Читать книгу Сказание о Дне и Ночи - - Страница 2

Впервые они встретились шесть лет назад, когда обоим было шестнадцать. Учитель Ингвара, старец Всеволод взял ученика во владения Смоленского князя Станислава. Князь владел большим и богатым княжеством, находившимся на пути «Из Варяг в Греки». Им предстояло расследовать несколько необычных смертей людей и животных, наводивших панику на его обширное подворье.

 Учитель славился как могущественный заклинатель и врачеватель на все четыре близлежащих княжества: Смоленское, Новгородское, Суздальское и Муромское, ибо жил со своими учениками в дремучем лесу на перекрестии этих земель.

 Старец Всеволод умело врачевал травами, выправлял скованные недугами людские тела, знал, как справиться с любым призраком, и обладал большой физической силой, скрывавшейся в его худощавом теле. Учитель знал ответы на все вопросы. Знал судьбы людей по звездам и ладоням, причины явлений природы и событий. Он видел мир насквозь и передавал эти знания своим ученикам.

 Княжий двор был большим. Три огромных терема, рубленные из толстых сосновых бревен, вырастали вверх на три этажа, и соединялись галереями и навесами. Башенки и шпили со сказочными флюгерами, были выкрашены зелёной краской, и сияли на солнце. А ряды маленьких окошек, с переплётами и яркими наличниками, и огромное центральное резное крыльцо, очень искусной работы, поражали взор. Множество челяди сновало туда-сюда, превращая этот роскошный, вымощенный дощатым настилом двор, в огромный муравейник, где каждый что-то тащит, ест, спешит или разговаривает.

 Красивые, вороные кони, со стройными ногами, пушистыми гривами и хвостами, важно цокали копытами, а деревянные доски отзывались звонким эхом, сообщая о приближении двух наездников. Бесконечный улей людских криков и голосов вмиг стих, и множество пар любопытных глаз уставились на вновь прибывших.

 А посмотреть было на что. Впереди ехал старик, с волосами цвета священного пепла, заплетёнными в длинную, до поясницы косу. Седые усы и борода, тонкий нос и острые старческие скулы, придавали ему выражение полной отстраненности от этого суетного мира. Лишь глаза, голубые, и по-детски игривые, улыбались и горели весёлым огоньком, как у мальчишки, придумавшего новую проказу. Ровная спина и кафтан из тончайшего белёного льна, дорогие светлые сапоги сафьяновой кожи, всё выдавало в нём волхва и заклинателя, познавшего великие тайны бытия. А голубая повязка на лбу, очелье, с загадочными письменами и крупным лазоревым яхонтом, да такой же пояс, вытканный очень искусным мастером, придавали величия и загадочности.

 Следом ехал юноша, статный и прямой, с такой же длинной косой, цвета непрядёного льна. Полуденное солнце играло в его волосах, переливаясь золотистыми искрами, а коса мерно покачивалась в такт лошадиных копыт.

Лицо юноши было очень нежным, с тем наивным оттенком молодости и даже ребячества. Слегка курносый нос и мягкие алые губы, выдавали в нем чувствительную и тонкую душу. А глаза, огромные, голубые и бездонные, как небо ясного дня, завораживали. Казалось, что эти глаза, формы речной ладьи, вмещают весь мир, и одновременно, в них бесконечная пустота. Одет молодой заклинатель был, в точности как учитель, лишь лазоревый яхонт отсутствовал на его искусно сотканном очелье.

 Их ждали! Все знали кто они, все обсуждали их, все глазели на них. Подбежали слуги, забрали лошадей, а гостей повели в княжьи палаты.

 На главном крыльце случилось непредвиденное. Управляющий приказал к приходу такого важного, как старец Всеволод, гостя расстелить особый праздничный ковер, но слуги об этом явно позабыли. Ибо когда учитель с учеником стали подниматься по ступеням, началась суета и двое мужичков, преградив им дорогу спинами, стали раскручивать большую зелёную улитку ковровой дорожки. Ругаясь и ворча друг на друга, они никак не могли развернуть и положить ковер ровно. Старец Всеволод, имея бесконечное терпение, спокойно ждал, а его молодой спутник усердно сдерживался чтобы не рассмеяться.

 Ингвар еще никогда не бывал в таких больших теремах, не видел такой роскоши. Все говорило о том, что княжество процветает, торговля на Днепре идет хорошо и Смоленщина богатеет день ото дня.

Их проводили в небольшую горницу, очень богато обставленную. Персидские ковры с яркими орнаментами, резные стол и стулья с перламутровой инкрустацией, драпировки из парчовых византийских тканей на стенах. Отворённые слюдяные оконца пропускали полуденный свет и легкий ветерок ласкавший кожу.

 За столом сидели князь Станислав и княжич Улеб, его старший законный сын, похожий на отца как две капли воды. Оба крепкие, скуластые, кареглазые и темноволосые. Матерью Станислава была половецкая княжна, и примесь азиатской крови давала обоим особое очарование. Оба с властным и хозяйским выражением лица, привыкшие всем и всеми управлять. Оба были очень, по-мужски, красивы. Только красота отца, с пышными темными усами, и золотой серьгой с крупным червлёным яхонтом в правом ухе, княжий символ власти, была уже сформирована, а у молодого княжича она лишь раскрывалась. Его глаза, столь темные, что не видно зрачка, смотрели загадочно, как ночь, и напоминали две тёмные сладкие летние вишни. Оба были одеты в красные кафтаны с богатой вышивкой.

