Читать книгу Как Тёша стала русской рекой. Очерки истории и топонимики Окско-Сурского междуречья - - Страница 3

Дописьменную историю человечества, его материальную культуру и жизнедеятельность, а также вопросы происхождения народов, их этнические взаимоотношения изучают такие науки, как археология и антропология. Причём выводы и оценки, сделанные учёными на основании материальных останков и антропологического материала, зачастую не совпадают с выводами и оценками, сделанными при изучении письменных источников или данных этнографии и лингвистики. Тем интереснее будет краткое ознакомление с археологической и антропологической историей нашего региона и Среднего Поволжья в целом.

Об антропологии позже, а начать следует с археологии – науки, которая, благодаря раскопкам, восстанавливает социально-экономическую историю человечества, определяет места становления первых цивилизаций и пути миграций древнего населения, установив разделение дописьменной истории на эпохи и периоды.

Первые человеческие стоянки на территории Поволжья археологи относят ко времени среднего палеолита (то есть к периоду 30 000–40 000 лет назад). Широко известны стоянки верхнего палеолита (20 000–25 000 лет назад) на территории современной Владимирской области, возле местечек Сунгирь и Карачарово, относимые к этому периоду. Но активное заселение лесной зоны Восточно-Европейской равнины началось с эпохи мезолита (11–13 000 лет назад), сразу после отступления ледника. Это было последнее в истории Земли оледенение, Валдайское, после которого в северной части Восточной Европы стали устанавливаться природные и климатические условия, похожие на современные. От мезолита ведёт свою историю всё современное человечество.

Наступившее где-то порядка 10 000 лет назад послеледниковое потепление покрыло лесами холодные степи, оставленные ледником. Отступили на север мамонты и шерстистые носороги, а вместо них в леса пришли лоси и кабаны, косули, волки и медведи, и следом за ними – древние охотники – немногочисленные лесные кочевники.

Первые жители лесной зоны Восточной Европы, эпохи мезолита, обитали совсем рядом с нашим регионом – в бассейне Верхней Волги и Верхней Оки и в бассейне Клязьмы. Отсюда первобытные племена расселялись по окрестным лесам, вступив в эпоху неолита.

Наступивший 8 000–10 000 лет назад период неолита характерен тем, что древний человек уже начал осваивать навыки ведения примитивного хозяйства. Улучшились его орудия труда и охоты, с собаки началось приручение домашних животных. Племена росли, расселялись на все большей территории, появилась какая-то специализация, позволяющая археологам дифференцировать главным образом по керамике наиболее крупные археологические культуры.

В эпоху раннего неолита (6 000–8 000 лет назад) на территории бассейна Клязьмы в результате очередного потепления климата широко распространяется так называемая верхневолжская неолитическая культура. Племена этой культуры за 1 000 лет до возникновения Шумера и Египта достигли очень высокого развития, производили совершенные орудия труда, знали лук и стрелы, гончарный круг. Верхневолжская культура стала родоначальницей местных поздненеолитических культур, встретивших бронзовый век. Из этих культур для нас наиболее интересна волосовская культура, названная так по имени деревни Волосово (близ г. Навашино, в устье Велетьмы), где впервые были обнаружены её материальные следы.

Волосовцы, жившие 4 000–6 000 лет назад, расселялись и на юго-запад – в нынешние рязанские земли, и на восток. Первые стоянки неолитического человека, обнаруженные в нашем регионе, имеют возраст порядка 5 000 лет и относятся к волосовской культуре. Нужно отметить, что представители верхневолжской и выделившихся из неё культур были бесспорными европеоидами, и только волосовцы имели примесь лапаноидных черт, то есть в области расселения волосовской культуры уже проникали северные монголоиды из Приуралья.

На пороге бронзового века (4 000 лет назад) северная часть Восточной Европы подверглась нашествию с юго-запада племён «культуры боевых топоров» (фатьяновская культура). Археологи отмечают жестокие столкновения волосовцев с фатьяновцами и полную победу «боевых топоров», завоевавших Восточно-Европейскую равнину и поглотивших волосовскую культуру. Боевые топоры-фатьяновцы были ярко выраженными европеоидами характерного западного (условно германо-балтского) типа.

