Читать книгу Трудно удержать - - Страница 10

Одиннадцать лет назад

В животе у меня урчит так громко, что этот звук заглушает стучащую в ушах кровь.

Веди себя как обычно, Раш. Медленно осмотри продукты, полистай журналы, как будто пустой желудок не проедает внутри тебя дыру. Не думай о печенье, которым набил карманы, или о банане, что спрятал за поясом штанов и прикрыл курткой.

Я снова чувствую головокружение. Оно настолько сильное и неумолимое, что я вынужден схватиться за край стеллажа, лишь бы не потерять сознание.

Прошло уже двадцать четыре часа (думаю так, хотя точно не помню) с тех пор, как я доел остатки протеинового батончика, которым поделился со мной товарищ по команде. После этого у меня было две трехчасовые тренировки, во время которых я делал все возможное, чтобы показать высокие навыки, которые от меня ожидали.

Те самые навыки, которые, я молюсь, избавят меня от этого кошмара.

Потому что я близок, так близок к тому, чтобы выиграть единственную стипендию, каждый год предлагаемую Ливерпульской академией.

Не просто стипендию, а шанс все изменить. Благодаря этому я не только окажусь на шаг ближе к тому, чтобы играть в Премьер-лиге, но и получу жилье и деньги на еду. Немного, но куда больше того, что есть у меня сейчас.

Тогда я смог бы перестать притворяться, что одна из квартир на Крестфолл-лейн принадлежит мне. Люди видят, как я направляюсь туда, но не замечают парня в футбольной форме, что заворачивает на расположенную позади аллею. Ни у кого не вызывает подозрений заброшенный почтовый ящик, в котором иногда оставляют письма для мистера Маккензи. Никто не догадывается, что это я повесил замок на маленький сарайчик за домом. Что я нашел место, чтобы спрятаться от дождя. В сарае стоит раковина, в которой я могу умыться и постирать одежду.

Благодаря этому я способен притворяться обычным подростком в городке Кебри: ходить в школу, проводить каждую свободную минуту на поле и втайне ото всех выпивать пинту пива.

Но мне необходимо это делать. Только так мои мечты смогут осуществиться. Только так у меня появится шанс.

Либо играть в профессиональный футбол… либо ничего.

Никому не было дела до того, что Моди Маккензи умерла от рака. Еще меньше всех интересовало, что стало с ее пятнадцатилетним сыном.

– Простите, молодой человек, – я вздрагиваю, когда ко мне обращается маленькая старушка: она стоит у меня за спиной и внимательно смотрит на меня большими, как у совы, глазами. – Могу я взять это? – указывает она на пачку лапши прямо передо мной.

Это возвращает меня к реальности. К мукам голода, к мышцам, что болят после тренировки. К надежде, окрашенной отчаянием. К стремлению сохранить все в тайне. Потому что, если не выберусь отсюда, я упаду в обморок, и тогда найдут еду, которую я пытался украсть.

Тогда придет конец всему: мечтам, возможности сбежать.

Всему.

Я пришел в этот магазин не просто так. Только здесь меня еще не поймали. Только здесь кассиры не ходят за мной по пятам, чтобы удостовериться, не прикарманил ли я что-то.

– Да, – коротко киваю я. – Простите, я просто…

– Задумался о предстоящей игре? – спрашивает она и указывает на мою спортивную форму футбольного клуба «Ливерпуль». – У «Манчестер Юнайтед» нет шансов.

– Это уж точно, – бормочу я, а потом коротко улыбаюсь и поспешно выхожу из магазина, опустив голову и обхватив себя руками, чтобы защититься от вечернего холода.

Как только я отхожу достаточно далеко от здания, срываю с банана кожуру и тут же начинаю поглощать его. У меня болит и урчит в животе. Съев половину, я разрываю упаковку печенья с неистовством, которое способен понять только тот, кто по-настоящему голоден.

Тебе хочется замедлиться, оставить немного на потом, но в голове лишь желание утихомирить чувство голода. Тебе лишь хочется, чтобы он на время отступил, потому что у тебя нет шансов пережить еще одну тренировку на пустой желудок.

Как стать лучше других, когда ты голоден?

Как долго ты еще будешь способен держаться?

С бананом в одной руке и печеньем в другой я огибаю угол и сталкиваюсь с кем-то.

Мы оба вскрикиваем от удивления, но я еще и из-за того, что роняю еду на землю. Оставшийся кусок банана, сломавшись, прокатывается по грязи, а печенье выскакивает из упаковки. Я так занят оплакиванием еды, что мне требуется секунда, чтобы поднять глаза и увидеть Рори, моего товарища по команде, а рядом – его отца.

Или полицейского с устрашающим взглядом, который подошел ко мне с блестящими наручниками в руках.

– Опять? – спрашивает он, пока я чувствую подкатывающие слезы унижения. Одно дело снова попасться на воровстве, и совсем другое – сделать это прямо на глазах у Рори и его богатого отца Арчибальда Мэтисона.

