Читать книгу Кошмариус и исчезнувшее зелье - - Страница 4

Персиция любила сладкое. Нельзя сказать, что это обстоятельство является каким-то из ряда вон выходящим для юной особы, но любовь Персиции ко всякого рода тортикам, печенью, кексам и булочкам с вареньем или патокой была так сильна, что больше походила на одержимость. Юная ведьма поглощала сладкое в неимоверных количествах, поскольку находила в нём некую отдушину, которая так необходима для такой занятой девушки, каковой она была. Трудовые будни были бы и вполовину не так хороши, если бы Персиция была лишена возможности есть булочки и пирожные.

Это пристрастие вынуждало юную ведьму скрупулёзно изучать всевозможные булочные, пекарни и кондитерские лавки Кошмариуса, и потому с уверенностью можно сказать, что никто во всём городе не знал лучше неё, где и когда можно купить самые вкусные печенья, пироги или конфеты. В Кошмариусе полно гастрономических заведений самого разного толка: от вполне обычных кафе, закусочных и столовых с невысокими ценами и доступной едой разной степени свежести и качества до изысканных ресторанов, где подают самые невообразимые блюда великой Кошмарной кухни.

Однако Персиция точно знала, что лучшие булочки с корицей или, скажем, самые свежие кексы скрываются в наиболее тёмных уголках неприметных улочек и переулков города, словно выжидая именно её, охотника за сладостями, и вовсе не желая доставаться случайным прохожим. Кроме того, иногда вкусные пирожные и свежую выпечку можно было отведать в самых неожиданных местах. Одним из таких мест был всем известный трактир «У старины Джо». И раз уж на душе у неё скребли кошки, а неприятные мысли перекрывали все остальные, Персиция резонно решила, что снова пришло время побаловать себя чем-нибудь вкусненьким, поэтому направилась именно туда.

Трактир «У старины Джо» с виду был ничем не примечательным питейным заведением, коих в Забулдыжном переулке, где он находился, было столько, что не всякий смог бы сосчитать, особенно после того, как посетит за вечер парочку из них. Он располагался в старом здании, стены которого состояли наполовину из осыпающегося от времени кирпича, наполовину – из ссохшегося и поросшего мхом дерева. Грязные и пыльные окна трактира почти не пропускали тусклый свет внутрь, отчего даже днём, когда на небе хозяйничала Младшая сестра, меньшая из двух лун, внутри царил полумрак, разбавляемый зажжёнными свечами, факелами и небольшими лампадками.

За внушительной и видавшей виды массивной барной стойкой полубоком к залу стоял бессменный трактирщик и по совместительству хозяин заведения, сам старина Джо. Он постоянно щурил правый глаз, пристально разглядывая посетителей, особенно тех, кого видел в своём трактире впервые, и неустанно протирал грязной тряпкой столовую утварь, как будто стараясь придать толстому стеклу пивных кружек, изящным бокалам и круглым тарелкам как можно более непримечательный вид, поскольку от этих его протирок вся посуда вне зависимости от новизны становилась совершенно невзрачной и покрытой бесконечными разводами и пятнами.

В трактир, подобно мотылькам, слетающимся к ночному фонарю, со всего города каждый вечер сбредались самые разные кошмаритяне. Чаще всего тут собиралась одна и та же компания завсегдатаев, знакомых между собой и с Джо давным-давно и вместе переживших не одну сотню весёлых ночей под звон бокалов и пряную закуску. Но нередко в трактир захаживали и новенькие, а потому хозяин никогда не переводил своего прищура от зала на первом этаже, где собирались посетители.

«У старины Джо» было местом, где не существовало запретных или неудобных тем для разговоров. Завсегдатаи с одинаковым удовольствием обсуждали как политику и творящиеся в городе дела, так и совершенно неожиданные для подобного контингента вещи, вроде классической поэзии или домашних любимцев. Здесь охотно сплетничали и любили пройтись по самым разным кошмаритянам, о которых в городе по той или иной причине ходила молва, а также не забывали перемывать косточки соседям или своим знакомым.

