Читать книгу Пъе Левиндт - - Страница 3

Пъе Левиндт родился в Москве, в семье типичных представителей столичной интеллигенции: отец был преподавателем марксистской эстетики в одном из вузов, а мать – сотрудницей библиотеки, которая всегда знала, как заменить слово "дефицит" на "временные затруднения".

Имя своё он получил благодаря причудливому вкусу отца. Тот обожал комедию дель арте и с детства был заворожён образом Пьеро. Но назвать сына этим именем прямо не решился – не хотел, чтобы мальчика дразнили. А ещё тогда была мода на короткие, странные имена, вроде, Бо, Ли, Ти, Эя, или Че.

– Пусть будет Пъе, – решил отец. – Эстетично, коротко и с намёком на глубокую драму.

Мать пожала плечами. Её это имя не впечатлило, но спорить она не стала.

Уже в детстве стало понятно, что Пъе – ребёнок непростой. Он был вдумчивым, немного замкнутым, но всегда знал, как обратить на себя внимание, если хотел.

В школе его уважали учителя и тихо ненавидели одноклассники. Он никогда не бегал с толпой за футбольным мячом, зато мог устроить трёхчасовую дискуссию с учителем литературы о том, почему Обломов вовсе не ленив, а протестует против бессмысленного труда.

Когда ему было десять, он победил в своём первом литературном конкурсе. Ещё тогда он понял, что лучше всего умеет писать тексты, которые заставляют людей чувствовать, что они вдруг стали умнее, чем были минуту назад.

К шестнадцати годам Пъе уже твёрдо знал, что он умен, даже чересчур. И это было его проклятием.

Женщины появлялись в его жизни часто, но с самого начала что-то в них его отталкивало. Они были слишком предсказуемы, слишком наигранны.

Пъе научился безошибочно распознавать манипуляции. Один взгляд, один жест – и он уже понимал, что перед ним: очередная охотница на жертву романтических романов, пытающаяся вызвать у него чувство вины, или королева истерик, проверяющая границы его терпения.

– Удивительно, – говорил он однажды своему другу, – насколько примитивны эти игры. Как будто они думают, что я не вижу, что за всем этим кроется банальная скука.

Он не ненавидел женщин. Но он и не мог принять их такими, какими они были в его жизни: зеркалами, которые пытались отразить его собственную значимость.

Это отчуждение сформировало в нём особую мизантропическую грань: он начал замечать за каждым человеком попытку "воспользоваться" им. И это только усилило его внутреннюю изоляцию и его литературные акценты.

К двадцати годам Пъе уже понял, что писать – это его единственная отдушина. Он нашёл небольшую работу в редакции журнала "Эзотерика и индустрия", где вёл колонку о "механизмах сознания".

Его тексты пользовались успехом. Люди писали письма в редакцию, поражённые тем, как Пъе умело смешивал научные термины, философию и тонкую иронию.

Но его всегда угнетало одно:

"Читают не ради смысла. Читают, чтобы почувствовать себя лучше других, как будто прочитать – это уже понять."

Эта мысль стала одной из главных в его первых литературных опытах. Он хотел создать тексты, которые не только восхищали, но и выводили читателя из зоны комфорта, заставляли задуматься о собственной глупости.

Это было началом его писательского пути. Пъе Левиндт – человек, который оттолкнул мир, чтобы понять его.