Читать книгу Убегая от плача совы - - Страница 4

История с пропавшей девочкой и её похитителем, закончившаяся поножовщиной. Благо, девочку удалось спасти, но как ей живётся сейчас – страшно представить. Или тот случай с банкиром, чей сын, попав в дурную компанию, увлёкся запрещёнными веществами. Он постепенно выносил всё из квартиры, пока с осколком зеркала не набросился на соседского мальчишку. Мальчишка погиб, а вот наркошу отмазали деньги отца. Но мне удалось нарыть на всю эту семейку достаточно компромата, чтобы упечь и отца, и сынишку.

Женщину, правда, жалко. Она проклинала меня, умоляла ничего не предпринимать, но нет, так это не работает. В итоге муж и сын в тюрьме на пожизненном по разным статьям, а она одна. Справедливо ли это? Не знаю. По закону – да, они получили по заслугам. А женщина виновата лишь в том, что когда-то вышла замуж за мудака и родила такого же мудака сына.

Но самое жуткое, с чем я столкнулся, случилось 5 лет назад. Я как раз тогда только выполз со дна бутылки и перешёл в частный сыск. Оля поддерживала меня во всём, но было сложно. Голова часто болела.

Как только въехал в свой офис, пришла наводка. Мой единственный друг, оставшийся в полиции, Гоша Алексеев позвонил, попросил встретиться. И когда мы увиделись, на нём лица не было. В баре, где мне еле хватило сил снова не взяться ещё дрожащей рукой за рюмку с егермейстером, Гоша рассказал о деле, которое, казалось, было плёвое: он сам пару лет назад поймал одного педофила и вытащил из его квартиры нескольких напуганных и изувеченных на всю жизнь детей. Суд состоялся быстро – никакой жалости подонку, ему дали пожизненное.

Но вот прошло два года, и он вышел. Как? Очень хороший вопрос, который стоило бы задать местному правосудию. Откуда деньги, кому заплатили, кто конкретно впрягся за это животное – никто не знал. Просто пришёл приказ. Ходили слухи, мол этот ублюдок, звали его Максим, стал менять свои показания или пошёл на сделку со следствием и сдал чуть ли не подпольное сообщество педофилов, либо же там нашли опровержение улик. Но чёрт возьми, какое опровержение улик, если его взяли с поличным! В общем, чёртова бюрократия, взятки и идиоты – всё, что я могу сказать.

Гоша был в ужасе. Он поднял на уши весь отдел, но все лишь разводили руками, даже его начальник.

– Поэтому ты и позвал меня? – потягивая горький кофе, спросил я его.

– А куда мне было ещё идти? У меня связаны руки, да и начни я копать, ты сам знаешь, что со мной будет.

Я усмехнулся и отвернулся от него.

– Что?

– План у тебя простой, да? Попросить меня взяться за это дело, потому что я могу сделать то, чего не можешь ты. А почему ты не можешь? Боишься потерять насиженное место, а мне же терять нечего, меня итак вышвырнули оттуда, да?

– Чего ты психуешь?

– Действительно! – я вскочил со стула и пошёл к выходу. Затем развернулся, подошёл снова к стойке и оплатил кофе.

– Артур, в районе его проживания пропала девятилетняя девочка. Зовут Маша, была в белом платьице и красных босоножках.

– Так, а я тут причём? Наряд в руки и поехали, что мне тебе объяснять? Или ты там совсем погряз в бумажках и не помнишь, как это делается?

– Мы уже были у этого ублюдка дома, – я видел, что Гоша сам еле сдерживается. Пылкий малый, его эмоции часто брали верх над разумом, но сейчас он держался, потому что знал – кроме меня ему не к кому идти.

– И что?

– И ничего. Никаких следов девочки. Но, Боже, Артур, я знаю, что это он!

– Ох, чёрт… – и я просто забрал папку с делом и ушёл.

Вслед он прокричал мне: «И чего ты выкаблучивался, если сразу всё решил?!». На это я, не глядя, показал ему средний палец и вышел на улицу.

В офисе я перечитал дело.

Максим Алексеевич Рьянов, 1970 года рождения. В школе был не примечательным и тихим ребёнком, увальнем. Воспитывала мачеха, усыновившая его после смерти родного отца. Про настоящую мать ничего неизвестно. При разговоре с психологом после ареста рассказал, что мачеха усыновила его лишь ради пособий, а в остальном он ей был не интересен. Иногда била, называла девочкой и наряжала в женскую одежду, что повлекло за собой и домогательства. Обвинял во всех своих бедах её, поэтому в какой-то момент начал срываться на младших.

