Читать книгу Наваждение - - Страница 7

Полина.

Всю дорогу домой я нервничала. Этот день был полон неприятных сюрпризов, неожиданных встреч и разочаровывающих знакомств.

После всех этих событий я чувствую себя эмоционально выжатой. Мне обидно за подругу, я зла на Никиту и Лёшу, и смущена поведением Димы. Быстрее бы доехать и принять ванну или хотя бы душ, чтобы смыть с себя этот день. Василиса скорее разочарована Гордеевым, чем расстроена из-за липового интереса Леши. Хорошо, что он ей не понравился при более близком знакомстве, иначе подруга испытывала бы сейчас другие эмоции.

Когда мы с Димой остались вдвоём, я снова ощутила тягу к этому парню. Как будто он – единственный, кто способен защитить меня и уберечь от всего мира. Что за странное чувство к едва знакомому человеку? Я бы не хотела стать хоть в чём-то похожей на свою мать и совершить ошибку молодости.

Я действительно не могу понять, почему такой, как он, заинтересовался мной, или это такая игра? Сначала притянуть к себе, обескуражить, возможно влюбить, а потом растоптать сердце. Как же сложно понять все эти чувства. В собственных не могу разобраться, а берусь копаться в чужой душе.

– Не думаю, что у нас что-то получится, – решившись, сказала я.

– Я уверен, что у нас уже получается, – ответил он, и сердце моё замерло от прикосновения его губ.

Если первый поцелуй был относительно невинный, то от того, как Дима целовал сейчас, я сходила с ума. Прикоснувшись своими губами, он будто потерял контроль и не мог остановиться. Теперь я, прижатая рукой к сильному телу, чувствую его возбуждение, а вторая рука его нежно перебирает мои волосы. Дима полностью захватил мое тело в плен, даже если бы я захотела вырваться, у меня бы ничего не вышло.

Не знаю, сколько времени прошло, но, очнувшись, поняла, что мои губы горят, а Дима, отстранившись, тяжело дышит, уткнувшись головой куда-то в шею.

– Полюшка, тебе пора, – проговорил он, но ни шагу назад не сделал, лишь поднял голову и уставился на меня.

– Угум.. – это было всё, что я смогла вымолвить, избегая смотреть ему в глаза.

– Держи, – сказал он, протягивая мне свой телефон. Я с недоумением посмотрела на него. – Напиши свой номер.

Молча взяв телефон, я сделала, как он просил. Похоже, Дима привык добиваться своего. Он обескуражил меня своим напором, а потом просто сунул телефон в руки. У меня же и вправду мозги поплыли. Вот тебе и свобода выбора.

* * *

– Пришла, гулёна! – встретила меня Василиса, словно родитель, давно отчаявшийся дождаться загулявшую дочь.

– Пришла, – вздохнув, ответила я, еле сдерживая улыбку.

– Душ или кофе?

– Душ, а потом чай, кофе перед сном – не лучший выбор.

– Пфф! Ну что, целовались? Хотя, можешь не отвечать – по глазам всё видно, – по-доброму подтрунивала Василиса, похоже, больше меня радуясь такому повороту событий.

Через полчаса мы уже сидели на кухне переодетые в одинаковые пижамы, и потягивали чай с мятой и мёдом. Обсудили всё, что и кого могли. Я рассказала о первой встрече и недавнем поцелуе, а Василиса с нескрываемым возмущением материла Гордеева и Лешу.

– Как ты там Лёшу назвала? Забыла, – вдруг спросила подруга.

– Собака сутулая?

– Нет, до этого.

– Ондатра белобрысая?

– Да, точно. Ему это больше подходит.

– Согласна, как раз под внешность, – согласилась я.

– А как ондатра выглядит? Может это миленькое, пушистое животное?

– Нет, Василёк. Это нечто среднее между хомяком и крысой. Больше на крысу похожа, только в воде живёт, – объяснила я.

– А-а.

– Как дальше будешь общаться с Никитой? – поинтересовалась я.

– Никак. Пошёл он! Буду я ему ещё что-то говорить!

– Я думаю, ты ему нравишься.

– Совсем что ли? Это на тебя так повлияли поцелуйчики на ночь? И теперь меня пристроить хочешь?

– Ну тебя. Я серьёзно! Помнишь, ты рассказывала, как он в первый день учёбы подкатил к тебе? Потом приглашал гулять и покататься? Тогда же он мило с тобой общался? А как только отказала, сразу и поведение изменилось, чтобы с тобой продолжать как-то взаимодействовать.

– Ты меня иногда бесишь!

– Почему это? – не поняла я наезда.

– Потому что права, скорее всего, окажешься, – тяжело вздохнула подруга.

– А он тебе в целом нравится? Есть шанс «понять и простить»?

