Читать книгу Крик потревоженной тишины. Книга 1 - - Страница 21

– Со мной ничего не случилось, – соврал Ахель, потому что не хотел рассказывать обо всех происшествиях, да и тайны подобного рода можно доверять только самым близким, а Линва таковой не была. Доверять тайны любящим наивным людям – это почти то же, что доверять их врагам. А врагов, жаждущих информации, тут было и так полным-полно. – Я, кстати, слышал, как ты пела. Очень неплохо, – «для непрофессионала» – добавил он про себя.

– Спасибо, – сказала Линва. Было видно, что этой фразы ей достаточно, чтобы считать разговор успешным, а ведь это только его начало.

– Ты сама сочинила эту песню? – поинтересовался Ахель.

– Нет, – честно ответила она, даже не подумав, что можно ответить согласием. – Куда мне. Я пробовала, но ничего не получается.

– И почему же ты прекратила попытки?

Ахелю было приятно отвлечься от забот и поговорить на незначительные темы. Да и психология таких искренних людей, как Линва, тоже довольно интересна. Ничем не хуже психологии существ из леса: и про ту и про другую людям ничего не известно. Ахель внезапно почувствовал сильное щекотание в горле, как при простуде. Только он не простужался. Не в силах терпеть, он поморщился и громко кашлянул, потирая горло. Появилось ощущение, что не хватает воздуха. Он сел прямо, чтобы раскрыть все возможные дыхательные пути, хотя поза прямого сидения не является правильной в этом случае. Вроде бы стало легче.

Глубокий вдох; выдох; вдох…

Да, вроде отпустило. Что за напасть! Линва во все глаза смотрела на Ахеля с обеспокоенным видом.

– С тобой всё в порядке? – с опаской спросила она. – Ты здоров?

– С утра был здоров, – пожал плечами Ахель. – С тех пор ничего не менялось. Наверно, наелся на празднике всякой всячины, вот организм и сопротивляется. Хотя ничего необычного я не ел. Мало ли! Нормальность еды зависит не только от ингредиентов, но и от повара, а повара тут!..

– Ой, – отмахнулась Линва и заливисто засмеялась. – Повара тут, конечно, и не повара вовсе – но готовят хорошо.

– Особенно вино из шишек, – напомнил Ахель.

– Я не пробовала, – призналась Линва. – Зато пробовали два моих брата. Они в один голос сказали, что это хорошая вещь, хотя вкуса шишек не почувствовали.

– А где сейчас твои братья? – спросил Ахель. – Почему ты не с ними?

– Они где-то ходят. Либо у сцены стоят, либо помогают кому-нибудь с палатками. На празднике можно хорошо подзаработать таким способом.

– Прямо-таки хорошо! – улыбнулся Ахель.

– А то! – утвердительно сказала она. – Можно получить и по пятнадцать медных монеток в час. И это за такую лёгкую работу. К тому же она больше состоит из шуток и смеха, чем непосредственно из работы.

– М-да, неплохо, неплохо, – буркнул Ахель, и его рука машинально дотронулась до кармана.

Там лежала платиновая монета, эквивалентная четырём тысячам медных, которую он забыл выложить. Если её найдут, то, скорее всего, будет скандал. Хотя местные воры могут оказаться настолько глупыми, что примут её за серебряную. Платиновых-то они в глаза не видели. Тогда скандала не будет.

– А почему ты не идёшь с ними? – спросил Ахель.

– Они сами не захотели, чтобы я им помогала. Говорят, что буду мешать. Я-то понимаю, что им просто хочется расслабиться. Рядом со мной они всё-таки чувствуют себя немного скованно: в мужской компании им легче.

– Вы же одна семья, как-никак.

– Ну, мы друг друга не выбирали. Раньше, может, и были близки, но в селении они сразу нашли «своих» – и теперь мы отдалились.

– Ничего, – подбодрил Ахель, – не вечно же вы будете жить в селении. Тут только временно зарабатывают.

– Не всегда! – напомнила Линва. – Многие живут тут всю жизнь. Здесь мы зарабатываем больше, чем могли в городе, здесь у братьев есть друзья. Нет, мы останемся тут.

– И тебе это нравится? – удивился Ахель.

– Здесь не плохо, – согласилась Линва, – но и не очень хорошо. Тут нечего делать, довольно скучно. Но одной мне отсюда не выбраться. Вот если бы кто-нибудь забрал меня отсюда…

«Если это намёк, – подумал Ахель, – то Линва достигла просто вершины своего мастерства. Надо менять тему».

– Так почему ты перестала писать песни? – повторно спросил он.

