Читать книгу Невидимка - - Страница 2

Егор Макаров, по кличке Макар, усердно полировал столешницу, стараясь выгнать из сосновой древесины последний блеск. В помещении пахло свежим деревом и скипидаром. Старый, громоздкий станок, стоящий в углу мастерской и больше похожий на историческую реликвию из прошлого, угрожающе шумел, словно намекая ему, что пора заканчивать работу и отдохнуть. Этот станок, выпущенный ещё при Никите Сергеевиче и переживший вместе со своим хозяином «десталинизацию» и «децентрализацию» казалось, даже крепче держался, чем сам Макар. Но столяр был непреклонен: сегодня до конца дня ему нужно со всем покончить, так как завтра он собирался уйти в ежегодный запой, традиционно совпадающий с его днём рождения. А это, как Макар сам любил повторять, событие редкое и торжественное. Не потому, что именинник считал себя особенно значимым, а потому что в этот день он позволял себе погрузиться в пучину своего любимого увлечения – алкоголя.

Начальство об этом знало и даже смирилось, так как лучше терпеть одного запойного трудягу, чем множество лентяев, пьющих каждый день. В отделе кадров даже шутили, что запои Макара, как финансовые отчеты, строго по расписанию два раза в год: летом, начиная со дня рождения, и зимой, начиная с зимних праздников.

Он взглянул на календарь, висевший на стене: большой, с ярко размеченными цифрами, выданный ему в магазине «Хозтовары». На сероватой бумаге завтрашний день выделен жирным красным кружком. Как геолог отмечает на карте место будущих раскопок, так Макар обозначил свою дату как точку, с которой начинался его трехнедельный запой.

Денег в последнее время не хватало, ну так их у него никогда особо и не было. Но зарабатывать что-то на выпивку он умел мастерски.

В воскресенье Макар завернул к Звереву, вдовцу с двумя маленькими дочками. В хозяйстве у того накопилось немало дел, включая сломанный водопроводный кран, который не давал покоя всей семье. Столяр пришел с комплектом инструментов, поколдовал, и через полчаса вода струилась ровным потоком, без протечек. Даже на выходных Макар не сидел сложа руки. В субботу он помог соседу Металёву починить дырявый забор. А то он весь прошлый год обещал жене привести в порядок, но постоянно откладывал. Нужен только молоток, несколько досок, гвозди, и вскоре забор стоял как новый.

Уже под вечер он наведался к Митрофановне, старушке из крайнего подъезда соседнего дома, чтобы перенести тяжеленный мешок с картошкой из её кладовой, да починить капризную стиральную машину «Сибирь». Та всё благодарила его, называя «золотым парнем».

– Знаете, баба Аня, – с серьёзным тоном, но с хитринкой в глазах говорил Егор, – Картошка – это ж основа рациона! А как нынче современной женщине жить без стиральной машины? Ещё несколько десятилетий назад бабы вона на речку ходили стирать, а сейчас-то цивилизация, – и он значительно поднял верх указательный палец. – Так что свой долг я исполнил.

Да и столяром Макар был талантливым: его мозолистые, с легкой шершавостью на кончиках пальцев, ладони превращали грубую доску в настоящую мебель, пусть это и требовало значительного времени и терпения, которого самому мужчине всегда не хватало.

«Да, надо закончить», – пробормотал он себе и бросил взгляд на стол. Столешница была почти идеальной: узорчатые прожилки сосны переливались в тусклом свете лампочки, и даже Макар, с его особенным чувством прекрасного, ощущал какую-то гордость за своё умение.

Он отложил тряпку и вздохнул. Где-то под слоями сегодняшней тоски его терзал вопрос: сколько ещё таких столов сможет создать он сам? Совсем недавно по городу поползли слухи. Будто бы Макар планировал передать своё многолетнее мастерство внуку. Но реальность складывалась куда прозаичнее. У него давно не было ни семьи, ни близких друзей, с которыми он мог бы обсудить свои мысли или, наконец, выпить стакан-другой водки за душевным разговором. Всё, что осталось, – это мастерская и бесконечная работа.

Но в далекой молодости, всё начиналось иначе. В детстве мальчишка самозабвенно наблюдал, как отец разбирал старую «Победу» во дворе: запах бензина, звук мотора и даже смазанные руки казались магическим ритуалом. В двадцать лет Макар записался в секцию автоспорта при ДОСААФ (Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту в советские времена играло важную роль в жизни молодёжи. Это была не просто организация, а настоящая кузница кадров: от профессиональных военных авиаторов и связистов до будущих мастеров спорта, инженеров и гонщиков. Для многих парней и девушек ДОСААФ стал той искрой, которая зажгла в них страсть к технике, скорости и состязаниям).