Ещё немалой популярностью здесь пользовались всякие байки, которые сочиняли и пересказывали чуть ли не каждый вечер. Любимыми темами для таких баек были рассказы о всякой чертовщине и встречах с потусторонним, как, например, страшилки про обитателей Разрушенного замка – формальной столицы всей страны Двулунии, которая при этом располагалась настолько далеко от Кошмариуса, что многие даже и не подозревали, что между этими двумя местами есть какая-то взаимосвязь.

Старина Джо, будучи стреляным воробьём, порою принимал участие в беседах, а его друзья-выпивохи нередко посвящали его в свои самые сокровенные секреты.

В баре подавали самые разные напитки, многие из которых были совершенно невообразимы: то шипели, подобно клубку змей, то весело булькали за спиной трактирщика, заполняя помещение парами самых разных цветов.

Зная особенности трактира «У старины Джо», Персиция, помимо основной своей цели – отведать вишнёвого, щавелевого или сливового пирога со сбитнем, приходила сюда скоротать вечерок за прослушиванием разных слухов и сплетен. Она тоже была одним из завсегдатаев, потому что часто посещала это место с мамой с самого детства. Та открывала будущей наследнице семейного дела не только дорогу в мир вкусной выпечки и согревающего медового напитка, но также кратчайший путь к постижению загадочной души кошмаритян. Ведь за кружкой эля или горячим глёгом, уставшие и нередко злые после долгих часов работы, прихожане трактира с полной уверенностью в том, что с этого момента сказанное ими в этом трактире навсегда останется в его стенах (что случалось, конечно, далеко не всегда), – отбрасывали всё напускное и вываливали друг на друга всё то, чем были забиты их головы и чем тревожились сердца. Тут только успевай запоминать и записывать – что и училась делать Персиция с малых лет. И вот теперь, уже повзрослев, юная ведьма делала это с ещё большим удовольствием и старанием, ведь именно за таким времяпрепровождением она несколько раз додумывалась до чего-нибудь очень любопытного. Подобным образом ведьмы Кошмариуса поступали испокон веков.

Старина Джо хорошо знал и Персицию, и её уважаемую матушку, а потому в его трактире действовало даже негласное правило: последний кусок свежего сладкого пирога всегда откладывался для ведьмы из ковена Солонасис, когда бы та ни пожаловала в его заведение. Если же Персиция не приходила до утра, он съедал его сам или отдавал Аннет, своей молодой официантке, с которой состоял, как говорят, в каком-то дальнем родстве. Говорят также и то, что это правило несколько раз спасало ему жизнь.

В тот день Персиция по своему обыкновению зашла в трактир и заняла любимый столик в глубине зала. Он стоял под старым факелом у каменной стены и был достаточно скрыт от глаз остальных посетителей, но в то же время умудрялся находиться близко к барной стойке, за которой стоял трактирщик.

– Привет, Персиция! – весело поздоровалась с ней официантка Аннет, подкатывая к разместившейся за столиком ведьме на своих странных роликах, похожих на чугунные утюги с приделанными к ним колёсиками. – Тебе как обычно?

Персиция пребывала в некоторой растерянности от заполонивших голову дурных мыслей, а потому лишь вымученно улыбнулась и кивнула, хотя обычно перекидывались с Аннет парой фраз. Официантка не обиделась. Она отличалась весёлым нравом и редкой для кошмаритян жизнерадостностью, а потому никогда не обращала внимания, если кто-то из посетителей хмурился или даже ругался.

Через пару минут, сверкая своими роликами-утюгами и сдувая сиреневые волосы на чёлке, Аннет поставила перед Персицией тарелку с большим куском вишнёвого пирога и бокал коричневато-золотистой жижи – её любимого сбитня, который, впрочем, был очень похож на кисель.

