Читать книгу Дух Реки. Река как Жизнь. Добрая сказка для взрослых. Книга первая - - Страница 8

Тоненькая хрупкая фигурка в тяжелых шнурованных ботинках, согнувшаяся, как молодая березка, под тяжестью большого рюкзака на спине отчаянно пробиралась сквозь плотные заросли кустарника, переплетенные тонкими прочными лианами дикого винограда, лимонника и еще чего-то такого же цепкого. Черные неопреновые перчатки почти надежно защищали нежные пальчики от острых и очень опасных, как зубы пираньи, колючек аралии и шиповника. Но злые тонкие колючки все равно, мгновенно цепляясь, алчно впивались в штаны, рукава, плечи, пытаясь оставить хотя бы мелкие, микроскопические дырки на прочной одежде и прочертить глубокие кровавые отметины на нежной коже девушки. Козырек розовой кепки низко нависал над сурово нахмуренным лбом, скрывая синие печальные глаза, полные горьких слез разочарования. Теплые слезы тонкими непрерывными ручейками медленно катились по бледным щекам, затекая в рот по горьким глубоким морщинкам. Выражение глубочайшего горя, разочарования и обиды, сразу лет на десять-пятнадцать визуально увеличивало возраст юной лесной нимфы.

А юная нимфа, горестно и громко всхлипывая, с упорством маленького бульдозера, непрестанно продолжала карабкаться через толстые стволы поваленных деревьев, вытаскивать отяжелевшие ноги в намокших ботинках из трясины лесных болотцев, отмахиваться от надоевшего писка комаров и нудных мошек, преследующих ее плотной пеленой и постоянно мелькающих перед глазами. Темные очки могли бы хоть немного облегчить ситуацию, но день клонился к закату, и в лесной чаще солнечный свет уже переставал быть надежным источником освещения.

Девочка, не сбавляя динамичного хода, и, так же полна решимости, продолжала упорно двигаться сквозь таежную чащу. Куда? Она не знала. Просто не думала об этом! И все! Даже не за-ду-мы-ва-лась… Даже и мысли такой не возникло… Только бы уйти! Подальше и навсегда! И никого больше не видеть! Никогда! Только бы избавиться от той невыносимой, как шевелящийся клубок колючей проволоки, боли, которая скользкой змеей вползла в юное сердце и ядовитым огнем разъедала истерзанную душу.

Одинокий маленький человечек в лесной глуши, в таежной чаще. Горькие соленые слезы застилали опухшие красные глаза, тяжелые ботинки разбухли от болотной глинистой жижи, светлые волосы, заплетенные с утра в косу, цеплялись за все тонкие веточки и корявые сучочки, превратившись в неопрятного вида мочалку. А убитая горем девочка ничего не замечала, ничего не чувствовала, кроме острой обиды, горького горя и полнейшего разочарования. Во всем живом. Шла все дальше и дальше, карабкалась в глухую тайгу все упорнее и упорнее. Пытаясь уйти от себя. От своей боли. От своего горя.

Сумерки быстрее приходят в лесную чащу, намного быстрее нежели на открытое место. Особенно, если подобная лесная чаща окружена сопками, пусть даже и не слишком высокими. Казалось бы, недавно только полдень был, но вот прошло всего несколько часов и темнота неспешно, но основательно, начинает уплотняться, концентрироваться, как будто ночной художник тонкими нитями, мазок за мазком, наносит темно-фиолетовую краску на светлый холст.

Когда она опомнилась и пришла в себя, сумерки стали уже достаточно густыми, а цель похода, конечная цель, так и не обозначена. Девушка резко остановилась, включила отключенный ранее разум, но это уже не помогло: и вперед, и назад, и слева, и в право – кругом одна сплошная тайга. Куда идти… Как поступить. Что делать? Что дальше?

Мелькнуло всего лишь несколько мгновений, как в израненном душевными страданиями сердце девушки не осталось и следа от прежнего горя и былой обиды. Там надежно обосновался СТРАХ, захватив все полностью. Без остатка. Чувство самосохранения, очнувшись от долгого сна, вдруг встрепенулось и зарыдало от бессилия. Ничего сделать нельзя. Ночью в тайге одной не выжить! На дерево влезть? Нет. В комочек под деревом свернуться, чтобы никто не учуял? Не получится. Девушка, полностью опустошенная, совсем без сил, присела на землю, прислонившись рюкзаком к толстому шершавому стволу, вытянув стройные, гудящие от усталости, ноги в джинсах и мокрых грязных ботинках, и опять горько заплакала, только теперь уже от безнадеги, отчаяния и страха.

