Читать книгу Шаг вперед – два назад - - Страница 5

Первый день моей службы дал мне достаточно пищи для размышлений. Это глупое происшествие, явно, показало, что на службе можно получить пулю ни за что ни про что. Но с другой стороны, ведь кто-то должен защищать обывателей, иначе государство перестанет существовать, если каждый будет творить суд по своему разумению.

А дальше потекли дни службы, насыщенные событиями и не очень. Очень много было воровского элемента в это время. Да и как такому не быть? Ведь советскую власть установили во имя народа и во благо народа, а какие блага получил народ? Голодное существование? Ну, это, допустим, из-за неурожаев, а нэпманов-то на его голову из-за чего? Ведь нэпманы те же буржуи. А попробуй их запретить… Тогда вообще продуктов не достать. Народ недоумевал: эксплуататоров помещиков прогнали, белогвардейцев в центральной России и на юге разгромили, а где обещанная большевиками счастливая жизнь? Вот и приходилось мне с отрядом милиционеров и стихийные митинги разгонять и грабежи расследовать.

Но через две недели прислали нам нового начальника ВЧК, Либерзона Леонида Борисовича, и Савву отправили в отряд опять рядовым бойцом. Савву отправили, а вот меня почему-то оставили заместителем начальника ВЧК. В результате Савва стал моим подчиненным. Только он этому искренне обрадовался, целый день сиял довольной улыбкой, жал мне руку и убеждал меня, что это самый лучший день в его служебной карьере. Я ему верил, и сам бы с удовольствием отдал ему должность зама, но с нашим Либерзоном теперь не забалуешь. Приказ подписан, печать пришлепнута, наган в руки и вперед, исполняй обязанности.

В эту ночь подняли по тревоге, было нападение на продуктовый вагон, стоявший на путях товарной станции. Его еще не успели разгрузить. Охрана подняла тревогу, но банда оказалась велика, да еще ночь безлунная. Кое-что успели украсть, но суть не в том. Домой вернулся только под утро и поспать, удалось меньше двух часов. Разбудил стук в дверь. Дверь-то я теперь закрывал на щеколду, не надо мне незваных гостей.

– Кто там? – спросил, не скрывая раздражения.

– Сто грамм! – раздался нахальный Милькин голос. – Открывай, давай!

Спал я сегодня одетый, как бухнулся на кровать после бессонной ночи, так и уснул. В общем, открыл я Мильке, все равно ведь не отстанет.

– Наливай! – ответил я в тон Мильке и даже прошел к столу за стаканом.

– Обойдешься, – продолжила Милька, садясь за стол.

Я вернулся на кровать, а Милька села к столу, налила себе из графина воды, сделала два глотка, а потом, положив ногу на ногу, уставилась на меня. Выглядела она, надо сказать, крайне утомленной.

– Значит так! – начала она, и в ее голосе зазвенел металл. – В этой экспедиции ты мой подчиненный, а я твой начальник, и ты должен безоговорочно выполнять мои приказы…

Я, молча, сложил комбинацию из трех пальцев. Зачем мне этот начальник, ведь никто меня на службу не нанимал.

– Не перебивай! – крикнула Милька. – Ты обязан выполнить свой гражданский долг!

– Я выполняю свой гражданский долг, сражаюсь с капитализмом на благо нашего советского государства. А вот вы с товарищем майором занимаетесь черт знает чем. Докапываетесь до ни в чем не повинной девушки. Не буду я вам помогать!

– Тогда навсегда останешься здесь!

– Да понял я уже, – равнодушно ответил я.

Ничего нового она мне не сказала, а после того происшествия с братьями Митрохиными, где она ничем мне не помогла, я вообще перестал ее уважать. Ведь она легко могла, при ее-то навыках, разоружить брательников, и никто бы не пострадал, а теперь Пашка все еще в госпитале, может и без ноги остаться…

– Если у тебя все, то давай, шагай отсюда к товарищу майору, пусть другую группу засылает, а я Веру Александровну успею предупредить, чтоб не связывалась с вашей конторой.