Увидев угощение, ведьма даже вздохнула с облегчением. Есть всё-таки в этом мире что-то незыблемое, что успокаивает расшалившиеся нервишки, подобно двум Лунам на вечно мрачноватом небе, – и трактир «У старины Джо» был из этой категории.

Трактирщик, заметив взгляд Персиции, подмигнул ей, не выпуская очередной кружки из своей смуглой волосатой руки, которая была видна из-под закатанной по локоть рубашки. В этот момент в бар с шумом ввалились охотники – ещё одни постоянные посетители, истории о бравых подвигах которых пользовались у местной публики особым спросом на протяжении многих лет.

Джо, как только те показались в дверном проёме, без промедления налил им по кружке эля: одному, что был высок, худощав и немного спесив, – светлого, а другому, в противоположность первому, толстому, крупному и с виду крайне весёлому, – тёмного. Затем он выждал, пока вновь прибывшие снимут пробу с напитков, и, усмехнувшись, завёл беседу:

– Как нынче охота? Или не сезон?

Услышав это, худощавый господин, которого звали Стэнли Молчаливый, скривился в некоем подобии улыбки и, не проронив ни слова, стал жадно хлебать из пинтовой кружки. Второй же, чьё имя было Меткий Билли, расхохотался и басом ответил:

– Джо, дружище, ты в своём уме?! На небе две Сестры! Какая тут охота? Что же мы, идиоты, высовываться из дома? Старина Джеремия уже, поди, оборотился и сейчас рыщет среди ночи где попало! Мы, конечно, с волками дело имеем, но ведь Джеремия наш приятель! Уж лучше мы у тебя перекантуемся пару вечерков, не возражаешь?

Как и его приятель, он тоже залпом опрокинул добрую половину кружки.

Нужно сказать, что эти охотники проводили в трактире если не каждый вечер, то, по крайней мере, по четыре-пять в неделю, что вызывало некоторые вопросы и подозрения относительно их основной деятельности. Ведь охотиться им, по их же словам, приходилось в Тёмном лесу, что находится в добрых десяти милях от Кошмариуса. Тут-то и возникает резонный вопрос: когда же они успевали это делать, если по вечерам постоянно торчали в трактире за выпивкой и игрой в карты, а по утрам спали крепким сном здесь же, в гостевой комнатушке на втором этаже, или в съёмной квартирке где-то неподалёку, в Забулдыжном переулке?

Тёмный лес знаменит своими редкими породами животных и многочисленными чудовищами, и, по словам охотников, им доводилось встречаться с большинством из них. Их россказни были полны красок и уморительных подробностей, вот только никак не были похожи на правду, что, впрочем, не мешало их популярности.

Стэнли Молчаливый, отличающийся умением говорить редко, но метко, допив эль, сказал:

– Ей-богу, славный малый этот Джеремия, жалко только, что оборотень!

– Точно! – согласился Джо. – Уж как он недавно здесь сокрушался! Вы бы видели! Вот только на днях заходил – рассказывал, как допекли его эти несносные сорванцы в последнее время.

Услышав про детишек, что находятся у их приятеля на попечении, Меткий Билли шумно зашмыгал носом, демонстрируя, что они внушают даже ему, смельчаку и бравому стрелку, ужас и трепет, как какое-то лесное чудище.

– Ага! – пророкотал он. – Помню, как он говорил, будто они носятся за ним с палками по всему Погосту, когда он звереет! Чтоб их черти взяли! Ха-ха!

Джо согласно кивнул и повторно наполнил приятелям кружки, а Меткий Билли продолжил:

– Чумные они у него всё-таки! Я б с такими долго не протянул! Но Джеремия есть Джеремия! Сам не в себе, а сердце, ишь ты! Доброе!

И он, словно поднимая тост за своего хорошего друга, снова жадно начал пить, отчего его неровная щетина стала покрываться пушистой пеной.

– Верно! – сказал трактирщик, переставая даже щуриться на зал от переполнявших его чувств. – Сам один как перст! А за сиротками присматривает! Заботится, как может! Что за добрая душа!

