Читать книгу Тайна поместья Эбберли - - Страница 6

8 августа 1964 года

Айрис последовала совету, полученному от Уилсона, и записалась на экскурсию по Стоктону. Из достопримечательностей там были: остатки замковой стены и обнаруженные рядом с ней полы римской виллы, собор Девы Марии и руины монастыря Святого Ботольфа.

В ближайшую неделю экскурсий не было, и Айрис записалась на следующую. Пока она разговаривала по телефону, который был повешен в коридоре на стене напротив комнаты миссис Пайк, мимо неё прошествовала Энид Причард. По случаю воскресенья она была одета не в обычный строгий костюм, а в лёгкое платье лимонно-жёлтого цвета. Миссис Пайк в комнате не оказалось, и Энид прошла дальше. Когда она возвращалась, Айрис, закончившая разговор, столкнулась с ней в коридоре. Энид окинула её холодным, почти враждебным взглядом:

– Доброе утро, мисс Бирн. Хочу сказать, что джинсы в этом доме недопустимы, даже если у вас выходной.

– Сэр Дэвид меня не увидит.

– Уж надеюсь, – протянула Энид и прошла дальше по коридору.

– Господи, вот же змея… – тихо произнесла Айрис, когда дверь в столовую за Энид закрылась. Или, может быть, не в столовую, а в комнату для завтрака. Айрис до сих пор путалась в огромном количестве одинаковых дверей в коридорах, предназначавшихся для слуг.

Айрис расстроило не столько само замечание, – она считала, что в своё свободное время может надевать что угодно, лишь бы оно не было откровенно неприличным, – сколько тон и придирчивый, едкий взгляд.

– Не переживайте из-за неё, мисс, – послышался за спиной Айрис голос миссис Пайк, которая стояла в дверях кладовой. – Носите что хотите. Уж насколько я не люблю эти нелепые штаны, но и то считаю, что пока вы не на работе, можете носить их на здоровье, раз вам нравится. Мисс Причард вам не хозяйка.

– Я знаю, но… – Айрис вздохнула. – Она всё же секретарь сэра Дэвида и к тому же его кузина.

Мисс Пайк покачала головой:

– Я думала, она уже унялась… – и добавила со смешком: – Никакая она ему не кузина!

– Она сама мне сказала в первый же день, как…

– Не хотите выпить чашечку кофе? – внезапно предложила миссис Пайк.

Айрис уже пила кофе, но не стала отказываться от второй чашки, чтобы послушать, что миссис Пайк расскажет. Домоправительница никогда раньше не обсуждала ни сэра Дэвида, ни леди Клементину – по крайней мере не говорила о них ничего личного. Но Энид Причард её, судя по всему, не на шутку разозлила.

У миссис Пайк, как у экономки, в доме были свои комнаты внизу. Первая служила одновременно гостиной и кабинетом: вечером туда приходили горничные и миссис Хендерсон посмотреть телевизор, днём миссис Пайк планировала покупки и разбиралась со счетами – кроме случаев, когда бумаг накапливалось так много, что требовался чуть ли не весь стол в столовой для слуг. Из гостиной маленькая дверь вела в спальню миссис Пайк. Как раз ближе к этой двери и стояли красивый овальный стол с розовой скатертью и четыре стула с гнутыми спинками.

Миссис Пайк достала из шкафа чашки и блюдца, выложила в фарфоровую корзиночку печенье из коробки, даже достала мармелад. На маленькой плитке тем временем грелся кофейник.

Миссис Пайк села наконец на стул и положила сжатые в пухлые кулачки руки на стол. Вид у неё был весьма решительный, словно она не кофе пить собиралась, а отчитать нерадивого зеленщика за увядшую петрушку.

– И ведь знаете, мисс Бирн, её старания не впустую! – сказала она наконец. Выражение лица у неё было уязвлённым, почти расстроенным. – Многие так и думают, что она родственница Вентвортам. Птица высокого полёта… При сэре Дэвиде она никогда не называет себя его кузиной. Не смеет!

– Она это просто выдумала? – Айрис была озадачена. Зачем Энид Причард так делать?

– Вы ведь знаете, что поместье, да и вообще всё, принадлежало… принадлежит леди Клементине? Она была богатой наследницей, завидной невестой…

Конечно, Айрис знала: говорили, что у её мужа, сэра Джона Вентворта, за душой не было ничего. На самом деле у его отца был большой дом в Кембридже и адвокатская практика, но в сравнении с состоянием Ситонов это была капля в море.