Милька вздохнула, но с места не тронулась. Вот настырная девица. Привыкла, что все трясутся перед их ведомством. Тогда я засунул в рот папиросу и улегся на кровать. Добром не уходит – придется выкуривать.

– Стрелять будешь? – спросил я, пуская дым в потолок.

Табак в папиросах был таксебешный, но другой трудно было найти. О болгарских сигаретах оставалось только мечтать. Милька не курила и табачный дым не выносила никакой. Пять минут она выдержит, – думал я, – но не больше.

– Уже три группы погибли здесь, – тихо сказала она. – Погиб мой муж. Наша группа последняя. Больше никого не пошлют. Я должна выполнить задание… Чего ты испугался? Ничего плохого с ней не случится…

Мне вдруг стало жалко Мильку. Действительно: погибли люди, погиб ее муж. Но ее последняя фраза все изменила.

– Я ничего не боюсь, – раздраженно ответил я. – И главное: я не боюсь вашей конторы. А твои обещания ничего не значат, поскольку ты ничего не решаешь, и даже не знаешь, для чего вам понадобилась Вера Павловская!

– Ну, кое-что я знаю, – спокойно продолжила Милька, – и этих знаний достаточно, чтоб не опасаться за будущее этой девицы.

– Так поделись знаниями, – ответил я. – Будет что обсудить.

– Не имею права, я подписку давала…

– Ну, тогда катись отсюда, – уже без раздражения сказал я. – Извини, но у меня была трудная ночь, я почти сутки на ногах.

Милька даже не шевельнулась. Выкинуть из комнаты эту шмакотявку, минутное дело, просто рука не поднималась. «А ведь это добром не кончится», – подумал я.

– В Петрограде Павловской нет, – снова заговорила она. – А ее подруга, Никандра, не говорит мне, куда она уехала…

– Правильно делает, – заметил я.

– Тебе она скажет, – продолжила Милька. – Только и делов-то узнать, где Павловская сейчас находится, остальное я сама все сделаю. Дома тебя медалью наградят, я уж похлопочу…

– Послушай хлопотунья, – я даже с кровати вскочил, – вали отсюда! Не доводи до греха! Я тоже стрелять умею, и не думай, не промахнусь, даже в такую мелочь, как ты!

Милька встала и понуро вышла из комнаты, даже не глянув в мою сторону. А у меня сон как рукой сняло. Я закурил следующую папиросу. Пусть в реалиях этого времени я разбирался плохо. Впрочем, тут даже Либерзон, не всегда понимал свое руководство. Да не в этом дело. Вот ту нашу, а вернее, Милькину, контору я понимал хорошо. В том, что она доведет свое дело до конца, я не сомневался. А это значит, что Веру Павловскую надо предупредить и чем быстрее, тем лучше.

«Нужна командировка в Питер, – размышлял я. – Надо как-то договориться с Либерзоном. Придумать что-то такое…» Мысли порхали, как воробьи на ветках за окном, но ни одной умной не попадалось.

На другой день служба продолжилась обычным чередом. С Либерзоном я встречался несколько раз за день по службе, однако напрашиваться в Питер за казенный счет не решился, а ехать за свой счет не мог, так как никакого своего счета у меня не было. Казенного жалованья еле хватало на прожитье. С Саввой мы обсуждали эту тему, но и он ничего реального не мог предложить, а если честно, то Мильку он считал ведьмой и связываться с ней категорически не хотел.

Я уже совсем приуныл, как вдруг Леонид Борисович сам меня вызвал.

