Читать книгу Неоткрытые горизонты - - Страница 4

Девушки улыбнулись, рассматривая Рэна с едва заметным любопытством. Хаято, как всегда, быстро взял ситуацию под контроль. Он подсел к блондинке, и уже через пару секунд она рассмеялась над какой-то его репликой.

Рэн сел напротив другой девушки – той, что с короткой стрижкой. Её лицо было более сдержанным, но в этом и крылась какая-то неуловимая мягкость, которая заставила Рэна на секунду почувствовать себя немного спокойнее.

– Ты, наверное, не слишком часто ходишь на такие встречи, да? – спросила она, разглядывая его.

– С чего ты взяла? – спросил он, делая вид, что не знает, куда деть руки.

Она пожала плечами.

– Ты выглядишь… не то чтобы неловко, но точно как человек, который сейчас бы предпочёл быть где-то в другом месте.

– Так заметно? – усмехнулся он, хотя не был уверен, что ему действительно смешно.

– Не переживай. Я тоже здесь не по своей воле, – сказала она, откидываясь на спинку стула. – Меня буквально затащила Сатоми, – она кивнула в сторону блондинки, которая теперь смеялась ещё громче.

– Значит, ты тоже жертва обстоятельств? – Рэн невольно улыбнулся.

– Похоже на то, – ответила она и протянула ему руку. – Акико.

– Рэн, – сказал он, пожимая её руку.

Разговор завязался как-то сам собой. Рэн удивился тому, как быстро исчезло напряжение. Акико оказалась прямолинейной, но не грубой, её спокойная манера говорить не давила на Рэна, и он впервые за долгое время чувствовал, что не обязан казаться кем-то другим.

– Ну, вы тут развлекайтесь, а мы с Сатоми отлучимся на пару минут, – вдруг заявил Хаято, поднимаясь из-за стола.

Рэн только успел бросить ему взгляд, полный недоверия, прежде чем Хаято и Сатоми исчезли за углом. Теперь он остался наедине с Акико.

– Это было явно подстроено, – заметила она, наклоняя голову.

– Ещё бы. Хаято любит такие штуки, – ответил он, потирая переносицу.

– Не обижайся, но он немного… – Акико замялась, подбирая слово.

– Нахальный? – подсказал Рэн.

– Именно, – кивнула она, рассмеявшись.

Между ними снова повисла пауза, но на этот раз она не казалась неловкой. Рэн вдруг осознал, что в компании Акико его внутренний хаос как будто немного утих. Она была другой – не пыталась заполнять тишину бессмысленными словами, и это почему-то нравилось ему.

– Хаято давно тебя знает? – спросила она.

– Три года. Сложно избавиться от таких людей, – отозвался он, и оба засмеялись.

Они ещё долго разговаривали. Акико рассказывала про своё увлечение фотографией, Рэн – про то, как иногда чувствует себя запертым в своей рутине. Её взгляд, внимательный и чуть насмешливый, не отпускал его.

Вечер закончился неожиданно. Хаято предложил всем вместе пойти в бар, но Акико отказалась, сказав, что ей нужно вернуться домой, Рэн уже собирался предложить её проводить, как Хаято, ухмыляясь, бросил:

– Ну что, как там? Вы же вроде нормально общались?

Рэн лишь пожал плечами. Акико и вправду оказалась неожиданно простой в общении, но особых эмоций она в нём не вызывала. И похоже, это было взаимно.

– Ну, значит, вечер не совсем провальный, – усмехнулся Хаято и обнял Сатоми за плечи. – Ладно, мы с Сатоми сваливаем. Постарайся не заскучать, Рэн.

Он махнул рукой и исчез за углом вместе с Сатоми, оставляя Рэна и Акико одних.

– Похоже, мы остались вдвоём, – сказала она, натягивая куртку. – Холодно сегодня.

Рэн кивнул, уже открывая рот, чтобы попрощаться, но тут Акико вдруг посмотрела на него с какой-то спокойной уверенностью.

– У тебя дома кто-нибудь есть?

Рэн замер.

– Что?

– У меня родители. Они спят как суслики, но ты понимаешь… неудобно.