– Она замуж не торопилась, но родители всё давили, говорили про наследника. Это я знаю от мисс Фенвик. Она начала работать у Ситонов ещё до Великой войны, заботилась о леди Клементине с рождения. Я-то сюда пришла в сорок шестом, уже после смерти сэра Джона, но мисс Фенвик любила иногда поговорить. С годами люди делаются болтливее, заметили? Так вот, мисс Фенвик рассказывала, что леди Клементине никто был не по душе. А потом вдруг раз – и появился Джон Вентворт. Он производил впечатление на женщин. Это я сужу по девушкам с фабрики – а я на фабрике Вентвортов всю войну проработала… И когда он там появлялся, все так и таяли, хотя он просто мимо проходил. Видели его фотографии в гостиной?

Айрис покачала головой.

– Гляньте потом, – посоветовала миссис Пайк. – Стоит в рамке в новой гостиной, а в угловой есть альбомы. Смотришь на фотографию – ничего особенного, но вживую было у него обаяние, этого не отнимешь.

– Простите, что спрашиваю, – заговорила Айрис, когда миссис Пайк отвернулась проверить кофейник, – но эти девушки на фабрике…

Она не решилась продолжить. Но миссис Пайк её поняла:

– Нет-нет, никогда о таком не слышала, а уж посплетничать мы любили. Но сэр Джон был не дурак! Если он и позволял себе некие… развлечения, – она поморщилась, – то уж так, что никто не знал, ни одна живая душа. Он же понимал, что потеряет всё, если леди Клементина подаст на развод. Он управлял её фабриками, землями – всем. Так что не в его интересах было безобразничать на стороне. Хотя когда это останавливало мужчин?! О чём я говорила? Ах да! У сэра Джона был младший брат, Роберт. И у него-то ничегошеньки не было, даже титула. Он кое-что унаследовал бы от родителей, но пока они были живы, не было ничего. Когда сэр Джон женился, он стал помогать брату, потом дал ему хорошее место на одном из заводов. Не знаю, что уж он там делал… В сороковом году Роберта призвали, вернулся он в сорок третьем, без обеих ног. Выше колена обе ампутированы. Ещё у него было ранение в грудь, весь покалеченный. Ужас просто!

– А сэр Джон? Его не призвали? – спросила Айрис.

– Нет, у него с детства сердце было не в порядке. Да и если бы было в порядке, то не призвали бы. У фабрик были военные заказы, они и двигатели делали, и прожекторы, и снаряды. Этим всем надо было управлять, так что на заводе от сэра Джона было больше пользы, чем если бы он погиб на каком-нибудь пляже. А бедный Роберт остался без ног, да… Он потом вернулся на фабрику, но проработал совсем мало. Здоровье было никудышное. После войны он нанял одну женщину, медсестру, чтобы она помогала ему. Ну, знаете, уколы делала, растирала, культи у него воспалялись часто. Он ведь так и мучился до конца жизни… И эта медсестра за два года его так обработала, что он на ней женился. Да! На обычной медсестре. Когда они поженились, она привезла сюда своих дочерей от первого брака, которые воспитывались у бабушки где-то в Лидсе, что ли. Маргарет и Энид. Но Роберт Вентворт их не удочерял, так что никакая Энид не кузина сэру Дэвиду. Просто его дядя её воспитывал. Да и сомневаюсь, что воспитывал, ему с каждым годом делалось всё хуже. До того ли ему было? Но вот его жена, та из кожи лезла, чтобы своих девочек протолкнуть куда повыше, познакомить с детьми леди Клементины, с прочей состоятельной родней. Она постоянно подчеркивала, что леди Клементина её невестка, а сэр Дэвид – племянник. Ну, положим, ей-то он племянник, но вот её девочкам вообще не родня. При леди Клементине Мюриэл постоянно напрашивалась в гости и в Эбберли, и в лондонский дом. Бедняге Роберту нужен был покой, а она таскала его туда-сюда! Он ничего уже не хотел… Тем более сэр Джон тогда уже умер. От сердца. Если бы Роберт ещё к родному брату приезжал, а то ведь к его жене. Чужой дом, поездки… Думаю, это его и доконало. А всё Мюриэл! Мужу говорила, что леди Клементина его приглашает, а ей писала, что Джон очень скучает по племянникам, в общем врала всем и думала, что никто не догадывается. Она и девочек своих подучивала, чтобы те крутились постоянно возле Дэвида и Руперта. Руперт, конечно, не родной ребёнок, усыновлённый, но Мюриэл знала, что его тоже в обиде не оставят, будет и хорошее содержание, и наследство.