– Ну, год назад он мне сразу приглянулся. Такой высокий, симпатичный, веселый, но такой болтун, чем до сих пор бесит.

– Видишь, я тебя тоже бешу, сама только что сказала.

– И…?

– Я тебя бешу, он тебя бесит; ты меня любишь, он тебе нра…

– Бля, Поль, от твоей логики можно чокнуться! – занервничала Василиса.

– Ну, Василис, может, возьмешь Гордеева на перевоспитание?

– Хах, ты ещё скажи – на передержку!

– Как кобеля? Не. Скажем, на корректировку поведения! Но в правильных женских руках всё ведь можно исправит, да?

– Откуда ты такая умная? – уже во всю ржёт подруга.

– Из того же места, что и ты.

– Фуу. А Димочка знает, что ты такая пошлячка?

– Димочка меня вообще ещё не знает.

* * *

Утро субботы выдалось не очень радостным: проснулись помятыми, не выспавшимися, несмотря на то, что проспали почти до обеда. Приведя себя в относительный порядок и позавтракав, я решила позвонить бабуле и рассказать о вчерашнем письме. Василиса же отправилась домой.

– Привет, бабуль! Как у вас дела?

– Привет, Лапушка. Все хорошо, вот с Петенькой собираемся в город ехать: на выставку сходим и на обратном пути продукты нужно купить.

Когда бабушка так ласково называет своего мужа, посторонний человек, скорее всего, представит среднестатистического мужичка обычной внешности. На самом деле «Петенька» – это крепкий мужчина, ростом под два метра, с широкими плечами и полуседой бородой, пятидесятилетний мужчина, который, на мой взгляд, выглядит заметно моложе. Бабушка нашла алмаз в куче навоза.

– Бабуль, а может вы ко мне в гости заедете после вашей выставки?

– Соскучилась, родная?

– Да. Приедете?

– Конечно, я позвоню когда будем подъезжать.

Я решила отложить разговор о письме, чтобы не портить бабушке и Петру Ивановичу свидание.

Назвать его «дедулей» у меня язык не поворачивается. Слишком он солидно и грозно выглядит, хоть и уже в возрасте. Петр Иванович казался мне поначалу человеком-глыбой, суровым, порой даже опасным. Но когда он спросил, не буду ли я против, его брака с бабушкой Катей, стало понятно, что он тщательно готовился к этому разговору, словно к важному собеседованию. Он даже показал выписку из налоговой, что меня добило окончательно. Я и смеялась над абсурдностью происходящего, и плакала от счастья, что бабушка будет любима и счастлива с этим мужчиной. Он испугался моих слёз и побежал в соседнюю комнату за бабушкой, повторяя: «Катюша, клянусь, я её не обижал».

Было забавно и немного неловко объяснять им обоим свои эмоции, доказывая, что я искренне рада их счастью и выбору, что не ревную и не чувствую себя брошенной, хотя позже одиночество иногда и давило на меня. Я видела его неподдельную заботу о бабушке и обо мне и была ему за это благодарна.

* * *

– Привет, моя хорошая, – обняла меня бабушка, следом зашёл в квартиру Пётр Иванович и тоже приобнял легонько.

– Как выставка? Понравилась? – спросила я, пока накрывала на стол.

– Очень. Особенно впечатлили работы художников, работающих в стиле импрессионизма, – их картины словно оживали перед глазами благодаря игре света и цвета.

«Ну всё, это надолго. Бабушка у меня человек искусства, подкованна знаниями во многих сферах и искренне любящая ходить по выставкам и изучать новое».

После небольшого перекуса и непринуждённой беседы, я решила показать им письмо.

– Что это?

– В дверях оставили, вчера.

– Петя, возьми. Я не пойму ничего, – пока он пробирался сквозь дебри деловой переписки, мы просто ждали. Ничего не говоря, Петр Иванович достал телефон и кому-то позвонил.

– И тебе не хворать, – ответил он, неизвестному. – Я по делу.

Судя по всему, Пётр Иванович был знаком владельцем нотариальной конторы, отправившей письмо. Они некоторое время обсуждали его содержание, потом неизвестный отключился и вновь перезвонил через десять минут. В конечном итоге я оказалась на заднем сиденье машины, взяв с собой паспорт, и направлялась на встречу с тем, кому звонил Пётр Иванович.

Вот и всё! Скоро мне предстоит узнать либо просто неприятные новости, либо очень плохие. Нас встретили и проводили к главному. Пока все обменивались приветствиями и разговаривали, я отключилась от реальности и погрузилась в воспоминания.