– Поедешь в Петроград на неделю, – с порога заявил он мне. – Партийное руководство проводит политучебу для младшего командного состава. Хотел Савву направить, но ты, пожалуй, больше подходишь. Сейчас иди в канцелярию, получай документы и вперед…

Все сложилось отлично. За неделю я уж всяко успею с Никой встретиться и выяснить, где искать ее подругу, а если уехала недалеко, то и съезжу к ней. Но скорее всего, сразу съездить не удастся… Поручу это дело Нике, ведь я с Верой знаком весьма поверхностно, а Ника теперь и Мильку знает, все доходчиво объяснит своей подруге, кого следует опасаться. В том, что я поступаю правильно, у меня отпали все сомнения после разговора с Милькой.

Поезд из Павловска до Петрограда шел двенадцать часов. Станций было огромное количество, стоянки две – три минуты, но все равно страшно медленно полз поезд. Хорошо, что время было дневное и народу в поезде много. Погода-то была холодная и дождливая, середина ноября как-никак, в вагоне дуло из всех щелей, ни о каком отоплении и речи не было.

Я сидел на скамье рядом с мужиком в солдатской шинели, от которого за версту несло махоркой. С другой стороны место было свободно и я заметил невысокую женщину, которая пробиралась ко мне, собираясь его занять. Через секунду понял, что это Милька. Выследила, значит. Ну, это не удивительно, этому ее учили, небось, не один год. Удивительно другое: почему она дает себя обнаружить. Видно совсем за дурака меня держит, считает, что я не смогу от слежки уйти.

– Привет, – сказала она.

– Привет, – ответил я. – Выследила, значит?

– Выследила, – спокойно подтвердила она. – В прошлый раз забыла тебе сказать, что Ника часто бывает в школе авиаторов, возможно даже работает там… Как видишь, облегчаю тебе задачу.

«Так, – задумался я. – Кажется, начинается интеллектуальная игра. Своего рода шахматная партия. Теперь главное: сохранять хладнокровие и не поддаваться на провокации. А может самому начать провоцировать ее?»

– Послушай, Эмилия, – я старался говорить спокойно, даже отстраненно, – а вот за выполнение этой операции тебя орденом наградят или премию большую выпишут?

Милька заерзала на скамье, на губах появилась хищная ухмылка.

– Я своего мужа вашим чекистам не прощу, – прошипела она. – Но никому мстить не стану. Я выполню свое задание неукоснительно.

– Нет логики в твоих словах, – заметил я, – но поостеречься стоит. Я воспрепятствую тебе в твоем стремлении, и, очень надеюсь, что ничего у тебя не выйдет. Тебе приходилось хоть раз стрелять в человека?

– Нет, не приходилось, – спокойно сказала она, – но у меня этот барьер снят и если придется, рука не дрогнет, не надейся. Я не собираюсь тебя убивать, прострелю руку или ногу, да и без оружия справлюсь с тобой. Зря ты задираешься. Я лучше подготовлена и физически и морально. Сначала я доставлю Павловскую в наше время, потом вернусь за тобой и доставлю тебя…

– Ого! Да тогда ты два ордена получишь, – усмехнулся я. – А может даже звание майора или подполковника… Хочешь быть подполковником?…

Фраза звучала весьма двусмысленно. Ну, надо же ее как-то достать.

– Провоцируешь! Слабак!

В голосе Мильки появилась злость, значит, я добился желаемого и надо продолжать.

– Кто из нас слабаком оказался, когда Митрохиных брали? – с ехидцей продолжил я. – Очень уж скромно стояла в уголочке…

– Это было не мое дело, – вновь совершенно спокойно сказала Милька. – Варька заслужила расправу.

– Варька заслужила, а Пашка получил пулю, и без ноги может остаться. Если ты такая крутая, то могла бы разрулить ситуацию еще до моего прихода.

– Могла бы.

Голос Мильки стал совершенно равнодушным даже скучным, а я снова начал злиться. Пора заканчивать дурацкую беседу. Впрочем, теперь я знаю, где искать Нику, а Милька может идти по своим делам.

