Читать книгу Страсть в ее крови - - Страница 3

Хотя был только полдень, Квинт вернулся домой уже в стельку пьяным. Мэри Квинт ничуть этому не удивилась. Она редко видела мужа трезвым. Он напился в день их свадьбы, мертвецки пьяный рухнул на их брачное ложе и с тех пор, как казалось Мэри, бо`льшую часть времени пребывал в подпитом состоянии.

Прислонившись к дверному косяку, Квинт ухмыльнулся, глядя на нее красными припухшими глазами.

– Ну, дело сделано, жена. Ханна узнает, что значит самой зарабатывать себе на жизнь.

Мэри ничего не ответила, лишь смотрела на него пустыми глазами.

– Тебе что, нечего ответить? – издевательски хмыкнул он. – Когда я тебе об этом сказал, ты много чего наговорила.

Мэри провела красными от работы пальцами по седеющим волосам.

– А что сказать-то, мистер Квинт? Как вы говорите, дело сделано.

– Это точно, сделано. И тем лучше для нас. – Он заковылял в спальню. – Надо немного поспать. Намаялся я, когда тягал эту упрямую сучку. Она хуже мула. Ты тут давай не шуми.

Мэри, не шевелясь, глядела, как Квинт ковыляет в спальню. Она не шевелилась до тех пор, пока не услышала, как скрипнула кровать, когда он рухнул на нее. И сразу же раздался его громкий храп.

После этого Мэри принялась убираться в хибарке, стараясь без нужды не шуметь. Пока Квинт спит, она может подумать о своем и немного успокоиться. От уборки было мало толку – даже полк уборщиц не смог бы справиться с въевшейся в полы и стены грязью. Но Мэри привыкла убираться – это давало ей возможность чем-то занять руки.

Ей казалось, что все шесть лет замужества за Квинтом она только тем и занималась, что убиралась и готовила, когда было из чего, и делала все, что могла, для Ханны. Она вышла за Квинта, чтобы у десятилетней девочки был отец. Но этот «прекрасный» отец продал свою дочь почти в рабство!

Мэри резко одернула себя: «Не свою дочь, Господи Иисусе, нет!»

Мысли Мэри, как это часто случалось в последнее время, обратились в прошлое.

По закону отца у Ханны не было. Мэри не состояла в официальном браке с Робертом Маккембриджем, хотя любила его до безумия, а он – ее. Роберт наотрез отказывался сделать ее своей законной супругой. Сын плантатора-шотландца из Южной Каролины и темнокожей рабыни, Роберт получил свободу после смерти матери. На самом деле его мать не была чистокровной африканкой – ее отец был белым, что делало Роберта квартероном. Хотя его кожа была оливкового цвета, он унаследовал от отца аристократические черты лица и мог сойти за испанца или иного смуглого европейца, если не присматриваться к нему слишком внимательно. Но плантаторы тесно связаны между собой, и слишком много людей знали, кто он такой. Для темнокожего или мулата женитьба на белой женщине могла означать вечное изгнание из колоний для обоих. Были зафиксированы случаи, когда вешали и мужа и жену. Именно поэтому Роберт отказывался жениться на Мэри.

Они переехали на север и поселились рядом с границей штата Вирджиния, где их никто не знал, и нашли старую заброшенную ферму с полуразвалившимся домом. Роберт начал обустраивать жизнь…

Время было тяжелое, денег вечно не хватало, и почти всегда еды было кот наплакал, но они все равно были счастливы. Через год родилась Ханна, и Мэри не верила своему счастью. Иногда она могла даже ненадолго забыть, что живет с мужем невенчанной, во грехе.

Роберт обожал Ханну, отец и дочь были неразлучны. Едва научившись ходить, Ханна всюду следовала за отцом. Семья жила очень уединенно, соседей рядом не было, и Роберту приходилось отправляться за тридцать километров в деревню, когда нужно было что-то продать и купить еды. Между супругами бытовало негласное соглашение, что заводить друзей – это ошибка, и это относилось к друзьям всех цветов кожи.

По иронии судьбы Роберта убил темнокожий, а не белый. Однажды поздно вечером на их домишко набрел беглый раб с плантации Маккембриджа. Он был серьезно ранен и оголодал так, что только напоминал человека. Семья приняла его, выходила и даже прятала, когда к ним заявились охотники за рабами. Раб по имени Исайя пробыл у них несколько недель, деля с ними кров и скудную пищу.

Когда Исайя начал поправляться, то стал поглядывать на Мэри. Она это заметила и старалась как можно реже с ним пересекаться. Роберт, похоже, пребывал в полном неведении, а Мэри не смела ему ничего сказать, поскольку ее муж хоть и был мягким человеком, но в гневе представлял собой чудовище.

И вот однажды днем, когда Роберт с Ханной, которой уже исполнилось восемь лет, работали в поле, беглый раб подкараулил Мэри в доме и повалил на пол, задрав на ней юбки. Когда она стала сопротивляться, он сильно ударил ее по лицу. Придя в себя от почти что обморока, она увидела, что Исайя коленками раздвинул ей бедра и спустил штаны, готовясь ее изнасиловать. Резкие крики Мэри разнеслись по всему маленькому дому.

Дальше она увидела, что Исайя исчез, не успев нанести ей вред, отскочил от нее, словно на помощь Мэри пришел ангел-хранитель.

Мэри села и увидела Роберта с искаженным от ярости лицом и пылающими от гнева глазами. Этот добрейший человек, который ни разу пальцем ее не тронул и даже не повышал на нее голоса, сейчас был воплощением злобы.

Он заговорил громовым голосом, Мэри опомнилась и посмотрела в угол, куда Роберт отбросил Исайю, словно мешок с зерном.