Распухшие покрасневшие глаза больше не могли терпеть над собой такого издевательства и бесчинства, нещадно болели и чесались. Она вдруг почувствовала неимоверную усталость, навалившуюся на спину десятками рюкзаков, сотнями, ноги нещадно гудели, колени дрожали мелкой дрожью, руки, все равно исцарапанные колючками, нудно саднили. Никто не успеет ее отыскать… Никто не будет ее искать… Никто не знает, где ее искать… Она сама не знает, где себя искать. Где она? Положение безнадежное.

Большая белая птица со смешным хохолком на голове бесшумно спланировала на толстый, низко нависший над девушкой, сук огромной старой березы, под которой она сидела. Птица тяжело умостилась, осторожно переступая перепончатыми черными лапами, удобно уселась, бесшумно побалансировав огромными крылами, плотно сомкнула свои белые крылья, прижав их к телу, и только после этого внимательно, как в театре в бинокль, взглянула вниз на охваченную страхом и отчаянием девушку черным глянцевым глазом.

Девушка громко и безутешно-отчаянно рыдала, закрыв грязное лицо исцарапанными ладошками, птица внимательно слушала, что-то важное, особенное, для себя уточняя, и, выщелкивая все новые чувства и эмоции в выражении лица найденыша, позе скукоженного маленького хрупкого тельца, амплитуде то нарастающих, то угасающих рыданий.

Сумерки сгущались. Дальше ждать и ничего не делать было опасно. Птица повелительно щелкнула огромным черным клювом, у основания дерева мгновенно появилась большая, ослепительно белая, пушистая кошка. Внимательно взглянув на птицу огромными голубыми глазами, кошка встряхнулась, подняла вверх большой пушистый хвост красивой метелкой и, приблизившись к рыдающей девушке, села неподалеку.

– МММрррр… МММррр … – тихонько сказала белая кошка девушке, но та ее не услышала, громкие всхлипы и горестные отчаянные вздохи заполняли все ее внутреннее пространство, да и внешнее, признаться, тоже. Огромная площадь вокруг нее наполнилась сплошным рыданием и безнадегой, напоминая плотную капсулу огорчений и страданий, мутно-серый безутешный пузырь. Грязными ладошками и еще более грязными перчатками, девушка размазывала соленые слезы по бледным щекам, в отчаянии медленно раскачиваясь из стороны в сторону, безутешный серый пузырь раскачивался вместе с ней, в точности повторяя амплитуду колебаний.

– МММррр? … МММррр? – чуть громче вопросительно мурлыкнула пушистая кошка, мягкой белой лапкой тихонько ударяя по серому пузырю, пузырь беззвучно лопнул, разбросав серые ошметки страданий и страха на колючие кусты и высокую сухую траву далеко вокруг себя. Девушка ошарашенно взглянула в ее сторону.

– О! Кошка! – удивленно воскликнула она. – Не может быть! Перс! Красавица невероятная! Белоснежная! Чистенькая! Ухоженная! Ты откуда? Ты чья?

Кошка склонила аккуратную голову с маленькими ушками, давая девушке возможность, как следует полюбоваться своей несравненной красотой. Давно привыкшая ко всеобщему восхищению, она все равно каждый раз получала от этого непередаваемое удовольствие, и в благодарность озарила голубым светом больших круглых глаз свою нежданную собеседницу.

– МММррр …? – опять спросила пушистая красавица, грациозно поднялась, гибко потянулась и беззвучно засеменила в сторону сопки мягкими лапками. Девушка в полном молчании, не отводя от нее удивленных заплаканных глаз, растерянно наблюдала за ее изящными движениями. Кошка остановилась, недовольно оглянулась.

– МММррр …?! – приглашающе мурлыкнула она и, опять медленно отвернувшись, целенаправленно продолжила свой путь.

Девушка, больше ни капли не раздумывая, вскочила на ноги, быстро вытерла опухшие глаза, размазав по мокрым щекам грязные слезы, и, подбросив повыше на хрупкую спину тяжелый рюкзак, поторопилась за уже ушедшей вперед белой пушистой кошкой.