Он всё ещё смотрел на неё, не понимая, куда она клонит.

– Хочешь, чтобы я тебя проводил?

Она усмехнулась, глядя на него чуть снисходительно.

– Я, кажется, тебя переоценила. Слушай, между нами ничего нет. Ни искры, ни желания встретиться снова. Верно?

Рэн молчал, но суть её слов была настолько очевидной, что спорить он не стал.

– Так почему бы не закончить этот вечер… приятно? – предложила она с лёгкой улыбкой, будто речь шла о чем-то совершенно обыденном.

– Ты предлагаешь… – он замялся, стараясь убедиться, что правильно понял.

– Именно. Я не жду от тебя никаких обещаний, ни звонков, ни смс. Мы взрослые люди. Ты симпатичный, не занудный. Я, надеюсь, тоже. Почему бы и нет?

Её уверенность выбила Рэна из равновесия, но в её голосе не было ни капли притворства. Она и вправду смотрела на всё это так же просто, как на разговор о погоде.

– У меня дома никто не будет мешать, – наконец сказал он, хоть внутри всё ещё оставалось чувство какого-то абсурда происходящего.

– Тогда пошли, – кивнула она, повернувшись в сторону дороги.

Рэн проводил её взглядом, пока она не обернулась.

– Ну ты идёшь или как?

Он догнал её, стараясь не думать, что это за вечер, и как он вообще оказался в этой ситуации.

В квартире было тихо и немного прохладно. Рэн снял ботинки и предложил Акико тапочки, но она махнула рукой, мол, не нужно. Он включил торшер в углу, заливая комнату мягким, тёплым светом.

– Уютно у тебя, – заметила она, осматриваясь. – Ничего лишнего.

– Да, я не люблю захламляться, – отозвался он, хотя на самом деле это была не столько философия, сколько лень что-то покупать.

Акико медленно прошлась по комнате, разглядывая полки с книгами. Взяла одну, пролистала пару страниц и поставила обратно. Потом повернулась к Рэну, стоявшему у стола.

– У тебя есть что-нибудь выпить?

Рэн кивнул и достал из шкафа початую бутылку джина и две стеклянные кружки, потому что бокалов у него не было.

– Это сойдёт?

– Вполне.

Они сели на диван, молча потягивая джин, который оказался теплее, чем хотелось бы. Но это не имело значения. Тишина не была неловкой, скорее, даже удобной. Акико рассеянно изучала комнату, Рэн смотрел на свои руки.

– Знаешь, – вдруг сказала она, поставив кружку на стол, – мне это кажется каким-то сюрреалистичным.

– Что именно?

– Всё. Этот вечер. Ты. Я. Как будто я смотрю на это со стороны.

– Ты можешь уйти, если хочешь, – сказал он просто, но она покачала головой.

– Не хочу.

Она склонилась к нему, провела пальцем по его щеке, почти как будто проверяя, настоящий ли он. Потом осторожно поцеловала его, не торопясь. Рэн не сразу ответил, но когда она на мгновение отстранилась, он вдруг поймал её взгляд, и в этом взгляде было что-то до странности ясное, почти трезвое.

Когда её губы коснулись его шеи, Рэн почувствовал, как по коже прошёл едва уловимый электрический разряд. Она двигалась уверенно, но без спешки, как будто знала, что это её последний вечер, который должен быть прожит точно и до конца.

Он проводил рукой по её ключице, опускаясь ниже, к мягким изгибам её тела. Она закрыла глаза, расслабленно откинув голову назад, а потом чуть поднялась, чтобы стянуть футболку через голову. Под ней не оказалось ничего лишнего, только простота, которая не требовала оправданий.

Акико смотрела на него, чуть приподняв бровь, как будто хотела убедиться, что он не передумал. Её взгляд был спокойным, но в нём читалось нечто почти бесстрастное, будто она уже видела их вместе – без одежды, без слов, просто как два тела, ищущие утешения.

Когда они оказались в постели, воздух стал плотнее. Её движения были немного скованными, но это не выглядело неуместным. Рэн почувствовал, как она потянулась к нему, обвив его спину ногами, её дыхание стало чаще, ритм их тел начал совпадать.