– Да, хороший он мужик, – вновь вставил своё слово Стэнли. – Жаль только, со зверем своим никак не совладает. Бедолага!

Персиция с интересом слушала этот разговор. Она хорошо знала Джеремию, даже, можно сказать, симпатизировала ему. Этот горемыка-оборотень был разнорабочим. Каким-то постоянным ремеслом он не занимался в силу своих особенностей. Ни одна контора в городе не была готова держать у себя в сотрудниках оборотня, а потому Джеремии приходилось перебиваться разовыми подработками. Время от времени он помогал и ей с разгрузкой и погрузкой товаров в её лавке или чинил прохудившиеся котлы и подгнившие деревянные стены.

Особой интеллигентностью Джеремия не отличался, назвать эрудированным его также при всём желании нельзя, но чего у него было не отнять, так это действительно доброго сердца. Это был порядочный кошмаритян, каких не так много, со своими странностями, которые неизбежно происходили раз в месяц, когда на небе встречались обе луны. Тогда вместо дядюшки Джеремии, как называли его не только детишки-сироты, но и все знакомые, на свет выходило жутко воющее, лохматое чудище, отдалённо напоминающее волка. Эти самые детишки, сорванцы и любители самых страшных историй и пугающих проказ, просто обожали такое время. Дядюшка становился их жертвой, и они часто гоняли его по всему городу, Великому Погосту и чёрт знает где ещё. Остальные кошмаритяне, подобно охотникам, старались во время Ночи двух лун не высовывать носа из дома – в Кошмариусе и помимо оборотня хватает ночных ужасов!

– Сколько ты его уже знаешь, Джо? – спросил Билли.

Трактирщик чуть нахмурился, прикидывая:

– Да без малого скоро пятнадцать лет будет, как он в мой трактир захаживает! Можно сказать, постоялец! Как и вы, двое бездельников!

Все трое рассмеялись. Билли раскатисто хохотал басом, широко разинув рот, его закадычный приятель Стэнли хихикал с закрытым ртом, зато подрагивая всем телом, словно его била лихорадка, а Джо покрякивал, издавая странные смешки: «Кхя-кхя-кхя».

В этот момент со второго этажа по скрипучей деревянной лестнице к бару скатилась чья-то голова. Народонаселение Кошмариуса столь разношёрстно, что какими-нибудь привидениями, вампирами и ведьмами удивить кого-либо сложно, так же как ожившими скелетами или каменными изваяниями, и всё же самостоятельные головы или другие части тела встречаются не так часто.

Внезапно появившаяся голова из трактира звалась Смитти. Голова была мужской и умела не только разговаривать, но и даже вполне сносно петь. Смитти был вдохновителем целого уличного ансамбля, известного всему городу как «Три с половиной музыканта». Название очень удачно передавало количество участников этого коллектива. Посудите сами: в нём было три вполне нормальных человека и голова, которая не может считаться целым человеком, но ведь добрая половина всего человеческого содержится именно в голове!

Уже некоторое время Смитти находился в очередном творческом отпуске, поэтому снимал комнату в трактире. Голова поприветствовала охотников и поздоровалась с Джо, а затем весело и целенаправленно покатилась к барной стойке. Меткий Билли помог приятелю занять удобное положение – водрузил Смитти на барную стойку, и тот тут же заказал игристого. В отличие от охотников, Смитти не пил эля, предпочитая вино и шампанское. Он был весьма утончённой творческой натурой, которые, как известно, любят пускаться во все тяжкие, не особо думая о последствиях. Кто знает, может быть, именно в этом причина отсутствия у него всего остального тела? Каким образом голова без рук пила и куда девалось выпитое, остаётся загадкой, и тем не менее, выпив в три глотка налитый бокал, Смитти тут же начал забавно икать, отчего чуть-чуть даже подпрыгивал. Зная эту его особенность, Джо положил на край стойки какой-то тяжеленный гроссбух, содержание которого никому не известно.