Начало бронзового века было периодом важных изменений и в экономике, и в социальной сфере всего древнего мира. Правда, в условиях достаточно сурового климата Поволжья развитие бронзы здесь несколько задержалось по сравнению с областями Южной Европы и Средиземноморья, где переход к бронзовому веку отмечался уже на рубеже 4 000 лет назад, а 2 500 лет назад там уже существовали земледельческие государства.

Где-то около 3 500 лет назад в Среднее Поволжье отмечается проникновение индоиранцев – представителей абашевской культуры, тесно связанной с другими культурами степной зоны Восточной Европы и Северного Казахстана (балановцы, андроновцы и др.). Абашевцы наряду с другими подобными им культурами объединены в археологии под общим названием срубной культуры, так как они хоронили своих покойников в деревянных срубах. Абашевцы были скотоводами – они разводили лошадей и принесли в Поволжье зачатки металлургии. Археологи также в этот период отмечают в Среднем Поволжье появление первых сельскохозяйственных растений. Абашевцы, поселившиеся в Волго-Окско-Сурском междуречье, вскоре выделились в отдельную срубную культуру – поздняковскую, названную по имени села Поздняково в Навашинском районе, где были впервые зафиксированы её следы. Поздняковцы, вобрав в себя фатьяновцев, вступили в бронзовый век.

Рост производственных форм ведения хозяйства способствовал развитию первобытных племён. Древние люди Среднего Поволжья стали больше заниматься земледелием, стали разводить свиней, лошадей, коров. Бронзовые орудия постепенно стали вытеснять из обихода каменные. Племена срубной культуры расселились на пространстве от современной Калужской области до степей Башкирии и продолжали занимать всё новые и новые территории, пока на них не обрушились с запада племена городецкой, а с востока ананьинской культур. Это случилось в самом начале железного века (2 700–3 000 лет назад). Следует отметить, что если представители городецкой культуры были абсолютными европеоидами северного типа, то ананьинцы были носителями финно-пермского антропологического типа (европеоиды с лапаноидной примесью).

Железный век изменил жизнь древних людей. Железный топор был дешевле бронзового, болотная руда была повсюду, железные орудия труда позволяли расчистить больше места под пашню, вспахать больше земли, получить больше урожая, благодаря чему увеличился рост населения. У занявших Волго-Окско-Сурское междуречье городецких племен археологи уже отмечают имущественное неравенство. Городецкие племена принято считать предками современных народов Среднего Поволжья, хотя сами археологи сомневаются и полагают их роль в образовании этих народов не главной.

К концу I тысяч. до н. э. городецкие племена, вобравшие в себя племена срубной культуры, расселились уже на всём пространстве от Верхней Оки до территории современной Самарской области. Позже они были оттеснены на север пришедшими в Поволжье скифами и сарматами. Скифы и сарматы – это дальние родственники современных жителей Ирана, вторгшиеся в южные степи из-за Кавказа и Аральского моря. Они полностью завладели степной зоной Восточно-Европейской равнины и постоянно проникали за границу леса и степи.

Таким образом, по мнению археологов, вся дописьменная этническая история Среднего Поволжья была историей европеоидов с некоторым попаданием сюда лапаноидного субстрата. Только на заре нашей эры в Средневолжский регион начинается проникновение древних представителей уральской расы, смешивающихся с местными европеоидами[1]. Территория Среднего Поволжья стала в это время контактной зоной двух рас и двух миров – лесного и степного, и такая ситуация продлится в регионе по большему счёту до нового времени.

Установить расовую принадлежность древних обитателей Восточной Европы археологам помогли антропологи.

Антропология в рамках археологии – наука о развитии и формировании облика современного человека. В более широком смысле она называется расологией и является наукой, изучающей проблемы классификации современных рас, а также распространение и формирование общества на основе расовой принадлежности. Расология в конце XIX – начале XX вв., развивавшаяся на стыке с дарвинизмом, мальтузианством и другими модными тогда европейскими течениями, превратилась в расизм – лженауку, обосновывающую тезис о физической и психической неравноценности рас и о решающем влиянии расовых различий на историю и культуру общества. Другими словами, расизм разделил людей на «высшие» и «низшие» расы. С правом «высших» повелевать «низшими».

