Читать книгу Золотая Рука - - Страница 7

1

В день моего четырнадцатилетия мой отец и повелитель, король Иов Справедливый, устроил бал в замке, на который съехалась знать со всех уголков королевства. Я знала, что большая часть неженатых мужчин разного возраста будет просить моей руки у короля, ибо я уже достигла того периода, когда женщина должна быть помолвлена со своим будущим господином, а вот до свадьбы могло пройти ещё неопределённое количество лет. Моя матушка, например, вышла замуж в девятнадцать, но она была двенадцатой дочерью в семье и не могла оставить дом прежде своих сестёр. Моя старшая сестра Фиона была исключением, так как в свои четырнадцать сразу вышла замуж, ибо предложение Хенца из королевства Гнилых болот не могло ждать слишком долго.

Я знала, что, несмотря на свою седину за левым виском, своё маленькое худенькое тельце и отсутствие какой-нибудь выразительной черты в лице, у меня будет достаточно много поклонников, но всех их будет интересовать только мой титул и то положение при дворе, которое он и его родня получит. Возможно даже, что, когда мои близкие умрут и я взойду на трон, мой муж станет королём Медиундома. Честь выбирать моего избранника принадлежала отцу, ибо женщина в наших краях редко выходит замуж по любви и собственной воле.

Я уже давно любила своего брата и никогда не смогла бы изменить своим чувствам. Вся моя жизнь стала бы невыносимой пыткой, если бы моим мужем стал любой другой кроме Федра. Между прочим, если бы мы поженились, то лишь приумножили бы наше состояние, оставив, что за мною давали, в семье. Всё это я и хотела изложить отцу, потому что верила, что он прислушается к моим разумным доводам, но сперва мне требовалось открыть своё сердце Федру, чтобы потом мы вместе попросили благословения у родителей.

Празднование моего дня рождения должно было продлиться три дня, и я знала, что к концу этого срока король во всеуслышание объявит о моей помолвке. Он должен был поразмыслить и выбрать самого достойного, а мне следовало поторопиться с объяснением брату, чтобы отцу не оставалось иного выбора по подбору другого подходящего кандидата.

Подходящий случай выпал в конце первого дня. Брат шепнул мне, что у него есть для меня подарок, но нам следовало уединиться в тихом месте, где ничто бы не помешало ему вручить мне его.

Федру уже было шестнадцать, и он стал очень красивым юношей, но некоторые черты женственности всё же проскальзывали в нём, особенно когда он поворачивал голову в бок, а сам в это время смотрел куда-то вниз. Хвост воина, который он стал носить с недавнего времени, лишь подчёркивал задумчивое и отрешённое выражение его глаз, и, хотя я знала его сокровенные мысли и желания, частенько только догадывалась, о чём он думает в некоторые моменты.

В этот день я была в зелёном бархатном платье, которое своей роскошью затмевало платья прочих знатных дам. Ни одного украшения не надела я к возмущению матери, но лицо было ярко накрашено, а волосы завиты, хотя я всегда помнила, что никакой красоты во мне нет, как ни старайся.

Был поздний вечер последнего дня лета, и потому цикады громко пели свою ярую мелодию. Мы вышли на балкон, и я зябко поёжилась – после душной залы окружающая прохлада давала о себе знать. Из-за быстро движущихся туч вдруг выглянула луна, и окружающая красота стала подходящим моментом для объяснения, но сперва я хотела узнать, какой же подарок приготовил для меня Федр.

– Я ходил к ювелиру, – начал безо всяких предисловий брат. – Эти камни входили в долю моего наследного имущества, и я решил, что в таком виде, в каком они теперь, они будут смотреться на тебе безупречно, оттеняя бледный цвет твоей кожи.

И он надел на мою шею ожерелье с очень крупными рубинами цвета густой крови. Я сразу узнала эти камни, столь необычным был цвет для рубина. Они принадлежали нашей прабабушке, но я не могла поверить, что Федр выбрал их в качестве подарка для меня. Вообще-то он должен был передать все драгоценности, входящие в его долю, своей будущей жене.

– Это самый лучший подарок, который только может быть, – поблагодарила я, всё ещё разглядывая камни. Они приятно холодили кожу, а само ожерелье было значительным по тяжести. Рубины великолепно переливались в свете масляных фонарей, расставленных по периметру балкона. Я подняла взгляд, чтобы увидеть выражение лица брата. – Но, Федр, ты уверен, что родители будут не против, когда узнают, что эти камни теперь принадлежат мне?

– Это не имеет значения, моя маленькая принцесса, ибо я сам вправе распоряжаться своей собственностью. И думаю, что лучше, чем на тебе, они ни на ком смотреться не будут.

Эти слова послужили решительным толчком к моим дальнейшим действиям. Разве они не доказывали, что брат тоже любит меня и не видит никого другого в качестве своей супруги?

– Позволь мне тебя отблагодарить. Только закрой глаза, пожалуйста.

Он закрыл, и я приблизилась к нему, привстала на цыпочки и прикоснулась губами к его губам, мечтая, чтобы он ответил на мой поцелуй. Но губы его остались тверды и холодны, как у мраморной статуи, и через миг он отстранился от меня и всем своим видом показал, как он удивлён и неприятно поражён одновременно.

– Флора, никогда больше не делай так! – сказал брат очень строго, и в глазах его я прочла осуждение, граничащее с возмущением.

– Но я же люблю тебя! – вскричала я, чувствуя, как от обиды горло сжимает спазм.

– И я тебя. Но то, что ты только что сделала, просто отвратительно.

Мой брат ушёл и оставил меня одну на балконе, а я так и стояла, растерянная и непонятая, перебирая пальцами рубины на шее. Я не могла даже помыслить, что он вот так отнесётся к поцелую. Я не могла понять его возмущения. Я знала, что любви между кровными родственниками быть не должно, хотя во времена Тёмных веков такое часто случалось. Я знала также, что мои чувства истинны и никак не могут быть противны природе.

От обиды по моим щекам потекли слёзы, я чувствовала, что вот-вот упаду в бездну, но вошедшая на балкон мать живо вернула меня к действительности.

– Флорентия, я повсюду тебя ищу. Невежливо заставлять гостей ждать, – она наконец заметила, что я плачу. – Сейчас ты должна забыть о своих капризах. Ступай в зал.

Мне оставалось только молча повиноваться, заперев своё сердце на замок.