Читать книгу Венера в русских мехах - - Страница 6

Огромное серое, монументальное здание советской постройки, на фасаде которого крупными буквами было написано «Союзпушнина», располагалось в двух остановках на трамвае от метро «Московские ворота». Глядя на высокие окна, сразу же представлялось, что в помещениях потолки не менее четырех метров, а может, даже и больше. И только на самом последнем этаже оконные рамы были обычных размеров. Там располагалась администрация этого солидного учреждения. Большие парадные дубовые двери открывались только на время приезда иностранных покупателей, в остальное время входили через дверь в торце дома. Аукционы проводились четыре раза в год: осенью, зимой, весной и летом – и приносили в казну Страны Советов крупные суммы в валюте. Перед аукционом покупателям предоставляли неделю для просмотра мехов.

Для бизнесменов были созданы все условия. По приезду им выдавались бумаги с описанием всех лотов и стартовой ценой. Участники торгов выбирали лоты, которые затем внимательно просматривали в залах, и прикидывали ту предельную цену, по которой смогут купить мех на аукционе. Каждому виду меха отводился отдельный зал. Вдоль высоких стен устанавливался длинный ряд специальных столов, за которыми и работали покупатели. Каждое место освещали лампы дневного света. Места эти расположены не очень близко друг к другу. Конкуренция! Никто не должен видеть ту цену, которую бизнесмен назначает шкуркам! Посередине зала стояли стойки, на которых по порядковым номерам висели лоты с мехами. Как и говорила Людка, на время подготовки к аукциону руководством «Союзпушнины» нанимались девушки для работы с клиентами. Девушки выполняли обязанности ассистенток. Они обязаны были работать быстро, поднося названные им лоты, улыбаться, чтобы создавать хорошее настроение клиенту и никогда не показывать, что им тяжело или они устали.

Пришло время для проведения летнего аукциона, и девушки стайками тянулись к служебному входу наниматься на работу. Коротышкина решительными шагами перемещалась в общем потоке. Вероника едва поспевала за ней. В помещении, где набирали работниц, набилось много девчонок. Было душно и шумно. Многие пришли сюда не в первый раз и разговаривали между собой как старые знакомые. Открыли окна. Наконец вошла высокая, со строгим лицом женщина в белоснежном накрахмаленном халате, лет пятидесяти, с высоко поднятыми наверх, будто взбитыми, волосами: ее прическа напоминала огромное птичье гнездо. В руках она держала пачку анкет. За ней шла дама в таком же белом халате, небольшого роста, гладко причесанная, с толстой тетрадкой в руках.

«Как в больнице, все в белых халатах», – мелькнула мысль у Вероники.

Разговоры сразу стихли. Только стук каблучков невысокой женщины, направлявшейся к столу, нарушал тишину. Она села, открыла тетрадь и приготовилась записывать. Рядом встала сотрудница с птичьим гнездом на голове, причем подошла она совершенно бесшумно. Как дородной женщине удавалось ходить на каблуках, не издавая никаких звуков, так и осталось для Вероники загадкой.

– Все, кто уже работал ранее и заполнял анкеты, отойдите влево. Постройтесь четко по одному и по очереди подходите к Елене Владимировне с паспортами. Те, кто впервые пришел, постройтесь по одному справа от меня. Я буду с вами беседовать. Приготовьте также паспорта. Меня зовут Маргарита Львовна. Каждая, кого я буду называть, выходите вперед.

Высокая подошла к первой девушке и раскрыла ее паспорт:

– Кацман Фрида Соломоновна.

Фрида вышла вперед. Стройная девушка с каштановыми упруго вьющимися волосами смотрела на Маргариту Львовну, ожидая приговора. «Еврейка», – прочитала та в графе «национальность» и тут же протянула Фриде ее паспорт обратно.

– Вы нам не подходите. Можете уходить.

– Почему? Я учусь в педагогическом институте. Я немного знаю английский язык, – нерешительно пролепетала Фрида.

– Не положено, – отчеканила Маргарита Львовна. – Свободны.

– Миронова Галина Сергеевна, – читала она паспорт следующей в шеренге девушки.

«Какая несправедливость. Почему не положено?», – думала Вероника.

– Миронова, возьмите анкету, заполните ее четким подчерком и сдадите мне. Через два дня в пятнадцать часов придете сюда за ответом. Заполняйте в коридоре.

– У меня ручки нет, – испуганно смотрела на «высокую» Миронова.