Он проводил руками по её бедрам, ощущая тепло кожи, и вдруг заметил, что её ногти чуть впиваются ему в плечи. Она не издала ни звука, только прикусила губу, её тело отозвалось на его движения лёгкой дрожью.

На какой-то момент они замерли, как будто оба ощутили, что приближаются к невидимой черте. Акико перевела дыхание и чуть приподнялась, положив руку ему на грудь. Её пальцы были прохладными, и это почему-то привело его в замешательство.

– Ты так серьёзен, – тихо заметила она, проводя пальцем по его щеке.

Рэн не ответил. Он просто наклонился и прижался губами к её плечу, почувствовав привкус её кожи, чуть солоноватый и такой обыкновенный.

Когда всё закончилось, они лежали молча. Акико облокотилась на локоть, смотря в потолок. Её волосы были немного спутанными, дыхание всё ещё не успокоилось. Она повернулась к нему, лёгкая улыбка скользнула по её губам.

– Вот и всё, – сказала она, словно подводя итог.

Рэн ничего не ответил. Он чувствовал, как что-то внутри него растворяется, но на смену этому не приходило ничего нового.

После того как Акико заснула, Рэн долго лежал в полумраке своей комнаты. Она свернулась калачиком под его старым серым одеялом, дышала ровно, почти неслышно. На её лице застыло выражение абсолютного спокойствия, как будто мир вокруг перестал существовать.

Рэн медленно поднялся с кровати и подошёл к окну. Ночная тишина уличного переулка действовала на него успокаивающе. Слабый свет фонаря вырисовывал размытые силуэты деревьев. Казалось, даже ветер старался не шуметь. Он выкурил сигарету, лениво наблюдая, как дым, извиваясь, растворяется в воздухе.

Он чувствовал странное опустошение. Ни сожаления, ни облегчения, ни радости – просто пустоту. Акико казалась нормальной, даже хорошей. Без претензий, без скрытых ожиданий. Но эта простота обнажала главное: в их случайной близости не было смысла. Она ничего не изменила.

Рэн сел на край кровати, упершись локтями в колени. Его взгляд скользнул по её руке, лежащей на подушке. Такие моменты всегда оставляли в нём горьковатое послевкусие, будто он ел что-то недоспелое.

"Вот и всё," – подумал он. Её слова вертелись у него в голове. Они прозвучали как-то слишком буднично, словно она знала, что произойдёт после. Может, для неё это был просто ещё один эпизод. Как фильм, который ты включаешь, чтобы убить время, не ожидая многого.

Когда зазвонил телефон, Рэн вздрогнул. Звук казался особенно громким в тишине комнаты. Он быстро схватил трубку, чтобы не разбудить Акико.

– Алло? – прошептал он.

– Не спишь? – раздался голос Хаято. Весёлый, слегка нетрезвый.

– Почти, – ответил Рэн, прижимая телефон к уху.

– Ты где? Дома?

– А где мне ещё быть? – он бросил взгляд на Акико.

– Ну, мало ли. Всё-таки не зря я тебя на это подписал, да? – Хаято захохотал, но голос Рэна остался холодным.

– Да, может быть, – пробормотал он.

– Завтра расскажешь. Давай, отдыхай.

Рэн положил телефон на стол. Эта короткая беседа только усилила его чувство отчуждения. Всё, что он сделал за этот вечер, казалось бессмысленным.

Он лёг на диван в углу комнаты и закрыл глаза, стараясь не думать ни о Хаято, ни об Акико, ни о себе. Казалось, этот вечер – очередное подтверждение того, что он идёт по кругу, постоянно возвращаясь в одну и ту же точку.

Когда Рэн проснулся утром, Акико уже одевалась. Она застёгивала блузку перед зеркалом, не спеша, но уверенно.

– Ты рано, – сказал он, усаживаясь на кровати.

– Мне пора, – ответила она, даже не повернув голову

– Тогда… Спасибо за вечер, – проговорил он, пытаясь подобрать слова.

– Не за что, – спокойно ответила она. – Это был хороший вечер.

Она накинула пальто, подошла к двери и оглянулась. В её взгляде не было ни намёка на разочарование или обиду.