– Я… эм… – заикаюсь я. – Я ничего не делал. Все на земле. Так что вам не доказать, что это я.

– В чем дело, офицер? – спрашивает мистер Мэтисон.

Рори время от времени упоминает об отце во время тренировок, но я так нервничаю, что не могу вспомнить, чем именно он занимается. Мне точно известно, что этот мужчина обладает достаточным влиянием, чтобы одним словом лишить меня шансов попасть в академию.

Всех шансов.

– Этот мальчишка, – начинает полицейский, схватив меня за руку, – известен тем, что ворует в магазинах в округе. – Повернувшись, он тянет меня за собой. – Поехали в участок. Я не могу спустить тебе это с рук, так как владелец выдвинул обвинения. Раньше он игнорировал твои проделки, но теперь хочет преподать тебе урок. – Он снова тянет меня за руку. – Пойдем. Ты же знаешь, как это делается.

– Нет! – Это слово – сдавленный крик, полный паники. – Я не могу. Идет последняя неделя отборочных. Мне нужно тренироваться. Иначе у меня не получится…

– Он не сделал ничего плохого, офицер, – раздается баритон мистера Мэтисона, из-за чего и я, и служитель закона поворачиваем в его сторону головы. – Это Рори виноват. – Он кладет руки на плечи сына и подталкивает его вперед.

Думаю, на лице Рори отражаются все те же эмоции, что и на моем, – шок, неверие и растерянность, – но я испытываю и кое-что еще: нерешительность.

Зачем мистеру Мэтисону делать подобное? Зачем предлагать сыну взять вину на себя? Зачем богачу заступаться за такого, как я?

– Сэр, – обращается полицейский, притягивающий меня к месту, где на земле все еще валяются банан и печенье, – мы оба знаем, что ваш сын подобного не совершал.

Мистер Мэтисон издает протяжный и низкий смешок.

– Зато я знаю. – Он делает шаг вперед, пока Рори в замешательстве таращится на него широко раскрытыми глазами. – Вижу, как легко их перепутать. Украсть мог любой одетый в такую же форму, такого же роста и с такими же волосами, но, уверяю вас, это сделал Рори. Вообще-то, я как раз отчитывал его. Объяснял, что любые действия несут за собой последствия, и тут, словно в подтверждение сказанного, к нам подошли вы.

Полицейский переводит взгляд с мистера Мэтисона на меня и обратно и уже не так крепко сжимает мою руку.

– Но, папа…

– Чепуха, Рори. Мы оба знаем, что Раш не обязан брать на себя вину за твои ошибки. – И он снова подталкивает сына вперед. – Давай же. Пришло время столкнуться с последствиями своих действий. Следуй за офицером.

– Но как же школьная поездка? Как же…

– Ерунда. Мы, Мэтисоны, отвечаем за свои ошибки.

Я слежу за их разговором, чувствуя себя так, словно не являюсь частью ситуации, а скорее, смотрю на нее со стороны. В происходящем нет никакого смысла, и все же, даже будучи пятнадцатилетним подростком, я осознаю, что никогда не забуду этот момент.

Отчасти потому, что ко мне проявили доброту впервые за столь долгое время, что я не до конца осознаю, как принять подобный жест. Приняв его, я буду обязан молчать и позволить Рори взять вину на себя.

А ведь если я получу стипендию, мы с Рори будем играть в одной команде.

Я снова бросаю взгляд на еду, что валяется на земле: меня одолевает внутренняя борьба, желание поднять ее и спасти то, что еще не испортилось. Офицер покорно вздыхает, отпускает меня и, подойдя к мистеру Мэтисону, тихо произносит:

– Все в порядке. Случившееся может остаться между нами. Почему бы вам просто не пойти, куда вы шли, будто ничего…

– А в чем разница, офицер? Разве оба мальчика не должны подчиняться одним законам и стандартам?

– Но, сэр…

– Вам стоит обращаться ко мне как к инспектору Мэтисону, – протягивает он руку, и у полицейского, как у меня, отвисает челюсть.

Инспектор?

Я снова смотрю на отца Рори широко открытыми глазами. Зачем он это делает?

– Продолжайте, – жестом подгоняет полицейского Мэтисон. – Я тоже подъеду в участок, чтобы уладить все формальности.

Рори, бросив на отца последний, полный мольбы и отчаяния взгляд, разворачивается и следует за полицейским. С поникшими плечами, мальчик заметно шаркает ногами.

– Что ж, мистер Раш Маккензи, – обращается ко мне инспектор Мэтисон. Я же смотрю через плечо на то место, где стоял Рори, прежде чем перевести взгляд на его представительного отца. – Ты здешний?

– Мы часто переезжали, – качаю я головой. Это не назовешь ложью, поскольку до смерти моей матери мы и правда много переезжали. Дальние родственники, у которых мы намеревались пожить, покупали нам билеты на поезд, так что мы путешествовали из одного конца Англии в другой. Просто так вышло, что за пару лет до того, как мама заболела, мы осели именно здесь. В месте, которое, как она обещала, позволит мне приблизиться к мечтам. – Но теперь я планирую остаться здесь.