Раз уж всё внимание находящихся у бара переключилось на него, вдохновитель уличных музыкантов решил рассказать свою байку:

– Господа, а вы слыхали, ик… как хорошо вам всем известная Прозерпина, ик… Уэйн устроила недавно скандал? Да не где-нибудь, а, ик… на Подпольной!

Персиция, услышав это, прыснула. Лавка «Зелья на все случаи жизни и смерти» располагалась в самом центре торговой улицы, и потому от ведьмы не ускользало ничего из того, что происходило вокруг. Тем более если разгорался какой-то весёлый переполох, как в данном случае. Да ещё Смитти этот так потешно икал, открывая свой рот.

– Иди ты! – изумился Меткий Билли. – Эта старая карга и дотуда дошла?

Его удивление было понятно. Упомянутая Прозерпина Уэйн была матушкой весьма уважаемого в городе господина. Большой семьёй чета Уэйнов жила в старом особняке на севере Кошмариуса, и несмотря на то что они были вампирами, глава семейства с женой считались вегетарианцами, выращивали овощи и содержали фермерское хозяйство. Но Прозерпина Уэйн отличалась от молодой пары. Она была консерватором до мозга костей и ненавидела овощи, оставаясь самым настоящим вампиром и действуя наперекор всему семейству. Эта пожилая вампиресса отличалась крайне неуступчивым нравом, любила кровь, которой изрядно попила из своего сына, его жены и их детей, а также у жителей Кошмариуса в прямом и переносном смысле. Она была очень самолюбива и надменна, а потому её редко можно было встретить не то что на Подпольной улице среди подозрительных палаток и не внушающих доверия торговцев, но и вообще где-либо в городе, кроме её любимого ателье и кружка для пасьянсов.

– И что же эта клыкастая старуха учудила? – спросил Стэнли Молчаливый.

– Целое представление! – заверила его Персиция, неожиданно появившись у стойки из тени своего уютного местечка. – Досталось от неё этому мерзкому типу Меняле! Он попытался у неё обменять старые серьги из Разрушенного замка.

– Ну так ясен пень, – удивлённо вскинул кустистые брови Билли. – Он этим и промышляет! Барахло из замка меняет на барахло кошмаритян!

Персиция согласно улыбнулась и подняла свой изящный палец вверх, полностью овладев вниманием выпивох, отчего Смитти, так и не сумевший справиться с подкатившей икотой, даже немного расстроился и недовольно скривил губы, как маленький мальчик или, точнее, как голова маленького мальчика.

– Серьги оказались с изъяном! – сказала Персиция. – Как только Прозерпина их надела, её уши стали вытягиваться! И не сними она их вовремя, смогла бы, чего доброго, улететь на своих длинных ушах!

За этим сообщением последовал громогласный смех – это Билли не сдержал своих эмоций. После третьей пинты он развеселился так, что, не переставая, посмеивался.

– Вот умора! – гоготал он. – Хотел бы я на неё глянуть в таком виде!

Джо и Стэнли тоже зашлись в весёлом смехе, и только Смитти, который хотел бы сам рассказать эту байку, лишь криво улыбался.

Чем закончилась эта история и как досталось Меняле от пожилой вампирессы, было уже никому не важно, поскольку все и без того пребывали в приподнятом настроении.

Персиция поблагодарила Джо за угощение, расплатилась и поспешно покинула трактир, оставшись весьма довольной тем, как эффектно она встряла в чужой разговор и сумела захватить всё внимание слушателей. Настроение её заметно улучшилось. Сладкие пироги всегда действовали на неё благотворно, а тут ещё история про оборотня Джеремию никак не выходила из головы. Ведьма прекрасно знала, что охотники – патологические вруны, этакие фантазёры-переростки, и большинство их историй не происходили на самом деле никогда, но в этот вечер они вместе с Джо обсуждали не просто очередную байку про какое-то лесное чудо-юдо, а вполне реальную ситуацию, о которой знали в Кошмариусе многие.