– Пока, – сказала она.

– Пока, – отозвался он.

Когда дверь захлопнулась, Рэн остался в одиночестве. Он провёл рукой по волосам, словно пытаясь стереть с себя остатки прошедшей ночи. Всё, что произошло, теперь казалось каким-то нереальным, словно это был эпизод из чужой жизни.

Солнце уже встало, заливая комнату светом. Рэн открыл окно, впуская прохладный утренний воздух, и задумался, что делать дальше.

Рэн медленно привёл себя в порядок: умывание, чашка чая, несколько ленивых затяжек от недокуренной сигареты. Он сидел у окна, глядя, как солнце окончательно прогоняет остатки утреннего тумана. Пустота внутри никуда не делась, но он уже привык её игнорировать, как фоновый шум, который становится незаметным, если долго не обращать на него внимания.

К полудню он решил выйти из дома. Сидеть в четырёх стенах было невыносимо. Его шаги привели его в кафе неподалёку от книжного магазина, где он работал. Там было тихо, безлюдно, только официантка скучала у стойки, лениво листая журнал.

Он заказал чёрный кофе и сел за угловой столик у окна. Звук грохочущего кофемашины и негромкое радио на заднем фоне казались почти умиротворяющими.

Рэн достал блокнот, который всегда носил с собой, и стал бездумно рисовать в углу страницы: круги, линии, что-то, напоминающее заросший сад. Через пару минут он поймал себя на том, что пишет имя Акико. Он тут же зачеркнул его.

– Ты всегда так погружён в свои мысли? – раздался голос напротив.

Рэн поднял взгляд. Перед ним стоял Хаято с фирменной ухмылкой, небрежно накинув куртку на плечо.

– Ты что тут делаешь? – Рэн недовольно захлопнул блокнот.

– Просто пришёл выпить кофе. Ну и как ты после вчерашнего? – Хаято сел напротив, не дожидаясь приглашения.

– Как обычно, – Рэн пожал плечами. – А ты?

– А я отлично. Всё прошло как надо. Но давай не о вчерашнем. Ты что-то сам не свой.

Рэн хотел отмахнуться, но Хаято умел замечать такие вещи. Это было одновременно раздражающим и, в какой-то мере, спасительным.

– Да нет, всё нормально, – соврал Рэн, отпивая кофе.

– Точно? – Хаято прищурился. – А то у тебя такой вид, будто тебя ударили чем-то тяжёлым по голове.

Рэн усмехнулся.

– Это просто утро.

Хаято рассмеялся и махнул рукой официантке, чтобы та принесла ему кофе.

– Слушай, ты вечно закрываешься, а потом жалуешься, что никто тебя не понимает, – сказал он, откидываясь на спинку стула. – Может, попробуешь хотя бы со мной быть честным?

Рэн ничего не ответил. Он не был уверен, что Хаято поймёт. Или, если поймёт, что это хоть как-то изменит его состояние.

– Скажу тебе честно, – продолжил Хаято, стуча пальцами по столу, – Акико вчера ушла с тобой только потому, что ты ей хоть немного приглянулся. Ты это осознаёшь?

– И что с того? – спросил Рэн, глядя на свою чашку.

– То, что ты постоянно всё усложняешь. Если девушка хочет провести с тобой ночь, просто наслаждайся этим. Зачем потом всё раскладывать на части?

Рэн посмотрел на Хаято.

– Это легко говорить тебе, у тебя всё всегда просто.

– Потому что я этого хочу, – ответил Хаято, забирая свою чашку у официантки. – Ты тоже можешь так, но почему-то не хочешь.

Рэн ничего не ответил. Он смотрел на солнечные пятна на столе и думал о том, что сказал Хаято. Может, он был прав. Или, может, всё было куда сложнее, чем казалось.

– Ладно, не хочу тебе мозги пудрить, – сказал Хаято, вставая. – Если что, звони. А лучше вытащи себя куда-нибудь. Жизнь проходит, пока ты сидишь в этом кафе.

Рэн проводил его взглядом, когда тот вышел. Он допил кофе, оставил деньги на столе и тоже вышел.