Линва сразу погрустнела. «Значит, это был намёк», – решил Ахель.

– Блокнотик кончился, – последовал ответ, – а другого я не нашла.

– А жизнь тут ужасная, – сказал Ахель просто потому, что должен был хоть кому-нибудь это сказать. Только бы Линва не посчитала эту фразу намёком с его стороны!

– Тут не так уж и плохо! – возразила она. – Просто скучно, и люди нервные. Город почти такой же, только людей больше, и разные события происходят чаще.

«Боже мой! – подумал Ахель. – Да девушка совсем не знает города. В каких подвалах надо жить, чтобы сравнить его с этим селением. Эта фраза – просто плевок в душу города!»

– Но тут, если я правильно понимаю, единственное событие – это праздник, проходящий раз в год. И тот донельзя убогий.

– Да, не часто судьба тут балует нас праздниками. В городе ещё были редкие дни рождения, куда нас звали. А впрочем, разница невелика. Тут праздник даже роскошнее, чем мы видели в городе. Там, правда, отмечали День города на площади, но там было очень много народу, всюду очереди, а цены в палатках такие высокие, что ничего нельзя купить. Тут праздник лучше! В разы!

«Да где, объясните мне, – мысленно обратился Ахель непонятно к кому, – можно жить, чтобы иметь такое превратное представление о городе! Это плевок в его душу, хотя… Если с деньгами у них было туго, то она, может быть, и права. Да, город немного жесток. Но нельзя же в упор не видеть его прелестей. Ох, как я туда хочу. А День города… Просто прелесть. Показать бы ей этот праздник с нормальной позиции». Дальше этого его мысль не пошла, потому что Линву он не любил, а везти её в город просто на экскурсию без всяких последствий – идея очень глупая.

– А по мне, так этот праздник – слабая самодеятельность, – сказал он. – Посмотри на табличку. Там написано: «Поздравляем с днём рыбака и охотника». Последнее слово перенесено на другую строку просто потому, что не хватило длины первой строки. Они сделали буквы слишком крупными и не рассчитали место. Поскольку другой ткани не было – они так и оставили.

– У них и не было другой ткани, – удивлённо сказала Линва. – Зачем её менять? Мы же не на табличку пришли смотреть, а веселиться! Табличка – это так, символ праздника, но не сам праздник. Ты прости, я слишком заумно сказала.

– Да нет, – машинально ответил Ахель, – я всё понял. «И правда, – подумал он, – почему я мыслю с позиции человека, имеющего в кармане платину. Надо быть как-то гибче. От таблички праздник и правда не испортился бы, если бы сам не был таким убогим. Зато сейчас тут тихо. Да, временами я выдаю такое, что сам начинаю себя ненавидеть за плохие мысли».

Началась песня про рыбака, который не мог поймать рыбу. Наверно, это задумывалось смешно, но шутка не удалась. Нет, ну зачем начинать песню со слов: «Рыба плавает по делу, двигать воду надоело, и теперь вся рыба смело огорчает рыбаков»?

К горлу подкатила тошнота, но не от песни: Ахелю правда стало очень плохо. Он сдержался, тем более что рядом сидела девушка. Однако горло снова защекотало, а воздух в лёгких разом кончился. Ахель открыл рот, чтобы кашлянуть, но так как воздух кончился, то он не мог этого сделать. Кроме того, кашель подразумевал выдох, а Ахель отчаянно нуждался во вдохе. Какому-то садисту и могло показаться смешным, но Ахель всерьёз испугался задохнуться. Он с превеликим трудом вдохнул воздух и со всей силы несколько раз кашлянул. Потом он попытался вдохнуть глубже, но воздуха не хватало. Он сам, как пойманная рыба, начал дышать ртом, чуть не высовывая язык. Наконец он перестал задыхаться и почувствовал облегчение. Перед глазами поплыли пятна. Сознание помутилось. Ахель пока ещё мог осознанно воспринимать реальность, он попытался успокоиться и начать глубоко дышать. Это удалось. Спустя несколько секунд он начал приходить в норму. Только тогда он заметил, что Линва положила его на скамейку, а на лбу у него появилась не пойми откуда взявшаяся холодная тряпка. Ахель сомневался в действенности этих средств, но поблагодарил Линву и даже встал со скамейки.

– Ты весь бледный, – испуганно сказала она.

Ахель не видел себя со стороны, но поверил Линве: в таком состоянии бледность была вполне ожидаемым явлением.

– Мне плохо, – признался он. – Я пойду к себе в избу.

– Может, тебе лучше к лекарю? – предложила Линва.

– Я даже не знаю, где он живёт и дома ли, – ответил Ахель.