– Вы имеете в виду, она хотела, чтобы… чтобы они…

– Очень даже хотела. У неё и план такой был: дети растут вместе, дружат, а потом поженятся… Плохо ли? А меня и мисс Фенвик, хоть это нас и не касается, до того эти уловки раздражали!

Миссис Пайк выключила плитку, чуть подождала и начала разливать кофе по чашечкам. Выговорившись, она немного успокоилась, но видно было, что Мюриэл Вентворт ей ужасно не нравится. И эта неприязнь, судя по всему, по наследству досталась и дочери Мюриэл. Но нельзя было сказать, что Энид страдала невинно: милой простушкой она точно не была.

Сделав глоток из чашечки, – она пила кофе без молока, тёмный, густой, – миссис Пайк снова заговорила:

– Я к леди Клементине с такими вещами подойти не могла, но Фенвик – другое дело, она её с рождения на руках качала. Как мать ей была… Она леди Клементине говорила, когда дети постарше стали, что не приведи господь одна из этих девочек Причард заберется в постель кому-нибудь из молодых господ. Они обе хваткие были, что Мардж, что Энид. Палец в род не клади. Мюриэл их, конечно, потом пообтесала, но воспитание-то у них считай уличное, а там такие нравы!

Айрис поставила чашку, которую так и не донесла до рта, обратно на блюдце:

– Вы слишком строги, миссис Пайк. Я не думаю, что мисс Причард…

– Вы её просто плохо знаете! Вот посмотри́те, Энид так тут и прижилась. Окончила курсы секретарей, и вот она здесь! Старого секретаря, мисс Дарэм, оставили в офисе, в Лондоне, мол, там она нужнее, ей ездить тяжело, а Энид прыгнула на её место.

Айрис, кажется, начинала понимать причины настоящей неприязни Энид. Если у той до сих пор были виды на сэра Дэвида и его огромное состояние, то ей, конечно же, не понравилось, что в Эбберли появилась ещё одна девушка. Горничные и посудомойка вряд ли заинтересовали бы сэра Дэвида, а вот молодая образованная женщина, окончившая Сомервиль-колледж, не такая красавица, как она сама, но и не страшненькая, в глазах Энид должна была представлять серьёзную угрозу.

– Она из-за этого так на меня фыркает? – спросила Айрис.

– А из-за чего ещё? Уилсон сказал, она настаивала, чтобы мужчину прислали, а как пришла телеграмма, кого встречать и во сколько, её всю перекосило. Да вы пейте, пейте… Я вам потому и рассказываю, чтобы вы не думали, что что-то не так делаете. Вы для Энид всегда неладны будете, найдёт, к чему придраться. Просто не принимайте на свой счёт и не позволяйте себя выжить.

– Знаете, миссис Пайк, – сказала Айрис, сделав наконец глоток, – может быть, мне стоит дать ей понять… Что я… Что у меня нет никаких замыслов в отношении сэра Дэвида.

– У вас-то, может, и нет, а что, если у сэра Дэвида есть? Вдруг вы ему понравитесь? – усмехнулась мисс Пайк. – Так что это Энид не успокоит.

Айрис, забывшись, приложила руки к щекам. Они горели то ли от слишком горячего кофе, то ли от предположений миссис Пайк.

– Да я шучу, – неожиданно ласково произнесла миссис Пайк. – Сэр Дэвид, он… Ох! Он всегда был замкнутый, а после того, как леди Клементина пропала, совсем ничего не видит, кроме работы, книг и музыки. Каждый раз гору пластинок привозит. Сейчас ещё ничего, хотя бы пластинки, а первый год, второй… – Миссис Пайк покачала головой и хлюпнула носом. – Он совсем был не в себе. Учиться плохо стал, ладно не исключили… Он только и делал, что греблей этой своей занимался, в жару и в холод. Потом боксом ещё. Приедет на каникулы, всё лицо разбитое!.. Руперт, тот быстро оправился. Но он и не родной всё же, она ему не мать. Кровь – дело такое. А вот надо отдать Энид должное, польза от неё тоже есть. Она иногда уговаривала сэра Дэвида куда-нибудь сходить, съездить… А то так бы и сидел безвылазно в офисе у себя да тут. Ну и в детстве они с Мардж его спасли, можно сказать.