Он направился в сторону книжного магазина. Внезапно ему захотелось посидеть среди книг, ощутить их тишину и запах. И на мгновение забыть о том, кто он и где он.

Рэн вошёл в магазин, знакомый ему до мельчайших деталей. На полках стояли книги, которые он десятки раз перекладывал, поднимал, ставил на места. Магазин был пуст – время между вечерним потоком и закрытием. За кассой скучала стажёрка, листая журнал, даже не взглянув на него.

Он прошёл вдоль полок, пробегая взглядом заголовки. На миг остановился у раздела с классикой, достал тонкий томик Ясунари Кавабата, потом вернул его обратно. В какой-то момент он понял, что просто ходит по кругу, пытаясь заполнить пустоту.

«Может, Хаято прав», – подумал Рэн, остановившись у окна. Снаружи мерцали уличные фонари, ветер гнал по мостовой сухие листья.

– Рэн?

Он обернулся. Голос принадлежал профессору Кобаяши, его преподавателю литературы. Средних лет мужчина с чуть седыми висками и неизменной кожаной сумкой на плече выглядел так, словно совсем не изменился с их последней встречи.

– О, профессор, – растерянно ответил Рэн. – Добрый вечер.

– Какая встреча, – Кобаяши улыбнулся, чуть прищурившись. – Ты давно не присылал мне свои эссе. Я уж начал думать, что ты забросил писательство.

Рэн почувствовал себя неловко. Он едва не забыл о тех письмах, которые однажды стали для него единственным способом выразить то, что он не мог сказать вслух.

– Наверное, забросил, – признался он, глядя куда-то в сторону.

– Почему? – Кобаяши склонил голову, внимательно разглядывая его.

Рэн задумался. Почему? Потому что он чувствовал, как его слова обесцениваются. Потому что в какой-то момент ему стало казаться, что всё, что он пишет, не имеет значения.

– Просто… не чувствую вдохновения, – соврал он.

Кобаяши хмыкнул.

– Знаешь, Рэн, у тебя есть талант. Ты, конечно, можешь его игнорировать, но он не исчезнет. Подумай об этом.

Он положил руку ему на плечо, словно пытаясь приободрить, и направился к кассе.

Рэн остался стоять на месте, глядя ему вслед. Слова профессора отозвались где-то глубоко внутри, словно напоминание о чём-то забытом, но важном.

Когда Рэн вышел из магазина, он поймал себя на том, что ищет в голове ответ на вопрос, который так и не был задан. Почему он действительно перестал писать?

Дома, закидывая вещи в стиральную машину, он вдруг вспомнил тот день, когда в последний раз садился писать что-то серьёзное.

Это было в конце его отношений с Харукой. Тогда он уже понимал, что всё идёт к концу, хотя пытался притворяться, что это не так. Он писал ей письма, которые никогда не отправлял. В каждом из них пытался объяснить, что чувствует, пытался найти слова, которые могли бы исправить ситуацию.

Но в какой-то момент всё это стало казаться бесполезным. Она ушла, оставив после себя пустоту, которую он заполнил только дневниковыми записями – обрывками мыслей, ненужных никому, кроме него самого.

Рэн опустился на пол рядом со стиральной машиной и уставился в пустоту.

«Я просто остановился», – подумал он. – «Перестал видеть смысл».

Смысл в письмах, в книгах, в себе.

Машина запищала, напомнив, что пора добавлять порошок. Рэн поднялся и машинально открыл контейнер, хотя его мысли всё ещё кружили вокруг прошлого.

«Но это же может измениться», – сказал он себе, словно неуверенно пробуя эту мысль на вкус.

Рэн выключил свет и устроился на кровати, наблюдая, как лунный свет разрезает комнату на неровные тени. Его мысли снова вернулись к Харуке, как это часто случалось в такие тихие вечера.

Они встретились на первом курсе. Её звали Харукой, и она всегда улыбалась, как будто знала, что впереди её ждёт нечто хорошее. Рэну нравилось в ней это лёгкое обаяние, ощущение, что её жизнь была чётко расчерчена по линиям, в отличие от его собственной.

Но их отношения не могли идти по прямой.

Он вспомнил их последний серьёзный разговор – тот самый, когда всё окончательно пошло наперекосяк.