Именно это сподвигло её на то, чтобы посреди ночи выйти на улицу, несмотря на все увещевания Джо переночевать в трактире, дабы избежать неприятностей. Во-первых, она была бы не прочь своими глазами увидеть обернувшегося в чудовище Джеремию. Вот уж действительно смелая девушка, которая, впрочем, вероятно, просто не вполне отдавала себе отчёт, что встреча сия не сулит ей ничего хорошего.

А во-вторых, она прекрасно знала, что в трактире ей не дадут хорошенько сосредоточиться на своих мыслях и подумать. Это было весьма кстати, когда мысли были неприятными, и совершенно ни к чему, когда в голове витала хорошая идея. Заключалась она в том, что Персиция может раз и навсегда избавить бедолагу Джеремию от его недуга. Для этого достаточно лишь смешать несколько трав, сушеных лап, парочку кислот…

Мысли о том, какие ингредиенты подойдут для нового варева, закружились, весело заскакали и зароились в голове Персиции. Нужно было вернуться в лавку кратчайшим путём, чтобы ничего не упустить. Улицы Кошмариуса по ночам преображаются, и пойди она сейчас той дорогой, которой шла в трактир, точно наткнулась бы на какое-нибудь ненужное препятствие вроде призрачной стены или говорящей горгульи.

В задумчивости юная ведьма брела по городу и не замечала ничего вокруг, пока не услышала чей-то голос, зовущий её из темноты какого-то переулка.

– Персиция… Персиция…

Голос был тихим и казался немного печальным.

– Не до вас сейчас! Сгиньте! – резко бросила в темноту ведьма, решив, что её окликает какой-нибудь беспокойный призрак.

У неё не было никакого желания выслушивать их душераздирающие истории из прошлой жизни, а потому девушка уже была готова продолжать свой путь, ускорив шаг, но тут из переулка вынырнул некто.

– Право, ты так и не научилась хорошим манерам! – укоризненно промолвил неожиданный гражданин всё тем же тихим и спокойным голосом.

На первый взгляд незнакомца и впрямь можно было спутать с призраком: чрезвычайно бледное, чуть ли не прозрачное лицо, тёмные круги под глазами, отчего казалось, что они полностью утопают в бездонных глазницах черепа, а также старомодный костюм. Однако это было не привидение, а вполне плотский кошмаритянин. Более того, хорошо знакомый Персиции. Перед ней стоял давний её приятель Арчибальд Колхицин.

С семи лет они вместе играли и часто проводили время вместе, пока были детьми, поскольку ещё прабабка Персиции водила знакомство с кем-то из родни Арчибальда. Фамилия Колхициных была одной из знаменитых в Кошмариусе с давних времён. Кроме того, многие выходцы из этой семьи были уважаемыми врачами, а ведьмы очень любят дружить с нужными и влиятельными людьми. Мать Персиции хорошо была знакома с отцом Арчибальда, а с его матерью и вовсе водила взаимовыгодную дружбу, поэтому часто гостила со своей дочерью в их доме.

Персицию и Арчибальда не интересовали все эти взрослые дела, поэтому они занимались тем, что положено детям кошмаритян – изучали старые ведьмовские книги из лавки «Зелья на все случаи жизни и смерти», а также книги по медицине, которые были богато представлены в библиотеке отца Арчибальда, уважаемого хирурга в Кровопускательном госпитале. Они отрезали хвосты ящерицам, собирали травы на кладбищах и пустырях, выращивали мандрагору, пускали кровь под присмотром какой-то тётушки Арчи (так звала своего друга Персиция) и ловили пиявок на Поганых болотах.

Арчибальд был старше Персиции, а кроме того, отличался спокойным нравом и получил от родителей прекрасное воспитание. В их детских забавах он всегда был на стороне здравого смысла, в то время как Персицию временами сильно заносило. Именно это его качество, порой очень сильно раздражающее ведьмочку, нередко спасало их обоих от крупных неприятностей, которые сулили сумасбродные идеи Персиции.