– Мадам, – проникновенно сказал я. – В соседнем вагоне полно свободных мест, найдите себе местечко рядом с полковником и, возможно, ваша мечта исполниться…

Чувствительный удар локтем под ребра доказал мне, что я достиг цели. А Милька, не взглянув на меня, стала пробираться к выходу. Ладно, шахматная партия началась. Следующий ход за мной.

Политучеба, это вовсе даже не халява, как я подумал вначале, а серьезное обучение. Младший командный состав должен понимать текущий политический момент и объяснить народу: что из чего следует. Как оказалось, я, изучивший в институте «Историю партии» и «Марксистко-Ленинскую философию», в текущем историческом периоде разбирался плохо, и это еще мягко сказано. Вся идеология основывалась на том, что вот-вот произойдет мировая революция, пролетарии всех стран объединятся, и наступит эпоха благоденствия без войн и всяких бедствий. А через десять лет вообще на земле будет рай… Ну, или подобие рая… Короче, все мои познания тут ничего не стоили, и я благоразумно не стал ими блистать. Наоборот: заучивал, записывал и вполне осознано обещал доводить до народа суть происходящего на политической арене с точки зрения РСДРП. Тогда так называлась КПСС.

На учебу я потратил четыре дня, соответственно три дня у меня было на устройство личных дел. Так мне объяснили в управлении. Все же понимали, что приезд в столицу с периферии имеет и другую подоплеку, которую никто не афиширует, но от нее никуда не деться. Так было во все времена. Вот и у меня на встречу с Никой оставалось три дня. Я специально не спешил, поскольку знал, что под колпаком у Мильки. Она, небось, ожидала, что я в тот же день побегу на встречу, используя ее наводку. А вот нет! Я, разумеется, узнал, где находится школа авиаторов, даже места их обитания выяснил. Тут не надо быть докой. Авиаторы того времени всегда были там, где можно достать запчасти к двигателям, авиационное топливо и прочие железяки, необходимые в аэропланах.

Где устроилась Милька, оставалось для меня загадкой. В искусстве слежки за объектом мне ее не переиграть. Но то, что она не выпускает меня из виду, я не сомневался. Шахматная партия продолжалась… За четыре дня учебы я тоже пытался ее обнаружить, но увы… Она, естественно, внешность изменит, может даже в пацана переодеться, но… Есть в ней одна примета, которую не скрыть: ее рост. Вот на этот признак я и ориентировался, когда шел по улицам Питера: внимательно разглядывал людей невысокого роста, не обращая внимания на прочих. К сожалению, мои наблюдения результатов не дали, ведь она могла нанять кого-то для наблюдения за мной. Да все могло быть. В сыскном деле я действительно профан.

Но вот наступило утро пятницы. Курсы я прослушал и получил соответствующую бумагу с печатью, а сегодняшний день и два последующие были в моем распоряжении. План был готов давно, и я начал его осуществлять. На мой взгляд, план был, что надо, правда, требовал некоторых затрат. Выйдя из общежития, я окликнул извозчика и поехал на городской рынок. Само собой, в Питере таких рынков несколько. Я выбрал тот, что был в противоположной стороне от школы авиаторов. Приказав кучеру не торопиться, я изображал из себя экскурсанта, впервые попавшего в столицу. Собственно, так оно и было. Разглядывая улицы, я совершенно точно убедился, что за мной слежки нет. Приехав на рынок, и, совершенно бесцельно, проведя там более часа, я снова взял извозчика и приказал быстро доставить меня к летной школе. Моя команда, конечно, была исполнена. Доехали с ветерком, и снова я убедился, что слежки за мной нет. Ведь при такой скачке, уследить за мной можно было только верхом или на другом извозчике.

Дальше все было просто. Погода была нелетная, ведь конец ноября и летный состав школы проводил теоретические занятия с новичками в ангарах и в классах. Я остановил первого встречного и спросил: где мне найти Никандру Александровну. Мой вопрос никакого удивления не вызвал и мне указали на ангар, где проходили занятия по изучению аэроплана.