– Расскажете? – Айрис решила, что надо пользоваться разговорчивостью миссис Пайк. Она столько всего могла рассказать о поместье и людях, которые в нём жили! Больше всего Айрис хотела бы услышать об исчезновении леди Клементины, но спрашивать напрямую она, конечно, не решалась.

– Мальчишеские проказы. Мальчикам, наверное, лет по девять было. Да, это было первое лето, как Мюриэл своих детей привезла. Руперт с Дэвидом решили пробраться в ружейную комнату. Она всегда на замке. Ружья и у садовников в коттедже есть, и на кухне одно стоит, но их же сразу хватятся. И вот они решили спуститься по каминной трубе. Высчитали, которая труба им нужна, вылезли на крышу через чердак – и вперёд… Не знаю, кто уж это придумал, оба горазды были. Выдумать они могли что угодно, но Дэвид всегда был… разумнее, что ли. Руперт не думая бросался! – миссис Пайк махнула рукой. – Даже когда нога отниматься стала, хромает, бедный, тяжело ему, а всё равно. В трубу первым начал спускаться Дэвид, Руперт за ним. А потом Руперт застрял. Ни туда, ни сюда. Хотя тоже тощий был, что прут… Они давай кричать, а кто их из трубы услышит? Дом же огромный. А труба так проходит, что в этих комнатах обычно и нет никого, особенно днём. Дэвид хотел вниз спуститься, а там какой-то то ли уступ, то ли изгиб да заслонка ещё. Хватились бы их, конечно, но неизвестно когда. Ладно девочки тут были. Они как приклеенные за Дэвидом ходили. Подглядели, что тот на крышу вылез. Они сами подниматься туда боялись, но потом не утерпели, решили выглянуть – а на крыше мальчиков нет. Мардж весь дом оббежала вокруг – нет никого не крыше. Они всё думали, что мальчики специально от них прячутся, те часто так делали, но потом всё-таки пошли и матери рассказали. Трубу пришлось разбирать, представляете? Сколько и мальчишки страху натерпелись, и мы тут все! А ещё в том же году…

Рассказ прервал стук в дверь.

– Миссис Пайк, вы тут? – послышалось снаружи. – Миссис Хендерсон послала меня за бренди, он ей нужен для какого-то пирога.

Миссис Пайк поднялась на ноги.

– Да-да, сейчас! – крикнула она, повернулась к Айрис и подмигнула: – Бренди-то у нас под замком. А что в выходной свой думаете делать?

– Я хотела съездить в Тэддингтон-Грин. Ещё по парку погулять…

– Парк здесь великолепный. Только не заблудитесь. А то забредёте в Ковенхэмский лес. Тут ни ограды, ни границы, ни знаков никаких нет.

* * *

После кофе с миссис Пайк Айрис отправилась в Тэддингтон-Грин. В деревушке не оказалось ничего примечательного: несколько магазинов на главной улице, маленькая церковь и мемориал погибшим в Великой войне. Айрис купила шляпу с широкими полями, выпуск «Сандэй миррор» и печенье, а ещё поболтала с общительной женщиной в бакалейном магазине, которая сразу же спросила, откуда Айрис здесь взялась, – все здесь знали друг друга. У женщины за прилавком аж глаза загорелись, когда она узнала, что Айрис работает в Эбберли, и видно было, что она с трудом удерживается от расспросов. Потом Айрис погуляла по садику, разбитому возле церкви, и съела сэндвич. Она сидела на скамье и наблюдала за происходящим вокруг.

Дети, играющие на пыльной улице, женщины, куда-то несущие цветочные горшки или отчитывающие расшумевшихся детишек, сонный мужчина в грязной измятой рубашке, только к обеду вышедший на крыльцо, чтобы забрать бутылки с молоком, старичок со скрипучей тачкой, соседи, обсуждающие через забор футбольный матч… Всё это напоминало о настоящей, обычной жизни, потому что жизнь в Эбберли была совсем другой.

Призрачной. Застывшей. Айрис иногда казалось, что, сидя часами в тишине библиотеки, наедине с тысячами книг и вещами мёртвой женщины, ждущими её возвращения, она начала утрачивать связь с реальностью. Порой она думала, что для обитателей поместья леди Клементина была реальнее, чем эта невидимая Айрис Бирн. Уж для сэра Дэвида точно.

