Читать книгу Секреты его бывшей жены - - Страница 3

Декабрь на юге это не минус тридцать и горы снега. Спасибо и на этом. Но пробираться через лес в проливной дождь и плюс семь, то еще удовольствие. Особенно когда ветер сносит и вся эта радость летит прямо в лицо. Ветки, паутина, но все это потом, потому что ощущение беды бьется в горле и усиливается с каждой минутой.

Бегу за Самайном в темноте, не зажигая фонарик. Я знаю и чувствую этот лес как саму себя. Свет будет только путать. А мне хватает обжигающе – холодного ливня, который сбивает след. Очки все время приходится протирать от воды. Легкие покалывает от сбившегося дыхания, сердце мечется в панике, подгоняя, а когда я натыкаюсь на поляну, оно и вовсе останавливается.

Очень сложно поверить своим глазам, потому что… Ну не бывает же такого, ведь правда? Девочка. Маленькая, совсем крошечная. В ярко-желтой курточке. Сидит на поваленном стволе дерева. А вокруг нее стая шакалов. Штук десять псин. И все сидят слушают, как она что-то рассказывает про печенье. Хихикает, когда “милая собачка” слизывает с ладошки очередной кусочек. Самайн шипит, увидев эту картину, но мы остаемся не замеченными.

Таких чудес дрессировки я еще не видела, но спасибо, спасибо, спасибо, господи, что это всего лишь шакалы, а не медведь. Потому что я точно знаю, неподалеку есть берлога.

– Сам-сам, закрой ушки, – нашариваю в кармане отпугиватель животных. Ведьма ведьмой, но хозяева в лесу они. Как только нажимаю на кнопку, шакалы поджимают уши, хвосты и сорвавшись с места, исчезают в лесу.

С поляны слышится горькое “Ну во-о-от”. Включаю фонарик и выхожу к малышке. Она даже не пугается. Грустно жует мокрое печенье. Курточка порвана на плече, ботинок почему-то только один, штаны мокрые насквозь. Меленько дрожит. Пора эвакуироваться.

– Хотите печенье? – протягивает

– Может, лучше с чаем? Пойдем греться. Давно тут сидишь?

– Мне с незнакомыми нельзя.

– Я Тася. Тебя как зовут?

– Ника. Папа говолит, что я хулиганка. Будет лугаться типель. А я плосто сыски хотела соблать. Немнозечко.

– Пойдем искать папку? У него инфаркт уже наверно?

– Это как? Инпаркт?

– Это когда часть сердца отказывается работать, – на автомате объясняю как взрослой, а она кивает, будто все-все поняла.

– Нинада инпаркт. Пойдем домой, – спрыгивает с бревна и, хлюпая в грязи, собирается отважно шагать сама.

– Подожди, – расстегиваю непромокаемый плащ и беру Нику на руки.

Она крепко цепляется обезьянкой. Жмется, почувствовав тепло. Теперь мы обе мокрые и грязные, но уже идем домой.

– Тетя Тася… – шепчет на ухо.

– Ммм?

– Я хочу писать.

Спотыкаясь об валежник, останавливаюсь. И что мне с этим делать?

*****

Кое-как добираемся до дома. Мокрые, грязные и замерзшие.

– Сам-сам, ты такой умный. Вот умел бы баню топить, цены б тебе не было! – Самайн на мою триаду никак не реагирует, продолжая вылизываться.

Ворчу, а Ника звонко хихикает. Стягиваю с нее насквозь мокрые вещички, пока она открыв рот рассматривает мое жилище. Здесь все очень скромно и мало места. Кухня, она же гостиная и крохотная спальня. Второй комнатой пришлось пожертвовать в пользу ванны. Отдала почти все деньги, что у меня были, но ни разу не пожалела об этом решении. Особенно сейчас.

Оставляю мелочь отмокать в горячей воде и иду смотреть что из ее одежды можно реанимировать и во что из своего можно упаковать ребенка. Когда возвращаюсь в ванную… Мамочки, я медленно, но неотвратимо начинаю сочувствовать родителям этой хулиганки.

– Ой. Я нинаросна, – при виде меня на пороге, мелочь роняет бутылку с шампунем. Там, где пять минут назад была вода, через край ванны, застилая пол, проливается пена. “Нинаросна”. Вот это счастье мне привалило. Прямо не знаю с какой стороны начинать радоваться.