Ника встретила меня вполне дружелюбно. Она была все той же голубоглазой красавицей, только в этот раз на ней был промасленный комбинезон и руки в масляных пятнах. Она быстро вытерла их ветошью и подошла ко мне.

– Ну, расскажи Макс, где ты пропадал? – улыбаясь, спросила она. – Как ты меня нашел?

– Ох, Ника, разговор у меня к тебе серьезный, – со вздохом ответил я, невольно снова попадая под обаяние этой девушки. Все старые чувства всколыхнулись. Однако дело превыше всего. – Можно тут где-нибудь уединиться?

– Если надумал амурничать, то зря, – со смешком ответила она. – У меня теперь жених есть. Давай я вас познакомлю…

– Нет, Ника. В другой раз. У меня действительно серьезный разговор и касается он твоей подруги Веры, – сказал я.

Ника, как-то сразу стала серьезной и, кивнув мне головой, направилась в угол ангара, где стоял большой стол и несколько стульев. Несколько молодых людей, крутившихся возле биплана, остались на месте.

– Ну, садись, рассказывай, – сказала она, и от ее добродушия не осталось и следа.

– К тебе на днях приходила девушка, невысокая, короткая прическа, волосы темные, глаза серые. Припоминаешь. Спрашивала: где найти Веру Павловскую.

Судя по тому, как напряглось лицо Ники, она припоминала.

– Ну-ка, Макс, покажи свои руки! – скомандовала она.

Я вытянул руки на стол, удивленно глядя на девушку, которая враз стала выглядеть неприветливо, даже враждебно. Она осмотрела мои руки, точнее, запястья и немного успокоилась.

– А скажи-ка мне, Макс, – неприязненно сказала она. – Тебе знаком этот знак?

Она начертила пальцем на пыльном столе два пересекающихся ромба.

– Где-то я видел такой знак… – задумчиво ответил я, изо всех сил вспоминая, где это я мог видеть.

– «Черный кристалл» – это о чем-то говорит тебе? – продолжила спрашивать она.

– Доводилось слышать, но не помню где, – ответил я. – А что это такое.

– Это секта, – серьезно ответила Ника. – Сильная, хорошо организованная секта, имеющая отряд прекрасно обученных бойцов, разветвленную структуру в разных слоях нашего общества. Знак, который я нарисовала, символ этой секты. Обычно он вытатуирован на запястье адепта секты, иногда на плече. Да суть не в этом. Эта секта хочет заполучить Веру. Не знаю, для каких целей. Они плетут какую-то ахинею и обещают ей райскую жизнь. Только мы с ней от этой секты отмежевались и никаких дел с ней иметь не собираемся. Та девушка, которая спрашивала о Вере Павловской, к этой секте не принадлежит. Я хорошо ее поспрашивала. Но и она не сама по себе, а выполняет задание какой-то организации и тоже обещает райскую жизнь для Веры Павловской. Короче! Я не сказала, где ее искать, и уверена, что поступила правильно. Если ты пришел с тем же вопросом…

– Нет! – резко прервал я ее монолог. – Я пришел, как раз с обратной целью. Я пришел просить тебя никогда и никому не давать ее адрес. Кроме того, предупредить ее, что на нее идет охота, пусть будет осторожна. Секту «черный кристалл» я не знаю, а вот организацию, от имени которой приходила Эмилия, я знаю хорошо. Что касается обещаний, то, как говорил один мой хороший знакомый: обещать – еще не жениться.

– Верно, – улыбаясь, сказала Ника. – Твой знакомый попал в точку, а та девушка так и представилась: Эмилия. Ничего плохого я в ней не почувствовала, только ее просьба показалась странной.

Ника снова оттаяла, улыбалась и порыве дружелюбия продолжила.