Что ж, это с его слов. В любом случае женщине никаких обвинений не предъявили и ничего не доказали, а через год она умерла.

Причастность Рьянова сумели доказать к ещё нескольким случаям, произошедшим до поимки. Так что пожизненное заслуженное.

– И как же такого ублюдка выпустили? – пробурчал я себе под нос.

Но жалеть ли его за такое плохое детство или нет – вопрос индивидуальный. Я же сужу людей за поступки, которые они совершают здесь и сейчас. Поэтому ещё немного поизучав дело, наткнулся на адрес проживания и решил наведаться туда. На часах как раз уже за полночь.

Я умыл лицо, зачесал волосы назад рукой, надел старую поношенную куртку и проверил пистолет. Всё в порядке. Пора было выдвигаться

Машину я не водил, ещё не полностью себе доверял, поэтому вызвал такси. Планировалось, что это будет просто визит. Если повезёт, то не застану ублюдка дома и смогу обыскать его квартиру. Если же он там, заставляю говорить. Меня он никогда не видел, поэтому спишут на ограбление, а Гоша прикроет. Иначе бы он ко мне не пришёл.

Мой офис располагался на Васильевском острове ближе к заливу, поэтому прямо оттуда на такси я проехал весь Большой проспект, выехал на Университетскую набережную, затем через мост к Дворцовой площади и на великий и ужасный Невский проспект. Попросил остановить у одного итальянского ресторанчика, откуда свернул во дворы.

И ох уж эти питерские дворы. Такие чарующие днём и такие пугающие ночью. В одном из таких и должен был обитать Рьянов.

Пройдя через арку, я замедлил шаг и сунул руку к кобуре под курткой. На всякий случай. Чувствовал, как рука дрожит, но надеялся, что в нужный момент она меня не подведёт. В углу колодца неосвещенный подъезд, через который я поднялся ко второму этажу. В досье указано, что Максим сейчас живёт в однокомнатной квартире своей мачехи. Может, и не такой страшной женщиной она была, раз оставила ему наследство.

Сначала постучался в дверь. Никто не открыл. Хотя на что я рассчитывал? На часах почти 2 ночи. Он либо спит, либо его правда нет дома. Но меня бы устроил и тот, и другой вариант. Я постучал снова и прислонился к двери ухом. Никакого движения. Больше медлить было нельзя.

Я вышел обратно на улицу и нашёл окно, относившееся к квартире. Без решётки, так что пролезть будет не проблемой. Вот за что я любил всё-таки ночные колодцы – камер здесь не бывает, а света – тем более. И даже если бы мой шум привлёк каких-то забулдыг, то им было бы попросту всё равно.

Надел перчатки, взял небольшой, примерно с яблоко, камень и положил в карман. Затем пододвинул мусорный бак, залез на него, следом на козырёк подъезда. Дальше по газовой трубе бочком прошёл к окну, и вот я уже на месте. В таких местах редко бывают стеклопакеты. Мне кажется, что сюда это придёт только в том случае, если подобные дома снесут и построят новые.

Достал пистолет, развернул и рукояткой ударил в угол окна. Звон разбившегося стекла эхом пронёсся по колодцу, но ни одно из соседских окон не загорелось. Даже если бы кто-то закричал о настоящем пожаре, то бушующий огонь встретился бы лишь с людским безразличием.

Изнутри квартиры тоже не донеслось ни звука. Пистолет обратно в кобуру, затем курткой убрал осколки с рамы и, подтянувшись, залез внутрь. Фонариком стал освещать себе путь и ждать двух вариантов развития событий: либо мне сейчас окажут сопротивление, либо же я успею обыскать квартиру на предмет наличия улик. Выпал второй вариант, поэтому времени старался не терять.

Оставил камень на полу, чтобы создать видимость хулиганства. Начал обыск. Среди смрада, сваленной в кучи одежды и мусора я отыскал лишь ещё больше сваленного мусора и грязной одежды. Ничего из этого не походило на то, что могла бы носить маленькая девочка. Поиски на кухне и в ванной также не дали результатов. Но нутром я чуял – ответы где-то здесь. Шкафы я вывернул, на антресоли ничего. А вот в морозилке холодильника, куда наверняка никто из полицейских не удосужился заглянуть, за несколькими пакетами с пельменями увидел небольшую красную босоножку.