Идти было недалеко, кошка вела ее невидимой тропинкой, на которой не было вывороченных корявых корней, топких болот и сучковатого сушняка. Девушка быстро шла за пушистой белой красавицей, хорошо заметной в густых сумерках, как будто бы внутри у нее светилась маленькая электрическая лампочка. Минут через пятнадцать быстрой ходьбы персидская кошка-поводырь степенно уселась на землю, аккуратно сложив вокруг себя белый пушистый хвост колечком, оглянулась на свою спешащую сзади подопечную, окинув ее ярким светом круглых голубых глаз, и утвердительно оповестила.

– МММррр!…

Подопечная резко остановилась, внимательно осмотрелась вокруг. В нескольких шагах от нее стояла мобильная автобудка-вагончик на больших колесах, на вроде тех, что используют сезонные работники, лесозаготовители, охотники. Дверь была достаточно высоко, но к ней вела деревянная лестница с широкой верхней ступенькой. Однако, на двери висел огромный ржавый амбарный замок.

Она тихонько подошла ближе, подняла голову вверх, осторожно забралась по крутой, крепкой деревянной лестнице, дрожащей рукой пощупала холодный навесной замок, закрыто. Разочарование и отчаяние захлестнули остатки угасающей на корню надежды и полностью охватили одинокую путницу. Как вдруг внутри замка что-то металлически щелкнуло, как будто бы кто-то вставил ключ изнутри и провернул, замок открылся и, безвольно покачиваясь, повис на дужке. Девушка, не веря своим глазам, аккуратно сняла замок с петель и широко распахнула деревянную дверь, одновременно оборачиваясь к кошке.

– Ну, где ты там? Снежка? Пошли со мной в домик ночевать! – радушно пригласила она свою лесную спасительницу-проводницу. Вдвоем-то ночевать гораздо веселее и не так уж сильно страшно. Особенно в незнакомом месте. В чужом доме.

Но белой кошки нигде не было видно. Девушка внимательно посмотрела по сторонам, заглянула сверху вниз под лестницу, не спускаясь на землю, но и там кошки не оказалось. Пришлось идти в чужой домик одной. Что ж делать! Не оставаться же ночью в тайге.

Внутри оказалось достаточно чисто. Около небольшой железной печки значительный запас дров, спички лежали на припечике. На столе в жестяных коробках стояли макароны, крупы. В пластиковой канистре запас питьевой воды. Чистая алюминиевая кастрюлька и пустой чайник на полке, прибитой высоко к стене. Там же старая керосиновая лампа. Девушка закрыла дверь на щеколду, сняла тяжелый рюкзак и грязные ботинки, мокрыми носками прошлепала по полу, зажгла лампу. Затопила печку, воды в кастрюльку, достала из рюкзака банку тушенки, кинула на нары спальный мешок, еще раз внимательно огляделась по сторонам, глубоко вздохнула.

– Ну, уже не все так плохо, как показалось сначала!

Сварила кашу с говяжьей тушенкой, хотела, было, выйти кошку покормить, да, внезапно струсила, вспомнив свой ночной поход по тайге. «Ладно, утром покормлю!»

Печка уютно потрескивала дровами, теплое сухое живое тепло наполняло тело спокойствием и умиротворением. Закипевший чайник тоненьким нежным свистом разбавил неясную тишину чужого домика. Что еще нужно после стольких мытарств и треволнений? Мокрые носки, штаны и все остальное, висело на веревочке над печкой, грязные ботинки стояли рядом.

«До утра все должно подсохнуть!» – кивнула себе лесная нимфа. Усталость, переживания сегодняшнего дня и долгий поход через таежную чащу с огромным рюкзаком, навалились тяжелым грузом, думать совсем не хотелось. Ни о чем. Девушка достала из рюкзака походную ложку и засунула ее в кастрюльку.

«Ммм..? Каша удалась!» – подумалось ей с удовольствием и облегчением.

Ночью девушке снилась большая белая птица со смешным хохолком на голове, птица сидела рядом на дереве, и смотрела на нее черным блестящим глазом. От этого пристального птичьего взгляда становилось легко и спокойно, как будто бы ничего плохого и не произошло, как будто все хорошо. Просто надо немного по-другому подумать, принять другое решение, да и вообще начать жить по-другому. Заново.