Повзрослев, Арчи пошёл по стопам отца и стал аспирантом в госпитале. Персиция же с детства уговаривала его перенять у неё и её матери ведьмовские премудрости и работать с ней бок о бок, но каждый раз получала отказ. В итоге она сильно расстроилась и даже затаила на своего друга обиду, напрочь позабыв о том, что сама-то поступила точно так же, когда стала потомственной ведьмой, а не, скажем, медсестрой в том же Кровопускательном госпитале.

– А ведь мог бы быть алхимиком! – не унималась Персиция, злясь на выбор своего друга детства.

Но Арчибальд был непреклонен. Судьба развела их на некоторое время по разные стороны Кошмариуса. И вот спустя несколько лет, в течение которых они ни разу не пересекались и не обменялись даже короткими письмами, не говоря уже о ведении полноценной дружеской переписки, двое старых друзей вновь встретились среди ночи на самой скучной улице города, носящей название Переулок уныния. Здесь никогда ничего не происходило, всегда было тихо и неимоверно тоскливо.

Девушка, поняв, кто перед ней стоит, тут же прекратила сердиться на померещившихся ей призраков и мгновенно вынырнула из своих мыслей.

– Арчи! – воскликнула она. – Вот это встреча!

– Давно не виделись! – вежливо улыбнулся в ответ молодой человек.

– С этим не поспоришь! – Персиция немного смутилась. Ведь им двоим было понятно, что эта её глупая обида во многом и стала причиной, по которой некогда закадычные друзья перестали общаться.

– Позволю себе заметить, – кашлянув в кулак, чтобы подавить смешок, сказал Арчибальд, – ты потрясающе выглядишь: волосы распущены, штанина задрана, шнурок на левом ботинке развязан. Как ты ещё не споткнулась?

Персиция, выпучив глаза, внимательно осмотрела себя: и точно, всё было в точности, как и описал Арчибальд. Она глупо захихикала, чуть рассмеялся и её друг.

– Готов биться об заклад, в обычное время ты не позволяешь себе такого!

– Да ну тебя! – воскликнула ведьма. – Вечно ты со своими придирками! Франт с ридикюлем!

И вот они снова вместе зашагали по едва освещённым улицам, как будто и не было этих нескольких лет, проведённых в молчании, как будто снова вернулись те старые добрые времена.

Детьми они были примерно одного роста – гибкая и активная Персиция и худощавый и болезненный на вид Арчибальд. Впервые они познакомились на похоронах одной из его тётушек, коих у Арчи было не счесть, как и дядюшек. Вряд ли он сам знал, как зовут хотя бы половину из них.

Тогда Персиции было пять лет, и она, рыская по дому, словно вороватая кошка, раньше положенного времени умудрилась отыскать на кухне поминальный пирог – и тут же с ног до головы перемазалась в жидком красном сиропе, снимая с него первую пробу. Её бы, несомненно, поймали, и строгая бабушка Хоксимия оттаскала бы её за уши, если бы прежде на месте преступления девочку не обнаружил случайно прохаживающийся неподалёку Арчи. Он сразу смекнул, чем грозит её выходка, и поэтому утащил её в сад, где вместе с ней весь перемазался в грязи. Дети весело резвились в глубокой и вонючей луже, когда их обнаружили взрослые. А спустя ещё какое-то время обнаружился и потерявший всё своё великолепие пирог. Алиби у ребятишек было невесть какое, но всё же никто не посмел обвинить их в том, что в конечном счёте поминальный пирог гостям пришлось пропустить. Персиции тогда не влетело, и с того времени они с Арчи стали неразлейвода.

Теперь же Арчибальд был на две головы выше подруги, но оставался всё так же худощав. Таким же был и его отец, отчего Персиция даже придумала теорию, согласно которой болезненный вид и призрачная бледность – отличительная черта любого врача из Кровопускательного госпиталя, которая, подобно ветрянке, передаётся всем, кто приступает к работе в этом мрачноватом заведении.