– Это ваша проблема.

– Вот, возьми, – протянула ручку одна из девушек, – только верни.

– Егорова Наталья Сергеевна, – продолжала Маргарита Львовна, взяв паспорт у следующей претендентки.

До Вероники было еще далеко, но Высокая работала быстро. Зачитывала фамилию и просматривала паспорт от корки до корки: национальность, где учится или работает, откуда уволилась. Все было в советском паспорте отштамповано. У двух девушек она даже паспорт не взяла, сразу сказала:

– Не подходите.

Одна из них была маленького роста, она вопросительно смотрела на строгую даму, задрав голову.

– Вы не снимете лот с вешалки. Просто не достанете, – объяснила ей коротко Маргарита Львовна и кивнула на дверь.

Другая была нормального роста, но действительно очень некрасивая, с лошадиными зубами.

– С вами никто из клиентов не захочет работать, – безжалостно отчеканила кадровичка.

Очередь дошла до Вероники.

– Воронцова Вероника Васильевна, – раскрыла ее паспорт Маргарита Львовна и стала его листать.

«Что-то знакомое в ее имени – Маргарита Львовна», – мелькнуло в голове у Вероники. – «Ах, да! Это же фильм «Весна».

Фильм был снят режиссером Александровым почти сразу после войны и вышел на экраны в 1947 году, но оставался популярным и в 1970-м. Он шел порой в кинотеатрах, его часто показывали по телевидению, и все, от мала до велика, цитировали разные фразы из этого фильма. Фаина Георгиевна Раневская играла в этой картине персонаж с именем Маргарита Львовна. Когда она решает, что сходит с ума, путаясь, называет себя сначала Маргарит Львович, а потом Лев Маргаритыч.

«Вот точно! Это имя для нее – самое то! Настоящий Лев. Лев Маргаритыч», – решила Вероника, глядя на властную даму.

– Возьмите анкету. Внимательно заполните в коридоре, – прервала ее мысли Лев Маргаритыч.

Анкета была аж на трех страницах. В нее входили вопросы о родителях, братьях и сестрах. Не сидел ли кто в тюрьме, не был ли сослан, не эмигрировал ли кто из родственников за границу, не работал ли во время войны на немцев, не был ли в плену, не воевал ли на стороне Белой армии, не давал ли ты когда-нибудь подписку о неразглашении какой-нибудь государственной тайны, не работал ли на засекреченном предприятии и так далее. Вероника на все каверзные вопросы писала «НЕТ». В графе «какими языками владеете» написала: «Никакими. В школе учила английский язык».

Вероника и здесь скрыла, что она хорошо владеет не только французским, но и английским. Английскому ее учила со второго класса крестная, подруга бабушки с гимназических лет, окончившая еще до революции курсы английского языка. Язык этот с конца XIX века начал входить в моду в связи с развитием Америки, и многие в России его изучали. Говорить в свете по-английски было в начале ХХ века высшим шиком. Крестную звали Виктория Матвеевна, и бабушка настояла, чтобы новорожденную внучку окрестили и нарекли именем крестной матери.

– Виктория означает по-гречески «победа», – говорила бабушка, и мать с отцом уступили. Но дома с самого начала они стали звать ее Вероника.

– Почему Вероника? – удивлялась бабушка, – Это скорее производное от имени Вера.

– При чем тут Вера? – спорила с ней Надежда, любуясь на свою крошку. – Виктория, Вика, Вероника. Посмотрите, какая она миленькая. Ве-ро-ни-ка! – наклонилась она над дочкой. – Это имя более нежное. А официально пусть будет Виктория. Виктория Васильевна Воронцова! Звучит, – удовлетворенно подытожила счастливая мать.

Крестить уехали в церковь под Псковом. В этом городе жили родственники Надежды. От друзей этот факт тщательно скрывался. Крестить советских детей было нельзя. «Не положено», как сказала бы Лев Маргаритыч. Крестик Вероника надевала только на ночь, когда ложилась спать и вместе с бабушкой читала молитву «Отче наш» перед иконкой, которая доставалась из шкафа. Бабушки теперь не было, а привычка перед сном читать молитву осталась.

Наконец Виктория заполнила анкету и, благополучно сдав ее Льву Маргаритычу, уехала на дачу.

Через два дня она узнала, что принята на работу.

Теперь надо будет успевать ежедневно на шестичасовую электричку, но это Веронику не пугало. Всего-то неделя!