– Рэн, – сказала она, её голос звучал уставшим, как будто она всю ночь пыталась решить сложную задачу. – Я не могу так больше. Мне нужно что-то… стабильное.

Они сидели в её маленькой съёмной квартире, среди аккуратно сложенных книг и рамок с фотографиями, которые Рэн никогда не любил.

– Стабильное? – переспросил он, будто не понял. – Это ведь не про нас, Хару. У нас… всё не так, и это нормально.

– Это нормально для тебя. Но не для меня, – её голос стал чуть громче, и она отвела взгляд. – Я не могу жить от одной твоей идеи до другой. Твоя неопределённость тянет меня за собой.

Он не ответил сразу. Ему хотелось сказать, что это не так, что он может стать стабильным, если она этого хочет. Но разве это была правда? Он сам не знал.

– Ты ведь знала, какой я, – тихо произнёс он.

– Да, знала, – сказала она, и её голос дрогнул. – Но я думала, что это пройдёт.

Эти слова врезались в него, как осколки разбившегося стекла.

Они сидели в тишине, и Рэн понимал: они оба знали, что конец близок.

Он перевернулся на бок, стараясь стряхнуть это воспоминание, но оно держалось, как осенняя паутина. Возможно, именно тогда он перестал писать. Не сразу, конечно, но постепенно.

Сначала он просто перестал записывать идеи, которые приходили ему в голову. Затем решил, что его эссе были слишком глупыми и наивными. Когда всё закончилось, он уже давно ничего не писал.

Он сел и включил свет. Лёгкий щелчок выключателя наполнил комнату.

Перед ним лежал старый блокнот. Он долго смотрел на него, потом потянулся и открыл на середине. На пожелтевших страницах ещё виднелись каракули, которые он делал в то время, когда Харука была рядом.

Рэн взял ручку и начал писать.

Он хотел написать что-то лёгкое, ненавязчивое, как его мысли. Но каждая строка тянула за собой цепочку воспоминаний. Её улыбка, её голос, её тень, мелькавшая рядом.

«Я стал для неё тенью», – подумал он.

Слова лились на бумагу, но Рэн чувствовал, что это были не те слова, которые он хотел сказать. Через десять минут он отложил ручку и встал.

Его отражение в зеркале смотрело на него с укором.

«Ты даже не можешь завершить одну страницу», – подумал он, и на этот раз впервые в жизни ему стало действительно жаль себя.

Рэн перечитал несколько первых строк, которые удалось написать, и почувствовал, как внутри зашевелилось что-то тяжелое и липкое. Его сердце колотилось быстрее, чем он ожидал, словно внутри него скрывалась пружина, готовая вот-вот разжаться.

Он снова отложил ручку, потёр ладонью виски и посмотрел на тетрадь. Вся эта идея с письмом внезапно показалась ему абсурдной.

«Почему так трудно?» – мелькнуло в голове.

Слова, которые раньше сами собой ложились в строчки, теперь требовали усилий, а каждая строка тянула за собой воспоминания, которые он не хотел вытаскивать наружу. Это было похоже на копание в холодной земле голыми руками, и он никак не мог понять, зачем это делает.

Рэн захлопнул тетрадь. Звук глухого хлопка разнёсся по комнате, заставив его вздрогнуть.

Он встал и подошёл к окну. Город за стеклом жил своей жизнью, уличные фонари лениво мерцали, а люди спешили по делам, как будто каждое их действие было предельно осмысленным. Рэн же чувствовал, что застрял. И что это не из-за отсутствия времени, а из-за страха.

Страха того, что, написав, он снова вспомнит всё то, что пытался забыть.

Но ещё сильнее его пугало другое: что он так и останется в этой тишине, в своей голове, где слова замирают, не успев родиться.

Он отступил от окна и рухнул на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Никаких ответов, только тупое жужжание мыслей.

В этот момент он понял одну вещь. Писать он, возможно, сможет. Но сперва ему придётся принять тот хаос, что поселился внутри него. Не убежать от него, не спрятаться, а просто прожить.

И, может быть, когда-нибудь он снова сможет открыть тетрадь.

Но не сегодня.