– Надо полагать, ты сейчас над чем-то работаешь? – задал вопрос Арчибальд, переложив свой потёртый чёрный медицинский ридикюль в другую руку. От этого внутри него что-то подозрительно всхлипнуло и звякнуло.

– Ты прав! – ответила Персиция, всё ещё разглаживая помявшуюся брючину. – Скоро приедут тётушки, мама и бабушка. А у меня пока нет ничего стоящего, что я могла бы показать им. И вот сегодня вечером неожиданно появилась идея, как помочь одному бедолаге!

Услышав это, Арчибальд снова чуть кашлянул, выражая крайнюю заинтересованность, перемежавшуюся с озабоченностью этими её словами.

Персиция смерила его прищуренным взглядом и надула губки.

– Не начинай! – предупредила она строго. – Даю слово, что намерения мои исключительно благие!

Арчибальд хорошо знал свою подругу. Ему были известны её бойкий нрав и увлекающаяся натура, а потому, когда он слышал, что Персиция хочет кому-то помочь, то понимал, что вскоре приключится беда. Но молодой человек был сдержан и учтив, а потому не стал ничего говорить, как и попросила его подруга, хотя ему было бы крайне любопытно узнать, кто же этот «счастливчик», которому юная ведьма решила протянуть руку помощи.

Несмотря на интеллигентные подшучивания от своего старого приятеля, на душе у Персиции совсем прояснилось. Теперь её захлестнули воспоминания. Сколько раз они вот так ходили с Арчи и обсуждали её гениальные идеи, строили планы по открытию новых, не известных ни науке, ни алхимикам препаратов, смеялись над какой-нибудь ерундой?

Арчи был самым близким её другом. Он всегда приходил на выручку, и сейчас, когда она стояла, как ей грезилось, на пороге нового открытия, ей бы не помешала его помощь. Но как бы Персиции ни хотелось попросить друга поучаствовать в новом эксперименте, сделать она этого не могла. Происходящее было вызовом всем её ведьмовским умениям, и этот вызов она должна была принять в одиночку, а иначе какая она ведьма и надежда ковена?

Поэтому девушка решила увести разговор в другое русло:

– Знаешь, недавно я нашла в чулане банку с глазом размером с твою голову. Хочешь взглянуть? – спросила она Арчибальда.

– И ты ещё спрашиваешь! – обрадовался тот.

Когда речь заходила о всяких странных частях тела, которые к тому же могли принадлежать неким таинственным существам, Арчибальда охватывал дикий азарт, каковой бывает у каждого первооткрывателя, нашедшего что-то, доселе неведомое. Он был без ума от всяких уродцев, чудовищ и химер, а потому предвкушал встречу с этим огромным глазом.

– Я пришлю тебе его по почте завтра же! – смеясь над его мальчишеской реакцией, пообещала Персиция.

Так, болтая о том о сём, они дошли до привычной развилки на Вшиво-блошином бульваре. Арчибальд повернул направо, а Персиция налево. Она помахала другу на прощание, а он в ответ вежливо поклонился, как делал всегда, невероятно раздражая этим подругу. На этом приятели разошлись.

Впереди Персицию ждали бессонные ночи в лаборатории на третьем этаже Дома-мухомора. Идея нового зелья радостно прыгала у неё в голове, готовая к скорому воплощению. В этот момент девушка была уверена в своих силах как никогда. Действительно, всего-то и было нужно – придумать какое-то там антиоборотное зелье! Сущие пустяки!

Подпольная улица почти никогда не спала, и даже по ночам тут время от времени проворачивались сделки и заключались взаимовыгодные соглашения между нечистыми на руку торговцами, но сегодня, в Ночь Двух Сестёр, всюду было тихо. Старая, увитая плющом входная дверь лавки «Зелья на все случаи жизни и смерти» шумно захлопнулась за вошедшей внутрь Персицией, а через пару минут в дальнем окне с решёткой на третьем этаже зажёгся яркий оранжевый огонёк.