Моя голова сама опустилась на грудь, я тяжело выдохнул. Всё-таки не успел… поэтому его и нет так поздно ночью. Теперь мне оставалось лишь ждать.

И ждал совсем недолго. Разбитого окна он не заметил. Просто поднялся в квартиру и открыл дверь ключом. Включил свет, на долю секунды увидел меня.

– Ты кто т…

Но договорить он не успел, потому что я быстро вырубил его рукояткой пистолета.

Когда же Максим очнулся, он сидел на полу спиной к батарее, а руки были связаны сзади. Во рту одна из старых тряпок. Я же сидел на стуле напротив него с пистолетом в руке, лица я не скрывал. Да и зачем? Всё равно он обо мне не вспомнит.

Непонятное бурчание сквозь тряпку. Я приблизился и ударил его кулаком по лицу, отчего тот всхлипнул и жалобно заскулил. Во взгляде читалось непонимание, но он не пытался кричать. Лишь сопливо мычал.

Я отошёл на кухню, порылся в холодильнике и принёс к нему детскую босоножку. Забавно наблюдать за тем, как быстро меняется человеческий взгляд, лишь стоит им понять безысходность ситуации. До сего момента наивная беспомощность и искреннее непонимание сменилось глубоким осознание происходящего. Пару секунд Максим молча смотрел то на босоножку, то на меня, но затем всё понял. Глаза наполнились слезами, из носа потекли сопли. Ублюдок заёрзал на полу, всё громче и громче мыча, он пытался сделать хоть что-нибудь, но что он мог? Я присел ближе к нему, указал пистолетом на детскую обувь и задал вопрос:

– Где?

Он продолжал мычать и извиваться. Я быстро ударил его уже рукояткой пистолета два раза по лицу. Скула рассечена, а из носа уже вместо соплей текла кровь. Слёз стало ещё больше.

Снова показал на босоножку и задал тот же вопрос. На этот раз Максим кивнул головой. Я поставил обувь на пол и достал изо рта тряпку. Он откашлялся, сплюнул кровь и тяжело задышал. Взгляда он на меня не поднимал.

– Е… Е…. Елагин остров. Под мостом

– Жива? – второй вопрос.

Максим лишь пару раз дёрнул головой в стороны. И снова моя голова рухнула на грудь, я тяжело выдохнул. Рукоятка пистолета как будто заскрипела в моей руке от сжатия, вторая рука сама по себе сжималась и разжималась. Посмотрел на потолок, затем перевёл взгляд на эту мразь. Последний вопрос.

– Изнасилована?

В ответ тишина. Никакого звука, никакого движения. Просто многослойная, тягучая тишина, которая сейчас громче любых слов. И после этого я сорвался.

На часах было 5 утра. До офиса я шёл пешком, что заняло у меня несколько часов. Походка была медленной, руки держал в карманах. Всю дорогу смотрел себе под ноги. Когда подошёл к Дворцовому мосту, то спустился к Неве и окунул руки в воду. Она приятно омывала опухшие костяшки пальцев и смывала чужую кровь. Руки перестали дрожать. А пить мне больше не хотелось.

К 10 утра Гоша с нарядом выехал к Невскому проспекту на вызов. Анонимный источник сообщил о стрельбе и разбивающихся окнах. Конечно, ничего из этого, кроме битого стекла не было, но этого хватило, чтобы наряд полиции ворвался в ту самую квартиру, где они обнаружили Максима Рьянова. Его лицо было разбито, челюсть и нос сломаны, руки и ноги тоже. Тогда он ещё хрипло дышал, и его туша при каждом болезненном вдохе и выдохе то поднимала, то опускала красную босоножку, лежащую на груди. Под обувью – окровавленная записка со словами «Елагин Остров, под мостом».

Чуть позже в новостях сообщили о том, что пропавшую Машу, к сожалению, нашли мёртвой, а надругавшегося над ней человека уже поймали и доставили в больницу. Подробностей толком не сообщили, но мне они и не требовались.

Спустя какое-то время мы снова встретились с Гошей в том самом баре. Разговор не заладился, мы просто молчали и каждый пил что-то своё: он пиво, а я кофе. Гоша напоследок лишь сказал спасибо, и мы разошлись. С тех пор виделись только в тех случаях, если нас сталкивала работа. Когда-то ему помогал я, когда-то он помогал мне. Но о том случае мы больше никогда не вспоминали.