– Вера, в любом случае, никуда не поедет и ни с какой организацией сотрудничать не станет, потому что она вышла замуж и уже беременна. Ее муж военный моряк и никому ее не отдаст.

Меня эти сведения поначалу сильно удивили, но уже через минуту я понял, что удивляться этому глупо. Красивая девушка просто обязана выйти замуж, и возраст для этого самый подходящий. Теперь Милькина затея окончательно обречена на провал.

– Ну, что ж, – удовлетворенно сказал я. – Передай ей мои поздравления. Фамилию сменила?

– Сменила, – ответила Ника, и во взгляде у нее мелькнуло подозрение.

– Не надо, не говори… – шутливо отмахнулся я.

– Да и не собиралась, – усмехнулась девушка.

На этом мы распрощались, и я с полным основанием считал свою миссию выполненной. Осталось только решить, говорить ли Мильке о том, что объект замужем и к тому же в положении. В том, что Милька найдет меня, я не сомневался.

Разговор с Никой меня совершенно успокоил, я как будто переложил груз ответственности не ее плечи. Собственно, почему «как будто»? Именно взял и переложил ответственность на хрупкие девичьи плечи… Это если не знать, что они амазонки и таких, как Милька могут поставить на место одним щелчком. Милька права в том, что со мной она справится, как это ни грустно, но надо признать как факт. А вот с Никой, да и с любой ее подругой ей не тягаться… Интересно, кто же уничтожил три группы, засланные товарищем майором?

Теперь я располагал информацией, которая Мильке была недоступна. Кто-то из великих сказал: «Кто владеет информацией, тот владеет миром». Миром я владеть не собираюсь, а вот в нашей с Милькой шахматной партии, я получил преимущество. Теперь я точно знаю, что ее затея по выводу в наш мир Веры Павловской, не состоится. Ее муж, военный моряк, сам не пойдет на поводу и свою беременную жену не пустит, не смотря на любые посулы. А вывести принудительно у нее не получится. Не справиться ей с Верой, есть кому ее защитить. А вот секта черный кристалл, представителем которой, как оказалось, был бывший начальник Павловской ВЧК Вяткин, вызывала интерес. Это местная компания и они порталами не ходят. Но я вспомнил фразу Вяткина о том, что именно Вера Павловская может доставить меня домой. А это что значит? Да то, что она знает другие временные порталы или другой способ перемещения во времени. Теперь можно с уверенностью сказать, что ее способ проще и лучше, чем открыли в свое время мы с Никитой. Если бы это было не так, то не искали бы ее две могущественные организации.

Ну вот, теперь Милькина тайна, о которой она давала подписку в своем ведомстве, для меня больше не тайна, хотя я подписку никому не давал и не собираюсь. Затея нашей всемогущей конторы, которая забросила сюда нас с Милькой, тоже вполне понятна. Результаты этой затеи плачевны, но моей вины в том нет ни на копейку. Пока нет… Да-с. Шахматная партия продолжается, следующий ход за Милькой. Пусть положение ее безнадежно, но сдаваться эта девица не привыкла.

На следующий день, прямо с утра, я отправился на вокзал. На поезд в Павловск удалось сесть с огромным трудом. Воскресный день ведь, и, не смотря на то, что завтра начнется зима по календарю, в вагоне было не протолкнуться. Ехать в таком положении двенадцать часов, даже молодому и здоровому парню, не просто. Но остановки были через каждые полчаса, народ выходил и входил. Короче возможность занять сидячее местечко была…

Где-то часа через три мне повезло занять свободное место, и еще пару часов я, что называется, ловил кайф, даже не помышляя уступить кому-то место. А кому уступать? Мешочникам? Женщины с детьми дома сидят в это время… Вот черт! Кажись сглазил… Знакомая дама идет. Ну не дама еще – девушка. Алла нарисовалась, собственной персоной. Три года не виделись, а узнала меня сразу, пробирается прямо ко мне, да еще не одна… Ого! Милька с ней, вот это номер. Что-то Милька на себя не похожа…

– Привет, Макс, – просто сказала Алла, будто только вчера мы расстались. – Уступи-ка место своей подруге.

