Читать книгу Насильно мил буду - - Страница 2

Ева

Я все еще злилась и не могла этого скрыть, когда вышагивала к своей машине, припаркованной в укромном месте. Как же я устала от этих хозяев жизни. Приходят, сидят, развалив ноги и выставив вперед необъемное брюхо, смотрят на красивых молодых женщин, а потом щелкают пальцами и думают, что все могут получить. Это было не первое непристойное предложение, которое мне сделали, но впервые в настолько унизительной манере. У того красавчика, который все мое выступление буквально раздевал меня взглядом, не хватило смелости подойти самому. Прислал охранника, который предложил мне проследовать к столику, а оттуда и в постель его босса.

– А-а-а! – с отвращением выдохнула я и передернула плечами. – Как мерзко!

В долгу я, конечно, не осталась и прямым текстом сказала, где я видела этого «Андрея Григорьевича» и что ему стоит делать с его предложением. Не знаю, передаст ли охранник мой ответ дословно, но я надеялась, что передаст. Таких самовлюбленных долбоящеров с завышенной самооценкой нужно ставить на место.

Я села в машину и уже собралась завести двигатель, когда увидела, что звонит Тори, моя лучшая и, пожалуй, единственная по-настоящему близкая подруга, которой я могла доверить все тайны.

– Я так зла, ты даже не представляешь, – без приветствия, выдохнула я в трубку.

– Ты будешь еще злее, когда я тебе кое-что скажу, – ответила Тори.

– Злее быть невозможно.

– Что стряслось? Тебя Марат заставил не только петь, но и раздеться на сцене? – хмыкнула Тори.

Ночное заведение Марата под весьма прозаичным названием «Клуб» славилось самым лучшим стриптизом в городе. При этом Марат девочек своих под клиентов не подкладывал. Никаких приватных танцев, никакой консумации – лишь шоу на сцене.

– Нет, но один козлоногий прислал ко мне своего вышибалу с предложением, от которого нельзя отказаться.

– Но ты отказалась? – засмеялась Тори.

– А то. Он теперь свое ЧСВ будет с земли соскребать. Правда, думаю, у его охранника не хватит характера передать боссу мои слова.

– Ох, Ева, ты когда-нибудь нарвешься на того, кто отрежет твой язычок.

– Не отрежет. Так что ты там хотела мне рассказать?

– Твоя мать мне звонила.

Отлично! Просто отлично!

– И?

– Спрашивала, почему не может до тебя дозвониться, где мы и что делаем.

– А ты?

– А что я? Пыталась врать убедительно, но не уверена, что она поверила в мою ложь, – вздохнула Тори.

– Что ты ей наговорила?

– Так как я не могла позвать тебя к телефону, а она требовала, мне пришлось сказать Ольге Борисовне, что тебе стало плохо, и я отвезла тебя в больницу.

– Черт, Тори! Ну какая еще больница? – простонала я.

– Извини, она так напирала и так требовала, что я стушевалась. Пришлось выдумывать на ходу. Ты же знаешь свою мать…

Слишком хорошо знаю. Я на мгновение закрыла глаза, пытаясь понять, как, по возвращении домой, быть более убедительной с матерью.

– Так она поверила?

– Кажется, да. Я сказала, что мы были в ресторане, и тебе вдруг стало плохо. В общем, придумала, что у тебя закружилась голова и в глазах потемнело. Подробностей, мол, не знаю, так как сейчас ты на обследовании.

– Господи, Тори. Мать наверняка подумает, что я залетела, оттого мне и сделалось плохо.

– Ну, извини…

– Ладно, я выкручусь. Спасибо, что не рассказала ей, где я на самом деле.

Я попрощалась с Тори и обещала позвонить ей завтра утром.

По дороге домой я обдумывала предстоящий разговор с матерью. Она наверняка теперь не спит и ждет, когда я явлюсь. Может, позвонить и сказать, что меня оставили на ночь в больнице, а самой тем временем переночевать в отеле? Нет, это еще хуже, чем явиться пред очи матери сейчас. Она потребует адрес больницы и, чего доброго, поедет туда завтра. И тогда правда выплывет наружу. А правда заключалась в том, что моя дорогая мамочка не знала, где я время от времени провожу свои вечера. Она не одобряла мое увлечение музыкой, а когда услышала, что я мечтаю стать певицей, покрутила пальцем у виска и напыщенно сказала:

– Лозинские никогда не занимались тем, что развлекали других людей. Никто в нашей семье не лицедействовал и не пел. И ты не будешь исключением. Я тебе не позволю позорить семью.

Лозинские то, Лозинские сё. Как же я ненавидела этот снобизм. Причем мама ведь была Лозинской только по мужу, а вела себя так, будто она царица всея мира. Особенно ее неуемные амбиции и деспотизм проявились в последние годы, когда я повзрослела и стала иметь свое мнение. Отец умер шесть лет назад, и мать посчитала, что теперь она просто обязана следить за моральным обликом семьи. Правда, вся семья Лозинских – это она, я и мой восьмилетний брат Максим.