Они жили в одном доме, работали в соседних комнатах, и Айрис не видела его уже три дня: вопреки её представлениям о жизни в таких поместьях, семья не собиралась за столом для завтрака, обеда и ужина. Всем подавали еду в комнаты, и только Айрис иногда приходила попить чай с миссис Пайк и остальными. У неё было немного двойственное положение в доме: она не принадлежала к прислуге, но гостем хозяина тоже не была, так что вполне могла поболтать с миссис Пайк и горничными. А вот поболтать с сэром Дэвидом – нет. И она вообще не представляла, чем он занимается. Только иногда слышала телефонные разговоры и звонки, а ещё как-то вечером, когда вышла во двор, – музыку из приоткрытых окон его комнаты на втором этаже. Это была песня Бена Кинга, только исполняла её женщина с голосом ясным и чистым, как хрусталь. Сэр Дэвид сам напоминал призрака.

Может быть, поэтому Редбридж и сбежал? В Эбберли было что-то… Нет, не безумное. Что-то поломанное.

Айрис вернулась к велосипеду, который оставила у бакалейной лавки, и поехала назад в Эбберли.

На прогулку по малому парку она отправилась после обеда. Главный парк, более нарядный и понятный, она уже обошла несколько раз, а сегодня в её планах был тот парк, что простирался позади дома и срастался с Ковенхэмским лесом. По неизвестным причинам он назывался малым, хотя по размерам был гораздо больше.

Она могла бы пойти туда в любой другой день, но вечером после работы, когда уже начинали опускаться сумерки, было страшновато. Она не могла бы сказать, чего боится. Даже сама тишина парка была пугающей – и его размеры тоже. Айрис привыкла понимать размеры тех мест, где бывала, видеть их границы, а малый парк Эбберли, не имевший даже очевидной границы с лесом, был бесконечен, необъятен.

Надев новую шляпу, Айрис вышла на задний двор – и почти сразу же она наткнулась на Уилсона, который, сидя в тенёчке, крутил ручки радиоприёмника с длиннющей, чуть не в рост Айрис, антенной.

– Вот, пытаюсь поймать одну станцию, – пояснил, поздоровавшись Уилсон. – В комнате плохо ловит.

– У вас сегодня выходной, мистер Уилсон? – спросила Айрис.

– Да. У вас тоже? – Уилсон что-то покрутил, и приёмник, издававший до того скрежет, замолк. – Решили прогуляться?

– Да, я… Хочу дойти до причала. Надеюсь, не заблужусь.

– Когда обогнёте дом, будут цветники. Так вот, вам надо идти по дорожке, которая идёт через цветник, посередине. А потом через мостик, дальше будет развилка, вам надо идти по левой дорожке, потому что ручей подмыл одну тропинку, и там теперь так просто не пройти…

– Я думала, будет просто одна дорожка.

– Их несколько, но вы всё равно рано или поздно выйдете к реке. Хотя знаете что? – Уилсон поднялся на ноги. – Хотите я вас провожу? Заплутаете ещё…

– Если вы не заняты, я бы не отказалась от провожатого, – сказала Айрис. Ей на самом деле было немного не по себе идти одной.

– Вы небось в городе выросли, мисс? – Уилсон достал из кармана куртки кепку, пару раз ударил ею по колену, чтобы она распрямилась, и натянул на лысеющую голову. – Не привыкли к лесу.

– Да, я выросла в городе, и парки у нас были огороженные.

– Пойдёмте. – Уилсон бодро зашагал вперёд. – Покажу, что тут как. К реке или от реки идёшь – сориентироваться просто. К реке всегда небольшой уклон, от реки подъём. Но вот где вы именно к реке выйдете, это вопрос.

Айрис уже гуляла вдоль этих цветников, но дальше не заходила, а теперь Уилсон уверенно вёл её сначала прямиком через лужайку по траве, потом, когда они вернулись на посыпанную белым гравием дорожку, под густую тень старых раскидистых буков. Казалось, что они просто разбросаны по лужайке, а дорожка петляет меж ними, приспосабливаясь, но на деле их расположение было чётко продумано, как и плавные изгибы дорожки.

– Это красивый путь, для прогулок, – пояснил Уилсон. – Но есть быстрее. Им ходят, когда надо поскорее попасть к реке.

– А леди Клементина… – начала Айрис, но потом остановилась в смущении. Такой интерес к чужой тайне, к чужому горю был… Он был не просто неприличным, он был почти низким.