Это был период, когда энергия и азарт кипели в жилах, а желание испытать мир на прочность подгоняло его к новым свершениям. Первый день в секции запомнился надолго. Вокруг всё было новым и неизведанным: автомобили, инструменты, схемы и чертежи, а главное – наставники, которые жили этим делом. Так судьба свела Макара с Рамилем Рашидовичем Хайрутдиновым. Для него мужчина стал не просто преподавателем, а вторым отцом, жизненные уроки которого он потом не раз вспоминал. «Упорный труд, помноженный на любовь к делу, способен творить чудеса», – часто повторял сам себе Макар слова Хайрутдинова.

Вторым ключевым человеком для Макарова стала его будущая жена – Елизавета: белолицая, с ярким румянцем да с лёгким нравом. Их роман завязался со стремительной искры, которая молниеносно разожгла и поглотила влюбленные сердца. С её легкой подачи Макар решил продолжить семейное столярное дело и быстро осознал, что нашёл не только источник дохода, но и настоящее призвание. Каждый новый предмет, созданный из, казалось бы, безжизненной древесины, был для него вызовом, подарком миру и одновременно доказательством собственных возможностей

Однако в 1987 году семейное счастье, словно ветхий дом, полетело под откос. Елизавета, уставшая от того, что её супруг начал терять себя, взяла ситуацию в свои руки. Она настояла на том, чтобы Макар сходил на так называемую «кодировку», пытаясь вернуть его к нормальной жизни. Но их любовь закончилась, как только действие кодировки сошло на нет. Сейчас, в начале девяностых, когда мир рушился под нахлынувшей чрезмерной свободой, Макар позволил себе уверовать, что от него, как от старого соснового пня, уже мало толку. Впрочем, вседозволенность, подаренная началом новой эпохи, сыграла с ним злую шутку. Теперь можно было пить без боязни: ни государство, ни бывшая жена больше не мешали.

Его деревянный дом, старый, но крепкий, стоял в окружении высотных новостроек и казался нелепым анахронизмом в мире стекла и бетона. Но Макар наотрез отказался менять уютное родное жилище на серую халупу в «человейнике». Соседи много раз спрашивали, почему он не уступил место прогрессу, но мужчина махал рукой и отвечал: «Да разве родной угол стоит менять на тесную клетушку? Здесь мои корни, мой воздух, мои воспоминания».

В отличие от большинства жителей высоток, Макар не гонялся за удобствами. Он пил чай из эмалированного чайника, чьи облупившиеся бока давно просились на пенсию, топил баньку дровами, радуясь, как ребёнок, треску поленьев и запаху нагретого дерева.

Обычно уже на третий-четвёртый запойный день улица у дома Макара значительно оживлялась. Соседи с интересом поглядывали на его двор, где он сидел на старой лавке в семейных трусах, но в головном уборе, и пел русские народные песни, чаще всего «Ой, мороз, мороз». Сегодня его любимая суконная кепка сбилась набок, а на губах играла едва заметная улыбка.

– Что, Егор, отдыхаешь? – с усмешкой спросил дядя Коля, проходя мимо с полным мусорным ведром.

Макар поправил кепку, махнул рукой и ответил рифмой:

– Вот сижу отдыхаю, да жизнь свою изучаю!

Николай засмеялся, а его жена Нина, вытряхивая видавшую виды ковровую дорожку у забора, подтрунила.

– Это у него природа такая, понимаешь? А не будь его, так и скучно бы стало!

Хозяин крикнул: «Входи, раз пришел».Под вечер, когда солнце почти закатилось, и в доме разлился теплый ламповый свет, наружная лестница испуганно заскрипела, словно разбуженная чьими-то шагами. Раздался осторожный стук.

Эмиль вошел в небольшую комнату, затянутую едким папиросным дымом, словно еле видимой завесой. В воздухе пахло табаком, старым деревом и выветрившейся самогонкой. За тяжелым дубовым столом, в одной майке, сидел Макар. Его широкие плечи лениво покачивались от дыхания, а перед ним стояла причудливая композиция из бутылок – больших, маленьких, узкогорлых, пузатых, и даже гранёных. Всё это богатство казалось расставленным по его неведомой логике, как фигуры на шахматной доске.

Хозяин глубоко затянулся папиросой, выпустил едкое облако сероватого дыма, устремил взгляд в туманное пространство и, наконец, прорычал:

– Как тебе? Мировая шахматная партия!

Хайрутдинов растеряно остался стоять у двери. В первые минуты своего оцепенения он вообще не понял, что Макар задумал, но затем сцена обрела для него странное очарование. Хозяин решительно водрузил рядом с бутылкой из-под шампанского почти опустевшую прямоугольную четушку «Столичной». Так он двигал свою «королеву».

– Мировая? – спросил Эмиль и шагнул в комнату.

– Да-а-а-а, – протянул Макар. – Ладья – вот она, «Русская» с красной полоской. Конь – «Портвейн 777» в стекляшке с жёлтой этикеткой. А где мой король? – он вдруг отвернулся к окну, заметил бутылку спирта «Royal» на подоконнике, который больше годился для протирки оптических приборов и розжига каминов, чем для внутреннего потребления, и радостно поставил её в центр «доски».