– Понятно, – изучает он меня слишком пристальным взглядом. – Ты довольно талантлив на поле, сынок. Я слышал, как твое имя упоминали в нужных кругах. Как так вышло, что раньше ты никогда не играл в клубе?

Потому что предпочитаю оплачивать еду, а не клубные сборы.

– Не было возможности, – лгу я.

– Уверен, теперь у тебя такая возможность появится. Знаешь, я наблюдал за твоей игрой последние несколько недель.

– Да, сэр, – смотрю я на печенье, которое он, переступив с ноги на ногу, втаптывает в землю. Мне едва удается сдержать крик протеста.

– Ты пробуешься в команду? Твое имя, понятное дело, вызывает ажиотаж. Думаю, у тебя есть все шансы победить.

Я проглатываю нахлынувшую на меня надежду.

– Спасибо, сэр.

– Тренер – мой хороший друг. – Мэтисон хочет сказать что-то еще, но, видимо, передумывает. – Я знаком с твоими родителями? Не думаю, что они когда-нибудь приходили за тебя поболеть.

– У меня нет родителей, сэр.

– У всех есть родители, – говорит он с усмешкой.

Я натягиваю улыбку лишь из вежливости и пытаюсь сменить тему разговора.

– Мне пора возвращаться домой.

– Где ты живешь? Я могу тебя подвезти. В любую минуту хлынет дождь.

– Я лучше прогуляюсь, – отвечаю я. Мистер Мэтисон – полицейский. Он либо выкинет меня на улицу, либо сдаст органам.

– Ерунда. Позволь подбросить тебя.

– Вы и так достаточно мне помогли, сэр.

На тот раз, когда мы встречаемся взглядами, он, похоже, видит меня по-настоящему. Видит стыд. Смущение. То, что я чувствую себя недостойным во многих отношениях. Видит подержанную униформу, которую я собрал по частям в бюро потерянных вещей. Кроссовки с дыркой и со стертыми заклепками.

То, как мистер Мэтисон открывает и закрывает рот, подсказывает, что он понял гораздо больше, чем я посмел признать. Возможно, сам того не подозревая, он спас меня, когда по какой-то причине принес в жертву собственного сына.

– Ладно, – выдыхает он, кивнув. – Я оставлю тебя в покое, но все же не позволю идти домой под дождем, который вот-вот начнется. Нам же не хочется, чтобы эти талантливые ноги больше не бегали по полю из-за простуды. – Он достает из заднего кармана кошелек и, даже не взглянув на количество купюр, вкладывает их в мою ладонь. – Поймай такси.

– Сэр, я не могу… – я, ошарашенный его жестом, путаюсь в словах. – Но почему?

Когда мистер Мэтисон пристально смотрит на меня темно-карими глазами, на его суровом лице появляются морщинки. По его вздоху становится понятно, что он разочарован в Рори, и от этого мне не по себе. Мне не нужно что-либо объяснять, чтобы он понял, о чем именно я спрашиваю.

– Знаешь, каково это – иметь сына, который думает, что может творить что угодно, потому что его отец – инспектор? Уходить от ответственности, потому что остальные придерживаются какого-то негласного кодекса? Скромность – хорошее качество, Раш, и Рори не помешало бы им обзавестись. – Арчибальд Мэтисон опускает взгляд на свои оксфорды, носком которых крошит очередное печенье, а потом снова смотрит мне в глаза. – К тому же никогда не знаешь, когда и кого сам попросишь об одолжении, – отец Рори улыбается мне, хотя я не совсем понимаю, о чем он говорит. – Увидимся завтра на поле, сынок.

Сынок.

Не думаю, что какой-нибудь мужчина вообще обращался ко мне подобным образом, так что я замираю. У меня возникает ощущение, что обо мне заботятся. Но прежде чем я успеваю сморозить какую-нибудь глупость, инспектор Мэтисон, даже не оглянувшись, уходит в противоположном направлении.

Только тогда я замечаю, что он не просто оплатил мне поездку до дома, но дал мне достаточно денег, чтобы хорошо питаться несколько недель.

Я хочу окликнуть его, поблагодарить, сделать хоть что-то, но его уже и след простыл. Я стою на углу улицы и таращусь на банкноты. Инспектор Мэтисон только что неосознанно сделал мне лучший подарок, который я когда-либо получал.

Время.

Я не самый умный в мире, но даже мне понятно, где бы я оказался, если бы офицер забрал меня в участок.

В приюте. Либо у родственников, что живут на другом конце страны, далеко от мечтаний, которые я пытаюсь осуществить.

Твое имя, понятное дело, вызывает ажиотаж. Думаю, у тебя есть все шансы победить.

Я – тот, кто перестал молиться много лет назад, – теперь решаю поговорить с богом.

Господь, помоги мне получить эту стипендию. Помоги воспользоваться тем, что дал мне отец Рори. Умоляю тебя, пусть мои мечты станут явью.