Вот моя мать впервые забыла забрать меня из садика, вот я снова ночую у соседской бабушки, вот на первое сентября я прихожу впервые, кажется, нарядно одетой, но с синяками под красивой блузкой, вот …

– Поль, Полечка? Милая, ты должна подписать, – прервала мои воспоминания бабушка.

– Что? – непонимающе оглядываюсь, возвращаясь в эту реальность.

– Милая, ты не слушала? – немного обеспокоено спросила бабушка, и в её словах не было ни капли осуждения.

– Нет. Простите, я задумалась, – извинилась я перед всеми.

– Полин, если кратко, то твоя мать написала тебе личное письмо и купила тебе просторную трёхкомнатную квартиру в нашем городе. Теперь необходимо оформить документы, чтобы официально стать владелицей жилья. Семён сам займётся остальными формальностями, через неделю – полторы ты получишь бумаги и ключи. Я и бабушка снова поедем с тобой, не волнуйся, – Пётр Иванович снова взял на себя заботу, но упустил важную деталь.

Я и бабушка поедем снова с тобой, не переживай, внучка. – Пётр Иванович вновь взял ответственность на себя, но он забыл упомянуть кое-что важное.

– Моя мать… она умерла? – с трудом выдавила я, а замеревшее сердце ждало ответа.

– Нет, ты что? Жива, конечно. Думаю, все объяснения ты найдёшь в письме. Хочешь почитать его сейчас или когда останешься одна? – бабушка нежно сжала мою руку, словно чувствуя мою тревогу и потребность в поддержке.

– Сейчас, – подумав, ответила я. – Вдруг там информация, из-за которой нам может понадобиться помощь нотариуса.

Пока я открывала письмо, у меня дрожали руки. За почти двенадцать лет это была первая весточка от мамы, как бы я к ней ни относилась, как бы ни была обижена, я давно её простила. Простила, но никогда не понимала её отношения ко мне. Как можно не любить своего ребёнка? Как можно быть такой бессердечной и жестокой к беззащитному человеку, который когда-то являлся частью тебя? Есть ли этому опрадания?

«Здравствуй, Полина!» – так начиналось это письмо.

«Прости меня, если сможешь!» – и так оно заканчивалось.

А между этими строчками то, что только что перевернуло мою жизнь – я узнала имя своего отца. И самое удивительное, я, кажется, знаю, кто этот человек!

Дочитав, я опустила руку и, всё так же, не поднимая головы, продолжила смотреть в пустоту. Ничего не видела из-за скопившихся слёз; зажмурившись, позволила этим солёным предателям стекать по моим щекам. А ведь даже в письме она ни разу не назвала меня «дочерью».

Пока я пыталась собраться с мыслями, все молчали и с нетерпением ждали, что я скажу.

– Бабуль? Дедуль? – впервые к Петру Ивановичу обратилась так. – Давайте поедем домой?

– Да! Конечно же да! Уже так поздно! Нам ещё в деревню ехать, – сразу всполошилась бабуля.

Попрощавшись и выразив Семёну Сергеевичу признательность за помощь и разъяснения, мы отправились домой. Была мысль поехать с ними в деревню на оставшийся выходной, но мне необходимо было побыть одной: прожить эти эмоции, разобраться в открывшихся фактах и дать волю слезам. Надеясь, что с приходом нового дня я вновь смогу жить счастливо, радоваться мелочам и искренне смеяться.

Всю дорогу я молчала, а когда мы сели вновь за стол, я без лишних слов достала письмо и положила между двумя родными мне людьми, показывая таким образом, что доверяю им свою тайну. Пока они читали, я заваривала чай с мятой и мёдом, был бы коньяк, выпила бы и его тоже.

– Боже! Полиночка, как ты? Может, нам остаться сегодня или поедешь к нам? – я лишь отрицательно покачала головой.

– Гордеев… Я помню лишь одного Гордеева, – задумчиво произнёс Пётр Иванович. – У него сын Александр; не он ли твой отец?

– Если у него такие же глаза, как и у меня, то да, это мой биологический отец.

– Может быть, стоит поискать фото в интернете? – предложила бабуля.

Я сразу же решила ввести данные моего предполагаемого отца в поисковую строку; нажав «перейти», появился красивый, русоволосый, ухоженный мужчина с такими же глазами, как у меня. Развернула экран и показала родным. Бабушка стала увлечённо рассматривать, а Пётр Иванович лишь согласно кивнул – словно подтверждая свои предположения.

– Я думаю, это он!

– Скорее всего, – не очень радостно согласилась.

– Хочешь встретиться с ним?

– Нет, бабуль. Не сейчас. Но хочу узнать кое-что важное.

– Что же?

– Дедуль, – снова обратилась к Петру Ивановичу я так. – Скажите, вы же знаете многих в этом городе, в том числе и семью Гордеевых и… Шараповых?