Хайрутдинов присел на край старого, продавленного диванчика и облокотился на стол, заворожённый этой комичной сценой. Макар, энергично размахивая руками, строил новые ходы. Казалось, его увлечение достигло какого-то детского энтузиазма, вырванного из реальности маленького, задымленного мирка.

– Слушай, давай выпьем за твоего отца. Мировой был мужик. Если бы ты знал, как я его уважал, – протянул столяр.

–Хорошо, – поддержал Эмиль. – Только немного плесни, мне нужно брата встретить.

–Ты меня уважаешь? – резко спросил Макар. – А ну, отвечай быстро и не раздумывая.

– Егор, да ты что, конечно уважаю.

–Тогда пей со мной на равных, – приказал Макар, взял с подоконника второй стакан, дунул в него, чтобы выветрилась пыль, и разлил остатки водки в две ёмкости.

Хайрутдинов сделал глоток и незаметно спрятал стакан за пузатой бутылкой. Макар отвернулся, вдохновенно захохотал, резко отодвинул стул, схватил с угла гитару и заиграл. Струны под его пальцами ожили, то ли заплакали, то ли засмеялись. Он пел что-то несуразное, но задушевное, как всегда своё.

Эмиль смотрел на него с лёгким недоумением. Но и ему, после нескольких минут, захотелось каким-то образом включиться в это затянувшееся пьянство. Поэтому он решительно взял с края стола «ферзя», напал на «короля» и с непроницаемым выражением заявил:

– Шах.

Макар, не сдержавшись, хохотнул так, что задребезжала посуда на полке старенького серванта. Звук гитары смолк. Он почесал затылок и с уважением произнес:

– Мда-а-а-а… какой ты шустрый, а, сосед.

Хайрутдинов вкрадчиво улыбнулся, как человек, который понимал простые радости знакомых ему людей. Помолчав минуту, он слегка подался вперёд.

– Слушай, Егор, одолжи на часок свою машину.

Макар дернулся, слегка опешив.

– Ты шутишь? Её никому нельзя доверять! Да ты не понимаешь, это же моя девятка! – начал он, надувая грудь, и затараторил длинную, обстоятельную речь. – Это не просто машина, понимаешь? Это реликвия! – кричал он так сильно, что мелкие капли слюны разбрызгивались во все стороны. – Это же хэтчбек! Зачем ты хочешь его, а? Для чего? Ты знаешь, что двигатель у неё прошёл уже больше ста тысяч, но работает как часы? Знаешь, сколько нервов ушло, чтобы эту коробку на ходу сохранить? За руль моей ласточки может сесть только такой человек как я, с руками инженера и душой поэта! А ты кто вообще такой? – Макар ткнул корявым указательным пальцем в грудь соседа.

– Подожди, подожди, это же я, Эмиль. Ты мне не доверяешь?

– А где твой жигуль? Мы же его делали в прошлом месяце.

– Да, только он опять встал, а мне сегодня нужно Камиля забрать. Он ночью с конференции приезжает,– Хайрутдинов привстал, словно для большей убедительности. – Мне всего на час.

Пьяный Макар глянул на бутылки-шахматы, потом на облезлую гитару и обратно на Эмиля.

– Ладно, бери.

– Я мигом.

Мужик почесал затылок ещё раз, покрутил голову, и, наконец, махнул рукой.

– Ну, чёрт с тобой. Только смотри…если что случится – ты меня знаешь….

Эмиль рассмеялся, встал, хлопнул Макара по плечу и протянул ладонь:

– По рукам.

Вернувшись домой с заветной бутылкой, Макар уже забыл о том, как странно стояла машина.Ближе к полудню следующего дня Макар, слегка протрезвевший, окинул помутневшим взглядом свою машину, стоящую у забора. На первый взгляд всё выглядело вполне обычно. И всё же что-то было не так. Осознание пришло быстро – автомобиль, обычно скромно стоящий передним бампером к дому, в этот раз стоял наоборот. «Странно», – подумал Макаров, «Избушка, избушка, а ты почему ко мне задом стоишь?» – пробормотал он вслух, чего, кстати, никогда за собой не замечал, если был полностью трезв. Минутное замешательство сменилось легкой ухмылкой. Ему вспомнилось, как вчера появилась идея «поехать за добавкой». Эта мысль, вероятно, на тот момент показалась ему потрясающей, а главное – абсолютно осуществимой. Но сейчас, осмысливая увиденное, Макар не мог с уверенностью сказать, чем закончилась эта поездка. Он проверил карманы, заглянул в салон машины и даже пытался вспомнить, где ключи. В голове же всё отчётливее стучала другая мысль: «Опохмелиться». Забыв на время о странностях парковки, Макар осторожно направился в сторону магазина. С каждым шагом он понимал, что привычное лекарство в виде бутылки какого-нибудь крепкого напитка способно расставить всё по своим местам. «Подумаешь, сел вчера за руль… Главное, что доехал», – успокаивал он себя. Хотя в его сознании оставался маленький голос, напоминающий, что это могло закончиться не так радужно.