– Дай угадаю. Оно само?

Быстро-быстро кивает и заныривает обратно в пену, пряча довольную улыбку. Мы с Никой пьем чай и начинаем собираться. Пора бы вернуть эту фурию законным владельцам. Сушу утюгом ее колготки, пока она натягивает мой свитер. Сел после стирки. Хорошо что не выбросила. Ей он как раз чуть ниже колен.

– Сейчас время спания, – прыгает на кровати. Сам-сам от ее нежностей уже сбежал.

– Время чего?

– Ну чтобы спать, глупенькая! Мозна я у тебя останусь?

– Нет. Тебя родители ищут. Волнуются. Нужно возвращаться.

– От папы попадет? – спрашивает загрустив.

– Может. Но ты знай, что он в такие моменты только кажется злым огромным мужиком. На самом деле он ужасно боится. За тебя, между прочим, переживает.

Ника соглашается идти сдаваться. Я решаю идти к Василисе. Она наверняка знает чья это пропажа. Но как только мы приближаемся к выходу из леса, я вижу свет проблесковых маячков. Вокруг несколько машин полиции, волонтеры с собаками. Малышка вырывается из рук.

– Папа, Папочка!

– Группа номер три пойдет… – один из мужчин, услышав плач ребенка, оборачивается.

Высокий, темноволосый. С ямочкой на подбородке, которую я никогда не забуду. В моем сердце проворачивается стрела, когда я его узнаю. Она мешает сделать вдох. Как много всего между нами случилось и он ничего не сказал о дочери. Что еще интереснее, о ее матери. Вот почему он меня не искал.

– Тетя Ведьма! – обнимающая отца девочка распахивает глаза и вспоминает обо мне. – Папа! Папа! Она настоящая ведьма! Умеет с лисами лазговаливать и с лесовиками длужит! Обещала меня научить валить зелье невидимости! – не умею я это все. Но зубы заговаривать трясущемуся ребенку как-то нужно было!

– Ты следила за мной? Откуда знаешь? – делает шаг ближе. Отвожу взгляд, стараюсь смотреть куда угодно, только не в его серые глаза. Я уже однажды поддалась их чарам. Хватит.

– Не знаю, просто угадала.

– Тетя ведьма! Папа, настоящая, я не влу! – обижаясь, поджимает губки.

Он подходит ко мне. Оценивает темным взглядом, в котором недоверие, опаска. Губы кривятся то ли от невысказанного, то ли от отвращения.

– Ведьма, значит? Настоящая?

Меня охватывает страх. Он расползается и вспыхивает гудящим пламенем, я словно на костре, и тысячи глаз толпы следят за каждым моим движением.

Еще мгновение – и в меня полетят гнилые помидоры, камни и ножи. Святая инквизиция никогда не переставала существовать. Ведьму снова публично сожгут. Ведь люди всегда боятся того, что не могут понять.

Из дома выбегает зареванная Василиса. Забирает Нику и утаскивает в тепло. Ее снова нужно переодевать. Сергей же остается со мной. Делает шаг, подходя вплотную. Все так же пристально смотрит. Он уставший, даже скорее измотанный, но лед в его глазах становится все опаснее.

– Раз ведьма, то держи гонорар. Заработала. Новый хрустальный шар купишь. Или что там у тебя… – выгребает из кормана увесистую пачку купюр и вкладывает в мою безвольную ладонь.

Его ледяные пальцы больше не согревают и не ласкают. Вот значит как ты меня оценил, дорогой доктор. Это было больно, но я тоже умею бить. Что ж…

– Твоя дочь сидела в лесу. Одна. В ста метрах от оврага и медвежьей берлоги. Очень крупно повезло, что пришли всего лишь шакалы. Увы, ни люди, ни поисковые собаки не нашли бы ее до утра. Так что побереги деньги, – стараясь не вдыхать аромат его парфюма, поднимаюсь на цыпочки, чтобы сказать шепотом на ухо:– Купи новую шубку жене, – и уже громче, делая два шага назад: – Или себе мозги, – швыряю всю пачку денег ему в лицо. Очень хочется посмотреть как фонтаном разлетаются купюры, но я ухожу не оборачиваясь.

Паршивый сегодня день.