Читать книгу В красном дождевике - - Страница 3

– Меня Анна зовут, – сказала девочка, выходя из автобуса на автовокзале, и продолжила шёпотом: «Спасибо, что никому не выдал меня, взрослые часто переопекают тех, кого считают детьми».

– Кхм… Да. Пожалуй столь же часто, сколько их дети недоопекают тех, кого считают взрослыми – заметил старый мужчина.

Девочка на это ничего не ответила, будто не услышала, и продолжила о другом:

– Я видела как тот кондуктор отругал тебя перед выходом. Ты что-то натворил?

– Из-за велосипеда разгневался, – улыбнулся старик, указав на свой верный синий транспорт – упал же он всё таки, не удержал я, как водитель затормозил.

– Ну и что тут такого?! – яростно воскликнула Анна. – Всё ведь на падение обречено, всё когда-то рухнет… неизбежно. Так зачем же гневаться на это каждый раз?

– Ну что же вы так резко? В конце концов людям порой нужно погневаться, чтобы затем расцвести, – старик наклонился лицом к высокому соцветию, растущему из трещины в асфальте, так, чтобы кончик его носа слегка коснулся одного из мокрых бутонов, и вдохнул такой аромат, который нельзя описать ни одним существующим на Земле эпитетом, но если и попытаться, то точнее всего будет назвать его «ароматом жизни». После чего в их диалоге сделалась небольшая пауза…

– Ты ведь тоже сюда за лекарством приехал, да, дядюшка? Покажешь, где тут самая лучшая аптека с самыми… этими… эффективными лекарствами? Мне о-очень нужно.

– Без меня в таком большом городе… заблудитесь, Анна, – произнёс старик с характерной ему старческой улыбкой на лице. – Идёмте, ну же, отправимся живописным маршрутом.

Дуэт из маленькой девочки в красном дождевике и мужчины в возрасте с синим велосипедом был… весьма необычным. Они не походили на родственников, но и чужими со стороны не казались. Из них двоих говорила в основном девочка, старик же внимательно слушал и лишь изредка вступал с ней в диалог, но никому из них не было ни скучно, ни лениво за всё время их знакомства, они с интересом ходили по улицам города. Из чего именно был соткан этот внезапный их интерес друг к другу понять было невозможно, но и вполне резонно понимание это им было вовсе не нужно…

Повинуясь ветру, чайки подхватывали невысокие волны, что исходили от белоснежного парохода, идущего по морю; на набережной в тот день сделалось тихо: не было слышно городских мальчишек, что бесцельно бы кричали, прыгали и играли на пирсе, напротив: у всех прохожих здесь обязательно была какая-то определённая цель – и у каждого она сводилась к тому, чтобы дойти из точки А в точку Б, разница же заключалась только в точках да буквах. От того девочке тогда стало странно:

– Вот я не пойму… – произнесла она и остановилась, повернулась к солнцу, подошла вплотную к ограде и всмотрелась в проплывающий вдали пароход. – Набережная, волны, ветер, чайки. Почему всем как будто всё равно? Неужели тут так всегда? В двух шагах от сотни прохожих каждый день происходит столько красоты, сколько не передаст ни один поэт за всю свою жизнь, а они просто проходят мимо, не замечая… не зная…

Оба простояли молча несколько минут, как бы отдавая дань уважения стихии, прежде чем их разговор продолжился:

– Ветер поднялся, – заметил старик, – скоро может похолодать.

– Должно быть он в ссоре с морем и берегом… – ответила девочка.

– Почему же?

– Иначе он не стал бы разносить их шёпот. Как так можно! – резко воскликнула Анна. – А вдруг у них… личный разговор?.. – девочка не была уверена в произнесённых ею словах, но в них скрывалась какая-то на удивление утраченная детская надежда, мечта, знакомая каждому ребёнку и забытая каждым взрослым о чём-то большем, чём-то, что автор уже никогда не сможет в точности передать ни на словах, ни на письме.

И всё таки ростом Анна была не с кухонный стол, а точно с читательское кресло новой моды, стоящее у неё дома в гостиной.

– Лекарство! – вдруг вспомнила девочка. – Нужно скорее в аптеку… Уже и солнце за облаками скрылось, как бы тучи не появились…

– Не переживайте, мы почти на месте… Да и в тучах нет ничего плохого.

Заметил ли старик перемены в девочке, сказать со стороны было сложно, всё время он был внешне непоколебим и, казалось, лишь пристально наблюдал за происходящим вокруг него, но от того и разумно предположить, что он уже тогда всё понимал, а может и раньше, а может и больше, чем всё. (Спросить у него самого – увы, мы не в силах.)