– Ни дать, ни взять, два мухомора на лесной полянке, – подумал Ингвар, глядя на собеседников.

Дело, для которого пригласили учителя, было до крайности деликатным. Всё началось весной, после праздника весеннего равноденствия, начался падёж скота. Что ни неделя, так какая-нибудь скотина помрёт. С вечера скотники проверяют животных, все в порядке, а к утру – уже мертвяк. И секли, и пороли служивых, мол, от недогляда, скотина гибнет, но нет – падеж продолжается и поныне. На прошлой неделе свинья здоровая опять померла. Князь сам ходил, проверял: вечером все животные здоровы, а на утро – один труп, и, главное, никаких следов. Так длилось три месяца, а потом начали помирать и люди.

Сначала горничная, потом постельничий младшего княжича, а на прошлой седмице – доярка. Минет неделя, и нет одного животного и одного человека: у скотины без следов, а у людей с красной меткой на шее. Девки воют, мужики боятся, бабы шепчут, что это оборотень-душегуб пришел наши души загубить, и нет покоя на княжьем дворе.

Старая кухарка и вовсе слухи распускает: «Это Владыка Чернобог, проклял весь княжий двор, весь княжий род и все Смоленское княжество, и скоро не только челядь, но и господа помирать начнут!»

– Старче Всеволод Глебович, разберись! – с мольбою в глазах обратился Станислав к заклинателю.

– Разберемся княже Станислав Игоревич! Тела убитых сожгли?

– Сожгли, – ответил князь, – Со всеми ритуалами, с жертвоприношением на капище, чтобы успокоить людей.

– А животных?

– Закопали в лесу, вдруг какая зараза в них, – ответил князь со вздохом.

 Их поселили в двух просторных гостевых комнатах на втором этаже мужской половины княжьих палат. Изящные стол и стулья, кровать с тонким пологом и гусиной периной. Ковры и тканевые драпировки прикрывали дощатый пол и рубленные из бревен стены, создавая уют. Из слюдяных окошек открывался чудесный вид на хозяйские поля, колосящейся на солнце ржи. А за полями, полукругом, стояли мохнатые сосны, смыкаясь ветвями, словно взявшиеся за руки молодцы и девицы в огромном хороводе.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил учитель Ингвара, когда они остались одни.

– Очень странно! Почему скотина и люди? Это явно не зараза, иначе умирали бы те, кто работает с животными, а здесь постельничий и горничная. Если это нечистый дух, то нет таких что, убивают человека и зверя. Кухарка болтает ерунду, как владыка Чернобог может кого-то проклясть? Учитель, могут ли быть случаи со скотиной и людьми не связанными друг с другом?

– И такое возможно, – ответил старец задумчиво, – Давай пообедаем, а после опросим свидетелей в доме и в хлеву.

 У Всеволода было множество своих дел в Смоленске, так же, очень часто, его просил о какой-то помощи князь. Поэтому после утренних совместных практик и завтрака, Ингвар оставался практически на весь день один. Он читал, тихонько играл на гуслях, ездил верхом в лес, и, конечно, ходил на городской рынок поглазеть на заморских торговцев и купить книги, поэтому часто выходил из своей горницы.

– Смотри, какая девка! – услышал молодой заклинатель окрик и повернулся. Он шёл по дощатому настилу двора, направляясь к конюшням.

– Русая коса, девичья краса!

– Пойдем со мной красавица!

Дюжина веселых голосов загоготали, и начали кататься со смеху. Это был княжич Улеб, два его родных младших брата и прочие отпрыски Смоленского князя. Кроме законной жены Яромилы Муромской, у Станислава было еще полдюжины наложниц, привезенных из военных походов, и множество детей. Князь был очень плодовит, и если, сыновей своих все-таки знал по именам, то дочерей даже не всех помнил, и никогда не считал по количеству. Княжичами, законными наследниками, были только трое сыновей Яромилы. Остальные, независимо от возраста, статуса не имели и на княжение в Смоленске претендовать не могли.

 Ингвар быстрым шагом вернулся в свою комнату, сел за стол и начал распускать косу. Волхвы, к коим он принадлежал, совершенствовались духовно, знали устройство мира, читали звезды и линии судеб на ладонях, врачевали, изучали искусство боя, а в своих молитвах сливались с силой Всевышнего, навсегда освобождаясь от мирских оков. В волосах они копили силу, и практически никогда не стригли.

 Молодой заклинатель носил косу с детства. Она была не обязательна, но это было удобно. Распущенные волосы быстро путались и мешали. Поэтому, сколько он себя помнил, раз в неделю мыл голову в бане, сушил и расчесывал, попутно выстригая запутавшиеся колтуны ножницами, заплетал и забывал о красоте ровно на неделю.

– Лучше просто распущу, девки простоволосые не ходят, – думал он, расплетая косу и расчесывая волосы цвета льна деревянным гребнем.

Ингвар решил, что будет ходить либо в шапке, либо прятать волосы под кафтан от назойливых посторонних глаз и не собирать в косу, раз именно она даёт сходство с девицей.

Раньше ему никогда не приходилось скрывать свою причёску. В обители учителя все мальчишки носили длинные волосы и собирали их кто в косу, кто в две, кто в конский хвост; выезжая же в города и деревни, он видел с каким благоговением, уважением и страхом простой люд смотрит на старца Всеволода и гордился такой же длинной косицей как у него.