К середине XX в. расизм вместе с национализмом и ещё одним модным тогда политическим течением – фашизмом превратился в высшую форму человеконенавистнического учения – нацизма. Нет нужды перечислять, какими усилиями и какими жертвами был побеждён нацизм. Какие семена ненависти были посеяны тогда и дают всходы до сих пор. Нужно сказать только, что расология как наука была очень сильно дискредитирована расизмом и нацизмом. Здравые положения, родившиеся в её рамках, «застенчиво» именуются сегодня антропологией и краниологией (наука о строении черепа человека), а главные выводы антропологии всегда сопровождаются оговоркой об «отсутствии влияния расового типа на социальное и культурное развитие общества».

На самом деле расизм (а уж тем более нацизм) имеет под собой весьма сомнительную научную основу. Тезис о превосходстве одной расы над другими был разработан в Европе в XVIII–XIX вв. как прикладной, оправдывающий колониальную политику европейских империй. До этого на протяжении всей европейской истории нигде никогда не ставился вопрос о превосходстве одной расы над другой. Вся средневековая история Европы представлена нам как идея превосходства одной религии над другими и ведущихся на этом фоне религиозных войн (Крестовые походы, Реконкиста, Тридцатилетняя война, Гуситские войны и др.), и нигде не было речи о расовом превосходстве.

Древняя история рабовладельческого Средиземноморья также нигде не знает даже намёков на то, что людей порабощали на основе каких-то учений о превосходстве одной нации над другой. Рабами становились военнопленные, но могли стать и соплеменники (должники, преступники), но никто из древних не разрабатывал концепций расовой нетерпимости. Да и в условиях средневековой религиозной вражды любому представителю гонимой конфессии всегда давался шанс (правда, порой теоретический) спасти свою жизнь, приняв веру победителей, независимо от своей расовой или национальной принадлежности.

Миф о превосходстве одной расы над другой развился, как это ни парадоксально, в просвещённой Европе и был немедленно принят на вооружение в «демократической» Северной Америке. Несмотря на длительную эпоху древнего рабовладельческого строя, о которой пишут школьные учебники, наивысшее развитие рабство получило именно в эпоху Просвещения, в XVIII–XIX вв., в южных штатах Северной Америки, где рабовладение составило основу экономики целого региона, причём приобрело самые гнусные формы. Чернокожий раб считался вещью; белый рабовладелец мог поступить с ним, как ему вздумается: продать, покалечить, убить.

Такое обращение с людьми, пусть и другого цвета кожи, вызывало возмущение в передовых кругах общества. Требования запретить рабство звучали в самых высоких кабинетах Европы, и тогда в недрах американской дипломатии родился тезис о «невозможности отмены рабства, так как негры принадлежат к “низшему человеческому виду” и нуждаются, чтобы ими управлял белый человек». Но этот тезис пришёлся как нельзя кстати и ко двору главных европейских колониальных империй и самой главной из этих империй – Британской.

Британская империя владела колониями по всему земному шару и была «владычицей морей». В оправдание колониальной политики в среде английских учёных была генерирована идея о том, что европейцы обязаны нести свет цивилизации всем остальным народам. Это был своего рода долг – «бремя белого человека». От этой идеи вкупе с выкладками американцев было рукой подать до расизма.

Расисты строили свою концепцию на изучении формы черепов, принадлежащих разным людям разных рас. Зная, что черепа европейцев (европеоидов) в ширину меньше, чем в длину (длинноголовость – долихоцефалия), а черепа негроидов (как и большинства других рас) своей шириной равны длине или больше её (круглоголовость – брахицефалия), они сформулировали положение о принадлежности всех долихоцефалов к «высшей расе», якобы существовавшей с глубокой древности и всегда повелевавшей «неполноценными» чёрными брахицефалами. Манипулируя данными измерений черепов, они убеждали общество в том, что «негры стоят в своём развитии почти на уровне обезьян и не могут считаться полноценными людьми».

В Европе под эти «исследования» подвели «научно- историческую базу». Когда англичане захватили в XVIII в. Индию, их поразила эта древняя цивилизация. Огромные города, великолепные храмы, глубокая метафизика философских учений ошеломили колонизаторов. После того как завоеватели ознакомились со священными Ведами, в которых была записана древнейшая история Индии, стало ясно, что санскрит, на котором сложены Веды, родственен европейским языкам.