Вопреки запрету матери я сделала по-своему – нашла подработку в клубе Марата и время от времени там пела. Это, конечно, было не тем, о чем я мечтала, но пока приходилось довольствоваться малым. Я задумала принять участие в конкурсе на телевидении и была уверена: если меня отберут члены жюри и полюбят зрители, а тем более если я выиграю, то мама поймет, как ошибалась, и перестанет сопротивляться, признает мой талант. Тори поддерживала меня в моем стремлении прославиться, а потому помогала скрывать от мамы работу в клубе.

Когда я въехала на территорию возле нашего особняка, то поняла: мои надежды на то, что мама меня не дождется и уснет, были тщетными. В холле на первом этаже горел свет.

Не успела я войти, как она вышла мне навстречу.

– Ева! Ну наконец-то. Почему трубку не брала? – тут же упрекнула мама.

– Телефон разрядился. Вот только в машине смогла подзарядить, – соврала я.

– Что с тобой случилось? Виктория сказала, что ты в больнице. Сознание потеряла?

Мама хмурилась и явно была недовольна «больной» дочерью.

– Врачи сказали, что гемоглобин низкий, поэтому и закружилась голова.

– Это точно? – Она смотрела на меня пристально, пытаясь по выражению моих глаз понять, не обманываю ли я ее.

– Совершенно точно. Я сдала анализы.

– И все? Больше ты ничего не хочешь мне сказать?

Я пожала плечами и в недоумении спросила:

– Ты на что-то намекаешь, мам?

– Если что-то произошло, о чем я должна знать, то не стоит от меня скрывать…

– Мам, может, будем жить в двадцать первом веке, а не в середине прошлого и начнем называть вещи своими именами? – Я изогнула бровь, а мама недовольно покачала головой.

– Я надеюсь, тебя не соблазнил этот твой… – Она аж передернулась от презрения.

– Его Егором зовут, мам. И нет, он меня не соблазнил, и я не беременна, если это то, чего ты так боишься и не можешь произнести вслух. – Я подошла, поцеловала ее в щеку и сказала: – Я очень устала, мам, и иду спать.

– Ладно, – кивнула она, и в голосе ее слышалось явное облегчение.

Когда я уже была на лестнице, то обернулась и, улыбнувшись, сказала:

– Кстати, в наше время парень, которой встречается с девушкой, вполне естественно может рассчитывать на большее, чем просто подержаться за ручку.

– Ева, ты не смеешь! Мы сто раз об этом говорили. Ты не опозоришь Лозинских внебрачным ребенком.

– Конечно, не опозорю, мам. И замуж буду выходить невинной, чтобы иметь полное моральное право надеть белое платье, – усмехнулась я. – Только вот боюсь, не один жених не выдержит такого долгого ожидания. Мужчины сегодня пошли нетерпеливые.

– Если любит – выдержит, – донеслось мне вслед. – А если твой Егор настаивает, то дай ему понять, что ты не из таких…

Она еще долго что-то говорила, но я уже не слушала. Моя мать была роскошной современной женщиной. Такое она производила впечатление при первом взгляде на нее. Но эта роскошная современная женщина придерживалась таких консервативных взглядов в вопросах морали, что позавидовали бы монахини средневековья. Удивительно, что она не заставляла меня носить какую-нибудь кольчугу с замком и пояс верности в придачу.

***

Я проспала до самого обеда. Мама, видимо, поверив, что я себя плохо чувствую, не присылала ко мне ни прислугу, ни Максима, чтобы меня наконец-то подняли.

Приняв душ и переодевшись, я спустилась вниз в надежде, что она уехала куда-нибудь по делам. Я прошла сразу в столовую и вызвала помощницу повара.

– Можно мне чем-нибудь позавтракать, – попросила я.

Девушка кивнула и, узнав, что бы я хотела съесть, ушла, а через минуту в столовой появилась мама. Она была одета в темно-зеленый брючный костюм. Даже сумочку прихватила, а значит, явно куда-то собиралась.

– Скоро обед, а ты завтракать собралась, – не преминула прокомментировать она.

– Будем считать, что это и завтрак, и обед, – улыбнулась я.

– Как себя чувствуешь?

– Хо… – Я чуть не сказала хорошо, но вовремя вспомнила, что вчера мне вроде как стало плохо. – Нормально.

– Я тут подумала и решила, что тебе все же стоит обратиться к нашему семейному доктору.

– Не стоит, мам, со мной все в порядке. Тори меня в хорошую больницу вчера отвезла.

– Я все же настаиваю.

– Мам, – закатила я глаза.

– Ладно, пока оставим это. У меня для тебя есть важная новость.

Она посмотрела на меня таким многозначительным взглядом, что я поняла: мамина новость мне точно не придется по душе.

– Какая новость?

– Сегодня утром мне звонил Андрей Эдлин. – Она сделала театральную паузу и, увидев недоумение на моем лице, напомнила: – Он сын Григория Эдлина, друга твоего отца.

– И?

– Андрей сказал, что хочет на тебе жениться.

– Что? – Я даже рот раскрыла от изумления. – Я не собираюсь замуж ни за какого-то Андрея Эдлина, ни за кого бы то ни было другого.

– Придется собраться, милая. Дело в том, что ему ты отказать не в праве…