– Ты, называющий себя Исайей, явился к нам на грани смерти. Мы дали тебе приют и пищу, мы лечили твои раны. Мы приняли тебя, как брата, а ты отплатил тем, что набросился на мою жену!

Исайя поднимался, прислонившись к стене, и натягивал штаны.

– Жену! Твою женщину, белую женщину! – Темнокожий фыркнул. – Ты знать, что говорить белый. Если его женщина спать с ниггером, она тоже ниггер. И то, что у тебя белый кровь, не спасет тебя, сквайр Маккембридж. Ты все равно ниггер, ниггер, а кто же она?

Роберт шагнул к нему, сотрясаясь от гнева.

– Я убью тебя за эти слова, Исайя.

– Никого ты не убить, ниггер.

Тут Исайя выхватил нож, которым Мэри разделывала мясо, и он зловеще сверкнул у него в руке.

«Наверное, он спрятал его на себе», – мрачно подумала Мэри и тут же вскрикнула:

– Роберт! – Исайя, пригнувшись, виляя шел на него.

Роберт стоял наизготовку, опершись на ногу и выставив вперед сжатые кулаки. Внезапно оба они бросились друг к дружке со скоростью дерущихся котов, и от столкновения стены хибарки затряслись. Роберт огромной рукой обхватил руку темнокожего, державшую нож. Они боролись, опрокидывая мебель. Мэри вскочила на ноги и прижалась к стене, окаменев от страха за Роберта. Он был крупнее соперника, но Исайя был моложе и проворнее.

Они сцепились, не произнося ни слова. Затем Исайя ударил Роберта коленом между ног. Тот вскрикнул от боли и ослабил хватку на руке с ножом, согнувшись пополам.

Быстрый, как змея, нож впился в тело Роберта, потом еще раз и еще, каждый раз оставляя на его рубашке кровавый след.

Роберт начал оседать на пол. Он упал лицом вниз и замер без движения.

Хрипло дыша и с глазами, как у загнанного в угол зверя, Исайя стоял над ним и чего-то ждал. Роберт не шевелился.

Наконец, Исайя ошеломленно огляделся по сторонам. Его глаза уперлись в Мэри, и он шагнул к ней. Женщина завизжала.

Тут Исайя развернулся и выбежал из хибарки, все еще сжимая в руке окровавленный нож.

Мэри бросилась к Роберту. С огромным усилием она перевернула его на спину. Живот у него был вспорот, кишки вывалились наружу, как клубок червей. Вовсю текла кровь.

Роберт открыл глаза, пытаясь разглядеть жену, и прошептал:

– Мэри, любовь моя, Мэри…

И скончался.

Мэри в отчаянии опустилась на колени, помертвев внутри. У нее не осталось причин жить в тот момент, когда совершилось это жуткое злодейство. Она так и стояла на коленях, бормоча молитвы, вновь и вновь повторяя бесполезные слова. По какой-то неведомой причине Господь покарал ее. Может, потому что она жила во грехе с человеком, с которым не была венчана? Если бы Исайя бросил нож рядом с телом, она бы в тот страшный миг вонзила бы его себе в грудь.

– Мама, мама, а что с папой?

Нотки отчаяния в голосе Ханны вернули Мэри к жизни. Вот ради кого нужно жить! Как она могла забыть о Ханне?

Мэри вскочила на ноги и бросилась навстречу входившей в комнату Ханне, прижав девочку к юбкам.

– Папу ранили, да? Тут кровь везде-везде!

– Да, доченька, его ранили, – ответила Мэри как можно более ровным голосом. – Была… – Она судорожно сглотнула, пытаясь взять себя в руки. – Папа ушел, ушел навсегда. Тебе придется учиться…

Ханна выскользнула из ее объятий и без чувств опустилась на пол.

Мэри была благодарна Богу за такую милость. Она взяла девочку на руки и отнесла в маленькую спальню. Затем, собрав все силы, о наличии которых она и не подозревала, Мэри вытащила тело Роберта на улицу и поспешно похоронила его. Потом вернулась в дом и тщательно отмыла пол от крови, сама не понимая, зачем это делает, разве чтобы чем-то занять руки, пока думает о том, что делать дальше.

Она решила, что здесь оставаться нельзя. Исайя может вернуться и убить их обеих. Она не посмела сообщить о случившемся властям. Да и не могла сообщить, не признавшись в том, что они укрывали беглого раба. К тому же она одна хозяйство вести не сможет.

К вечеру они уехали. Мэри побросала их нехитрый скарб в повозку и запрягла в нее старую лошадь, на которой Роберт пахал землю. Ханна сидела рядом с матерью. С тех пор как она пришла в себя после обморока, девочка была словно в тумане.

Денег у Мэри не было. По дороге она меняла на еду их скудные пожитки. И вот они, наконец, добрались до Уильямсбурга, где Мэри продала повозку и лошадь. Она нашла работу уборщицы в богатых домах у рыночной площади.

А потом Мэри встретила Сайласа Квинта. Естественно, она и словом ему не обмолвилась о том, что у Ханны есть негритянская кровь…

Что теперь станется с Ханной? Поскольку отец Роберта был плантатором, он позаботился о том, чтобы сын его получил какое-никакое образование, и Роберт учил Ханну считать и читать. Но сама Мэри была малограмотной, так что большему научить девочку не смогла…

– Старуха! – раздался из спальни рев Квинта. – Есть хочу. Собирай на стол!

Мэри вздохнула и пошла готовить то немногое, что у них было поесть.

Ей еще и сорока нет, а она уже старуха. И Ханна… Ханна тоже состарится раньше времени.