Но Уилсон, кажется, не видел в её вопросе ничего дурного. Для него это, возможно, было то же самое, что рассказывать о руинах монастыря возле Стоктона.

– Леди Клементина пошла быстрой дорогой. Вдоль речушки, а потом во-о-он туда, – указал Уилсон.

– Вы её видели?

– Я-то? Видел как раз. Я был у оранжереи. – Уилсон обернулся.

Айрис тоже посмотрела назад. Оранжерея действительно была хорошо видна.

– Вдоль неё дорожка и бордюр из камня, он мхом зарастает, надо счищать. Я парням помогал, камни эти тяжело ворочать. Мы остановились передохнуть и смотрим: она идёт. К реке, значит…

– А как вы поняли, что к реке? – Айрис не могла заставить себя замолчать.

– На ней рубашка была и юбка синяя, длинная. И шляпа. Теннисные туфли ещё. Она так одевалась, когда лодку брала. А леди Клементина часто плавала. Говорят, с детства любила. Тут, если на середину реки не выплывать, течения почти нет… И с лодкой она управлялась так ловко.

Айрис помнила из газетных статей, что лодку-плоскодонку леди Клементины обнаружили четыре дня спустя в одной из многочисленных проток в устье реки. В лодке стояла дождевая вода, но никаких повреждений не было: не было похоже, что она переворачивалась или с чем-то сталкивалась. Весло было в ней же. И никаких следов леди Клементины. В это же примерно время люди, продолжавшие прочёсывать лес и берега, нашли в зарослях тростника теннисную туфлю – точь-в-точь какая была у леди Клементины.

– Получается, вы были последними, кто её видел? – только сейчас сообразила Айрис, уставившись на Уилсона.

– Да, я и Пит с Сэмом. Садовники. Она быстро так шла… Как будто нервничала или злилась. А про это мы тоже знали: она, когда злилась, на реку уходила. Успокоиться чтобы. Сплавает милю туда, милю обратно – и успокоится. Но она и дальше могла уплыть… Поэтому тогда никто всерьёз не забеспокоился. Она на реке и по три, и по четыре часа могла пропадать. Уже когда темнеть стало, тогда заволновались. Побежали её искать.

Они дошли до следующей речушки или канала, Айрис не знала, как их правильно называть. Настоящего мостика не было: в русле стояли высокие прямоугольные куски гранита. Перебраться на другой берег можно было, ступая по ним.

Айрис перебежала по камням на другой берег, а Уилсон, верный своей роли экскурсовода, добавил:

– Вон там мостик есть. Для дам… Но все тут переходят.

Дальше они шли молча. Айрис любовалась парком, который незаметно сменился лесом. Ухоженным, чистым, но лесом. Она была рада, что Уилсон пошёл с ней. Лес был очень тихим, немного пугающим; ни одного звука не было слышно, кроме их шагов и шелеста листьев. Изредка где-то очень далеко вспархивала птица… Одной здесь было бы не по себе.

Или она просто всё выдумывает. Если бы не загадочная и мрачная история исчезновения леди Клементины где-то здесь, разве казался бы лес опасным? Он казался бы спокойным и красивым. Но шесть лет назад леди Клементина прошла по этой дорожке, посыпанной белым гравием, и исчезла; и это словно отбрасывало гигантскую, невообразимую тень на всё Эбберли.

И, несмотря на эту тень, в лесу ощущалось что-то торжественное, почти как в соборе, так что даже говорить здесь, нарушая тишину, казалось святотатством.

Пахло влажной землей, чем-то прелым и чем-то свежим, травяным.

Айрис снова начала думать об исчезновении и не заметила, как они вышли к реке. Недалеко от берега, на пригорке, стоял сложенный из серого камня коттедж. Каменная дорожка, что вела от него к причалу, была с одной стороны обсажена плакучими ивами. Ив было много и у самой воды, и их серебристо-зелёные нити стекали в речную воду точно водопад. От мелкой ряби отражения в воде подрагивали – и отражённый водопад оживал.

– Как красиво! – прошептала Айрис.

Река была медленной и тёмной. На другом берегу виднелись ровные ряды деревьев, а за ними зеленели то ли поля, то ли просто луга. Зелень была уже желтоватой, но всё равно: река словно была границей между двумя мирами – ярким, залитым солнечным светом зелено-золотистым миром того берега и тёмным и скрытным этого.