– Да, я знаю про них и про их бизнес. Спрашивай, не бойся, я отвечу.

– Расскажите всё что знаете о сыне их Дмитрии, – спросила, немного покраснев, под удивленным взглядом бабушки.

– На сколько я помню, Шарапов в начале нулевых держал ЧОПы и пару магазинов. Александр женился на дочери мэра и его дела пошли в гору. У них только один общий ребёнок Дмитрий; воспитывали его тетя с твоим отцом. У Гордеевых тоже один сын – Никита. Многие думали, что Дмитрий и Никита родные братья, ведь у них одинаковое отчество. Но я так понимаю, что ты хочешь знать, кем твой отец приходится Дмитрию Шарапову? Верно? – я смущенно кивнула. – Никем, просто племянник жены и двоюродный брат его сына. Общей крови у них нет. Но вот Никите ты единокровная сестра.

– Ясно. Спасибо большое, – поблагодарила я, уже пожалев о своём вопросе. Могла бы и сама узнать.

– Полин, не рано ли спрашивать? Ты встречаешься с этим Дмитрием?

– Нет, – сразу ответила я. Бабушка всегда была внимательна и задавая такие вопросы, я знала, что она поймёт мой интерес. – Пока нет.

– Ну и хорошо. Надеюсь, он хороший мальчик и будет к тебе бережно относиться. Познакомь нас как-нибудь.

«Что? Как мы от простого интереса перешли к знакомству?»

– Бабуль! Мы просто общаемся!

– Катюша, не смущай Полину. И, вообще, нам уже пора домой.

«Спасибо дедуле за понимание».

Одиночество сдавило грудь, и я крепче сжала кружку остывшего чая в руках, а потом пошла в душ, где немного поплакала. Как же я мечтаю больше никогда не испытывать этой боли, не чувствовать себя брошенной и ненужной! Это письмо – ещё одно болезненное напоминание о чувстве полной беспомощности, каждодневной горечи и надежды. Несмотря на то, что её слова в послании были попыткой извиниться и объяснить свою «нелюбовь», я ощущаю, что это просто своеобразная компенсация. Она откупается, потому что у неё есть такая возможность. Появилась, когда она вышла замуж за обеспеченного человека в Германии и родила «нового» ребёнка, который теперь дорог ей и, несомненно, любим.

* * *

– Василис, да я правду говорю!

– Да верю я, просто не могу уложить всё в голове! Никита – твой брат! Я в шоке! Когда скажешь ему?

– Не знаю когда, и не знаю, стоит ли, вообще поднимать эту тему. Я без отца всю жизнь живу, и то, что теперь знаю его имя, ничего не меняет в моей жизни, кроме новых переживаний. Пусть живут, как жили. Зачем отцу взрослая дочь от непонятно кого?

– Ну, если с этой стороны посмотреть, то да. Но вдруг они рады будут? У тебя появится отец и брат. «Эх, мечтательница ты всё-таки Василёк». – А я так уж и быть, выйду замуж за Никиту и стану твоей сестрой, здорово, правда?

– Ты так меня любишь, что готова пожертвовать свободой? – спросила у размечтавшейся Василисы, смеясь.

– Безумно! – подтвердила она. – Но меня волнует ещё кое-что! Расскажешь ли ты обо всём Диме, если вы начнёте встречаться?

– Скорее всего, нет. Я ничего не скажу, и мы не будем встречаться! Он сегодня звонил несколько раз и писал, но я не ответила. Уверена, ему быстро надоест долбиться в эту стену.

– А я думаю, что ты совершаешь ошибку! Полин, послушай, ты никогда ни на кого так не смотрела. Он тоже тебя «поедает глазами». Не усложняй, дай ему шанс, вдруг у вас будет большой и счастливый “happy end”?

– Я… я просто боюсь. Зачем я ему?

– Бля! Полина, не тупи! Зачем красивая, милая девушка нужна парню? Чтобы любить, баловать и целовать. Ну и кое-что ещё, если ты понимаешь, о чём я?

– Ладно. Поняла я! Если он ещё раз позвонит, то я отвечу. С тобой проще согласиться, чем объяснять.

– Вот и ладненько, – обрадовалась подруга. – Кстати, мы завтра идём к моей тётке в салон. Раз у нас с тобой намечаются отношения, пора почистить пёрышки.

– Какие ещё «пёрышки»? Уж не наслушалась ли ты бредней Лёши?

– Ну в чём-то он был прав, поэтому давай, подруга, готовимся к преображению. Я завтра утром около девяти позвоню. Все пока-пока.

– Эээ… стой… Вот же коза хитрая, отключилась.

И только я хотела встать, чтобы включить какой-нибудь сериал на ноуте, как Дима написал: «Выгляни в окошко».