Читать книгу На другой стороне Луны - - Страница 4

Передислоцировавшись из реанимации в обычную палату, я обнаружила, что по популярности легко могла бы сравниться с Трампом после покушения – возможно, стоило бы проявить энтузиазм, подумать о будущем и выдвинуться на пост вице-губернатора.

Впрочем, мой случай оказался менее героическим, но при этом более дурацким и кровавым – незадачливый охранник, видимо, пребывая в восторге от настоящего дела, пытался ранить Стрелка, но попал мне в плечевую артерию, что спровоцировало кровопотерю, которая вполне могла бы привести к гибели, если бы не вовремя оказанная помощь врачей и напор великодушного Егора, решившего курировать не только злополучную выставку, но и мой дурацкий кейс.

Более глупое окончание последнего дела перед очередной пугающей меня ранней пенсией было трудно представить: я планировала легкое, элегантное и в чем-то даже человеколюбивое дело, а в итоге лежала в больнице в полной информационной изоляции.

Первым, кого я увидела, когда пришла в себя и меня перевели в обычную палату, был Кир – он сосредоточенно работал, сидя на полу с ноутбуком, и почувствовал, как я пошевелила рукой.

Если честно, я бы предпочла, чтобы он сразу сообщил мне все новости: сбросили ли они с Сэнсэем таймер за последние сутки, жив ли наш диссидент? Кем в итоге оказался Стрелок? Есть ли у полиции ко мне вопросы?

Но, к сожалению, когда-то понимавший меня с полуслова друг не начал свой рассказ с этой полезной информации, а завел привычную унылую волынку о том, как я себя чувствую.

Кажется, мы оба смотрели друг на друга с некоторой осторожностью – никто будто не хотел вскрывать карты, и я решила прибегнуть к традиционной для меня мелодраматической тактике в духе Кончиты и Хуан-Карлоса – сообщила, что ничего толком не помню.

Когда-то я уже демонстративно вычеркнула из своей памяти все, что не хотелось вспоминать, – мою первую неофициальную работу (я называю ее эксплуатацией детского труда), направленную на отработку долга семьи.

Кажется, Сэнсэй обменял меня на зеленый горошек – правда, не от Бондюэль, а от Пикассо, что было не менее обидно, так как Пикассо я не любила – не могла отделить его творчество от его личности и абстрагироваться от предательства таксы по имени Лумп, которую он отдал в приют, когда у нее отнялись ноги.