Читать книгу Пятно - Оля Продан - Страница 4

Кате я писала длинные письма, в которых вспоминала все, что случалось с нами. Это грело, а вот письмо Вите вымотало меня. Я пересказывала бумаге наши общие с Катей истории, и мне становилось лучше. Как мы с ней взяли вино, кружки и поехали на речку, а там выяснили, что забыли дома штопор. И ключей ни у кого не было, чтобы протолкнуть пробку. Тогда Катя порылась в сумочке и достала оттуда тампон. Я не верила, что Катя сможет с его помощью открыть бутылку. У нее оказались сильные пальцы, которыми она вдавливала тампон в пробку, и огромное желание выпить с красивым видом на реку. Да, мы пили вино в тот вечер! Смешно, но в деревянном доме, где мне пришлось провести три с половиной недели, я часто вспоминала этот случай. Женщины со своими штучками могут разобраться с любыми проблемами. Если тогда мы справились, может, и я смогу?

Мы с Витей наконец-то молчим, но уже поздно: столько всего тут разворошили. Нет-нет-нет-нет, разговоры по душам не прописаны бывшим супругам. И мы оба это знаем. У нас никогда не получалось общаться словами, выходили или обида, или развод. Но молчание, установившееся теперь, еще хуже. Оно ложится на нас прессом.

– И чего ты ждешь от меня – исповеди?

– Правды, – говорит Витя котлете, а потом откусывает от нее кусок. На губах блестит жир.

Вот сука, теперь он жрет эти котлеты. Еще и с таким аппетитом. Что же ты их раньше не ел, вместо того чтобы начать этот дурацкий разговор?

– Я готов услышать правду.

– Не тебе говорить мне о правде!

– Да что началось-то? Что на тебя нашло?

– Ты думаешь, что имеешь право требовать от меня честности. Вот что на меня нашло. А сколько раз ты мне врал?

Разговор вырулил на наши отношения. Теперь он идет знакомым маршрутом, реплики заучены так, что каждый из нас может проговорить весь диалог в одиночку. Но когда приходит время ему вскочить с места и рыкнуть: «Все, я сваливаю», а мне кинуть ему: «Скатертью дорога», Витя снова сходит с намеченного пути.

– Я хочу исправить. Ну… Я могу тебе сейчас помочь. Наверное, чем-то.

Фраза «исправить» бьет больно и резко. Вспоминаю совсем не то, что должна бы. Не его вранье, измены, пока я валялась в больнице. Я вообще не думаю о нем или о нас, перед глазами этот деревянный дом, из которого мне чудом удалось сбежать.

– Исправить? Невозможно исправить то, что сделано, как ты не понимаешь? Знаешь, как бы я хотела исправить некоторые ошибки в жизни? Прошлое не открывается, оно на замке, закрыто. С этим придется жить. Нельзя откатить на несколько дней назад и сделать все по-другому. Надо попытаться жить дальше. Нельзя исправить. Невозможно ничего изменить!

Я точно про нас с ним сейчас говорю? Опять Витя терзает эту котлету. Да оставь ты ее уже в покое, ради Христа!

– Думаю, на сегодня хватит.

– Как остынешь, позвони, поболтаем.

– Поболтаем? Вот придурок-то!

– Все, я сваливаю!

– На лестнице смотри не споткнись!

Вот теперь все идет по сценарию.

Наступает ночь, и я остаюсь одна. Только отражение в окнах ходит за мной по пятам. Как бы я ни старалась, мне не удается прятаться за другими людьми. Особенно если я выгоняю их из квартиры. Я плохо сплю, а если забываюсь на три-четыре часа, то на меня накатывает пустая, давящая темнота, кажется, что кислорода нет и я вот-вот задохнусь. Это сны без единого образа, сплошной телесный ужас. Будто бы я не сбежала, а все еще хожу по дому с деревянными стенами и дребезжащими окнами, спускаюсь в подвал. Он не отпускает меня. Вся жизнь, которую я веду после возвращения, лишь ширма, прикрывающая правду. Я никому ее не расскажу, даже Кате: мне не удалось улизнуть. Каждую ночь я возвращаюсь обратно. И если это скоро не кончится, я либо сойду с ума, либо сделаю что-нибудь с собой.