Конечно, после этого европейские учёные пересмотрели многие свои выводы касательно древней истории. Но расисты, изучив легенды, записанные в Ведах, выдвинули теорию о существовании 1 500–2 000 лет назад некоего народа «белой расы», называемого в Ведах ариями (полноправными людьми). Расисты утверждали, что арии боролись с неполноценными людьми «чёрной кожи» и поработили этих людей.

Была генерирована идея о превосходстве «арийской расы» (к этой расе из-за сходства санскрита с европейскими языками были отнесены европейцы) над всеми другими расами[2]. Над туранцами («помесь» монголоидов с европеоидами), к которым отнесли тюрок, монголов, финно-угров, восточных славян и народы Дальнего Востока. Над семитами, к которым отнесли евреев, арабов, берберов. И, само собой, над хамитами (негроидами). Родилась теория о непрекращающейся борьбе арийцев с другими расами, в которой арийцы были носителями позитивного начала, а остальные – негативного.

Несостоятельность этих «научных изысканий» была видна уже тогда. Попытка смешения языковой и расовой классификаций и самим расистам виделась надуманной, но они выполняли «социальный заказ», то есть, по меткому выражению пропагандистов марксизма-ленинизма, наука о расах стала «продажной девкой на службе империализма». Зёрна теории «расового превосходства» упали на благодатную почву, а расизм ещё не раз потом подгонял свои выводы под нужды «заказчиков»[3].

На самом деле никаких мифических «древних ариев» не было. В текстах Вед речь идёт о действительно существовавшей культурно-исторической и языковой общности арья (так они себя называли), занимавшей огромное пространство древнего мира – от Дуная до Гималаев и от южнорусских степей до Персидского залива и Индостана. Но эта языковая общность включала в себя многие этнические группы, не представлявшие единой расы, хоть и говорившие на родственных языках.

В Европе это были скифы, которых греки описывали как светловолосых и голубоглазых дикарей, в Средней Азии и на берегах Персидского залива это были черноглазые и чернобородые персы, а в северных степях Казахстана это были (судя по описанию антропологов) рослые, крупноголовые европеоиды кавказского типа.

Что же касается разделения людей в Ведах на «высшие» и «низшие» касты (варны) (мы ещё будем впоследствии касаться этого вопроса), то известно, что члены этих каст делились не по внешнему виду, а по уровню развития, и переход из одной касты в другую считался возможным. Безусловно, из древних священных текстов иранцев-зороастрийцев (последователей пророка Заратустры-Зороастра) можно сделать вывод о борьбе древних ариев с окружающими их народами, но это деление носило социальный характер, а не расовый.

Люди во все времена отличали членов своего круга, рода, племени от других, не своих, чужаков, награждая своих близких всеми лучшими чертами характера и, соответственно, лишая этих черт «не своих». С первобытных времён так было и, видимо, так будет всегда. Во всех преданиях, мифах, народных сказаниях герои повествования – соплеменники автора (или авторов) представлены умными, добрыми и справедливыми, а их противники-чужаки, наоборот, злыми, коварными и кровожадными. Это надуманное превосходство одного народа над другим проще всего «научно обосновать» физическими различиями. Причём обосновывается превосходство одной расы над другой как в одну, так и в другую сторону – не секрет, что в XX в. получил развитие «чёрный» расизм, то есть «учение» о превосходстве негроидной расы над всеми другими.

Несмотря на это, антропология как наука о расах продолжает развиваться, и антропологические исследования часто вскрывают такие глубинные корни происхождения народов, какие недоступны другим специальным историческим дисциплинам. Краниологические исследования позволяют изучать расовые ареалы древности, движение народов, их взаимное проникновение.

На основании многолетних антропологических исследований советский антрополог В. Алексеев пришёл к парадоксальному с точки зрения современной письменной истории выводу. Он утверждал, что, несмотря на все описываемые в письменной истории этнические катаклизмы, «современные народы истоками своими уходят в глубокую древность, что человечество при всех событиях, потрясших мир, сейчас расселено приблизительно так же, как и несколько десятков тысяч дет назад, и, говоря о больших расах, их приуроченность к отдельным территориям – один из законов географии и истории человечества. На каждом материке историческое развитие шло в основном в его границах, и многие современные народы восходят корнями своими к верхнепалеотическим предкам, которые жили в тех же областях, где живут сейчас их потомки».

