передач. В это время Юлька придвинулась к Вадиму и оживлённо что-то зашептала ему на ухо.

Соня почувствовала раздражение – о чём это они? А пока она злобно сверкала глазами. МП неожиданно быстро закончил свою речь и удалился. Пришёл ее черёд. Соня произнесла несколько дежурных фраз по поводу повышения общего эстетического уровня программ, потом распустила всех, кроме новостной бригады. Остались репортёры со своими операторами, двое ведущих Светик и Юрик, монтажёр Петров (по прозвищу «Водкин») и, соответственно, Вадим.

– Хорошо, ребята. Напоминаю всем, что сегодня понедельник и новости должны быть свежими, – сказала Соня.

– Новости должны быть, – заключил Юрик – ведущий.

– Ладно, добудем, – согласилась Юлька.

– Софья Андреевна, а можно с машиной как-то решить, – заикнулась Маша (она была самая молодая, ещё училась в университете на 2-м курсе журфака, поэтому называла Соню на Вы и по имени-отчеству).

– Только если что-то действительно стоящее. Машина пока одна, другая в ремонте.

– Я бы в Н-ский район поехала. Мне вчера вечером позвонили, сказали, что у них там поймали маньяка, который резал кур и занимался вуду.

Общий хохот прервал девичью речь

– Ну что вы ржёте. Будет нормальный человек в деревне Н-ского района заниматься вуду?

– А что там ещё нормальные остались?

– Ладно, бери машину. По меньшей мере, это смешно.

– Блин, а вот мы что? – возмутилась Юлька, – опять своим ходом?

– Вы ещё ничего не нарыли.

– Я на машине, если что, – вставил Вадим.

– Ты что, ветеран тимуровского движения? – поинтересовался Петров Водкин

– Нет, но живу заветами Ильича, – парировал Вадим

– А – а…

– Здорово, значит мы сегодня катаемся с тобой, – Юлька придвинулась к Вадиму, обняла его за руку и положила голову ему на плечо.

Соня поджала губы.

– У тебя, девушка, кстати, ответственное задание – ввести в курс дела молодого, так сказать, бойца.

– Ну ты сказанула, мать, – присвистнул Юрик, – Какой же он молодой?

– Прекратили бардак, – рявкнула Соня для острастки, народ затих, – Итак, на сегодня: вести с полей – Маша; местный маразм – Юля; Вадим на подхвате, у тебя Игорёк, как всегда, криминал (последнее относилось к третьему репортёру – Игорьку Юровскому. У Игорька были обширные связи в милиции. Его отец занимал высокий пост в областном МВД. На телеке Игорёк оказался случайно, во время академ отпуска на третьем курсе юрфака, а сейчас просто ждал, пока освободится место в пресс службе МВД.

– А можно мне тоже криминал? – попросил Вадим

– Пока нет. Первую неделю покатаешься с Юлькой. Потом посмотрим, – Соня обвела взглядом аудиторию, – На сегодня все. ARBEITEN!

– Скажи спасибо, что с Машкой в колхоз не отправили Вуду снимать, – Юлька пихнула Вадима локтем в бок и подскочила к Соне.

– Вы с контрактом разобрались?

Соня вздохнула:

– Вадим, подойди на минутку.

Вадим послушно приблизился к Сониному столу. Встал напротив и выжидательно посмотрел на неё. Соня отвела глаза. Если дальше так пойдёт, она не сможет работать. Чёрт! Надо успокоиться.

– Тут одна неприятность вышла, – она порылась у себя в сумке и достала клочки договора, – Вот, в общем надо новый подписать задним числом.

– Давай я лучше тебе свой экземпляр отдам.

– А тебе?!

– А мне этот на память

– Этот недействителен.

– Наш договор, Софья…?

– Андреевна

– Андревна, заключён на небесах и записан в скрижалях, так что мне в нём нужды нет. Всё суета сует и томление духа…

Соня поморщилась. Старые игры – словоблудие, битва интеллектов. Но как же приятно быть с человеком на одной волне. Черт! Черт! Черт!

– Так мы пойдём, что ли? – поинтересовалась Юлька,

– Валите, уже.

Соня осталась одна. Она распорядилась по поводу оформления документов на нового сотрудника, попросила кофе и принялась за работу. Что ж, сегодня все-таки лучше. Не так трясет и можно обойтись без коньяка.