Айрис начала спускаться вниз, к деревянному причалу, и только тогда заметила рядом с ним низкий, приземистый эллинг. Его крыша поросла рыжим и зелёным мхом, так что сверху он был почти незаметен. Это маленькое строение казалось старше всего, что Айрис видела в Эбберли. Оно вполне могло стоять здесь с тюдоровских времён…

Ни одной лодки не было видно, судя по всему все были заперты в эллинге.

– Какой он старый! – Айрис всё рассматривала эллинг.

– Уж постарше главного дома, точно, – согласился Уилсон. – Вроде даже старше моста, а тот уже давно рухнул. Вон только опора одна осталась, видите?

Уилсон указал вниз по течению реки. Из воды действительно торчало что-то вроде сложенной из бурых камней колонны. На её верхушке рос низкий куст.

– Опоры ближе к берегу подчистую разобрали, а ту поди достань.

– А зачем разобрали мост?

– Так он сам обрушился. Хотя говорят, что Анна Вентворт приказала ночью выдолбить несколько камней из опоры и заменить на куски глины, а как пошли подводы, он и рухнул. А ещё есть легенда, что леди Вентворт спелась с дьяволом, и он по её приказу взял и мост этот развеял. Напустил туман, а когда туман рассеялся, оказалось, что, кроме столба вон того, ничего и нет.

– Та самая Анна Вентворт, которая начала строить Эбберли?

– Это не скажу… Та самая, что с монастырём враждовала. Его, кстати, видно отсюда. Вон, между деревьев мелькает.

Айрис присмотрелась: деревья на том берегу были высажены в три ряда, кроны были густыми, но если смотреть ниже, меж стволов, действительно виднелось что-то вроде маленьких светло-серых колонн прямо посреди поля.

– Это тот самый монастырь, который возле Стоктона? Святого Ботольфа? – удивилась Айрис. – Мы, получается, прямо напротив него?

– Да, прямо напротив. Я же говорил, что крюк из-за моста приходится делать. А по прямой – рукой подать.

– Получается, когда был мост, можно было из Стоктона быстро перебраться на эту сторону… А почему его не восстановят?

– А куда по нему ездить? Тогда-то на нашей стороне уголь добывали и медь вроде, а сейчас там только Ковенхэмский лес, а дальше болота. На них раньше скрывались беглые преступники и контрабандисты. Как в книгах.

Айрис смотрела на причал, на свинцово-тёмную воду, на берега, заросшие густым тростником.

– Думаете, она пришла сюда, взяла лодку и… И что?

Уилсон снял кепку и начал мять её в руках.

– Никто не знает. Она каждый фут реки знала, с чего бы ей перевернуться? Если бы даже упала за борт, то выплыла бы. Здесь река не очень быстрая, а плавала она хорошо. – Уилсон вздохнул. – Разве что сама выбросилась. Но я представить не могу, чтобы леди Клем вот так… Я вот что думаю. Она могла на тот берег переплыть. Если вон туда по течению держать, там удобное такое местечко есть, чтобы причалить.

– И что дальше?

– А дальше до Стоктона совсем близко. Меньше часа пешком. Села на поезд и уехала. Вот только зачем? Но она особенная была, леди Клементина… Что там в голове у неё творилось, кто знает. Иногда идёшь по двору, а она в библиотеке или в кабинете у себя ходит, как будто разговаривает с кем-то. А никого нет. Аж жутко было. Это она, видно, книжки так писала. Она как будто бы…

– А вы полиции про это говорили? – прервала Уилсона Айрис.

– Про Стоктон-то? А то они сами не знают! Местные же. Ходили по городу, на станции тоже, фотографию показывали. Кондукторов в поезде опросили. Но она, может, и не в Стоктон отправилась. Вон там ещё деревня есть в паре миль, а за ней ещё одна.

Айрис ещё немного постояла, глядя на противоположный берег.

Десятки людей ломали голову над исчезновением леди Клементины несколько лет и ничего не смогли выяснить. Разумнее всего было предположить, что она утонула, упав с лодки, и тело никогда не было найдено, но что-то как будто не клеилось, и это происшествие до сих пор многим не давало покоя. До приезда в Эбберли Айрис этой историей не интересовалась, но сейчас чувствовала тот же зуд, что и многие другие.

– Хотите ещё тут побыть? – спросил Уилсон, снова надевая кепку. – Или назад?

– Назад. И, мистер Уилсон…

– Что?

– Боюсь, я показалась вам бестактной… Из-за вопросов.