То есть как появились европеоиды в древней Европе, а монголоиды – в Азии, так они и оставались там на протяжении всей истории человечества. Например, славянские и тюркские народы, а также народы Северного Кавказа сложились по антропологическим меркам сравнительно недавно – в конце I тысяч. н. э., но преемственность между ними и археологическими культурами предшествующего времени прослеживается до 2 500–3 000 лет назад.

Антропология огорчит ревнителей «чистоты славянской крови». Русские с точки зрения краниологии представляют собой, по мнению известного советского антрополога Т. Алексеевой, «…неоднородную восточно-европейскую расовую общность, со значительной долей субстрата в сложении антропологического облика. В данной расовой общности очень сильно проступают черты, присущие балтам, угро-финнам и ираноязычным группам, населявшим Восточную Европу до прихода славян».

Выводы краниологов говорят о различии в черепной морфологии средневековых ранних славянских черепов (долихоцефалов) и современных типов русских черепов (брахицефалов), что обусловлено смешением средневековых славян с дославянским, преимущественно финно-угроязычным населением, которое славяне застали при заселении Восточно-Европейской равнины.

Сказалось это смешение и на родстве западных, южных и восточных славян. Эти общности складывались в окружении разных соседних народов, смешивались с этими народами, поэтому у западных славян отмечается сильное тяготение физического облика к средненемецкому антропологическому типу, а у южных славян имеются черты, свойственные древним фракийцам, древним иллирийцам, сарматам, даже грекам. Различий в антропологическом облике между тремя родственными по языку группами славян едва ли меньше, чем сходства.

Плохие новости приготовила антропология и для некоторых псевдоисториков, сокрушающихся о «чистом славянском ключе-роде, который замутнила монгольская орда». Для таких «исследователей» и их поклонников нужно привести один факт, абсолютно точно установленный антропологами: «монголо-татарское нашествие» и почти 250-летнее «иго» никакого следа в антропологическом облике русского народа не оставили. То есть как находили черепа европеоидов, уральцев и смешанных «туранских» типов во временных слоях раскопок, датируемых до «нашествия», так же их находят и в слоях, датируемых «нашествием» и «игом», так же и в последующих после них горизонтах раскопок. Но, что особенно интересно, останков ярко выраженных восточных монголоидов, какими рисуют «монголо-татар», как не было, так и нет.

Расселение племён на территориях Старого Света было длительным и сложным и без «монголо-татарского нашествия». Процесс смешения рас и их частей не закончен и сегодня (если вообще можно говорить о конце этого явления), и говорить о превосходстве одной расы над другими по меньшей мере глупо. Соотношение этих рас, их частей, связей между ними, преемственности между старыми и новыми расами ещё только изучается наукой. Границы между расами нечёткие, и, как указывал основоположник русской антропологии А. Богданов, «родство племён по языку, быту и обычаям не есть ещё родство по происхождению».

Например, тюркские народы: татары, чуваши, киргизы, казахи, узбеки, туркмены, азербайджанцы, якуты и др. – имеют близкий между собой язык, однако по антропологическим признакам различаются кардинально. Казахи, киргизы, якуты – явные монголоиды, у узбеков, татар, чувашей этот тип смягчён, а в чертах азербайджанцев монголоидности вообще нет. То же можно сказать и о финно-угорских народах. Удмурты и марийцы (особенно луговые) имеют явную монголоидность в чертах, мордва, напротив, тяготеет к европеоидности, а финны и эстонцы уже явные европеоиды.

При формировании антропологического типа нужно учитывать и влияние окружающей среды: люди могут жить в определённом климате, только если они приспособлены к этому климату. Тип сложения людей зависит и от образа жизни, и от питания. Скотоводы-монголоиды крупнее и сильнее монголоидов Южного Китая, питающихся в основном растительной пищей, а жители севера всегда несколько крупнее южан из-за особенностей теплоотдачи организма.

Говоря же непосредственно об антропологической ситуации в Среднем Поволжье и Волго-Окско-Сурском междуречье, мы убедились, что этот регион с начала железного века сделался «контактной зоной» двух великих рас – европеоидной и уральской. Это привело к созданию своеобразного «плавильного котла народов», в котором сложились современные этносы Среднего Поволжья и в том числе этнос великороссов Поволжья.