– Ну что, куда поедем? – поинтересовался Вадим, когда Юлька с Костиком загрузились к нему в машину.

– Давай на площадь Ленина там встанем на проспекте и поснимаем, – скомандовала Юлька.

– А что снимать будем?

– Опрос общественного мнения, – Юлька вытащила из сумки блокнот и стала быстро-быстро в нём что-то писать.

Вадим завёл машину.

– Что Вы пишете, сударыня?

– Вопросы, которые ты будешь задавать обществу.

– Прямо вот так

– Да прямо вот так. Природа, Вадик, она не храм, а мастерская. А репортер, стало быть, в ней работник. Новости они ведь не случаются – они создаются.

– Как поэтично! Тогда, может быть, я сам напишу вопросы?

– Шутишь?! Сонька меня убьёт!

– Вот и хорошо. Получится отличный сюжет. Даже название придумал – «Новая Салтычиха».

– Да кто сейчас знает про Салтычиху.

– Ребят. Поедем, а? – робко вставил Костик.

– Да. Поехали.

Пока Вадим приставал к прохожим с глупыми вопросами о работе городского транспорта, Костик бегал за ним с камерой, а Юлька сидела на лавочке, курила, ела чебуреки, потом опять курила, потом пила колу. В конце концов она скомандовала заканчивать съёмку. Но Вадим уже успел войти во вкус, и остановился не сразу.

– Всё, Вадик. Хватит

– Ты думаешь?

– У меня сообщение, Юлька поднесла к его носу телефон, – надо ехать в мэрию. Нас ждёт звёздное интервью в департаменте транспорта.

Интервью городского чиновника Вадиму уже не доверили. Он помог Костику с аппаратурой, после чего в течение часа подпирал стену, наблюдая за Юлькиной работой.

Если это и есть работа тележурналиста, то смысла затягивать столь сомнительное удовольствие нет. Одна часть договора уже порвана, осталось то же самое проделать и со второй. Надо попроситься у Сони к другому репортёру – поближе к криминалу всё ж какое-то развлечение.

– Ну как? – поинтересовалась Юлька после завершения переговоров

– Тоска смертная, – пожаловался Вадим

– Зато Соне понравится. Я и сама не понимаю, как она это всё терпит, да ещё и культивирует. Бабки, конечно. Но с другой стороны – вроде бы по жизни деньги для неё не главное…

– Откуда ты знаешь?

Юлька выразительно посмотрела на Вадима, хмыкнула, но ничего не успела ответить. Зазвонил её сотовый.

– Да? Ух ты? Мчимся! Пацаны, горит детский лагерь!

Без лишних слов кампания погрузилась в машину, и Вадим рванул с места.

– Два ты –Шумахер! – заметила Юлька, когда они в очередной раз рискованно вписались в крайний левый ряд, уходя со встречки.

– Боишься?

– Да нет

Их обогнали несколько пожарных и скорых, и Юлька заметно занервничала.

– А вдруг там жертвы?

– Будет что снимать.

– Это же детский лагерь.

– Ты же репортёр.

Она промолчала.

Курортный посёлок был весь в дыму. Возле лагеря собралась куча машин, милиция. Скорые подъезжали и отъезжали. Прибывали пожарные. Огонь грозил перекинуться на соседние лагеря. Лес был сухой, горел как спичка. Вожатые выводили детей. Кругом царили хаос и паника.

Вадим вырулил на обочину. Юлька посмотрела на него с ужасом.

– Я думала тут так ерунда…

– Ты же репортёр, – повторил Вадим.

Юлька медленно выбралась из машины.

– Камера готова? – спросил Вадим у Костика. Тот кивнул.

– Стой здесь, никуда не уходи, – это относилось к Юльке.

– Подожди!

Вадим махнул рукой и побежал в туда, откуда выходили чумазые люди и выезжали скорые. Костик побежал за ним, Юлька в оцепенении осталась стоять возле машины.

Через полчаса ребята вернулись закопченные, но довольные. Очень быстро отъехали, и Вадим снова погнал не меньше, чем 120 в час уже в сторону города. По дороге им встречались большие автобусы, которые, видимо, были вызваны для эвакуации детей.

– Мы торопимся? – спросила Юлька уже на въезде в город, после очередного экстремального обгона.

– Очухалась? – Костик дёрнул её за волосы. Юлька мотнула головой.