– Разве что любопытной, – усмехнулся он. – Это, как говорится, в человеческой природе. Интерес к таким вещам… Когда что-то происходит, дом горит или ещё что, все сбегаются посмотреть.

– Мне кажется, это не самое хорошее чувство.

– Что ж поделать, если оно во всех нас есть?

Айрис начала подниматься по ступенькам обратно. На одной из них она вдруг остановилась:

– То есть вы думаете, что она жива?

Уилсон потёр подбородок:

– Я считаю, что леди Клементина никогда бы не вывалилась из лодки. А если бы вывалилась, то выплыла бы. Это единственное, что я знаю. Так что это не несчастный случай.

– А что тогда?

– Кто ж его знает?

– А если она жива, то… То зачем ей бросать дом, детей? – Айрис поднималась наверх и в такт своим шагам рассуждала. – И как она планировала жить дальше? Она никогда не работала… Да что не работала, она, наверное, даже посуду никогда не мыла и одежду не гладила!

– А вы про деньги, значит, не слышали? – раздался голос Уилсона позади.

– Какие деньги? – Айрис резко обернулась.

– Через пару месяцев после исчезновения статья большая вышла, там расписали про всю родню, кто с кем в ссоре, кто в день исчезновения был в доме, и про деньги там было. Я думал, вы читали.

– Мне тогда шестнадцать было, я такое не читала. Хотя как будто бы слышала… – Айрис нахмурилась. Точно слышала. Теперь она вспомнила! В «Дэйли миррор». Мать её покупала.

– Ох, какой тут был скандал! Мы-то догадались, конечно, кто эти гадости газетчикам понарассказывал. Кто из прислуги. А вот остальное… Ну, родни у них много, каждый мог.

– А что про деньги?

– Такая история интересная вышла, с деньгами-то. Поиски долго продолжались, и тут вдруг бухгалтер из Лондона приезжает, он деньгами леди Клементины управлял. Не фабриками и прочим, а её личными. Оказывается, она за два дня до исчезновения выписала чеки на предъявителя. Она раньше такого не делала, ну, может, на двадцать фунтов могла, на пятьдесят от силы. Если сумма большая, всегда аккуратно писала, кто получатель. А в тот раз даже бухгалтера заранее предупредила, чтобы не пугался, когда их предъявят к оплате. Ну, чтобы не подумал, что подделка. И они все были обналичены уже после исчезновения, за три дня. В разных банках, разных городах, хотя все тут недалеко.

– И какая сумма?

– Говорят, десять тысяч.

– Десять тысяч фунтов?! – Айрис не поверила своим ушам.

Она лихорадочно пыталась сообразить, что это могло значить. Что леди Клементина была жива и начала новую жизнь на эти деньги? А на десять тысяч действительно можно было начать новую жизнь. Купить дом и сдавать в нём квартиры внаём, просто положить в банк и понемногу снимать… И если даже эти деньги получила не леди Клементина, а кто-то другой – кому и зачем она могла выплатить такую большую сумму?

А что, если найти ту статью, про которую упомянул Уилсон? Там может быть много интересного, чего не расскажут ни Уилсон, ни миссис Пайк. Они никогда не говорят о хозяевах плохо, ничего такого, что выставило бы их в дурном свете. Но действительно ли Вентворты такие? Кто-то ведь нашёл, что о них рассказать газетчикам.

Только где ей взять эту газету? В поместье тот номер хранить точно не станут. Будь она у себя дома, Айрис пошла бы в библиотеку. Ближайшая публичная библиотека находилась в Стоктоне, в часе езды. Она будет там в следующее воскресенье на экскурсии, но в библиотеку забежать точно не успеет. Уилсону и без того придётся задержаться из-за неё в городе подольше, потому что экскурсия шла три часа. Или отменить экскурсию, а вместо этого…

Айрис велела себе остановиться. Не думает же она, что, прочитав статью, обнаружит что-то, чего не заметили детективы и тысячи читателей.

– Вы не туда свернули! – окликнул Айрис Уилсон, шедший чуть позади.

Айрис, оказавшись на развилке тропинок, действительно пошла по той, что вела прямо, – она казалась более широкой. Она перешла на правильную тропинку и спросила:

– А та куда ведёт? – насколько она помнила, в той стороне уже не должно было быть никаких строений.

– Там заброшенная часовня и этот ещё… вроде надгробия, но не надгробие.

– В следующий раз схожу туда.

– Дурное место, – пробормотал Уилсон.