Читать книгу Книга, которая дарит надежду - - Страница 6

Казалось, еще немного, и бедный Егорка расплачется. Зачем было лезть к нему в душу – он искренне не понимал.

– Ну, будет тебе уже, не волнуйся так, – неведомый дядя Макс протянул руку и коснулся вздрогнувшего Егоркиного плеча – я всего лишь хочу тебе помочь!

– Мне никто не сможет помочь! – все-таки удалось вышибить слезу из Егорки этому непонятному дядьке. Егорка, наконец, разоткровенничался и, давясь слезами, выдал – я каждое утро смотрю на Солнышко и молюсь, чтобы, скорее этот ад закончился.

– Божечки ты мой! – снова растрогался мужчина – бедный ребенок, я и не думал, что все так плохо.

– Пожалуйста, не мучайте меня, отпустите уже наконец.

Мужчина, продолжавший испытующе смотреть на сгорбившегося мальчугана, вытиравшего слезы, встал из-за стола, и, передвинув свой стул, сел напротив.

– Ну ладно, ладно, все, я больше не буду, – он извлек из кармана платок, и присев к нему на корточки, стал вытирать ребенку слезы.

– Вот так, мы забудем это все, правда? И давай договоримся. Больше не плакать. Хорошо?

Мальчишка закивал головой, вытираясь рукавом и все еще недоверчиво посматривая исподлобья на неведомого дядю Макса. Мужчина встал, убирая платок и снова сел на свой стул.

– Вот что я тебе скажу. Все плохое рано или поздно кончается. Усвоил?

Егорка закивал головой, все еще борясь с внезапно нахлынувшими чувствами. Выдавить каждое слово из себя было сейчас тяжело, и словно почувствовав это, Максим продолжил:

– Давай с тобой кое о чем договоримся, а?

Мальчуган вскинул на дядю Макса заплаканные глаза, и мужчина на секунду осекся, засмотревшись. Высокий лоб, покрывали белобрысые, нечесаные волосы, веснушки, высыпавшие к лету и поджатые узкие губы, все его курносое существо словно встрепенулось в ожидании чего-то нехорошего.

– Я тебе помогу. Только когда все закончится, ты не будешь, не будешь… – мужчина хотел сказать «огрызаться», но снова осекся.

– А хотя к чему это все, мне кажется, ты итак не станешь, – он снова помолчал немного, раздумывая, и вскоре добавил: – пожалуй, да. Давай договоримся так: мы с тобой забудем этот разговор, будто его и не было, хорошо?

Егорка снова закивал, шмыгая носом, затем вытерся рукавом, опуская глаза, и выдавил из себя:

– Хорошо.

– Вот и чудно. Никому только не рассказывай о нашей встрече, договорились?

– Договорились.

– Ну ладно, ступай, мне еще нужно переговорить со Светланой Васильевной.

Егорка вышел, вздыхая с облегчением на улицу, дядя Макс выглянул следом, и, завидев Светлану, подошел к ней.

– Ну что, поговорили?

– Да, я хотел вас немного расспросить о нем. Вы давно его знаете?

– Уж третий год. Очень скромный, застенчивый ребенок. Я бы даже сказала, нелюдимый.

– А как он себя ведет в первые дни, когда сюда приезжает?

– Вы знаете, первую неделю он все время молчит. Такое ощущение, как будто отчего-то отходит, приходит в себя. Но потом втягивается, общается с ребятами, занимается в кружках, словом, почти как все, только мне кажется, нет в нем какого-то огонька что ли. Все дети, что называется, отрываются по полной, а он какой-то не такой. Излишне спокойный что ли, замкнутый.

– Понятно. Что ж, вы мне очень помогли, спасибо вам большое, до свиданья.

Возможно, Егорка и забыл бы вправду этот странный разговор, если бы не встретил позже дядю Макса снова. Забыть на самом деле было не так просто – незнакомый дяденька умудрился затронуть самые тонкие его струны души. Егор не любил рассказывать о себе, возможно от того, что ему выпала нелегкая доля – потерял родителей, затем переезд к недоброй тете Тоне, которая овдовев много лет назад, срывала на ребенке все свои неудачи. Бывшая жена офицера, она, привыкла к строгости и порядку, и ее дурного норова порой боялись даже соседи. За любую оплошность Егор мог получить подзатыльник, чего уж и говорить о своих оценках – стоило только получить тройку, как он тут же превращался в «балбеса», «оболтуса», «недоразвитого», или «растяпу». Жили они в трехкомнатной офицерской квартире, которую постоянно следовало драить, пылесосить и не дай бог что-нибудь уронить или помять – криков не оберешься. Жизнь Егорки превратилась в кромешный ад, из которого не было никакого выхода. Разумеется, не было даже речи о том, чтобы привести кого-то из одноклассников домой, да никто и не хотел к нему ходить, зная о таком положении вещей. Единственной отдушиной в его жизни был этот лагерь, куда тётка отправляла Егорку каждое лето. Впереди было еще два долгих месяца, и вскоре он уже начал забывать о той странной встрече.