Я, конечно, встал несколько ошарашенный, а Алла бесцеремонно усадила на мое место Мильку. Поезд безучастно отстукивал километры, а я никак не мог объяснить себе происходящего. У Мильки рука висела не перевязи, и как видно сильно болела, а сама она имела какой-то жалкий вид и вызывала у меня сочувствие. Откуда только оно во мне появилось. Ведь от Мильки я ничего, кроме неприятностей не ждал.

– Да… Макс, – загадочно глядя на меня, протянула Алла. – Анюта-то была гораздо лучше. И внешне приятная была девушка и подготовлена серьезнее. Короче: попросили ее не вмешиваться в жизнь нашей подруги. По хорошему попросили… Но не поняла она, задание у нее видите ли… Пришлось немного поучить. Рука через месяц заживет, пусть уходит – откуда пришла. Если еще раз попытается добраться до Веры, то плохо кончит. Очень плохо… Поняла?

Последние фразы были обращены к Мильке, которая сидела, сжавшись в комок, и молчала.

– Макс, – сказала Алла, уже обращаясь ко мне. – Ника просила сдать ее тебе, как говориться, с рук на руки. Рука у нее пробита ножом, заживет. Не серьезная рана. Если бы не начала стрелять, мы бы ее не тронули. Но если еще раз попытается вмешаться в нашу жизнь, так не отделается. Реверансов больше не будет… Ну, ладно, Макс, до встречи!

После этих слов, Алла стала пробираться к двери, а поезд начал торможение перед очередной станцией. Я помахал ей рукой на прощанье. Может еще доведется встретиться, только уж не при таких обстоятельствах. На Мильку я старался не смотреть, что теперь ей сказать я не знал. Злорадствовать совершенно не хотелось, да и кто бы стал злорадствовать, глядя на нее. Наоборот, хотелось погладить по головке, утешить… Интересно, какие мысли сейчас бродят в этой головке. Ведь предупреждал ее в свое время, что амазонок на арапа не возьмешь. Или не предупреждал? Ну, теперь это уже не важно…

Весь оставшийся путь простоял возле Мильки, а той было совсем плохо. «Только бы не сепсис, – думал я, глядя на нее. – Да, не должно быть. Амазонки знают свое дело и такого не допустят». Но к вечеру, когда мы прибыли в Павловск, Мильке стало легче. Наверное, тут дело не в раненной руке. Просто ей дали отпор, нанесли поражение моральное. Явно не ожидала встретить сильного противника. Зачем стрелять-то было? Хотела взять на испуг? Теперь ее миссия обречена. Даже с моей помощью у нее ничего не выйдет.

По дороге мы с ней не разговаривали, проводил ее до съемной квартиры. Жила она в том доме, где братьев Митрохиных брали. В той комнате, куда я в окно вломился. Уже в доме она совсем приободрилась. Мы ее рану перебинтовали, чуть выше кисти рука была пробита метательным ножом. Лазать по скалам с такой раной, конечно, нельзя, но, через месяц заживет. Правда, через месяц уже январь будет, а это усложнит процесс возвращения…

– Ладно, выздоравливай! – сказал я ей, уходя. – Завтра пришлю нашего доктора. Вечером сам зайду…

Милька молча кивнула и закрыла за мной дверь. Это хорошо, что такая молчаливая стала. Давно пора задуматься о жизни. А то действует как запрограммированный автомат. Поставили задачу и надо ее выполнить любой ценой. Всегда надо думать: стоит ли задача цены, которую придется платить… С другой стороны: она ведь на службе и ей думать не полагается, за нее другие думают, товарищ майор, например, или товарищ полковник. Ох, не дай бог иметь таких товарищей… Хорошо, что я не на службе…